Читать книгу Шаман - Дмитрий Шустин - Страница 2

В окне забрезжил легкий луч утреннего солнца. Мне показалось, что вот-вот и я уже проснусь, но при этом я все еще находился в состоянии сна. Такое странное чувство, когда ты можешь или продолжать видеть сон, или вернуться в обыденную реальность, причем и сон и реальность кажутся ничем не отличимыми друг о друга. Протерев глаза, я все же решил встать с кровати, так как сегодня был обычный трудовой день и, вскоре мне следовало собираться на работу. Все было как обычно. Даже солнце, пробивавшееся сквозь желтые шторы, казалось до того знакомым, что я его попросту мог не заметить. Я встал с кровати и двинулся в сторону балкона. Там меня уже ждала новая пачка сигарет, купленных заранее, еще с вечера. Выйдя на балкон, я увидел уже привычный для меня нескончаемый поток машин, совершающих свое монотонное движение навстречу новому дню и новым делам. Неожиданно я вспомнил, как в детстве, проснувшись, я видел из окна двор приусадебного участка и росшие на нем различные кустарники и плодовые деревья. Мне представилось, как я мечтал жить и работать в городе, среди того самого бесконечного потока машин, который я имею удовольствие наблюдать сейчас. Однако вот, мое желание воплотилось, но бешеного восторга и радости я не испытываю. Кажется, что теперь уже другие уже более высокие и большие мечты завладели моим сознанием. Если остановиться хоть на минуту, и по-настоящему задуматься о смысле своей жизни, может возникнуть легкое подозрение, что вся твоя жизнь лишь круговорот событий и предметов. Когда ты бесконечно стремишься достичь чего-то для обретения в итоге того самого желанного счастья. Однако каждый раз, добиваясь определенной цели, счастье, слегка поманив тебя, вновь ускользает вдаль…

Посмотрев еще некоторое время на просыпающийся город, я вместо того, чтобы начинать быстро собираться на работу, вдруг сел на деревянную скамейку, удачно расположенную в тенистой стороне балкона. А мне действительно уже стоило собираться и выходить из дому, так как время неуклонно приближалось к 8 часам утра. Как окажется позже, я опоздаю на целых два часа. Именно эти два часа и определят мое будущее на многие годы, если не на всю жизнь.

Присев на скамейку, я почувствовал приятное прикосновение деревянных досок к моему телу. Может потому что я родился в деревенской местности, может просто из-за моей склонности ко всему живому и настоящему, но каждый раз я испытывал настоящий трепет от любых деревянных предметов, будь то мебель или даже мелкая домашняя утварь. Легкое дуновение ветра и приятное тепло от солнечных лучей расслабили мое сознание и позволили мне погрузиться в собственные мысли. А мысли мои были заняты тем, что сегодня, как и вчера, как и позавчера, да и вообще уже последние пару лет уж точно, мне нужно было проснуться и пойти на работу, чтобы платить за квартиру и жилье, чтобы мне было, где просыпаться и набираться сил, чтобы опять идти на работу… Со стороны может показаться, что эти мысли похожи на бред сумасшедшего человека, однако если это так, то как минимум 2/3 населения мира являются сумасшедшими. Такой печальный факт не мог не промелькнуть в моей голове. Раньше такие мысли меня уже посещали и не раз, однако они также быстро уходили, как и приходили, не оставляя хоть какого-нибудь значимого следа в моей голове. Так было всегда, но только не сегодня.

Именно сегодня такие мысли возымели на меня такое сильное влияние, что я… проснулся, да я проснулся по-настоящему! Я вдруг осознал, какое огромное количество возможностей скрыто за стенами моей квартиры. Да и если даже всем моим миром была бы лишь эта небольшая квартирка, где помещался небольшой потертый диван, стол и несколько шкафов, как это принято сейчас называть «винтажного» стиля?

