Читать книгу Снайпер: Закон Зоны. Закон стрелка. Закон шрама - Дмитрий Силлов - Страница 2

Тихо шумел ночной лес. Невдалеке потрескивала аномалия, называемая, как я знал теперь, «электродом». Где-то рядом бродил ктулху, подвывая и не решаясь подойти к костру. То ли учитель, то ли папа незадачливого ночного охотника, развороченный череп которого торчал на шесте возле костра… Или это был не ктулху. Оказывается, много кто мог в Зоне бродить ночью вокруг сталкерского ночлега, облизываясь от запаха свежего и пока еще живого человеческого мяса.

Я листал «Энциклопедию Зоны», прокручивая джойстиком страницу за страницей. И на каждой из них было слишком много человеческой крови, заплаченной за опыт познания. От начала кошмара, случившегося в конце прошлого века, и до сегодняшнего дня. Когда черное пятно на теле планеты достигло размеров небольшого государства. В котором группировки людей с облученными мозгами боролись за призрачную власть над тем, причины чего до сих пор оставались невыясненными.

«В результате необъяснимых последствий аварии на Чернобыльской АЭС объект “Укрытие” начал генерировать выбросы неведомого излучения. По предположениям ученых, это вызвало аномально быстрые неуправляемые мутации как среди людей, так и среди животных, находящихся на территории Зоны отчуждения. Предполагается, что к мутациям также имеет отношение и повышенный радиационный фон.

Предположений о природе этого излучения высказывалось множество, начиная от вполне научных догадок и заканчивая фантастическими домыслами. Тем не менее до сих пор причины мутаций среди животных и людей, а также возникновения аномалий и порождаемых ими артефактов, остаются до конца не выясненными.

Неоднократные попытки проникновения в центр Зоны организованных научных групп в сопровождении войск Объединенных сил Независимых Государств и НАТО приводят лишь к уничтожению этих групп либо к их необъяснимому исчезновению. Компьютерная модель ядерной бомбардировки объекта “Укрытие”, также называемого “Саркофагом” и расположенного в условном центре аномальной Зоны, с вероятностью 97 % предполагает не уничтожение, а лишь резкое расширение границ Зоны отчуждения».

Странно, но я понимал все, что было написано. Незнакомые слова в связке со знакомыми предложениями обретали смысл, словно я не узнавал новое, а вспоминал давно забытое. Мне казалось, что все это уже было – ночь, костер и молодой сталкер-новичок, листающий только что купленный КПК в поисках новых сведений о странном и страшном мире Зоны.

Я бегло просмотрел главу «Мутанты», пробежался по «Артефактам» и «Аномалиям» и немного задержался на «Оружии и снаряжении», в котором сталкеру настоятельно рекомендовалось при кратковременных походах в Зону иметь с собой месячный рацион в тюбиках и концентратах, медицинский набор на все случай жизни (а лучше три), защитный костюм, смахивающий на батискаф, и от трех стволов огнестрельного оружия различной мощности с усиленным комплектом по возможности взаимозаменяемых патронов.

Я усмехнулся. Из вышеперечисленного у меня имелся:

• батончик белково-углеводный один,

• зеленка на лице,

• дырявая куртка, доставшаяся от Странника по наследству,

• три магазина для автомата Калашникова (без автомата)

• и нож, на который уже впору было молиться – столько раз он успел выручить меня за последнее время в казалось бы безвыходных ситуациях.

Однако нож ножом, но стоило всерьез озаботиться поиском того, что рекомендовала энциклопедия. Пусть хотя бы по минимуму для начала. Проснется Копия, надо будет с ним потолковать насчет планов на будущее. Выживать – оно всяко сподручнее на пару, как показала последняя схватка с ктулху. Да и опыта у бывшего борговца побольше будет, чем у меня.

Спать хотелось неимоверно. Глаза слипались, хоть сучки в них вставляй. Но как-то не хотелось быть съеденным во сне приблудным кабаном или безглазым псом, потому как не особо верилось мне, что новая заготовка для пепельницы, насаженная на палку, сможет защитить меня от голодных тварей, шляющихся в темноте. Потому приходилось заставлять себя разбирать крошечные буквы на экране КПК, пока они не стали сливаться в сплошные черные линии.

Читать дальше стало невозможно. Несколько раз я сильно сжимал веки, после чего широко открывал глаза так, что, выйди кто из людей к нашему костру, глянул бы и подумал, что не иначе на ненормального компьютерщика нарвался. Морда в зеленке, в руках наладонник, и глаза бешеные навыкате. Жуть, да и только.

Усмехнувшись про себя, я предпринял более кардинальные меры – закрыл глаза, пару минут помассировал веки, после чего энергично проморгался и, восстановив фокусировку, снова принялся за поиски интересной информации. Однако ничего стоящего больше в наладоннике не нашлось. От нечего делать я сунулся в раздел «Игры», но мне показалось скучным в образе мохнатой обезьяны лупить битой доброго с виду пингвина, пытаясь зашвырнуть его подальше, или пытаться попасть палкой в комбинацию из пяти чурок, называемых странным словом «городки».

В папке «Порно» и вовсе не было ничего интересного. Разве что, прокрутив несколько текстов и коротких фильмов, я разобрался с тем, что люди делятся на два вида. Причем, судя по текстам и фильмам, мужчины, встретив женщину, тут же начинают ее «трахать». «Траханье» на первый взгляд показалось мне действием неаппетитным, для мужчин утомительным, а для женщин болезненным, хотя тексты утверждали обратное. Но поскольку в Зоне пока что существ, похожих на героинь папки «Порно», я не встречал, проверить, как оно обстоит на самом деле, не представлялось возможным. Поэтому решение этого вопроса я отложил до лучших времен.

Наконец я с облегчением разглядел зеленые цифры в углу экрана «2:00», мучительно вспомнил настоящее прозвище Копии, и позвал:

– Слышь, это… Кобзарь. Подъем. Два ноль-ноль уже.

