Читать книгу Как процветать в последние времена - Дмитрий Сергеевич Дягилев - Страница 2

В районе 2006-го года я мирно посещал местный приход православной церкви. К тому времени я же получил некоторые азы православия: я причащался и исповедовался, и делал многое другое по обычаю церкви.

Моё сердце сильно горело от регулярного причащения и тщательности в поддержании сердечной чистоты. Я постоянно молился, пытаясь сохранить чистоту совести и оградить себя от потери того пламени. Малейшие движения страстей я сразу же педантично отмаливал как прегрешения, ибо по учению церкви нужно сразу каяться, когда почувствуешь, что согрешил, не дожидаясь исповеди и выносить на исповедь только то, что продолжает отягощать сердце. Утренние и вечерние молитвы я старался всегда читать с умом, как и все молитвенные правила.

Я очень тщательно берёг своё сердце: если приходил греховный помысел, сразу его отвергал. Как отступление скажу: мы все наподобие судей, ибо как Бог – судья, а мы по образу Божиему созданы, так и мы судьи. Когда что-то приходит в голову или сердце, то это как кто-то поднёс судье документы на рассмотрение, а тот уже принимает решение: принять или отказаться рассматривать, простить или помиловать. Например, если приходит обида на память, то мы можем или простить виновного, или наказать, кинув его в адскую и огненную темницу нашего гнева на истязание нашим сердцем. Или, если приходит блудная мысль или чувство, мы можем просто отвергнуть их. Это нужно сделать верой и действием, ибо только деятельная вера жива и способна что-то изменить:

"вера без дел мертва".

То есть, например, можно сказать "не принимаю" или "отвергаю", веруя, что это сработает. Ведь слово порой это такое же действие, ибо иногда словом и убить можно. Да, это правда, что иногда одних слов мало, но в данных вещах слова достаточно. И тогда действие нашей речи, совокуплённое с верой, возымеет эффект.

Исповедовался я сначала неправильно. Приносил на исповедь списки грехов, чем заставлял священника глубоко воздыхать, невольно искушал его терпение. В некоторых православных источниках даются списки грехов, по которым нужно себя сверять, записывая то, чем грешен, затем выносить это на исповедь. Но, как я позже понял, это было неправильно. Церковь учит, да и священники об этом говорят: надо на исповеди говорить только то, в чём укоряет совесть (кроме случая со страстями – по учению церкви исповедование страстей ослабляет их). А если она не укоряет, зачем её тормошить? Ведь пока Адам и Ева не знали, что они нагие, с ними всё было в порядке. Грех только тогда грех, когда мы его осознаём, ибо написано:

"если прикоснется к нечистоте человеческой, какая бы то ни была нечистота, от которой оскверняются, и он не знал того, но после узнает, то он виновен".

Такие грехи – как холодные угли, они ничего не могут сделать нашему винному меху. Существует, правда, ещё и такое понятие как сожжённая совесть, которая уже не чувствует горящих углей, хотя они и присутствуют.

Как уже было сказано, грех – не грех, пока человек его не осознает (кроме случаев с сожённой совестью). Но есть такие грехи, о которых Бог всегда даст вину человеку, потому что они очень серьёзные.

Если мы, почувствовав вину, не разделаемся с ней через сиюминутное покаяние, то это заставит горящий уголь вины прожечь дырку в нашем "винном мехе", где хранится "вино" Святого Духа, что заставит его вытечь.

С совестью других нужно быть осторожным. Например, мы убедили других в греховности употребления мяса в пост. Но, скажем, они не смогут это выполнять, потому что это совершенно не подходит для них. Они, в итоге, просто не смогут это выполнять, а значит их совесть сейчас постоянно будет их на этот счёт упрекать. Получается, что своим советом мы только сильно усложнили им духовную жизнь без какой-либо для них пользы, поступили как люди из следующих стихов:

"связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их".