Даже тут скрываются и ждут своего времени различного вида старые предметы, вещи, записи…

Возможно, это мой дневник, который я порывался вести еще с самого далекого детства, но так и не мог продержаться более 5 дней, хотя и за эти пять дней мне удавалось исписать, как минимум целую тетрадь. Помню за не имением собственных важных событий, я мог просто взять и записать новости из телевизора. Это занятие мне казалось действительно важным, в то время я еще не подозревал о существовании всемирной информационной сети. Хотя уже тогда глобальная сеть набирала свои обороты где-то далеко, в 1000 километров от моей деревни, где-то в далекой Америке…

Возможно, это фотографии, сделанные в разное время. Каждая фотография, если хорошо присмотреться, погружает нас в целую эпоху, во время которой она была сделана. Особенно это заметно на старых фотографиях, даже если они черно-белые. Чем больше лет фотографии, тем разительней контраст. Начинаешь замечать не только лица людей, но и целиком всю окружающую их картину: одежду, порой она кажется странной или наоборот вызывает чувство восхищения (это чувство возникает, когда происходит возвращение некогда забытого стиля в моду), интерьер места съемки, в котором можно найти совсем уж незнакомые вещи, сохранившиеся лишь в краеведческих музеях. Особенно интересны фотографии так называемого «переходного периода» между черно-белыми снимками и цветными. Эти слегка красноватые фото, кажущиеся нереальными, но такими запоминающимися. Дефект цветопередачи в то время казался лишь несовершенством техники, а сегодня такие снимки стали достоянием истории. Как странно, мы начинаем ценить многие вещи лишь спустя некоторое время…

Возможно, это моя коллекция монет, которая спустя некоторое время будет полностью утеряна и мне придется собирать все с нуля. Еще одна вещь, к которой я питаю истинную страсть – это монеты, бумажные деньги (общепринято их называть «боны» – печатные денежные знаки, некогда бывшие в обращении, но сейчас ставшие предметом старины), различные облигации, ассигнации и все остальное, что, так или иначе, касается этой темы. Монеты всегда вызывали у меня двоякое чувство – с одной стороны они мне нравились как сам предмет, а с другой стороны – я видел в них возможность финансовой перспективы. Расчет был очень простой: если систематически приобретать определенный набор коллекционных монет, то количество свободно конвертируемых на рынке наборов будет становиться все меньше и меньше. Таким образом, повысится цена на каждый набор в частности. Тут главное не изменить себе и четко идти по намеченной цели. Моего же стремления хватало на покупку 5—7 наборов, после чего я как-то успокаивался и мог легко увлечься новой темой для удовлетворения моих быстро меняющихся интересов. Вообще деньги имеют какое-то магическое влияние на характер человека – ценность денег повышает ценность и самого человека, как в своих глазах, так и в глазах окружающих его людей.

Все эти вещи, некогда забытые, а многие покрытые толстым слоем пыли, словно просили о том, чтобы на них обратили внимание, дали им частичку той еле уловимой энергии, что называется душой. В обычном состоянии, у обычного человека душа практически спит, но она ждет, каждое мгновение ждет, что человек проснется и тогда душа, словно пылающее сердце Данко, загорится ярким пламенем. И в тот момент, когда душа просыпается, внутри, где-то очень далеко, появляется новое, ране не знакомое чувство блаженства и восхищения. Почему-то в такие мгновения возникают ассоциации из детства. Может, именно тогда мы и были по-настоящему счастливы? Что же случилось с нами сейчас? Где же мы свернули с верной дороги? И существует ли она, эта верная дорога?

Почувствовав, что сознание просыпается, начинаешь видеть по-новому. Предметы обретают совсем иной смысл, более глубокий, нежели раньше. Начинаешь, будто чувствовать каждой клеточкой тела и, весь окружающий мир, словно повинуясь одной лишь воли человека, загорается вслед и раскрывает все новые и новые грани своей реальности.

Что же нам мешает видеть мир во всей его красе? Достаточно один раз посмотреть на него чистым не затуманенным взором, и ты никогда уже не станешь прежним. Это ощущение настолько глубоко заходит внутрь тебя, что даже окружающие, словно повинуясь неведомым инстинктам, начинают признавать тебя, как совершенно иного человека, и уступают, порой не понимая, почему они это делают.

Вдруг резкий шум на улице развеял мою фантазию, и я, нехотя вернулся в привычный мир, полный рутинных дел и занятий. Вообще я довольно часто забываюсь, увлекшись очередными мыслями. Время неуклонно шло вперед, однако уходить с балкона как-то не хотелось. Под лучами утреннего солнца скамейка словно ожила, и в воздухе повеяло легким ароматом древесины.