Копия не шевелился.

«Крепко, видать, замотался мужик», – подумал я. И, протянув руку, слегка толкнул его в плечо.

– Капитан…

Тело бывшего капитана «Борга» покачнулось и завалилось лицом в траву.

Я медленно поднялся со своего места, еще ничего не понимая.

Подошел, потрогал место на шее, где согласно только что внимательно прочитанной главе «Медицина» должен был биться пульс… Уже понимая, что это бесполезно.

Пульса не было. Кожа Копии была холодной словно лед.

«Иногда здоровые и полные сил сталкеры умирают около костров без видимой причины. Это еще один из необъяснимых феноменов Зоны».

Короткая строчка из КПК, на которую я не обратил внимания, всплыла в памяти. Еще один необъяснимый феномен… Пришлось снова заглянуть в наладонник и прочитать информацию более внимательно.

«Тело такого мертвеца безопасно. В зомби не превращается, псионик не может им управлять. Не разлагается и не представляет интереса в качестве пищи для мутантов. Практически не имеет собственного веса. Неодушевленные предметы, находящиеся с ним в непосредственном контакте, также теряют вес. Вследствие чего в экстренных случаях данный труп может быть использован в качестве контейнера для переноски тяжестей. Однако в силу моральных причин подобное использование мертвых тел не одобряется членами практически всех группировок, вследствие чего данный феномен не может быть отнесен к артефактам, имеющим материальную ценность. Горюч. Рекомендуемая утилизация – сожжение».

Сон как рукой сняло. Вдоль моего позвоночника пробежал неприятный холодок, и очень захотелось оглянуться. «Наверно, это и есть страх», – подумал я, и ощущение мне не понравилось. Даже если кто-то или что-то, отнявшее жизнь у капитана, смотрит сейчас на меня из темноты – пусть смотрит. Какой смысл бояться взгляда, который умеет убивать так быстро и легко? И вообще, какой смысл бояться неизбежного, если все по-любому рано или поздно умирают?

– Спасибо тебе за всё, Тарас Кобзарь, – сказал я. Потом вытащил нож и шагнул в темноту. Мне нужно было много топлива для кремации. И мне было всё равно, кто ждет меня в темноте.

Хворост я набрал довольно быстро – благо в лесу было навалом мертвых, скрюченных, ссохшихся деревьев с отвалившимися от них ветвями. А отблеска костра вполне хватило, чтобы набросать приличную кучу сушняка.

Я нагнулся и попытался приподнять тело Копии. «Энциклопедия» не врала – оно действительно было абсолютно невесомым. Положив мертвеца на хворост, я зачем-то скрестил ему руки на груди. При этом из рукава трупа вывалился маленький пистолет, похоже, сделанный каким-то умельцем из обрезка ствола двустволки. Мне стало любопытно, и я пальцем подцепил оружие. Невероятно! Палец не ощутил никакого сопротивления, мне показалось, что я подцепил воздух, а не вороненый металл, тускло отражающий блики костра.

– Я только твой КПК возьму, ладно? – сказал я мертвецу, так непохожему на обычный труп. После чего вернулся к костру, взял тлеющую головню и поднес ее к хворосту.

Бесполезно. Я думал, что сухие ветви должны были заняться не хуже пороха, но, видимо, тлеющей головни было мало. Нужен был открытый огонь.

Вздохнув, я оставил попытки поджечь погребальный костер и занялся костром, который развел Копия, когда был еще жив.

Но с костром тоже были проблемы. Отправившись за сушняком, я забыл подбросить в него топлива, и сейчас костер был на последнем издыхании. Подпитка сухими ветками не принесла ожидаемого результата. Раздувание подернувшихся пеплом углей – тоже. И тогда я вспомнил про бумажки.

Их у меня был полный карман. Я достал одну, приложил к тлеющему угольку и принялся дуть изо всех сил. И, конечно, пепел тут же запорошил мне глаза. Потому я и не увидел того, чей глухой голос раздался сверху:

– Нехило живешь, бродяга. Баблом костер разводить – это сильно.

Я зажмурился, утер рукавом черные от пепла слезы, после чего поднял голову.

Мне в лицо смотрел автоматный ствол. Привычная, в общем-то, за последнее время картина. Потому я и не удивился. Проморгавшись, я снова склонился над костром. Ствол стволом, а дело делом.

Бумажка занялась было, но налетевший порыв ветра задул огонь.

– Слышь, убери череп.

Сперва я подумал, что хозяин ствола имеет в виду наш с копией трофей, насаженный на шест, и собирался проигнорировать приказ. Но, увидев краем глаза, что на месте ствола нарисовалась зеленая бутыль с надписью «Спирт питьевой», понял, что ночной гость имеет в виду мою голову, и отодвинулся от костра.

Незнакомец плеснул на угли прозрачной жидкости, полюбовался на взметнувшееся пламя, после чего убрал бутыль в рюкзак и вновь направил на меня автомат.

Лицо незнакомца было скрыто резиновой маской, дыхательный шланг которой терялся в недрах темно-зеленого защитного костюма, снабженного вшитыми броневыми накладками.

– Ты борговец?

Я помотал головой.

– Вижу. На всякий случай спросил. А чего с ними шатаешься?

Маска шевельнулась в сторону трупа Копии.

– Так получилось, – сказал я, вытаскивая из костра занявшуюся ветку. После чего отнес ее к куче хвороста, на которой лежал труп, и поджег ее на этот раз удачно. Пламя нехотя разгорелось.

– Это ты зря тут погребальными кострами для борговцев развлекаешься, – сообщил «зеленый». – Того и гляди какая нечисть на огонек припрется. Не мутанты, так люди.

– Он тоже был человек, – сказал я.

– Борговцы людьми не бывают, – отрезал «зеленый». – «Борг» – это как дерьмо. Вступить легко, а отмыться потом невозможно. Вонь все равно останется.