Насчёт такого сенсетизирования совести других, кстати, апостол Павел хорошо высказался, говоря:

" для чего моей свободе быть судимой чужою совестью?".

Это мы всегда можем привести против новых укоров совести, после того как кто-то нам сузит границы дозволенного. А вообще, я считаю это здорово уметь относительно тактично не давать возможность кому-либо осуждать нас в вещах, насчёт которых у нас чистая совесть:

"не давайте места диаволу",

"Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя".

В последнем стихе не имеется в виду буквально вырвать глаз. Этот стих говорит только о том, что, если что-то искушает, нужно удалить от себя / удалиться от источника искушения.

Итак, пока мы не залатаем дыру и не перенаполнимся Святым Духом, Он более не сможет омывать снизу доверху внутренности нашего сердца, пораженные нечистотами греховной природы, свойственной всем людям:

"Во что вас бить еще, продолжающие свое упорство? Вся голова в язвах, и все сердце исчахло" ,

от которой никто не сможет до конца избавиться пока жив, ибо написано:

"Если говорим, что не имеем греха, —обманываем самих себя, и истины нет в нас".

Но если мы омыты, то и "готовы", и, если что-то с нами случится, мы даже не придём на суд, а сразу очутимся в раю, ведь написано:

"имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь".

Это всё потому, что Святой Дух, который и есть вечная жизнь:

"Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь",

является также и кровью Христа, ибо написано:

"душа всякого тела [есть] кровь его".

В подкрепление, приведу следующие стихи:

"они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца",

"блажен бодрствующий и хранящий одежду свою, чтобы не ходить ему нагим и чтобы не увидели срамоты его".

Здесь, белые одежды есть не что иное, как сам Святой Дух, покрывающий и искупляющий срамоту нашей греховной природы, как написано:

"всё почти по закону очищается кровью".

Вообще, тема того, какие мысли и чувства лучше иметь или не иметь перед смертью и как быть готовым к ней (в том виде, а каком она представлена в православном мейнстриме), чаще всего включает в себя осуждение возможности веры в то, что мы "готовы". Говорится, что мы можем только надеяться на то, что спасёмся, а вера в это изображается как плод гордости и духовной слепоты. Такие мысли сравниваются с "прелестью" протестантов, которые, портретировано, как будто говорят: "прямо в рай, прямо в рай, только ножки задирай!". Высказывания святых отцов, таких как Пимен Великий, который сказал:

"Я буду брошен на то место, куда будет брошен сатана!",

цитируются в подкрепление смирения как ключа ко спасению. Но, что парадоксально, не акцентируется логически выводимый факт, что когда мы имеем такое смирение, мы можем быть уверены что "готовы". Но разве не написано:

"дабы вы знали, что вы, веруя в Сына Божия, имеете жизнь вечную"?

И действительно, имея Святой Дух (который мы можем получить в таинстве Причащения), мы только и можем исповедовать подобное, ведь это было бы истиной, а Святой Дух есть дух истины:

"Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину: ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам".

Симеон Новый Богослов так говорит о необходимости признания состоянии "спасённости", когда оно приходит:

"И так, кто не сподобился получить благодать Христову (Святой Дух) и познать её умно (своим умом) присущею в душе своей (что он действительно в нас, что вечная жизнь внутри нас, что, хотя бы в тот момент мы в состоянии спасённости), тот тщетно носит имя христианина; он одинаков с неверными",

"не говори, что можно обрести Его, не зная об этом".

Писание же говорит нам об этом так:

"испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте. Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть".

Понять, что Святой Дух (то есть вечная жизнь, состояние спасённости) у нас есть – несложно: когда мы имеем Святой Дух, мы ощущаем глубокое спокойствие и радость, ибо эти вещи являются плодами духа:

"Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона".

В тот момент наши страсти утихают, ибо вино духа наполняет сосуд наших сердец до края, и змеи страстей, напившись его, засыпают.