Читать книгу Первые и Вторые. Первый сезон. Медведь - Дмитрий Шелег, Дмитрий Витальевич Шелег - Страница 10

Почти всю осень 1843 года Гор потратил на безуспешные поиски сбежавших по всей Средней Азии.

* * *

Он сидел в трактире чернее тучи и размышлял над неудачей, накручивая себя.

Взяв себя в руки, он вспомнил, чему его учили: нет мысли – отвлекись на другое, нейтральное.

Он подозвал полового и заказал еще препоганого местного пива.

– Еще три копейки, милостивый сударь, – сказал тот, поднося кружку с пивной пеной, оседавшей прямо на глазах.

Гор отмахнулся от него и стал рассуждать: «Я нахожусь в Ростове-на-Дону. По европейским меркам это город не большой, но и не малый. Как мне сказали, в нем постоянно живет больше, чем двадцать тысяч человек, да на заработки приходит тысяч пятнадцать, но с полумиллионной Москвой, конечно же, не сравнить».

Добрый глоток пива поднял ему настроение.

«Почему Ростов-на-Дону растет? Потому что процветает промышленность и торговля. Одних купцов с семействами, как мне сказали, в городе больше тысячи».

* * *

Тут в трактир завалилась веселая компания, двое мужчин из которой были одеты по-европейски. Компания уселась за соседним столом и заказала водки и закуски. «Соседи» громко разговаривали про какой-то «поташ», что его лучше покупать не летом, а осенью, когда цены значительно упали. Но это было не главное. Главное было то, что двое европейцев говорили на английском и говорили про Лондон!

* * *

Гор невольно улыбнулся: ему пришла идея, а точнее – сразу две.

Первая – он продолжит поиски от центра – из Москвы.

Вторая – он попросит Магистра о помощи: лишние руки и головы не помешают.

Но Гор снова задумался: сообщать Магистру о провале или нет?

* * *

Его мысли прервал один из английских торговцев, который за столом вовсю флиртовал с «не очень свежей барышней фривольного поведения». Он собирался «освежиться» и пытался вырваться из цепких рук «барышни». Та в шутку называла себя «Мадмуазель», а его обзывала «похабными» словечками, но очень певучим и нежным голосом. А тот, ничего не понимая, кивал и улыбался. Устроенный Мадмуазель спектакль веселил всех русскоязычных, включая и кухонных девок, которые наблюдали в приоткрытую дверь.

«Вот яркий пример того, что надо знать разные языки!» – подумал Гор и направился вслед за англичанином, пока тот еще что-то соображал.

* * *

Торговец что-то мурлыкал себе под нос на пути в уборную, когда ему дорогу преградил Гор.

Торговец хотел было закричать, но Гор прикрыл его рот рукой и сказал на английском:

– Ты, мой соотечественник, должен помочь мне, а значит, и Великой Британии.

– Каким образом? – удивленно спросил тот.

– Просто передай записку в Лондон, и все, – объяснил Гор.

Торговец прищурил глаз и спросил:

– Кому передать?

Гор тихо, но отчетливо ответил:

– В Милдхолл.

Глаза торговца округлились.

Гор приложил указательный палец к губам:

– Только помни: это секретная миссия! Никому ни слова.

Торговец часто закивал головой, уже и забыв, куда направлялся, прошептал:

– Мой номер «11». Я буду ждать в нем.

* * *

Выждав, когда торговец поднимется на второй этаж, Гор проследовал за ним. По узкой нескладной лестнице, ступеньки которой были покрыты затоптанной ковровой дорожкой, он подошел к своему номеру «7», располагающемуся почти напротив одиннадцатого номера, через коридор. Подойдя к двери и посмотрев по сторонам коридора, он снял с ее верха тоненький волосок, прикрепленный к дверному проему. Убедившись, что в комнату никто не входил, Гор спешно достал из саквояжа блокнот в благородном твердом переплете, выполненном в мягкой коже, и миниатюрную походную чернильницу с пеналом. Вырвав лист, Гор закрепил стальное штампованное перо на ручке и, обмакнув его в чернила черного цвета, быстро написал послание, которое можно было перевести на русский язык так: «Она мертва. Есть дочь. Нужна помощь в поиске. Встреча по московскому адресу».

* * *

Выйдя из комнаты, Гор установил секретный волосок на место и постучал в номер «11».

Торговец ждал его прямо у двери.

– Могу я рассчитывать на вознаграждение? Судно отправляется завтра с первыми лучами солнца. Путь будет долгим… А так я отложу все свои дела и меньше чем через месяц доставлю послание по адресу, – с жадностью спросил он.

Гор, ожидая такого вопроса, протянул ему монету в один фунт:

– В Милдхолле ты получишь «сколько пожелаешь».