– Этот был человек. Про других не знаю, – повторил я. И добавил: – Ты ствол-то убери, если стрелять не хочешь.

– А я еще не решил, стрелять или нет, – проворчал незнакомец, но автомат все-таки закинул за спину. – К костру пустишь?

– Садись, – пожал я плечами. – Не жалко.

Незнакомец вытащил из рюкзака обрезок затертого туристического коврика, положил на землю и, усевшись на него, протянул руки к огню.

– Это чтоб простатит не подхватить, – пояснил он, перехватив мой взгляд. – Ты, что ли, ктулху завалил?

– Мы вместе с ним, – сказал я, кивнув в сторону второго костра. Пламя уже достигло мертвого тела – и вдруг взметнулось кверху, словно труп был насквозь пропитан питьевым спиртом «зеленого».

– Я ж говорил, что не надо было специальный костер городить, – произнес «зеленый», доставая из рюкзака хлеб, колбасу, консервы и знакомую бутыль. – «Рюкзаки» горят не хуже бензина, только спичку поднеси.

– Кто?

– Умершие у костров, – пояснил «зеленый», стаскивая с лица маску. – Ты, кстати, зря в наших местах без оружия и костюма шляешься, да еще по ночам. Тут помимо ктулху разной гадости навалом. Тот же «жгучий пух» в морду сыпанет – не обрадуешься, не говоря уж об остальных прелестях. Ты давно в Зоне?

– Нет.

– Оно и видно, – хмыкнул «зеленый». – Бабками костер разводить – это только новичок или блаженный додуматься может.

– Я они и есть, – сказал я.

– Кто? – не понял «зеленый».

– И то, и другое.

«Зеленый» недоверчиво посмотрел на меня. У него было бледное скуластое лицо, короткая рыжая борода и глаза под цвет его костюма.

– Не, – сказал он. – Брешешь. Ни блаженный, ни новичок ктулху завалить не могут. А уж тем более без оружия. Поэтому ты что-то третье. Расскажешь, как было?

Я рассказал как умел.

– Круто! – восхитился «зеленый». – Вдвоем ктулху и реально без оружия!

Я попытался возразить, но «зеленый» отмахнулся.

– Две пукалки и нож против такой твари не оружие. Его из «калаша»-то полным магазином не всегда остановишь. Кстати, погоняло у тебя есть?

Я непонимающе уставился на него.

– Ну прозвище, кликуха.

– Снайпером люди звали.

– А я Колян, погоняло Метла, – сказал «зеленый», протягивая мне кусок колбасы с хлебом. – Жрать хочешь?

– Хочу.

– Ну и вперед.

Из своего бездонного рюкзака Метла вытащил два металлических кругляка и синхронно их встряхнул. Кругляки превратились в стаканы, куда Колян нацедил немного спирта.

Один из них он протянул мне.

– Ну что, Снайпер, помянем твоего кента. Не в моих правилах поминать борговцев, но этот, судя по твоему рассказу, и вправду был человеком. Упокой его Зона.

Спирт перехватил горло, и я поспешил протолкнуть в обожженный пищевод кусок колбасы.

– А почему так говорят: «упокой его Зона»? – спросил я, когда дыхание немного восстановилось.

– Потому, что не всем она дает такое счастье после смерти. И неупокоенных в ней намного больше, чем настоящих тихих мертвецов. Жуть это жуткая, жить после смерти. Если честно, единственное, чего я боюсь на свете, так это, сдохнув, превратиться в зомби.

Метла помрачнел, переживая что-то своё. Потом разлил остатки спирта по стаканам.

– Давай по второй. За тех, кто навсегда в Зоне остался.

Вторая пошла легче.

– Всё дело привычки, – сказал Колян, наблюдая за моей реакцией. – Убивать в первый раз тоже тяжело. Потом гораздо проще.

Я вспомнил своего первого убитого Охотника и пожал плечами. Мне было никак. Может, потому, что в прошлой жизни уже приходилось. Но об этом еще предстояло вспомнить.

– Ты лучше скажи, откуда у тебя столько бабла, что ты им костры разжигаешь? – поинтересовался Метла, вполне оправдывая свое прозвище – еда исчезала в его глотке с потрясающей скоростью.

Я понял, что «баблом» мой новый знакомый называет цветастые бумажки с цифрами и головой лысого человека. Достав из кармана одну, я покрутил ее в руках. Не обнаружив на ней слова «бабло», я непонимающе уставился на Метлу.

– Ну да, наверно, за кордоном лет двадцать уже такого никто в руках не держал, – усмехнулся Колян. – Новички в Зоне тоже офигевают. Но традиция есть традиция. Когда сталкеры начали Зону обживать, то нашли пару машин с инкассаторскими сумками, потом еще в местном банке залежи обнаружились. Так вот, сталкеры между собой и решили, что не фига по Зоне с ценностями шляться, мол, пусть это будет местная валюта, типа чеков «Американ Экспресс». Так до сих пор эта нумизматика здесь у народа на руках и ходит. Раз в год группировки собираются на мирную Большую Сходку и договариваются, помимо всего прочего, сколько надо «деревянных» допечатать. Война войной, но есть общие дела, которые надо сообща решать.

– Какая война? – не понял я.

– А ты, я смотрю, совсем не в курсах, – удивился Колян. – Война за сферы влияния. Зона-то пока все еще относительно небольшая, артефактов на всех не хватает, потому они и в цене растут. За кордоном пяток паршивых «батареек» сегодня уже можно на подержанную иномарку выменять. И чем дальше от Зоны, тем цена артефактов выше. Вот и бьются группировки между собой то тайно, то явно, территорию делят. Пока однажды военные не поставят на этой войне жирную точку.

– А почему до сих пор не поставили?