Прошло еще несколько минут, и я окончательно пришел в себя. Дверь в комнату была слегка прикрыта. Одним движением руки я открыл ее и вошел внутрь. Оказавшись в комнате, я, действительно, обратил внимание на то, что вокруг меня столько различных вещей, что сразу и не охватить взором. Комната была довольно уютной и приятной, несмотря на то, что большинство ее мебели составляли старые деревянные комоды и шкафы. Очень удачно в этой интерьер вписывалась и люстра, украшенная всевозможными фигурами и вырезами. Когда в комнате сгущался вечерний сумрак, эта люстра приобретала какое-то свое, непередаваемое очарование старинной вещи. Однако больше всего я обратил внимание на деревянный выступ какого-то предмета из кладовой комнаты. Интересным было то, что я не мог сразу понять, что это был за предмет. На тот момент прошло уже больше двух месяцев, как я арендовал эту квартиру, находящуюся всего в двух ста метрах от места моей работы. И за все это время я ни разу не заглядывал в кладовую комнату. Мое любопытство разгоралось все больше и больше. Быстро шагнув по мягкому ковру, я очутился у дверей кладовой. Однако дверь была лишь чуть-чуть приоткрыта, и открыть ее полностью не представлялось возможным. Диван и старый комод плотно прижали ее. Я осторожно отодвинул диван и смог таки добраться до своей цели.

Тем самым предметом оказался… мольберт. Было видно, что раньше им достаточно часто пользовались. По краям и, особенно на нижней подложке, просвечивали капли красок. Порой они перемешивались и образовывали непередаваемые комбинации цвета. Однако с тех пор прошло немало времени, и мольберт словно застыл в ожидании нового творения. Я аккуратно достал его и расположил в самом центре комнаты. Где-то на полке лежали кусочки холста, который еще можно было использовать в работу. Однако, не будучи художником и не имея никаких навыков в обращении с холстом, я решил оставить его, там, где он и был последние годы. Порывшись среди каких-то записок и кучи книг, я нашел несколько листов бумаги нужного формата, как раз подходившего под размер рамки. Пока я совершал свои поиски, я с удивлением обнаружил, что хозяева квартиры были учителями литературы. Большая часть книг была посвящена этой профессии, кое-где лежали сложенные вдвое листы с сочинениями, изложениями и прочими школьными творениями. Некоторые из них были чистыми и имели положительные отметки, другие же были вдоль и поперек испещрены красной пастой. Я обратил внимание на одно сочинение. Почерк был такой, что казалось, будто буквы высекались грубым камнем по скале. Действительно, больше это напоминало древнюю клинопись, нежели современный язык.

Отобрав несколько листов нужного размера, я схватил один из них и прикрепил скрепками к раме мольберта. Было жгучее желание что-нибудь нарисовать. Я взял карандаш, и уже было приготовился начать свое творение, как вдруг…

…Как вдруг я понял, что не знаю что рисовать, точнее я даже не представлял, что вообще можно было нарисовать. В этот момент я почувствовал огромную пустоту внутри себя. Я был все тем же, как и раньше, только теперь я как – будто взглянул на себя чуть выше, откуда-то издалека. Кроме как мелких повседневных занятий у меня в голове ничего и не было. Эта мысль как гром пронеслась в моем сознании. В мгновение ока я осознал, что и не живу вовсе, а проживаю свою жизнь. Как будто на автопилоте. Ни одно из моих занятий, будучи очень важными и нужными (но кому нужными?) в новом свете перестали иметь хоть какое-нибудь значение. Не успев до конца осознать пустоту внутри себя, я тут же почувствовал непреодолимую жажду к открытию новых знаний.

Воодушевившись новым стремлением, я отправился на работу.

Быстрым, слегка торопливым шагом, я спустился на первый этаж и вышел на улицу. Я и не заметил, как утренняя прохлада, бодрящая мое сонное сознание, совсем рассеялась. Уже к 10 часам было так тепло, что, казалось, к полудню будет настоящая жара. Город, не стихающий ни на минуту, сейчас набирал все больше и больше оборотов. Пройдя сквозь тенистый парк, усеянный всевозможными деревьями и клумбами с цветами, я подошел к месту моей работы.