Торговец замялся:

– Попрошу написать о моем вознаграждении в письме. Так будет надежнее.

– Но у меня нечем дописать! – с наигранной досадой ответил Гор.

– О! Это теперь не является проблемой, – сказал торговец и достал из кармана чернильную ручку.

Открутив от нее колпачок, он протянул ее Гору.

Гор чуть сильно провел стальным пером по бумаге – оно оставило легкий след фиолетовых чернил.

Гор подумал: «Давно я не был в цивилизации…»

Приписка гласила: «Вознаграждение „сколько пожелает“».

Пробежав глазами по бумаге, торговец поклонился:

– Для меня большая честь доставить послание в сам Милдхолл!

Гор повторил:

– Это секретно! Никому!

Торговец сделал знак, прикрывая свой рот рукой.

* * *

Горничная, молодая женщина, одетая в белый передник и чепчик – на европейский манер, несла по коридору поднос с фарфоровыми кофейником и чашкой на блюдце.

«Вот уж господа, кофею пьют себе да с жиру бесятся, – думала она. – Пробовала я енто кофее, Машка с кухни по-тихому наливала, фу! – горькое, а деньжищ тянет… одиннадцать копеек!»

Настроение у горничной было не из лучших: на днях она узнала, что нагуляла ребеночка, в голове крутились мысли: «И что теперь делать? С работы попрут – как пить дать, так и жить негде. Домой в деревню брюхатой ехать, так там собственная мать прибьет, своих ртов – не прокормить. Хоть возьми да повесься! А у Машки спроси совета, так она снова заладит своим скрипучим голосом: „А я говорила!.. А я говорила тебе, Анюта! “».

С такими мыслями Анюта, стараясь аккуратно держать поднос, постучала в дверь номера «7». Ответа не было. Она прислушалась – тишина.

Она захотела было открыть дверь запасным ключом – такое разрешалось – и уже потянулась к кармашку передника, как поднос наклонился, и чашка с блюдцем соскользнули с него и как-то медленно в ее глазах начали падать на пол. Анюта начала читать молитву «Во спасение…» и, кажется, успела прочитать ее всю полностью, пока они падали. Но, видно, все-таки только половину прочитала, потому что блюдце звонко вдребезги разбилось о деревянный пол, а чашка покатилась себе, виляя по коридору.

Анюта заплакала:

– Сейчас еще за блюдце высчитают.

Пока она вздыхала да охала, чашка докатилась до лестницы, и… полетела по ступенькам вниз.

Анюта с горя села на пол коридора и… твердо решила повеситься. Но звона разбитой чашки она так и не дождалась. Поставив поднос на пол, она решила узнать судьбу чашки и пошла к лестнице.

Но тут ее осенило: «Посуда бьется к счастью, а чашка-то не разбилась!»

Анюта остановилась: «Значит, будет беда! Не пойду в этот номер!»

* * *

Так она стояла в растерянности и не знала, что делать, пока дверь номера «11» не отворилась и из него не вышла Мадмуазель. Она рассеяно посмотрела на заплаканное лицо Анюты, сунула ей в руку монету и начала спускаться по лестнице. Шаг, еще шаг – и Анюта услышала, как чашка снова запрыгала вниз.

«Ну и будь что будет», – Анюта подумала и начала рассматривать нерусскую монету с королевой, «потому что в короне», на одной стороне и чем-то непонятным на другой стороне.

Так и не дождавшись звона разбитой чашки, Анюта спустилась с лестницы и, к своей большой радости, увидела ее – целехонькую. Она быстренько подняла ее, протерла передником, от греха подальше, и решительно направилась в коридор за подносом.

* * *

Тихонечко открыв дверь номера «7», Анюта замерла от увиденного, и поднос сам собой полетел на пол…

В центре комнаты спиной к ней сидел совершенно голый крепко сложенный мужчина и делал руками какие-то непонятные плавные движения, от которых мышцы на его спине перекатывались, сходились и расходились. Хоть при догорающих свечах все было в полумраке, Анюта увидела, что вся его спина разрисована какими-то знаками. Она слышала, что такие нестираемые рисунки делают чернилами слуги Антихриста, но самой видеть ей довелось впервые.

В голове у Анюты пронеслось: «Надобно бежать в полицию. Авось и награду каку дадут!»

В этот момент мужчина резко обернулся и вскочил на ноги…

* * *

Под утро Машка проснулась в тесной коморке на двоих и не увидела своей соседки.