– Стра-ашно, – протянул Метла и хитро подмигнул. – Пытались, ан пока не получается. Мы, старожилы, как партизаны. Всё здесь знаем, и выкурить нас из Зоны ой как непросто. Плюс цыганская почта работает. Только вояки в одном месте рейд затеют, а мы уже в другом, благо у каждого КПК имеется. Военный чихнет на кордоне, а вся Зона знает, что у него ОРЗ. Какое тут на хрен тотальное уничтожение группировок? Одни слова. Пока они все вместе не решат Зону прочесать. Но это тоже вряд ли получится.

– Почему?

– Зона не хочет, – пожал плечами «зеленый». – Пробовали как-то Большой рейд устроить, так все до одного полегли вместе с армейскими сталкерами, что их вели.

– Так она что, живая?

– Похоже на то, – кивнул сталкер. – Я так думаю, что точно живая. Организм разумней нас с тобой. Типа бабы. И такой же хитрый. А выбросы у нее как месячные, когда она ненужное из себя отторгает, обновляется и круче становится. А иногда и больше размерами. Но это все так, теория. Наблюдение со стороны.

– Ты тоже из группировки? – спросил я.

– А что, не видно? – оскорбился Метла. И спохватился: – Ну да, попутался я малость, забыл, что ты «и то и другое». Из «Воли» мы. Слушай, ты что, реально вообще ничего не помнишь?

Я покачал головой.

– Только то, что недавно было.

– Да и хрен с ним, – почему-то обрадовался Колян. – Оно часто и ни к чему. Слушай, а давай к нам? «Воле» нужны парни, которые горазды ктулху ножами резать на колбасу. Пойдешь?

Я неопределенно дернул плечом. Последнее похожее предложение окончилось для меня расстрелом.

– И это правильно, – сказал Метла. – Настоящему сталкеру любое решение стоит сто раз обдумать. Давай так. Бабла у тебя немерено, а снаряги нет. Давай-ка я тебя к нам на базу сведу, у меня там брат двоюродный лабазом заведует. Прикупишь у него что понравится, заодно и посмотришь, какие у нас порядки. Понравится – запишешься. Идет?

Со снаряжением и вправду было, мягко говоря, неважно. К тому же в КПК я не нашел ни одного упоминания о Директоре. Стоило, наверно, спросить об этом Метлу, но тут до меня дошло, что еще немного – и я просто упаду головой в костер.

– Э-э, парень, да тебя, я смотрю, развезло с двух стопок, – протянул Колян. – Отваливай-ка ты на боковую, я тебя ближе к утру растолкаю. Полтора часа до рассвета отдежуришь – и мы в расчете. Идет?

Вместо ответа я свернулся прямо на земле в позе эмбриона и мгновенно уснул.

* * *

Мы с Метлой шли по дороге. Время от времени мой спутник подбирал и бросал впереди себя куски битого асфальта. Когда асфальта не было, он доставал из кармана болт и бросал его перед собой. Потом подбирал и клал обратно в карман.

– Зачем? – спросил я его.

Метла не ответил, метнув ржавый кусочек металла в легкое марево, дрожащее над дорогой. Марево дрогнуло – и вдруг лопнуло, словно большой пузырь. Расплавленный болт опал на асфальт огненными каплями раскаленного металла. А на месте марева в полуметре от асфальта зависло бледно-синее яблоко, по бокам которого время от времени с легким треском пробегали маленькие молнии.

Было в том яблоке что-то притягательное, волшебно-манящее. Я непроизвольно потянулся к нему, сделал шаг, другой – и вдруг услышал за спиной характерное клацанье.

Я обернулся.

Дульный срез автомата смотрел мне в грудь. Глаз Метлы не было видно за стеклами маски. Просто выпуклые стекла и просто маска за ними. Я видел, как палец Метлы медленно давит на спусковой крючок автомата… и понимал, что не успеваю ничего сделать.

Бросаться вперед было поздно, оставалось лишь попытаться уйти с линии выстрела. Я резко присел, кувыркнулся назад – и почувствовал, как мою руку ожгло случайное прикосновение к яблоку. А потом мое тело сотрясли впивающиеся в него пули…

От этой тряски окружающий мир дрогнул – и лишенное маски лицо Метлы заполнило всё обозримое пространство. Я попытался ударить по нему, метя в глаза растопыренными пальцами, но лицо исчезло.

А тряска осталась.

Понемногу я осознал, что лежу возле костра, а мой убийца трясет меня за плечо, на этот раз благоразумно зайдя со спины.

– Всё, всё, – пробормотал я. – Хватит.

– Точно хватит? – осведомился Метла. – Может, еще потрясти?

– Не надо.

– Ну, если больше кувыркаться, за головешки хвататься и глаза мне выкалывать не будешь, то ладно, – согласился Колян, присаживаясь рядом. – Чего снилось-то?

– Шар. Синий, – буркнул я.

– А, понятно, – кивнул Метла. – Артефакт «чистое небо». Который все видели во сне и никто в жизни. Мне он тоже снился пару раз. После такого сна народу или везет сильно конкретно, или такая же конкретная непруха начинается, вплоть до пули между глаз. Так что жди событий. Кстати, тебе пора дежурить, а мне на боковую.

Из рюкзака сталкера появился на свет мешок из тончайшего материала. Его Метла сноровисто надул, превратив в матрасик, после чего принялся обстоятельно устраиваться на ночлег.

– Почему не спальный мешок? – поинтересовался я.

– А подумать никак? – отозвался Колян, укладывая автомат рядом с собой. – Пока из того мешка выберешься, тебя здесь уже съедят, переварят и сходят тобой по-большому.

– Интересно, а как ты прошлой ночью спал, когда дежурить некому было? – спросил я, твердо решив при первой возможности обзавестись таким же предметом первой необходимости – сон на стылой земле не прошел даром, и подмороженный левый бок немного ныл.

– На дереве, – сказал Метла, укрываясь таким же тонким невесомым шерстяным пледом, занимающим в рюкзаке места не больше, чем консервная банка. – Только если в Зоне на дерево полезешь, не забудь дозиметром его проверить на радиацию, и тепловизором на органику. И учти, что «жгучий пух» никаким детектором не определяется. Влез в него – пеняй на себя.

