Читать книгу Всенощные бдения Фауста. Апокрифический список поэмы - Дмитрий Силкан - Страница 5

Во влажной пустоте родился пульс, биенье…

Незримая печать на Замысел легла:

частичка бытия, рапсодия нетленья

сквозь вязкость вечных форм материю вела…

Разбрасываясь вширь, свет заплетая в нити,

она росла в тиши, не ведая себя…

Но время взорвалось, и, в сладостном наитии

вдруг осознав Закон, пробилась полынья,

что в толще мёрзлых вод жизнь вымолила мыслью…

И вторгся в нежный мрак Огня небес росток –

неведомый цветок, что тайным налит смыслом:

стал воплощаться в мир, выбрасывать листок,

стремясь найти себя во влажной тёплой хляби,

что приняла его, как благостную весть…

И ничего теперь рост этот не ослабит,

раз Бездна вобрала Огонь – таким, как есть…

И разрастаясь вширь, пространство вдаль объемля,

вдруг ощутив себя пленённым в пустоте –

он устремится вниз, позывам древним внемля,

стремясь явить Чертёж на чистовом листе…

Здесь древний тайный рок не умалить злодейством:

Сокрытое во Тьме – проявится сквозь боль!

Сквозь кровь и жаркий стон

Великим тайнодейством

пред небом предстаёт создание, чью роль

не ведаёт никто во всех мирах вселенной…

Запретный новый луч ворвался в бытиё,

как тайна вечных тайн, зов Бездны вдохновенный!

И недостоин встать бог пред лицом Его!..

Воспламенятся вмиг заоблачные дали

и сонм незримых сил в испуге замолчит…

Родился Человек – любимец мирозданья,

что в сердце затаил от Истины ключи!

Ревущее пламя безликой пустыни

вплавляет в песок смертоносную тишь…

И время разверзлось – теперь и отныне

в оковах земли Ты, Спаситель, скорбишь…

Планета застыла в немом ожиданьи:

что фатум небесный принёс в этот раз?

Ушедший от догмы, из храма – в изгнанье,

Иисус не сомкнул свет дарующих глаз,

что в мир расцветут: кровью на плащанице,

даруя надежду на нечто ещё,

что мир не познал, ведь «в миру» – лишь частица

от Жизни вселенской! …И грубым плащом

укутал Господь испытанье страданьем:

чтоб Солнце греха не сожгло эту плоть,

что будет низвергнута на поруганье,

распята… Но Дух чтоб сумел побороть

греховность желанья избегнуть страданья

и душу, что жаждет «взлететь в небеси»…

Распятьем чтоб смылось испуга стенанье:

«Ту чашу – Ты мимо меня пронеси!»

Великой жертвы бытия

зажжён был факел в Иудее

«Не я ли, равви? Ведь не я?» –

звучал вопрос… И всё быстрее

сжимала вереница дней

мистерии святой сценарий:

серебреники иудей

впрок приготовил; и динарий

отдал он кесарю, что чтил

богов, неумолимых в гневе…

И прокуратор кроной мнил

себя на Жизни божьем древе…

Все ждали только лишь сигнал,

чтоб роль свою сыграть послушно

никто свой путь ещё не знал,

в неведении простодушном…

И кто запустит Колесо,

кого же высший рок укажет?

Незрим, неслышим, невесом,

Дух горний выбирал, кто скажет:

«Пора! Я знаю, где Иисус…

Да будет, равви, божья воля!»

Но, кто же выдержит искус

отречься от тяжёлой доли

«предателя и подлеца» –

как назовут его убийцы,

распявшие в грехе Отца

под маской догмы пряча лица?

«Ту чашу мимо пронеси!

О, равви!» – стон с глухой тоскою…

Ну, а в ответ лишь: «Не проси!

Иди – и делай! Я – с тобою!

То крест твой будет!.. Я лишь день

унижен буду палачами –

и ляжет гневной воли тень

на мир людской, что пред очами

Всевышнего лежит во мгле

и в мерзкой страсти вожделенья…

Но в Судный день, в святом огне

грядёт земное очищенье –

и да настанет Высший суд!

Да изольётся Чаша гнева

на мир греха! И не спасут

ханжей слащавые напевы,

что повторяют в суете,

с надеждой вымолить прощенье…

Явлюсь я в Силе, в Красоте –

и нечестивым дам отмщенье!

Сейчас же – должен пострадать

Посланник, миром зла распятый.

И смертным – не дано познать

сей замысел… Невиноватый

взойдёт на крест – таков закон

людской толпы, что жаждет крови…

В злодействе будет обвинён

злодеями Сын божий… Снова

толпы беснующейся крик

вдруг перейдёт в оскал звериный,

покроет скорбь незримый лик

Всевышнего… И ты, невинный,

сей Жертвы крест прими со мной,

испей до дна вино страданий,

и сытой мудрости земной

отринь советы – в них незнанье

Божественного бытия,

что в Вечности безмерной длится…

Взойдём на Крест – лишь ты, да Я!

И Факел жертвы возгорится!»

В тот ранний предрассветный час –

на лодке прочь от дома…

Не зная цель и в этот раз:

она мне незнакома…

Плыву – неведомо к чему:

«Что там, в краю далёком?»

Но… утро прожигает тьму

и, верный жизни срокам,

я устремляюсь вдаль – туда,

где солнца край мерцает

и где полночная звезда

в забвеньи угасает…

Качает лодку тихий плёс,

запели птицы ранние

и шум проснувшихся берёз –

как с ночью расставание…

И воскресает всё вокруг,

услышав гомон утренний …

И свет с небес ворвался вдруг!

(А, может быть – он внутренний?)

Молюсь на возрожденье дня –

хоть сил уже на донышке,

но всё плыву к рассвету я

на крохотном судёнышке…

И вдаль стремлюсь – туда, туда,

где горизонт отвесный…

Проходят дни… Идут года…

А я – на том же месте!..

Над унылыми полями

дух безмолвья серебрится,

снег блестящими грядами

на земную гладь ложится

Воздух чист, но полон грусти

и тревоги затаённой

сердце полнится печалью

от любви неразделённой

Снег летит и что-то шепчет

о своей нелёгкой доле:

в жизни раз лишь ярко вспыхнет,

в звёздном небе чуя волю

Озарится он сияньем

от звезды полночной света,

и с предсмертным ожиданьем

упадёт на землю где-то

и вольётся в грязь сырую,

в чистом неземном свеченьи,

вспоминая жизнь иную:

звёзд далёких вдохновенье…

Так и я – пусть хоть мгновенье,

но хочу струиться светом,

в этом звёздном откровеньи

быть огня живым приветом,

а потом – ну что ж, согласен:

в грязь готов упасть навеки…

Но зато – тот миг прекрасен,

Миг сиянья в человеке!

Унылый ночлег одинокой постели,

обмякшие руки, что жаждут тепла…

В сознании – мысли завязли, осели

на самое дно… И с утра до темна –

тоскливый прогон монотонных движений:

по схеме работает мозг-механизм…

А ночью – опять в душный склеп сновидений

(лишь там, за Порогом – свершается Жизнь,

и мир расцветает сиянием лунным,

где краски искрятся в изгибах души)

…Мерцают таинственно древние руны –

в обители грёз, в иномирной тиши,

что мрак застилает восторженным светом,

лучится истомой и дарит покой…