Читать книгу Куда светит Солнце. Поэмы и пьесы - Дмитрий Николаевич Москалев - Страница 4

Море ненависти в океане лжи

Пробираясь сквозь дебри лжи, светлый ум всегда ориентируется по солнцу, но, когда наступает ночь, его непременно преследуют упыри, стараясь скорее утащить в свое логово.

Логово, где тебя обязательно поджидают пытки и унижения.

Наверное, не все цивилизации переживают упадок, но на месте обязательно рождается нечто новое, и еще не известны предпосылки к просветительству или деспотии.

Ненависть цивилизаций зиждется на жидком песке прошлого. Это прошлое настолько шаткое и спорное, что неумелые строители пытаются кое-как слепить более-менее стабильное дно, основу… иногда добавляя туда трупы и навоз. Со временем такое строение, конструкции, которые нагромождаются из года в год и столетия в столетие, наконец-то приходят в негодность под гнетом ветра перемен и технического прогресса, который требует особой крепкой опоры по расчетам, требуют особой экономической базы, которая встраивается в общий город всех конструкций вокруг, иначе тебя просто отодвинут к обрыву или запросто сбросят в него, куда все бросают свои объедки и мусор. Философия ненависти такова, что только столетия и близость, проникновение одних в строй других может пошатнуть общественный устой в сторону принятия и равноправия, но рискнувшего остаться на дне цивилизации и грызть сброшенные ему кости не коснется освобождение и рука помощи.

Но перед этим что? Как самовольно можно прыгнуть в яму к отбросам и радоваться такому счастью? Ненависть к тем, у кого получается лучше, у кого более завистное положение, заставляет завистника быть антиподом, вести себя наоборот в силу своих комплексов и непринятия заслуг другого. Поэтому так люди ненавидят в других то, что хотели бы развить в себе, но по разным причинам не могут или не хотят.

Гитлер был ненавидящим всех и вся. Ненавидящим даже свой народ, который считал загрязненным евреями и другими низкими, по его мнению, нациями, но разве эта чернейшая и похабная мысль родилась в нем в одно мгновение, или она где все же существовала до него, в чужих умах?

Реваншизм и нахождение в отбросной яме после поражения в войне сыграли злую шутку с человечеством. Германия, находясь тогда в центре Европы взяла курс на благоустройство своего несправедливого мира, отстаивание из костей и мусора пушек, науки и танков, чтобы сравнять ими все выпирающее и торчащее ввысь. Оставление в одиночестве, на дне, под постоянным гнетом летящей на голову груды, родилась ненависть к реальной жизни и любовь к идеалу. Под гнетом небывалой депривации.

Так подобная депривация может возникнуть и в голове мыслителя, начитавшегося исторических книг и возродив желание все пережить вновь и поменять, стать более удачливым, обрести былые победы и проникнуться горечью незначительных неудач для приправы, для усиления вкуса. И вот, как только человек приближается к просветительству, отбрасывая свою пещерную шкуру прочь начинается волна ненависти и возрождения ада.

Идеал – это лишь субъективное отношение человека к вещи. В природе же нет ничего неидеального, даже через уродство или бесформенность природа стремится к идеалу и к красоте, априори. Это движение, или стремление постоянно и вечно.

Природа не терпит пустоты, вакуум заполняет материя, материю – вакуум между атомами, нейтронами и т.п. Движение в природе и в космической вселенной есть движение энергии, которая не исчезает в процессе своего движения, а преобразуется в иное, приобретает иные формы. Такое движение безостановочно стремится к состоянию покоя, к однородности, но никогда не достигает этого в Абсолюте. На примере материи, находящейся при абсолютном нуле, энергия никуда не исчезает, она а лишь принимает минимальные энергетические значения. Сумма этой энергии от начала своего развития, до завершения своего развития всегда равна. Энергия непрерывно затрачивается и преобразуется в другие формы, а из этого следует вывод, что река энергии – бесконечна, т.к. конечной формы своей идеального состояния никогда не достигает – нуля.