И уснул в обнимку со своим автоматом.

Судя по тому, как он спал, я уже начал думать, не превратился ли он в «рюкзак» заодно с покойным Копией. Во всяком случае, «чистое небо» ему точно не снилось. Прислушавшись, я разобрал мерное сопение человека, не отягченного особыми грехами и переживаниями по поводу оных. И во второй раз дал себе слово при первой возможности обзавестись компактными и удобными походно-постельными принадлежностями.

Остаток ночи прошел без приключений. Как ни странно, я успел выспаться и, не теряя времени даром, листал КПК, загружая свободное место в мозгах сведениями о Зоне. Как только солнце окрасило лучами первые попавшиеся под них облака, я растолкал Метлу.

– Чего чуть свет-то? – простонал он, медленно, но уверенно выбираясь из-под пледа.

– Сам сказал, что спать будешь до рассвета.

– Язык мой – ктулху мой, – простонал Колян.

Несмотря на стоны и стенания невыспавшегося Метлы, сборы и легкий консервный завтрак прошли довольно быстро.

– Гони стольник, – мстительно сказал Метла после завтрака.

– Это бабло? – уточнил я.

– Ага. Оно самое.

– За что? – поинтересовался я, доставая из кармана требуемое и протягивая две бумажки по пятьдесят рублей. Благодаря «Энциклопедии» я за остаток ночи научился отличать «стольник» от «полтинника», «четвертака», «червонца», «пятерика», «трехи» и «деревянного».

– Жратва плюс консультации. Плюс полезные знакомства, как на базу придем. Плюс рекомендации, ежели надумаешь к нам присоединиться. Так что это еще по-божески.

– Не вопрос, – сказал я. Прочитав в КПК пару историй о Зоне, я значительно расширил свой лексикон.

– Ну и молоток.

«Стольник» перекочевал в один из обширных карманов Метлы. После чего подобревший Колян озвучил дальнейшие действия:

– Ну, попёрли.

И мы «попёрли» навстречу то ли удаче, то ли наоборот.

Проходя мимо брошенного мусоровоза, я заметил, что меньше чем за сутки с ним произошли заметные изменения. Колеса захватил в плен рыжий мох, успевший до ободов разъесть покрышки. Тот же мох сплошным ковром покрывал платформу, на которой я совсем недавно катался. Я подумал, что еще сутки – и грузовик превратится в грязно-огненный холм.

Метла покрутил носом, напомнив мне покойного Копию.

– Во как Зона на дерьмо набрасывается, – прокомментировал он метаморфозы, произошедшие с машиной. – Только вот все в толк не возьму, что ж завод-то с его борговской базой до сих пор не рыжий и не мохнатый?

Наверно, Метла ждал, что я продолжу тему, но мне она была неинтересна.

– Долго еще до базы? – спросил я вместо продолжения.

– Лес пройдем, за ним хутор, тут оно и будет, – буркнул Колян, обманутый в лучших надеждах.

И достал из кармана ржавый болт.

Сон мгновенно всплыл у меня в голове в мельчайших подробностях. Я понимал, что к реальности он не имеет ни малейшего отношения, но уж больно четко повторялись детали: слева лес, справа бескрайняя лесостепь с развалинами деревенских домишек, ржавыми останками сельскохозяйственной техники, желтыми знаками радиационной опасности и покосившимися от времени столбами с предупреждающими надписями «Заражено! Более 7 МР!», под ногами – разбитая асфальтовая дорога, а сбоку – тот, кто стрелял в меня во сне. Невольно моя правая рука потянулась к ножнам с «Бритвой», пристегнутым к левому предплечью.

И опустилась.

Потому что вместе с болтом Метла извлек из того же кармана нехитрое приспособление – деревянную катушку с ниткой, продетую в примитивную рамку, скрученную из проволоки. Катушки не было во сне, и меня это странным образом успокоило. Размахнувшись, Метла с силой швырнул болт перед собой. Катушка в его руке тихо застрекотала.

– А то задолбался уже по пять кило железок в карманах таскать, – пояснил Колян, сматывая нитку обратно. Болт, вдосталь напрыгавшись на выбоинах, послушно вернулся в руку хозяина.

– Вот еще бы к пулям что-то такое приделать, – хмыкнул Метла. – Реально на патроны да на жратву все бабло уходит.

– И к жратве заодно, – добавил я. – Чтоб… как это… замкнутый цикл был. И ни на что тратиться не надо.

Колян захохотал.

– На баб все равно бабло уходит, – сказал он, отсмеявшись. – Хотя погоди! Если резиновую надувную с собой таскать как мой матрас, так миллионером можно…

– Это что? – прервал я поток сознания своего веселого спутника.

У дороги росло кривое дерево без намека на листья, к которому был приколочен кусок ржавой жести. На импровизированном плакате кто-то грубо вывел краской: «Обережно! Дикi тварини – це небезпечно!»

Колян удивленно посмотрел на меня.

– Написано же, тварини. Кабаны, собаки безглазые…

– Я не про то, что написано. Слушай.

Из-за леса явственно нарастал глухой звук, словно сотня борговцев палила из бесшумных «Валов» по асфальтовому покрытию.

– Ох, ёпт… – приглушенно вскрикнул мой спутник и опрометью бросился к лесу. Я рванул следом за ним.

Вкатившись в густую тень мертвых деревьев, Метла шлепнулся на землю – и в своем темно-зеленом костюме словно слился с травой. С трех метров не догадаешься, что это человек, а не пригорок с торчащим из него стволом «калашникова».

– Костюмчик мне похожий подбери на базе, – прошептал я, падая рядом.

– Подберу, если живы останемся, – ответил Колян. – Только молчи и не шевелись!

– А что…

– Со скидкой договорюсь, только заткнись и не отсвечивай, – почти взмолился Метла. – А то обоим кранты.

