Читать книгу Скользящие в рай (сборник) - Дмитрий Поляков (Катин) - Страница 11

Петров ждал меня возле метро, чуть приплясывая на месте, как если бы ему не терпелось. Мне захотелось тихо улизнуть, но он меня уже увидел.

Внешне Петров заметно изменился. Отпустил усы, отрастил брюхо. Под носом усы были длиннее и гуще, концы их спускались книзу, и один был короче другого, по-видимому, обкусан. Брюхо буквально обволакивала светлая майка, наводя на невольную ассоциацию с заполненным водой презервативом. Голову покрывала новенькая бейсболка.

Петров так мне обрадовался, что сделалось неловко.

– А ты помордел, бродяга, поморде-ел! – заорал он на всю улицу и полез обниматься. – Усики штабные, интеллигентский животик. Не пыльно живешь, а, бродяга?

– Хм-м… гм-м… – выдавил я смущенно и, наверно, покраснел.

– Все такой же застенчивый. Бронза! А пойдем-ка выпьем… Повспоминаем.

– Да не любитель я… – Тут ни с того ни с сего в голове всплыл и повис вопрос: какой, кстати, сегодня день?.. – А впрочем, идем.

Поскольку на дворе стояло распрекрасное солнечное утро какого-то дня трудовой недели, названия которого я так и не вспомнил, в баре царила атмосфера сладкой истомы и ровнымсчетомничегонеделания. Над головой гулко крутился вентилятор. Скатерти сияли белизной и полярной свежестью накрахмаленных складок, крест-накрест пересекающих столы с цветком посредине. Музыки не было. Посетителей тоже, кроме нас, никого не было. Даже бармена не было.

Изнемогающий от неги официант донес-таки до нас меню и молча шлепнул его на стол, одно на двоих. Хотел уйти, но Петров придержал его за рукав:

– Водочки, милейший, по сто пятьдесят. И селедочки с луком. И живо давай, живо… Да! И водочку чтоб в запотевшие стопочки… Ну, ты знаешь. Из морозилочки. Ну, давай, любезный, теперь давай. Не томи уже.

Официант недовольно нахмурился, выровнял осанку и медленно удалился.

– Послушай, – сказал я, – сто пятьдесят в пол-одиннадцатого… Это слишком.

– Так для разгона ж. Давно не виделись, – успокоил Петров. Он уставился на меня отеческим взором. И улыбался ласково и немного как-то зловеще. – Как дела-то вообще?

– Ничего, – ответил я, – вот с работы вышибли.

– С работы? Ну, это не беда. Какие наши годы! Не горюй. Найдем мы тебе работу.

– Спасибо, – сказал я. Мне и правда было приятно, что кто-то не просто посочувствовал, а принял участие в моей истории. Я как-то даже слегка размяк от этого «мы тебе», поспокойнее как-то стало.

– У меня сохранились хорошие связи, – продолжил Петров. – В управе есть, в жилищной комиссии. Да что там, в Мосгордуме тоже кое-что схвачено. Так что не дрейфь.

– Ну это здорово.

– Ты по какой части?

– Реклама.

– Отлично. Реклама везде нужна. Хотя, сам понимаешь, место теплое. Придется поработать. Ну, ты, главное дело, не дрейфь. По доброй памяти чего не сделаешь для старого друга.

У меня появилась надежда.

Официант принес водку с селедкой. Так же молча выставил все на стол.

– Погоди, – сказал Петров, – ты давай неси другие нам стопки.

– Эти стандартные.

– А нам надо нестандартные. Тащи по сто.

Официант закатил глаза, взял назад стопки и сходил за новыми – фужерами на низкой ножке под коньяк. Петров разлил водку.

– Что ж, за встречу, – сказал он, заранее зажмуриваясь от удовольствия.

Прежде чем долбануть этим фужером по своим мозгам, я с удивлением прошептал про себя: «Господи, что ж это я делаю-то?»

