Читать книгу 10 лет благоденствия. Том I - Дмитрий Сергеевич Марущенко - Страница 5

По берегам полноводной реки Висла, окруженный густым непроходимым лесом, располагался один из красивейших и самобытных городов Европы – Варшава. Теперь она крепко входила в состав Российской империи, но она слишком не походила ни на один из ее городов. Существует легенда, согласно которой Варшаву основали чехи, по каким-то причинам бежавшие из Праги. Таким образом нечто из западнославянских городов, живущих к югу от Вислы, Варшава переняла эту европейскую аккуратность, изысканность, абсолютную искусственность в своей архитектуре. Если обычные города Руси испокон веков застраивались бревенчатыми домами, и тем самым лес и сама природа не покидала русских, и русские, являющиеся неотъемлемой части природы великорусской равнины, не хотели отделяться от нее, ибо куда же деваться части от целого, то города западных славянских княжеств и республик, которые росли не так уж далеко от гор, нередко бывали каменными, кирпичными, их строили строго, не так как на Руси, строили не с размахом, а аккуратно. Варшава была аккуратным городом, расположенном строго в равном размере по обеим берегам Вислы. Город состоял больше из трех- и четырехэтажных домов, побеленных, чистых и гармонично расположенных друг к другу, создавая очень приятное впечатление на гостей столицы. Хотя сейчас она находилась в потрёпанном состоянии после великих войн, но все же оставалась, ясное дело, целее, чем Москва. Никто бы, наверное, не посмел из поляков или французов сжигать этот город: полякам было жалко, евреям и подавно, а французы, хочется верить, не настолько были варварами, чтобы сжигать город своих союзников. Еще во время войны сюда начал стекаться люд, теперь же, когда Варшава стала столицей вновь образованного какого-то политического субъекта на карте, сюда начал прибывать народ уже в огромных количествах. Тем более всем хотелось видеть своего освободителя и защитника их интересов – императора Александра Павловича.

Поляки ответственно подошли ко встрече императора. После недолгих прений о том, каким образом его встречать, решили сделать это как это делается в последние десятилетия, без излишних обрядов, лишних разговоров, но с большим шумом, большими гуляньями и бесчисленным количеством народа. 31 октября 1815 года Александр въехал в Варшаву. Народом и аристократией он был принят очень тепло и радушно. Как сам говорил Александр: «Я создал это королевство и создал его на весьма прочных основаниях, потому что принудил европейские державы обеспечить договорами его существование».

Ни один разумный поляк не мог недооценить таких рвений со стороны чужого ему государя. Поляки, как воевавшие на стороне Наполеона, проиграли войну, но обрели независимость, которую они ждали от своего тогдашнего союзника. Интересно, что Наполеон и не обещал прямо им никогда, что даст им столь желанную независимость. У поляков была одна лишь вера или даже иллюзия того, что Наполеон не может не дать им эту независимость. Но сейчас никто не хотел об этом думать и вспоминать. Две тысячи гвардейцев, отданные цесаревичу в личное пользование, жили в чуждой им Польше среди польского народа, с которым они еще пару лет назад бились насмерть. Но сейчас все жили душа в душу, польские аристократы давали чуть ли не каждый день балы во славу русским воинам, не потому, что благодаря им была освобождена Польша, но потому что благодаря им был достигнут Александр до такой степени вселенского уважения и почитания, с которой он и мог исполнить ясное и крепкое обещание полякам об их независимости. Поляки были рады этому обещанию и тем более ликовали они, когда оно свершилось. Но самому Александру этого было мало, и за ним оставалось невыполненным еще одно слово, о котором в пору ликования даже не все помнили. 15 ноября он подписал конституционную хартию царства Польского. Но тут Александр, наверное, не специально, добавил ложку дёгтя в бочку меда. Его наместником был назначен безногий ветеран наполеоновских войн, не везде пользующийся популярностью генерал Зайончек. Казалось бы, что для Александра не может быть более лучшей кандидатуры, чем Адам Чарторыйский. Адам был не просто его близким товарищем с юношеских лет, но был человеком умным, образованным, разносторонне развитым. Он происходил из знаменитого польского аристократического рода Чарторыйских, его мать сплела мощную агентуру по всей Польше, неофициально он и она являлись уже наместниками Польши и всерьез готовились стать ими официально. Но Зайончек был, видимо, рекомендован на этот пост великим князем Константином Павловичем, который оставался в Варшаве главнокомандующим польской армией. И в отличие от Чарторыйского, который дважды предавал своих союзников, сначала отвернувшись от Александра в пору величия Наполеона, потом отвернувшись от Наполеона после его отступления из Москвы, Зайончек предавал своих союзников всего лишь раз.

Тем не менее не стоит ретушировать хорошие качества в описании исторической персоны, Адам Чарторыйский был человеком своего времени, и честь, как вообще и разумность, была ему не чужда. Люди, находящиеся у власти, должны иметь тесные и доверительные отношения между собой, это понимал Чарторыйский. Несмотря на сильное разочарование из-за назначения Зайончека, он оставался истинным патриотом Польши, что высказывалось в нескольких строках к отцу: «Когда решается судьба отечества, дух партий неуместен». Все в Польше были уверены, что Чарторыйский будет назначен наместником. Польский государственный аппарат был почти весь составлен из людей, преданных Чарторыйским, но, что удивительно, одно из главных ожиданий поляков Александр не исполнил и послушался, как многим казалось, советов своего брата, который поляков, равно как даже собственный народ, никогда не слышал. Наместник был назначен в ночь перед самим отъездом царя, так что, когда об этом узнали поляки, император находился уже в Вильно.