Я замер, надеясь, что неведомые «тварини» сочтут меня за что-то неудобоваримое в моей драной и вонючей куртке. Хотя кто их знает, может, именно в этой одежке я для них и есть самый лучший в мире многослойный гамбургер.

Слово, всплывшее из неведомых мне уголков сознания, не имело привязки к мысленному образу. То есть я понятия не имел, что такое «гамбургер», а спросить было нельзя. Хотя очень хотелось. Бывает же такое – тебя по-человечески просят заткнуться, а какой-то неестественный зуд противоречия не дает лежать спокойно. Хоть убейся, а надо мне знать, что такое «гамбургер», причем немедленно.

Но через секунду я забыл и о неведомом «бургере», который «гам», и о спутнике, который просил сохранять молчание.

Потому что по дороге двигалось нечто.

Я не знал, как назвать огромную группу странных и жутких тварей, бегущих по дороге. Стая? Нет, не стая. Может, табун? Тоже нет. Первое слово применимо к плотоядным, второе – к травоядным. Наверно, что-то среднее, хотя по тому, как рванул с дороги Метла, в гастрономических предпочтениях «тварин» сомневаться не приходилось.

Головы мутантов одновременно напоминали лошадиные и шакальи. Гибкое тело с пятью развитыми когтистыми пальцами могло бы принадлежать льву или леопарду, если б не серый цвет шкуры, не эти самые хорошо развитые пальцы, чем-то похожие на человеческие, и не рост. Высота в холке каждой твари была никак не меньше полутора метров, что слишком даже для очень крупного льва.

Я искренне порадовался тому, что мы успели исчезнуть с пути этих монстров. Потому, что стая-табун голов в пятьдесят гнала перед собой стаю обезумевших кабанов числом чуть ли не вдвое больше. Я не успел удивиться, почему бы это с виду нисколько не менее мощным кабанам не дать отпор этим шакало-коням, когда один из отставших, а может, подраненных кабанов споткнулся.

Передний самый крупный мутант сделал гигантский прыжок и настиг жертву. Длинная шея грациозно изогнулась, огромная пасть раскрылась – и смазалась в пространстве. Единственное, что я успел заметить, – это голова кабана, взлетевшая над набежавшей стаей серых мутантов. Зубы шакало-коня с легкостью состригли клыкастую башку с мощного туловища. А стая, не сбавляя хода, довершила остальное.

Над серыми спинами взметнулся кровавый фонтан, в который превратилась обезглавленная туша кабана. Взметнулся – и опал уже позади стаи. Теперь двух мнений быть не могло – мимо нас пробегала именно стая плотоядных тварей. Пожалуй, наиболее опасных из всех, что я видел до этого.

Мерный гул, вызываемый стуком сотен когтей об асфальтовое покрытие, давно исчез, но Колян все еще не шевелился.

– Кажись, ушли, – рискнул прошептать я.

– Хрен их знает, – прошептал в ответ Метла. – Могут обойти и сзади неслышно подкрасться. Хитрющие, суки.

– Кто это хоть?

Колян осторожно пошевелил затекшими плечами.

– Научник один забредал на базу, говорил, фенакодусы это. Или что-то в этом роде. Только здоровые больно. Высотой с нормальную лошадь.

Такого слова я точно не знал. О чем и сказал.

– Лошадь первобытная, – пояснил Метла. – После чернобыльской аварии ученые в Зону из заповедника Аскания-Нова лошадей Пржевальского завезли. Эксперимент ставили, выживут коняги или передохнут. Они, как видишь, выжили. И расплодились что твои крысы. А когда их излучением Саркофага накрыло, у них эволюция обратно пошла. И получилась такая вот хищная тварь, от которой в Зоне всё живое шхерится, даже сфинксы. Ну, ясно дело, все, кроме Всадников.

Про Всадников КПК умалчивал. О чем я тоже сообщил своему спутнику.

– Много будешь знать, опять «чистое небо» приснится, – почему-то зло огрызнулся Колян. – Давай завязывать с ликбезом и ходу к базе, пока нас тут между делом к замкнутому циклу не подключили. Не нравится мне что-то вся эта движуха в Зоне, ох как не нравится.

Метла из положения лежа перетек в полуприсед и побежал короткими бросками от дерева к дереву, не рискуя выходить на дорогу, но и не теряя ее из виду. Я двинулся за ним, копируя движения. «Энциклопедия» энциклопедией, а пока своего опыта особо нет, придется чужой срисовывать. Параллельно с накоплением своего.

Дальнейший путь прошел без приключений. Через некоторое время Метла успокоился и пошел нормальным шагом. Что не мешало ему, удерживая палец на спусковом крючке автомата, свободной рукой периодически кидаться болтом в воздух перед собой, промеривая пространство на предмет скрытых аномалий.

По пути нам попалась только одна, видимая и без помощи болта. Серый пыльный вихрь высотой в два человеческих роста лениво кружился над полуобглоданным трупом какого-то животного. Что за зверь погиб в результате столкновения с вихрем, понять было уже невозможно. Время от времени красный ломоть плоти отрывался от туши и исчезал в недрах пыльной воронки. Тогда в серой массе вихря на мгновение проявлялись багровые нити.

– Кормится, – кивнул Метла на воронку, на всякий случай огибая ее по большой дуге. – Потому и не шхерится. Новый вид аномалий – охотники. Теперь большинство из них, когда голодные, лишнего хлама в себя стараются не захватывать. Потому прозрачные на вид, как пузырь водки без этикетки. А как нажрутся, ленивые становятся, и все дерьмо обратно к ним прилипает. Как к человеку.

– Не понял.

– Ну, когда у тебя всего богатства только одежка да автомат, ты скромный да работящий, – пояснил Колян. – Ну а как бабло перестает в карманы влезать, так всё дерьмо из человека и лезет. А на то, что вылезло, новое налипает. По принципу подобное к подобному. И получается на выходе не человек, а натуральная воронка из отходов жизнедеятельности.