Мы проторчали в этом баре полдня.

Потом катались на аттракционах в каком-то парке. Ветер свистел в ушах. Если по кругу, тогда, конечно, мутило, а так, напротив, пожалуй, бодрило и проветривало. Выносливость Петрова была невероятна. Он то болтался вниз головой в люльке, то вертелся вокруг своей оси, то мотался из стороны в сторону, то взлетал вверх-вниз, обнажая белые зубы, и его громогласный, раскатистый, то и дело наплывающий хохот мешал мне уснуть на скамейке возле билетера.

Потом был новый бар, и третий. А может, четвертый. Я мотался за ним, как на привязи. Он тоже хотел в экспедицию. Ему тоже все надоело. Он сказал, что плюнет на все и возьмет меня в экспедицию. Где-то ели шашлыки на улице.

– Уксуса много.

– Уксус открывает аппетит, – говорил Петров назидательно и махал рукой на наседающего на него повара с шампурами, кричал: – Уйдите! От вас пахнет вивисекцией!

Мне все казалось, что лицо мое расползается в глупую, слюнявую размазню, и поэтому я все время старался собрать на нем серьезное выражение, означающее готовность к содержательной беседе. Что касается Петрова, то он проявил себя большим мастером по части такого рода бесед, которые у нас в общем-то не прекращались ни на минуту.

– У тебя сколько сейчас женщин? – спрашивал он.

– Одна жена. То есть – одна.

– Нет, ну а кроме?

– Кроме жены? У меня нет ни одной женщины.

– Бедняга, как же ты живешь без женщины? – огорчился Петров. – Хоть бы одну-то завел бы, что ли.

– Я бы завел. Но… я разучился.

– Без женщины плохо. Вот у меня всегда не меньше трех. Честное слово. Две. И одна для подстраховки. Чтобы не остаться одному, как ты.

– Как я?.. Кстати, пора идти.

– Ну ж, бродяга, у тебя же женщины нет ни одной! Куда тебе идти? – сочувственно гудел Петров. – А были?

– Говорю же – разучился.

– Что, и бабы не было ни одной, что ли? Хоть бы одна?

– Не, ни одной. Сплошная жена.

– Значит, так и живешь один, без баб?

– Ничего не понимаю.

– А чего тут понимать? Действовать надо! Понимать потом будем! Вон гляди, какие телки за барной стойкой.

В общем, мы подхватили свои бутылки и перебрались к бару. Через каких-нибудь десять минут Петров уже звал трех подгулявших девиц сниматься в кино. Хотя и на роль второго плана, но с перспективой на будущее. И, кроме того, уверял, кивая на меня, что может организовать рекламную фотосессию по блату. Ну, девицы тут, конечно, поплыли, обмякли, разулыбались и позволили мне угощать себя «Бейлисом».

А потом – ну, наверно, я сам и позвал – веселая компания завалилась ко мне домой, в гости.

В самый разгар загула, когда девицы расселись по нашим коленям, и шампанское заливало ковер, и Петров ржал, как конь, вернулась жена. На нее никто не обратил внимания, кроме меня. Но к тому моменту я уже мало что понимал. Увидав ее, я обрадовался и жестами стал приглашать присоединиться.

Помню, она выхватила что-то из секретера и убежала. Это меня поразило.

Когда сошел первый морок, обнаружилось, что я у себя дома сижу на диване и прижимаю к сердцу одну из этих наших девиц. Петров с другими пропал. Девица томно постанывала и лезла целоваться. Однако стоило мне попытаться ей ответить, как из глотки у меня поперла такая муть, что я вскочил как ошпаренный и ринулся в уборную. Вторая попытка окончилась тем же: поцелуй – приступ – унитаз. После четвертого подхода девица назвала меня грязной свиньей, отпихнула и тоже пропала, как и все остальные.

Я так и не узнал, кто она, откуда, какое у нее имя и как она выглядит.