В науке происходит постоянный поиск идеального материала, универсальной материи. Это основная проблема человеческого материализма – развитие материи руками и разумом (и интеллектом) человека. Стремление человека создать или обуздать источник вечной энергии, или почти вечной, такого подобия вечного двигателя, или хотя бы движение к этой цели, является основной задачей науки, априори. Как известно, вселенная со временем затухает (замерзает), она стремится к минимальной затрате энергии и остывает, постепенно исчезают нейтронные звёзды, схлопываются черные дыры, завершается создание материи в звездных котлах и т.п. Создание приближенных к идеалу материалов – есть движение к идеалу материи. Стремление к идеалу в материи уже с Большого взрыва заложено суть в мироздания, которому и подчинен человек, и следовательно, учёный человек.

Образ будущего человечества – есть идеальный и вечный образ, но не конечный и незавершенный. Ведь ноль – это отсутствие какого-либо стремления и воли. Со временем меняются научные методы и приёмы, накапливаются знания и опыт, и у человека к этому развитию имеется огромный потенциал.

Энергия, и ее проявление в плотности (материи) – лишь наше сенсорное ощущение этой плотности, этого отношения одной материи (нашего собственного тела) к вещам, и как следствие, явление всего лишь сенсорной иллюзии, в реальности же существуют лишь вселенские законы, постоянные и незыблемые.

Наша вселенная существует во взаимодействии пространства и законов бытия, является своего рода "вселенской вычислительной машиной".

Как под гнилью и мусором свалки закапывают светлые и добрые идеи

Достаточно легко остаться в тех рамках, в которые человека поставила классическая школа и так называемое воспитание. Отчасти, воспитание, ограничиваемое парой напущенных слов о том, что старший всегда прав и ты еще, даже если тебе и все тридцать лет, все еще ребенок, ничего не понимающий, воспитание, которое сводится к продуктовой корзине в закромах и головному убору в холодную погоду, оставляет огромную пропасть эмоциональной эмпатии.

Все это спасет от ветра и голода, и то не всегда, но не спасет от губительных идей, которые подчиняются иррациональному желанию ненависти. В поверхностных идеях ненависти нет глубины и видно дно, виден ил тихого затопленного болота.

Трясина непринятия поглощает тех, кто смел ступить в ее берега, и все сильнее затягивает с каждым мгновением, когда и даже с помощью сильных не вытянуть.

Ницше говорил: когда смотришь в пропасть – пропасть смотрит в ответ, но разве пропасть это зло? В ней ничего не видно, в ней исчезает всё.

Честнее сказать, что, когда смотришь в трясину ненависти, ненависть смотрит в тебя и ее взгляд намного страшнее. Это вопрошающий и голодный до твоей жизни и крови взгляд. Где сгнившее и осевшее образует дно и тягучий вязкий ил. Так и все отжившие идеи, предвзятость и ненависть образуют вязкую ядовитую субстанцию.

Вечная злоба и ненависть к людям и на людей, направлена не на них, а на себя, внутрь себя. Такая злоба и ненависть поражает самого человека, как презрение – лишь отражение самого себя в других. Мысли и предубеждения о других – есть мысли о себе и от себя, как и пренебрежение другими. Тщеславие для человека, как гниль для дерева, как оно поражает сердцевину, так оно поражает сердце человека, наполняя его мертвым смыслом и мертвым существованием, во имя своих идеалов и предубеждений.

Если ты действительно хочешь узнать, что о тебе по-настоящему думает человек, хочешь узнать самого истинного человека, заключенного в телесной оболочке, стань ему врагом, и тогда из уст его выплеснется вся его суть, все то, что его наполняет.

IV

Зифгрид и Тень появляются на городском кладбище нищих. Кругом грязь после дождя, вместо могильных плит стоят несуразные камни, кое-где кресты, кое-где вырыты свежие неглубокие ямы.

Тень:

– Свершенное нельзя за пазуху приткнуть,

Нельзя и спрятать от забвенья,

И то немыслимо уму,

Как можно слепо верить в заблужденья,

Скажи, ты рад ему?

Ты рад чудесному спасенью?

Зигфрид:

– А разве я спасен?

Тень:

– Увы, не время верить в искупленье,

И кровью обрамляя путь, отбросив треволненья,

Мы познаем свободу, мы познаем и жизнь без пут,

Едва вступая на тернистый путь,

Мы носимся во тьме, теряя смысл и суть.