Рабочий день начался вполне обычно. Я так быстро влился в общий бешеный ритм, что от утреннего размышления не оставалось и следа. Создавалось ощущение, будто весь мир во всем своем необъятном многообразии старался занять все мои мысли, не давая ни секунды одуматься и осознать, что я делаю и зачем. Вообще моя деятельность мне нравилась, особенно когда я сравнивал ее с другими менее престижными видами работ. И это каждый раз успокаивало мое взбудораженное различного рода мыслями сознание. Однако по-настоящему я интересовался и был увлечен тем, что я делаю, наверное, первые 3—4 месяца. В это время происходили практически все новые знакомства, как и с рабочими процессами, так и с людьми, принимавшими в них непосредственное участие. Дальше начиналось не совсем понятное явление. Ни условия, ни коллектив, ни даже повышение уровня заработной платы ни давали того прежнего живого интереса к своей работе. Раз за разом начинают возникать смутные подозрения о правильности своего существования. Где-то в глубине души зарождается мысль – как было бы прекрасно направить весь свой творческий и умственный потенциал на какое-нибудь любимое занятие.

Но работа занимала столько времени, что порой в минуты крайней усталости я переставал понимать, а существует ли вообще это любимое занятие. Способно ли вообще быть такое занятие, которое приносило бы и деньги и удовольствие. Причем удовольствие постоянное, не переходящее с течением времени в нечто, напоминающее обязанность.

Такого рода мысли посещали меня постоянно, где-то раз в 2—3 месяца. И заканчивались они либо конфликтом на работе, либо просто сменой настроения, и осознанием того, что я опять думаю какую-то ерунду и мне нужно быть безмерно благодарным, за то, что имею такое хорошее место.

Однако после сегодняшнего утра, подобные мысли словно завладели моим сознанием, не давая мне хоть как-нибудь сосредоточиться на работе. Обычно я сразу же брал инструмент и начинал делать простые, заученные годами движения. Пальцы будто сами начинают делать необходимые действия. Порой эти действия настолько быстры и при этом точны, что даже глаз не в состоянии увидеть их.

В таком «машинном» состоянии я, как и все мои коллеги проводили большую часть времени на предприятии. И это, как ни странно, являлось залогом успешно выполняемой работы. Однако это обстоятельство не так уж и сильно-то влияет на личный успех. Как окажется позже это совсем ни одно и то же.

Сегодня привычный для меня порядок вещей слегка нарушился. Хотя где-то внутри было стойкое ощущение, что вот теперь все именно так, как и должно быть. Стоило мне взять инструмент и начать его использовать для обработки металлической заготовки или проволоки, как я с ужасом понимал, что некогда доведенные до автоматизма движения, теперь не срабатывают. Мое сознание, словно чуткий страж, постоянно держал меня в слегка напряженном состоянии. Я настолько сильно осознавал каждое действие, что для обработки одной детали уже требовалось куда большее количество времени. Ни о каком выполнении нормативов тут и не приходилось думать. Я чувствовал абсолютно все – как холодный металл прикасается к моей коже, как гладкая поверхность детали изредка проскальзывает в моих ладонях, как специально обработанная поверхность корпуса этой самой детали источает еле уловимый металлический запах. Порой мне казалось, будто я ясно вижу, как и корпус и прилегающие к нему детали изготавливаются на токарном станке. Как рабочий у станка берет кусок необработанного металла и начинает пропускать его через множество резцов, придавая в конечном итоге нужную форму…

Чувств было столько, что они словно ураган проносились в моей голове, заставляя вздрагивать и оживляться каждую клеточку.

Мое осознание новых и завораживающих ощущений было грубо прервано звонком на обеденный перерыв. Он как удар молота прогремел у меня в ушах. Раньше я и не замечал его вовсе, а за пару минут до появления этой скрипучей, а местами слегка надрывной мелодии звонка, я уже вставал и был готов пойти на обед. Я как-то машинально встал (словно этот звонок усыпил меня и вернул на некоторое время в мое прежнее вялое состояние) и направился к проходу, ведущему сквозь длинный коридор в сторону выхода.

На улице, как и предполагалось, стояла настоящая жара. Солнце опаляло лицо и руки людей, идущих в едином потоке вдоль тесных заводских улочек. Слева и справа расположились заросли кипарисовых деревьев, своей высотой создававших теневую завесу, единственное, что могло спасти от вездесущих лучей раскаленного солнца.

Подойдя к зданию кафе, я вдруг понял, что мне совсем не хочется есть. Аппетит был полностью заглушен каким-то более сильным трепещущим внутри меня чувством. Тем самым чувством, которое целый день словно поднимало меня над всеми этими зданиями и людьми в них работающими. Поднимало куда-то очень далеко, и в то же время так близко, что казалось, вся окружающая меня реальность вот-вот сольется в едином ритме и обрушится на меня всем своим бесконечным разнообразием.

