Читать книгу Граффити - Дмитрий Шадрин - Страница 22

В нос ударил запах краски, щелочи и канализации. Доносилось квохтанье курицы. Она как будто бы передразнивала голос женщины, которая осыпала кого-то жалобами и попреками. Басовитый тяжелый голос лениво отвечал женщине. Раздался шлепок хлесткой оплеухи. Женщина взвизгнула и заплакала, словно подражая куриному квохтанью.

Со стороны проулка послышались цоканье копыт и перестук колес. Мимо подворотни быстро проехала четырехколесная открытая повозка. На козлах одноконной пролетки понурился угрюмый человек в темно-сером кафтане, подпоясанный желтым кушаком. В коляске сидела красивая бледная женщина, похожая на незнакомку с картины Крамского.

Саморядов оглянулся и увидел внутренний дворик, завешанный бельем. Босоногая девочка гладила худого черно-белого котенка, ласково что-то говорила ему.

Простоволосая женщина в длинной темно-синей юбке, в грязных ботиках, в желтой кацавейке выплеснула из жестяного таза помои в подворотню, и они потекли вдоль стены.

– Чего вылупился, мил человек? – спросила рыжеволосая женщина. – Аль приглянулась что ли? Заходи, выпьем чаю, поговорим, – женщина подмигнула Саморядову и засмеялась визгливым смехом.

– Ну, ты, Глашка, даешь! – раздался из глубины дворика грудной голос женщины, скрытой за развешенным бельем.

– Огонь девка, – согласился другой женский голос. Дворик рассмеялся. Подворотня и проулок, отозвались эхом.

Растерявшийся Саморядов поспешил убраться из подворотни. В проулке жались друг к другу приземистые одно и двухэтажные дома. У них был пришибленный испуганный вид, словно Саморядов застал их врасплох.

К скобяной лавке пристроилось питейное заведение с вывеской под старину. На вывеске добродушная улыбка округляла физиономию бородача. А над бородачом подковой изгибалась надпись: «Не горюй!» Саморядов с озадаченным видом уставился на невесть откуда взявшийся трактир в непонятном проулке. Что это за место? Что, черт возьми, происходит?

– А это кто еще такой? – прозвенел чей-то недоуменный голос. Оглянувшись, Саморядов увидел полноватую девушку. На девушке были украшенная лентами и цветами шляпка, глухая серая блузка с голубиной грудкой и высоким воротником, шерстяной жакет с короткими рукавами, длинные перчатки, юбка-колокол, из-под которой выглядывали черные узкие туфли лодочки, перехваченные ремешками. Веснушчатое лицо обрамляла короткая вуаль. Рука в длинной перчатке была продета под руку крупного румяного молодого человека в черном котелке и темно-сером сюртуке. Его шею, точно двойной ошейник, стягивали высокий жесткий воротник и тугой галстук. Парочка выглядела так, словно намылилась на тематическую костюмированную вечеринку. Девушка указала на Саморядова зонтиком-тростью.

– Пугало огородное! – и рассыпала звонкие пригоршни смеха.

– Чья бы корова мычала, – Саморядов окинул насмешливым взглядом странную парочку.

– Никодим, он назвал меня коровой! – девушка скривилась и поморщилась, словно собиралась заплакать.

– Никодим? Даже так? Ну-ну, – Саморядов усмехнулся и покачал головой.

Нахмурившись, Никодим кулаком ударил Саморядова по голове. Саморядов, как подкошенный, рухнул на мостовую. В голове протяжно загудело. А может, это загудел колокол церкви шаговой доступности.

Черты лица Никодима затуманились, и его голова стала смахивать на большое яблоко в черном котелке. А спутница Никодима преобразилась в девушку с картины Ренуара. И вот парочка сделалась плоской, как ростовые картонные фигуры, подстерегающие в фойе кинотеатра. От сокрушительного удара Саморядову показалось, что он рассыпается. Что-то как будто бы оторвалось от него и, позвякивая, покатилось по мостовой.

– У него бомба! – взвизгнула барышня и побежала прочь. Подняв оброненную шляпку, Никодим устремился вслед за девушкой.

Пошатываясь, Саморядов встал, поднял баллончик краски, с недоумением посмотрел на него, засунул в карман куртки, отер локтем разбитое лицо. Чья-то тяжелая рука легла на плечо Саморядова. Саморядов вздрогнул и присел, ожидая удара от Никодима. Но, оглянувшись, увидел грузного усача, ряженного городовым.