Теряем грань мы между небом и землёй,

Мы мечемся меж пропастью и горною стезёй,

Едва оступимся и катимся мы вниз,

К прохладным горным ручейкам,

Мы разбиваемся средь острых плит.

И эти плиты ли для нас,

В последний похоронный час

Становятся надгробьем?

Зигфрид:

– Надгробьем стал мне страх,

Меня тащил в загробье враг,

Какой при жизни мне был другом!

В болоте вяз и топ,

И уговаривал меня, как мог,

Но я из рук костлявых вырвался, я смог!

Тень:

– Из смерти рук не вырвешься, и не надейся,

Оставь её, надежду, и войди,

Хотя, едва ли грех возможно искупить,

Лишь мучиться напрасно,

Но разрываться меж могилой и землёй – вдвойне опасно.

Ложись в могилу и молчи,

Представь, на что же ты потратил жизнь?

На скупость, зависть и богатство,

На блуд, на золото, ты думал всё купить удастся?

Зигфрид слушается Тень и ложится в неглубокую могилу, яму.

Тень:

– Ты ощути, хозяева могил

Все те, кого при жизни ты сгубил.

И голод ли, болезнь?

Иль нищета, иль воинская честь?

Их легион, их и не счесть!

За стариком лежит младенец,

За матерью отец,

Ведь смерть скупа,

Она неважный чтец,

Она не разбирается в годах,

Един для смерти тот кто мал, и тот кто стар.

Лишь человеку важен год,

Ведь жизнь отведает лишь тот,

Кто молодость познал.

Зигфрид:

– Прости меня, я осознал,

Мне мой рассудок охладила

Сырая узкая могила,

И словно тысяча невинных рук,

Меня затягивают внутрь.

Освободи меня, молю, пообещай спасенье!

Тень:

– Ты хочешь, чтобы я спасенье даровал?

Спасенье – не дешевый дар,

Ты душу дьяволу продал,

Её не просто так вернуть.

Зигфрид:

– Но не окончен путь!

Я чувствую, как пятки жжет,

Меня уж рыжий черт, облизываясь, ждёт!

Тень:

– Идём, ты видел тысячи могил,

Ты видел – ты их сотворил,

Могильщик из последних сил,

Из года в год, устав от их числа,

Молил о том, чтоб расцвела весна.

Но вонь, и смрад прогнивших тел,

Погибшим награжденье и удел.

Зигфрид:

– Идём, лежать невмоготу,

Не то среди могильных плит,

Рассудка я лишусь, с ума сойду!

Тень:

– Идём, тебя другое место ждёт,

И крылья лишь расправь,

Пустись в полёт,

Пусть страх уйдёт.

Ты отпусти сомненья,

Бессилие оставь,

Смирись и побори свой страх!

Зигфрид:

– Не тень, а сущий демон ты!

Тень:

– Я Дух свободной темноты,

Я в вечности скитаться обречен,

Что свет мне в пустоте?

Ни он тот Бог, который светом наречён,

Который сотворил весь мир,

Оставив мысль присматривать за ним?

Не та ли топь тебя зовёт,

Какая поглотив тебя при жизни,

И после смерти с легкостью тебя пожрёт?

На что надеялся несчастный,

Когда творил свой труд напрасный,

Пред старостью бессмертных нет,

Пусть ты богат, пусть ты и в золоте, и разодет,

Ты нищий, ты несчастный!

И где твой род,

Где смех детей, где топот непокорных ног?

Иль ты надеялся, что счастье обрести навеки смог?

Утратив смысл, без будущих творений,

Не ты ль злодейства смертный гений?

Бессилие лишает торжества,

А старость наслаждений,

Когда могильный червь сожрёт творца

И зла и злодеяний,

Тогда, тогда взрастет трава,

Застелет зеленью отравленную землю,

О, слушаешь ли ты меня, кому я внемлю?

Зигфрид:

– Я каюсь, каюсь!

Во всем признаюсь!

Кровь на руках моих,

Её не смыть водою,

От глаз твоих, ну что я скрою?

Тень:

– Молчи, я сам секрет раскрою,

Идём, здесь дел покуда нет,

Мы вовремя прибудем к месту,

Чуть рассвет.