Я хмыкнул.

– Судя по тому, как ты то бабло считаешь, тебе до воронки недолго осталось.

Метла насупился.

– Ни хрена ты не понимаешь, – сказал он. – Сказка есть такая, что когда-то давно был такой правильный пацан, Робин Гуд, который за свободу ратовал от всяких козлов. Ходил в зеленом плаще, чмырил богатеев, собирал с них бабло. Ну, понятно, экипировал свою группировку по полной, а остальное людям раздавал, чтоб им легче жилось. «Воля» по тем же принципам живет. И хоть мы в сказки особо не верим, но в зеленом ходим не только ради маскировки.

– Понятно, – сказал я. И больше ничего не сказал, хотя хотелось. Потому как прав был Колян – с одним ножом ходить по Зоне опасно. А судя по настрою Метлы, еще несколько слов с моей стороны – и ходить мне в той Зоне с ножом пожизненно.

Лес остался позади. Справа показался полуразрушенный хутор, состоящий из нескольких обветшалых домов, по окна вросших в землю. Впереди же на холме раскинулся длинный бетонный забор, обтянутый по верхнему периметру несколькими рядами колючей проволоки, над которыми маячили наблюдательные вышки. К забору вплотную примыкала бетонная коробка ДОТа, из длинной смотровой щели которого свободно простреливалось всё открытое пространство, не ограниченное забором.

– Дошли, – выдохнул Колян и ускорил шаг.

Не сказать, что его энтузиазм передался мне, когда я не увидел, а буквально кожей почувствовал, как шевельнулся в нашу сторону пулеметный ствол на ближайшей вышке и как блеснул в щели ДОТа прицел снайперской винтовки. Но выбора не было – даже если бы я вдруг и вздумал повернуть назад, шансов укрыться от пули на открытой местности было примерно ноль к ста одному.

Стволы «проводили» нас до тяжелых ворот, после чего «передали» нас другому сектору обстрела. Теперь на нас было направлено не меньше пяти единиц стрелкового оружия.

– Не бзди, – посоветовал Метла на пути к воротам. – Было дело, как-то нас борговцы на дурачка взяли. Почти вся группировка на заданиях была, так они подослали снайпера-вундеркинда с «Энфилдом», который в одну харю весь караульный взвод вычистил, прикинь? Тридцать человек положил – и ушел. А «Борг» потом, типа, штурм сымитировал, по теплым трупам прогулялся. Вот с той поры у нас тут режим повышенной боевой готовности, как на армейском кордоне. Кто чужой приблизится – стреляем без предупреждения. Но со мной всё будет путем.

– Хорошо бы, – сказал я.

На стальных штырях над воротами был натянут потертый кусок зеленого полотна, на котором белой краской был нарисован герб с головой собаки и выведена надпись: «Свобода – это осознанная необходимость. Спиноза». Из прилепившейся к воротам будки вышел человек в таком же бронекостюме, который я видел на охранниках склада торговца Петровича. Да уж, против эдакой защиты даже «Бритва» вряд ли поможет.

– Здорово, Метла, – прохрипело из решетчатой блямбы на стальном шлеме. – Это что с тобой за хрен с горы?

«А может, все-таки поможет «Бритва»? – подумал я. – Если садануть с размаху да прям в эту блямбу».

– Не пыжься, Мохнатый, это нормальный сталкер, – махнул рукой Колян. – Хочет к нам записаться.

– Что-то больно до хрена в последнее время желающих к нам записаться, – хохотнуло из блямбы. – Не успеваем отстреливать.

– А ты «плетку» перезаряжай чаще, – посоветовал мой спутник. – Чтобы успевать. И заодно трепаться времени меньше будет. Открывай давай, не тяни крысь за яйцеклетку.

– Научники говорят, нету у ней яйцеклетки, она делением размножается, – прогудел Мохнатый, делая знак рукой. Одна из створок ворот почти неслышно отъехала в сторону, открывая щель, достаточную для того, чтобы в нее протиснулся один человек.

– Ты им верь больше, – бросил напоследок Метла. – Научникам дай волю, они тебя первого в мутанты запишут.

Из блямбы что-то прохрипело в ответ, но я уже не разобрал что, шагая следом за Коляном. Который, только миновав ворота базы, повесил автомат на плечо и убрал в карман катушку с болтом.

– Смотри, осваивайся, – сказал он, царским жестом обводя расположение бывшей воинской части, оставленной военными и оккупированной группировкой «Воля». Благодаря КПК я уже имел некоторое представление об основных группировках «Зоны». Надо отдать должное «вольным» – получив однажды суровый урок от конкурентов, они превратили свою базу в настоящую крепость. Позиции стрелков на вышках, сваренных из металлических труб, были обшиты броневыми щитами, что практически исключало возможность зачистить площадку наблюдателя с земли даже из снайперской винтовки. К тому же сейчас на ближайшую к нам вышку по лестнице поднимались двое «вольных», облаченных в такие же защитные костюмы, что и Мохнатый. Стало быть, наблюдение на вышках ведется парами, что снижало вероятность снайперской удачи до абсолютного нуля.

– Вот казармы, вон штаб, там столовая, – тыкал Метла в приземистые здания, очень похожие на ДОТы. Металлическая дверь одной из казарм открылась, пропуская внутрь автоматчика в зеленом костюме, и я слегка удивился, прикинув на глазок толщину стен.

– Впечатляет? – хмыкнул Колян, перехватив мой взгляд. – В таких домишках что любую осаду, что выброс переждать – раз плюнуть. По канализациям лазить не надо, как раньше, сиди себе, чаи гоняй. А в подвалах наших казарм сухпай минимум на месяц, вода в цистернах. Живи и никуда себе не дуй.

Метла ткнул пальцем в группу зданий на дальнем конце базы.

– Там у нас автопарк. Помимо грузового транспорта БТРы, БМПшки, даже пара танков имеется.

