Читать книгу Стихотворения и поэмы - Дмитрий Щедровицкий - Страница 98

Как тот цветок и отраженье страсти

В невозмутимом озере зрачка…

Как свет, упавший в зеркало с обрыва,

Своё лицо в воде разъял на части, –

Так мудрецы, державы и века

Запомнили безумца взгляд счастливый,

И трепет в предвкушенье высшей власти,

И гордую улыбку Двойника!..

…Всё закружится внезапно,

И ускорят кони шаг,

И покатится на Запад

Опалённая душа.

Но всеведенья свобода

В ней, как море, поднялась –

Как дыханье небосвода

У твоих огромных глаз…

…Гремящим ударом диска

Созвездья сдвинуты с мест,

И небо чрезмерно близко –

В осколках лежит окрест.

И я, истекая кровью,

Склоняясь душой к ручью,

Невиданной, нежной новью

Из крови своей встаю…

………………….

…Я умолчанием влеком,

Невысказанной вестью,

Мой рост сокрытым языком

Приветствуют созвездья.

До нашей встречи, Аполлон,

Во времени бездомном

Я замутнённым был стеклом

И сомкнутым бутоном.

И я молил тебя: «Согрей!» –

И вкруг луча обвился,

А ты учил меня игре,

Чей строй превыше смысла,

И ты глядел с пустых высот,

Мой обрывая выдох, –

Так смотрят пчёлы, чуя сок

В цветах полураскрытых…

…………………….

…Зачем рыдаешь ночью поздней,

Мешая травам задремать?

Я умудрен беседой звёздной.

Я – стебель. Венчик. Аромат.

Я не в тоске и не в обиде:

Зачем целуешь бедный прах?

Утешься, брат, мой лик увидя

В ночных журчащих зеркалах.

Ты разыграл судьбу по нотам,

Ты мне любовь, ликуя, дал,

И в ней путём к иным высотам

Был диска гибельный удар…

…Мой разум умирал, но страх ладьёю

Владел – и вёл её, вместо меня.

Мы белизной занявшегося дня

Одни омылись: нас дышало – двое.

В надменности безжизненного мира

Кротчайшие остались – я и Пирра.

Но голос крикнул: «Более не плавай!» –

И жилистая синяя рука,

Подставив под ладью Парнас двуглавый,

Держала нас.

      Седого двойника

Я в зеркале волны узрел. И холод

Пробрал меня: доселе был я молод…

Но загудел могучий рог Тритона –

И спало море, гору обнажив.

Молчанье. Ни движения, ни стона.

Мы огляделись – может, кто-то жив?!

Но нет!.. И в отсыревший храм Фемиды

Вошли мы, задыхаясь от обиды:

– Увы, богиня! Род наш уничтожен!..

Я дряхлым стал от взглядов страшных рыб,

И мы уже детей родить не сможем!..

Но – Голос: «Если б, головы покрыв,

Вы на одеждах пояс распустили

И стали б кости матери за спины

Бросать, ваш род продлился бы…»

В сомненье

   стояли мы: как мёртвых вынимать

Из гроба?..

    И собрали мы каменья,

Как кости той, что всем живущим – мать.

Из них восстали юноши – за мною,

А женщины – у Пирры за спиною…

Мы их творили – голову покрыв

И пояс распустив:

       с тех пор – в затменье

Их ум!

   И ни единый их порыв –

Не сдержан!

    И сердца у них – каменья!..

И если смыт потопом прежний род,

То этот род – какая кара ждёт?!.

– Я, я влагаю песнопенье

В прилив морей и в смертных губы!..

А ей-то что, грозе оленей,

Охотнице простой и грубой?..

– Я, я повелеваю светом,

Мной – полдень чуден и слепящ!..

А ей-то яркий свет неведом

В дремучем полумраке чащ…

Она желанна и красива,

Пока мелькает впереди,

Но в обжигающем порыве –

Ты только лавр прижмёшь к груди!..

Голос назрел виноградный – и каждый склонился

И побежал на палящий и ливневый бубен…

Только три девы не верят в призыв Диониса,

Дочери Миния ткут полотно своих будней.

Сёстры, настигнуты страстью свирели и систра,

Над челноком и над нитью склоняются низко –

Только вдруг съёжились руки, тончают когтисто,

И не слетает с их губ ничего, кроме писка…

Слух свой надменный от флейты закрыв, от тимпана,

Ставя себя всех поющих и пляшущих выше, –

Дочери Миния в ночь безрассветную впали,

Дочери Миния ныне –

          летучие мыши!..