Читать книгу Узники равновесия - Дмитрий Ридигер - Страница 2

Приходилось ли вам когда-нибудь слушать океан? Именно слушать, а не слышать? Я имею в виду – не проходя по набережной или лежа на пляже, где его негромкий голос постоянно заглушается звуками, издаваемыми людьми и их разнообразными творениями. И не с борта какого-нибудь плавсредства, с усилием заставляющего соленую воду шипеть под носом посудины.

Да, именно так – слушать один-на-один, не торопясь и без досадных помех?

Когда я первый раз в жизни увидел море, мне почему-то показалось, что с таким мощным явлением природы можно по-настоящему общаться только один-на-один. Тем более – с океаном. Но как-то все не получалось – многолюдные пляжи, шумные набережные, а времени никогда не хватает… Если эта мысль иногда и проскакивала, то быстро и с легким сожалением – «ну, в этот раз не получится, а как-нибудь потом – обязательно…» И оставалась только легкая досада после взгляда на горизонт, где вода сливается с небом. Досада сродни той, что возникает в толпе чужих, но объединенных по какому-то общему поводу людей. Когда хочется, но не получается пообщаться с интересным человеком – то тебя кто-то отвлекает и прервать на полуслове невежливо, то человек явно заинтересован разговором с кем-то и влезать неловко. Вы вроде бы все время рядом, всего-то три шага, но мешает неощутимая стена дурацких, сиюминутных обстоятельств.

Но бывает, что стена неожиданно рушится – и это также неожиданно и непонятно, как и ее возникновение…

Или вдруг возникает пауза в привычном цейтноте, особенно заметном в отпусках и командировках…

И тогда жители маленькой деревушки удивляются, зачем вас занесло в их дыру. Лихорадочно соображая при этом, как можно заработать на случайно заехавшим к ним гринго. И видя, что свежая рыба, плетеные корзины и даже ужин в местной забегаловке его не слишком интересуют, решаются забросить еще одну, последнюю наживку – достопримечательности.

Забавно переплетая слова из местного языка со словами аж из трех европейских, начинают осторожно намекать на имеющееся неподалеку замечательное место. А почуяв заинтересованность, оживляются и запускают «машину рекламы» на полный ход, наперебой объясняя, что это уникальный родник в уникальном уголке природы, и что такой воды не удастся попробовать больше нигде и никогда.

А вы понимаете, что у вас в жизни – пауза. И поддаетесь на уговоры. И покорно идете вслед за проводником, прихватив из машины пластиковую бутыль.

Но каменистая тропа вдруг начинает спускаться к океану, и на удивленный вопрос проводник отвечает, что в этом и есть уникальность родника – он на самом что ни на есть берегу.

Действительно – спустившись к самой кромке набирающего силу прилива и пройдя пару сотен метров по гальке вдоль плавно закругляющейся крутой скалы, вы видите тоненькую струйку воды, лениво бьющую прямо из камня на уровне плеча. И всего метрах в трех от океана.

Вежливо поудивлявшись чуду природы, не торопясь ловите струйку губами, прислонившись щекой к нагретой солнцем твердой горной породе. Вода приятно прохладная и впрямь удивительно вкусная – настолько, что не хочется отрываться, смакуя маленькие глотки.

И напившись вдосталь, вы не без труда пристраиваете в камнях бутыль – и то лишь так, что только половине воды из родничка удается в нее попасть.

Но вот дань достопримечательности отдана и остается лишь подождать, когда наполнится бутыль – и можно будет идти назад. А пока остается лишь с удовольствием присесть на теплый, округлый камень и прислониться спиной к жесткой скале, похрустев галькой под подошвами кроссовок, чтобы поудобнее пристроить ноги. Проводник тоже усаживается рядом – всем видом показывая, что миссию свою он с честью выполнил, и теперь готов спокойно и терпеливо ждать, прежде чем отправиться в обратный путь.

И глаза начинают лениво шарить по океанской глади, пытаясь высмотреть какой-нибудь, пусть самый завалящий, кораблик. Чтобы убить время, следя за его медленным перемещением. Но горизонт чист, солнце уже начинает понемногу краснеть, словно обессилев за день и устало готовясь погрузиться в пучину, а равнодушные волны неспешно накатываются на берег почти у самых ног. И почему-то именно это спокойное равнодушие волн начинает завораживать – вдруг приходят мысли о том, что океан точно также накатывался на берег и сто, и триста лет назад. И бородатые моряки Васко да Гамы наблюдали абсолютно тоже самое. И небрежно завернувшийся в шкуру, лохматый кроманьонец видел точно такие же волны. А задолго до него – динозавры. Миллионы лет абсолютно ничего не менялось. Меняла свой облик суша, а океан – нет. И ему совершенно без разницы – смотрит на него человек с чудесами электроники в кармане или птеродактиль косит глазом на пенные гребни. Все эти существа суетливы и недолговечны, внимания заслуживает только суша, чей скалистый край можно неторопясь подтачивать тысячелетиями, превращая камни в песок. Точно так же, как сейчас – неспешно посылая волну за волной, каждую четвертую или пятую делая чуть сильнее… Или изредка усилившись до шторма, громко разбивающего мягкие и теплые потоки воды о скалы, чуть ускоряя их разрушение.

