Читать книгу Гавриил. Только ветер - Дмитрий Пименов - Страница 5

В полутьме, когда еще самые молодые петухи и не думали вставать (хотя вряд ли таковые здесь есть), когда блудливые подростки только-только возвращаются домой, чтобы разочаровать родителей своим непристойным видом, проснулся мужчина. Статный силуэт, согнувшись в сломанный бублик, сидел и дрожал всем телом, хватаясь за сердце правой рукой и ртом за воздух. Ему было страшно, он боялся смерти, внезапной – среди ночи в одиночестве. Труднее всего было закрыть глаза. Мгновение – онемели ноги, мгновение – похолодели руки, затем онемели. «Нужно лишь сосредоточиться. Собрать волю в кулак» – говорил шепотом силуэт. Ему все-таки удалось закрыть глаза.

Он представил себя маленьким, когда, спеша по грязной глинистой дороге, бежал домой. Рядом трусила большая собака.

– Давай, Мали, – задыхаясь кричал мальчик, – давай, догоняй. Хоп… – мальчик расстелился звездой лицом в грязь. Слышалось хныканье. Он поднял лицо, посмотрел на отца, сидящего на крыльце и, смеясь, кричал – Мали, так не честно! Папа, ты видел… – мальчик встал на колени, затем поднялся на ноги, он был грязным с головы до пят – хорошо, что мама не видит, – папа видел, что ты толкнул меня, Мали!

Обычный ребенок, может бы и не заплакал, но побоялся бы что-либо говорить в такой ситуации отцу – ведь каждый мальчик знал: ему сейчас влетит. Однако, у этого грязного мальчика был особенный отец – он не ругал его за грязную одежду или вдруг порванную обувь, если ребенку было весело. Этот отец знал, как развеселить сына: необычно, не эстетично, но со слезами от смеха. Он не боялся, что ребенок вырастет неряхой, не боялся, что ребенок заболеет. Потому что знал, что ребенок делал это, чтобы почувствовать жизнь, ведь это веселье никому не мешало. Потому что знал, что ребенок не заболеет, не потому что это был особенный ребенок (он таким не был), а потому что отец был особенным и мог вылечить от любых болезней.

Отец встал, сделал хмурую гримасу, оскалил зубы. И засмеялся во весь живот…

Статный силуэт уже не трясло. Руки и ноги вновь обрели чувствительность. Легкие уже не работали на пределе своих возможностей. Мужчина пребывал в спокойствии… и в поту. Встал с кровати и пошел к телефону, покрутил несколько раз кольцо. Секунда. Две. Три.

– Виктория! Добрых дней тебе. У меня был приступ. – нарушил тишину мягкий мужской голос, услышав который любой бы дал этому человек не больше тридцати.

– Никол… Аркадий Ст… – сонный голос то и дело прерывали зевания, – Подождите секунду, не отключайтесь, – девушка (судя по голосу молодая) на том конце провода положила трубку на стол. Через десять секунд снова поднесла к уху и продолжила. – Здравствуйте. Я же говорила, что нужно ее везти сюда. Говорила!

– Не кричи! Она еще маленькая…

– Она особенная, вы же знаете. Даже среди особенных. Вам нечего боятся. – женский голос стал более грубым и утвердительным.

– Ладно. Это не может ждать до утра. Поднимай этих двоих и пошли ко мне. – девушке даже не нужно было объяснять, кого именно будить, ведь она итак знала. Ведь эта парочка была самая контрастная – грубый и молчаливый Алексей и галантный и обходительный Яков. Что может быть контрастнее?

Спустя полчаса трое мужчин сидели за столом в гостиной. Самый старший – с короткой стрижкой, свисающими по краям губ усами, крупным, начисто выбритым подбородком и вертикальным шрамом во всю грудную клетку – объяснял в который раз, что и как нужно делать. Парочка расположилась друг против друга по обеим сторонам от старшего.

– Вам все понятно? – говорил мягкий голос парочке. – и никаких жертв. Я обещал ему, что они останутся живыми, а обещания я…

– … Ты сдерживаешь. Знаю я, и он тоже… знает, – оборвал его другой мягкий голос. Яков.

– Ага. И нож ты возьмешь… – обратился старший мужчина к тому, кто сидел слева.

– Калли. Нож Калли, я все помню, вы же знаете. – ответил грубый голос.

– Да… да – сидящий во главе стола, – никаких убийств. Никаких. И они это в точности выполнили.

Двое встали и, попрощавшись, вышли. Спустя пять минут левый нарушил молчание.

– Он совсем стал плох. Никаких убийств. Вот ему уже стало жалко людей.

– Замолчи. Ему не жалко людей. Он их любит, а это совсем разные вещи, идиот. – спокойным тоном ответил правый – Люди в приближающийся час смерти становятся такими добрыми… Такими умиротворенными, тебе этого не понять. Ты же тупой. – левый ничего на это не ответил. Сразу стало ясно, кто из них двоих командует парадом.

Открыли задние дверцы, каждый – со своей стороны, и сели. Автомобиль тронулся…