Засунув руку под ее одеяло, поняла: «Постель холодная. Видно, снова к «милому» подалась. Эх! Рисковая…»

Думать ей ни о чем не хотелось: надо было вставать и идти готовить завтраки для постояльцев. А как любил говаривать хозяин: «Завтраки на то и завтраки, чтобы их готовить из того, что осталось от вчера – на завтра. А это – наука. Надо знать, кто останется дальше постояльцем, а кто съедет. В этом весь толк!» Машка сладко потянула свое плотное полукруглое тельце и начала собираться.

* * *

На кухне она и нашла свою соседку, которая висла на бельевой веревке под потолочной балкой первого этажа.

* * *

Машка первым делом бросилась к Анюте – холодная, неподвижная, только рука разжалась, и из нее выпала монета. Машка, не будь дурой, сунула ее за щеку и понеслась вопить «Караул!». Тут-то и началось… гвалт… постояльцы все начали улепетывать, а кто-то под шумок норовил и не расплатиться… скандалы… понаехало полиции… начали ловить кого ни попадя…

* * *

Уже ближе к обеду началось дознание. Хоть в городе частенько случались душегубства, но до самоповешенья мало кто доходил.

Полиция расположилась прямо в ресторации.

* * *

Дошла очередь и до Машки.

Опрос вел молодой полицейский капитан-исправник, при серебряных погонах на новенькой с иголочки форме. Но Машкиному наметанному глазу сразу стало видно, что он вчера «здорово перебрал», поэтому много вопросов не задавал.

Протоколы молчаливо писал пожилой, усатый, с пышными бакенбардами полицейский – помощник исправника, судя по замусоленной форме – не из женатых.

Исправник встал, утер испарину со лба:

– Олег Ярославович, заканчивайте оформление и отпускайте девку. Я пойду, выйду на воздух, похожу, душно тут.

Машка вздохнула с облегчением и собиралась было вставать, как полицейский, не поднимая головы от протокола, показал ей рукой: «Сиди».

Все также, не поднимая головы, он спросил, «окая»:

– А что, голубушка, взяла ты чего у повешенной?

Машка застыла на мгновенье, но потом ответила:

– Что вы, что вы. Нет, конечно.

Полицейский поднял на нее глаза, их тяжелый взгляд приковал Машку к лавке.

Он постучал пальцем по столу:

– Ложи сюда.

Машка, сама не своя, не понимая, что делает, встала, подошла и, неловко расстегнув несколько пуговок платья, достала монету, хранившуюся в районе пышной груди. Затем положила ее точно в то место на столе, на которое указал полицейский.

Полицейский бросил взгляд на монету и сказал Машке:

– На каторгу хочешь?

Машка замотала головой.

– Тогда беги из города, и чем быстрее… – продолжил он.

Машка быстро-быстро закивала и побежала в свою каморку собирать манатки.

* * *

Начальства все не было, и помощник сам начал проводить дознание. Еще через несколько опрашиваемых человек завели Мадмуазель, которая оказалась просто Василиной, да не из местных легализованных жриц любви, а из приехавших на «сезонные заработки».

Олег Ярославович сразу понял, что она до смерти боится полиции, потому что на спецучет не становилась:

– Ну что, Василина, давай рассказывай.

Та начала быстро тараторить про свою тяжкую долю, которая заставила ее приехать на «заработки», как была остановлена поднятой вверх рукой полицейского. Да так и осталась молча сидеть, задрав голову и смотря на его руку.

– Теперь говори про англичанина, – сказал полицейский.

Василина и выложила все как было, и закончила:

– Потом он, сильно пьяный, начал хвастаться, что состоит на службе у самого главного англичанина, который даже главнее, чем сама королева. Что ему доверено передать секретное письмо в какой-то дворец Милхол…

Полицейский закивал головой, а Василина отдышалась и продолжила:

– Я видела, что англичанин разговаривал с рослым мужчиной в черной одежде. Англичанин тот еще до суматохи съехал, а этого черного человека потом на улице видели. Говорили, что он узнавал, когда поезд до Москвы уходит.

Олег Ярославович довольно улыбнулся и что-то пробормотал себе поднос, а вслух «проокал»:

– Хочешь жить – тогда быстро домой! И больше в этом городе не появляйся.

Василина раскраснелась:

– Как же мне отблагодарить Вас, батюшка мой, спаситель!

И, оглянувшись по сторонам, полезла под стол.

Полицейский так треснул по столу кулаком, что Василина опрометью вылетела из трактира.

* * *

Когда пришло начальство, Олег Ярославович довольно пригладил усы и доложил:

– Господин исправник! Самоубийство на почве чувств. Закрываем дело?

– Вот и ладненько, – ответил исправник уже слегка заплетающимся языком.

* * *

Закончив дела, Олег Ярославович поспешил направиться на железнодорожный вокзал, где к вечеру «срисовал» по описанию Василины «рослого черного мужчину», который не садился в московский поезд до последнего и уже запрыгнул в вагон на ходу.