Память тут же услужливо выталкивает наружу воспоминания о всех виденных в жизни штормах, особенно тропических – делая особый акцент на коварстве стихии, заключенном в мягкости теплых волн, имеющих невероятную силу и целеустремленность, страшную в своем бездумии. И глядя на плещущиеся у ног волны вдруг осознаешь, что они – лишь шевеление тонкой кожицы на огромном, уходящим на километры вглубь, очень цельном организме.

А шум волн продолжает завораживать – и сознание скачком словно выскакивает из черепа, мгновенно расширяясь до ломанных краев скалы справа и слева – и до самого горизонта впереди. И вдруг начинаешь ощущать себя неотделимой частью мира, будто проснувшись и ясно почувствовав реальность. И удивляешься тому, как долго можно было жить в полусне.

И казавшиеся неразрешимыми проблемы вдруг становятся совершенно мелкими и незначительными, а решение одной из них тут же приходит в голову – простое и красивое. Но тут же отбрасывается поглубже в память, как совершенно не значимое именно в эти минуты. Потому как возникает и начинает крепнуть чувство, что именно сейчас удастся постичь нечто бесконечно важное, возможно главное в жизни. Может быть, сам смысл бытия. И неторопливый ритм набегающих волн так же неторопливо приближает к этому пониманию. Вернее наоборот – приближает его, медленно накатывает на вас само это понимание. Будто волну неуловимого запаха, который вот-вот окрепнет и станет понятным… А легкий и влажный аромат водорослей в неровном дыхании вечернего ветерка словно является составной частью того самого, главного запаха.

А вы сидите, полностью расслабившись, и ловите себя на мысли, что даже не подозревали ранее – оказывается можно так расслабиться, полностью и без оглядки. Сидите и просто ждете момента откровения, который неотвратимо накатывается вместе с волнами, уже не кажущимися равнодушными. И всей кожей чувствуете, что океан уже готов поделиться с вами этим откровением…

Но тут проводник легонько трясет вас за плечо и деликатно указывает на солнце, уже прикоснувшееся к горизонту. А затем на незаметно подкравшийся прилив, волны которого уже начали на излете осторожно трогать кроссовки. И вы неожиданно легко соглашаетесь, мгновенно осознав, что – нет, не сегодня, не в этот раз. И подхватив бутыль, уже давно переливавшуюся через край, идете за проводником. Который иногда просто оборачивается, иногда помахивает ладонью, указывая направление – но в целом почему-то ведет себя так, словно вы близкие родственники.

А по возвращении в деревушку еще двое мужчин подходят к нему и, перекинувшись парой слов, тоже почти неуловимо расслабляются, меняя выражение темных глаз, и все трое провожают вас к машине словно двоюродного брата, приезжавшего погостить.

А уже у самой машины проводник вдруг достает из кармана маленький кожаный кубик, сантиметр на сантиметр, с кожаной же тесемкой, привязанной к одному из углов. И молча вручает, закрыв вашу ладонь своими и недвусмысленно показывая, что это подарок, и за это платить нельзя – потому как кощунство. И отвечает на ваш недоуменный взгляд предельно просто и искренне:

– Приезжай еще.

И мягко улыбаясь, прощается. Как с родственником. Двое его спутников – тоже, деликатно придержав вас под локоть, усаживая в машину и вежливо закрыв вам дверь. А потом дружно вскинув руки в прощальном жесте – эдаком плавном, легком и чуть небрежном, словно расстаются с вами всего на неделю.

И вот они уже идут к местному кафе, освещенному пыльными лампочками на толстом проводе, кривовато и легкомысленно перекинутом через козырек деревянной веранды. И уже через пару шагов, как ни в чем не бывало, болтают о своем.

А вы понимаете, что эти простые люди не так уж и просты. И погрузившись в привычное нутро машины, несколько секунд бездумно рассматриваете уютную подсветку многочисленных кнопок вокруг вас – постепенно осознавая, что только что неожиданно завершился какой-то важный этап в вашей жизни.

И только с первым фырканьем мотора возвращается привычное ощущение мира и привычный цейтнот.

А душа – с мимолетным сожалением, уже где-то на самом краю сознания – возвращается к привычному равновесию.