Немного постояв в легком замешательстве, я решил двинуться за пределы территории предприятия. Оказавшись под прямыми лучами палящего солнца, я быстрым шагом пошел в сторону небольшой аллеи, находящейся как раз перед главным зданием предприятия. Обычно я проходил эту аллею, даже не замечая, какие деревья там растут, теперь же я замечал каждый листок, каждую травинку. Чуть в сторону от главной дороги виднелось старое заброшенное здание. Возможно, оно когда-то тоже было частью предприятия, а может быть, оно было еще построено еще задолго до появления самого предприятия. Небольшая извилистая тропинка уже настолько поросла травой и была практически незаметна с первого взгляда, что создавалось ощущение, что по ней уже давно никто не проходил. Само здание было настолько заброшено, что не представлялось возможным понять, что же на самом деле там находилось.

Наверное, только местные жители этого района могли сказать, что же располагалось здесь. Все эти мысли быстро пронеслись у меня в голове, и не прошло и 5 секунд, как я уже свернул с главной дороги. Мои ноги ступили на мягкую траву, казавшуюся настоящим ковром, по сравнению с асфальтированной дорожкой. Странное чувство охватило все мое тело. С каждым шагом я как будто все сильней и сильней начинал чувствовать незримую связь с природой, становясь с ней единым целым. Я вдруг заметил про себя, как я давно не бродил вот так просто по траве, по лесной лужайке, усыпанной ветками деревьев и опавшими листьями. Я обернулся и с удивлением увидел, как все люди, кто-то мои коллеги, а кто-то праздные прохожие, случайно зашедшие на заводскую аллею, идут строго по асфальтированным дорожкам, не смея свернуть на зеленую лужайку. Кажется, будто если они это сделают, то тотчас же попадут под пристальное внимание остальных прохожих, под их взгляд, полный немого укора и недопонимания. На самом деле, все настолько заняты собой и своими проблемами, что не замечают ничего вокруг, и даже того, почему они идут в ту или иную сторону.

Вот я оказался у дверей того самого здания, чьи облупившиеся от долгого одиночества стены привлекли мое внимание. От двери практически ничего не осталось. Практически не прилагая особых усилий, я осторожно отодвинул деревянный каркас и прилегающие к нему несколько досок. Я сделал первый шаг и увидел перед собой темный коридор, лишь изредка освещаемый дневным солнцем. На окне висела занавеска, больше напоминающая холщевую ткань. Со временем она стала полностью непрозрачной и покрылась густым слоем пыли. Я провел рукой и почувствовал небольшое содрогание кончика ткани, словно она замерла за долгие годы в ожидании того, что хоть кто-нибудь ее коснется. От моего прикосновения левый край занавески слегка отошел, и коридор озарился ярким солнечным светом. Однако кое-где все еще оставались темные места, будто намеренно не желая открываться и показываться на свет. Теперь я имел возможность более точно разглядеть внутренний интерьер. Было видно, что в годы своего расцвета здесь находился настоящий дубовый пол, украшенный по краям резными плинтусами. Чуть позже, поверх этого великолепия было небрежно постелено уже выцветшее с годами искусственное покрытие. Со стен то и дело отлетали остатки краски. Кое-где и вовсе штукатурка отпадала целыми кусками. Чуть поодаль виднелись части арматуры, обеспечивающие до сих пор устойчивость всего сооружения.

Находясь в подобных местах, тебя будто выбрасывает из обычного круговорота бесконечных каждодневных дел. Окружающая картина настолько отличается от того, что приходится видеть ежедневно, что полностью теряешь чувство времени и пространства.

Кажется, будто ситуации, различные события, связанные с эти местом, как вихрь проносятся пред тобой. Каждая часть, каждый предмет в этом здании до самого своего конца хранит память о людях, бывших здесь некогда.

Звук будильника неумолимо звенел, сообщая мне об окончании перерыва. Я поторопился к выходу и, чуть ли не бегом, двинулся в сторону предприятия.

Дальше мой рабочий день складывался вполне обычно. Эмоции слегка поутихли. Придя домой, я чувствовал все сильнее одолевавшую меня ноющую усталость. Видимо я еще не был готов к такому объему новых впечатлений, которые нахлынули на меня сегодня днем, словно цунами.

Я даже не помню, как разделся. Чуть только моя голова почувствовала мягкое прикосновение подушки, как в считанные мгновения я погрузился в сон…