В голосе «вольного» слышалось неприкрытое бахвальство, и он явно напрашивался на комплимент. Что ж, не жалко. Слова – это в большинстве случаев только колебания воздуха, не более. Потому я не особо полюбил их говорить, даже научившись этому сложному поначалу искусству.

– Сильно, – сказал я. – А где у вас экипировку выдают?

– У нас не выдают, – слегка обиделся Метла. – Мы не «Борг» какой-нибудь, где все с потасканными казенными «калашами» по Зоне шастают и понты колотят. У нас от каждого по способности, каждому по потребности. Способен заработать и есть какая потребность – плати бабло, и хоть на Т-90 по Зоне катайся, слова никто не скажет. Если же ничего из себя человек не представляет, то судьба ему с раздолбанным ПМом по кустам шхериться в ожидании своего нищенского счастья.

– Ясно, – кивнул я, снова удивляясь про себя. – Ну, а если нет у человека денег?

– Нет денег – есть кредиты, – ощерился Метла. – Дороговато, правда, выходит, но это вроде не твой случай.

– Не знаю, видно будет, – уклончиво ответил я, прикидывая, на кой мне сдалась группировка с высокими идеями, где каждый сам за себя.

– Хочешь прибарахлиться – вон лабаз моего братана. Скажешь, от Метлы, он тебе скидку сделает. Давай обряжайся, я сейчас хабар сдам и в столовой пересечемся. Похаваем, и я тебя к вербовщику сведу.

– В смысле «сдашь хабар»?

– В смысле сдам хабар, – слегка раздраженно сказал Метла. – Я – вольный Охотник. Наша рота делает деньги для группировки. Еще есть рота охраны, снабженцы, технари, разведка, три стрелковые роты. Но это все не особо интересно. Я с вербовщиком поговорю, он тебя в мое звено определит.

Охотник…

В памяти всплыли последние слова Странника:

«Это же Охотники. Теперь будет рейд… Многие погибнут. Лучше сразу иди в комендатуру “Борга” и сдайся…»

Теперь ясно, что он имел в виду. И понятно, как те Охотники делают деньги для группировки. Остается выяснить, каким образом местные «робин гуды» отдают излишки несчастным и обездоленным.

О чем я и спросил.

– Излишков пока нет, – уже раздражаясь не на шутку, рыкнул Метла. – Всё уходит на оснащение группировки. Вот когда появятся, тогда и начнется благотворительность. Пока что на один «Борг» боеприпасов в месяц тратится вагон и маленькая тележка. В общем, хватит воздух сотрясать, рядовой. Экипируйся давай, остальное ты знаешь.

Последние слова Метла бросил через плечо, направляясь куда-то в глубь базы.

«О как! Уже рядовой, – подумал я. – Ладно, Охотник, спасибо за протекцию. Снаряжения прикуплю, а там разберемся. И с кредитами, и с наличными, и кто кому чего должен».

* * *

«Лабаз» был уменьшенной копией наружного дота, расположенного с внешней стороны забора. Однако у него имелось существенное улучшение – стальной бронеколпак на крыше с торчащим из него стволом старенького, но мощного крупнокалиберного пулемета «Утёс».

Еще раз подивившись наличию в своей голове столь обширных сведений о различных видах оружия, я обошел ДОТ с тыла и ткнул пальцем в кнопку переговорного устройства, вмонтированного в бетон. Красным глазком мигнула из ниши видеокамера, направленная мне в лицо.

– Кто такой и какого хрена? – металлическим голосом осведомилось устройство.

– Я. За снаряжением, – в тон устройству отозвался я.

– Чем платить думаешь? Баблом? Артефактами?

– Баблом.

– Покажь.

Резаной бумаги в моем кармане стало поменьше, чем вначале: растопка костра, отчисления Метле плюс использование по известной надобности несколько уменьшили изначальный ресурс. Но того, что осталось, было еще немало. Я зачерпнул горсть мятых бумажек и протянул руку к камере.

Моя ладонь была еще на середине пути, когда в толще бетона начали гудеть скрытые моторы, отодвигая толстенную стальную плиту, которую язык не поворачивался назвать дверью.

«Да, видать, крепко пуганул “робин гудов” тот снайпер с “Энфилдом”», – думал я, осторожно спускаясь по высоким ступеням узкого прямого коридора.

Тусклые лампочки под потолком позволяли разглядеть лишь очень высокие ступени, на которых споткнуться и сломать себе шею, катясь вниз, было раз плюнуть. Наконец дойдя до конца коридора, я сообразил, для чего был придуман этот аттракцион с полудохлыми лампочками и ступенями – чтобы автоматчик, сидящий в крохотной каморке за ржавой решеткой, видел того, кто спускается, сам при этом оставаясь в темноте.

– А если борговцы пяток гранат сверху кинут, будет хоть куда свалить? – участливо осведомился я.

– Проходи, не задерживайся, – раздался из-за решетки абсолютно равнодушный голос человека, которому каждый проходящий мимо норовит сказать какую-нибудь ерунду, на которую он уже давно устал отбрехиваться.

Я не стал спорить и свернул налево в узкий проход, про себя удивляясь, зачем было городить конуру автоматчика так, чтобы из нее простреливался не только коридор, ведущий наружу, но и тот, что шел изнутри.

Однако через мгновение этому факту удивляться я перестал. Так как обнаружился факт, достойный еще большего удивления. Граничащего с отвращением.

Это был склад. Раза в четыре больше, чем склад Петровича. Вдоль стен стояли грубо сколоченные высокие стеллажи, забитые ящиками со снаряжением, оружием, боеприпасами и продовольствием. На бетонном полу раскорячились два блестящих смазкой пулемета LW 50 и миномет М121. Но причиной моего изумления стали не новейшие образцы американской военной мысли, неизвестно каким образом попавшие на склад торговца группировки «Воля».

В центре склада, со всех сторон окруженный своими товарами, в глубоком кресле сидел хозяин, положив тощие четырехпалые лапки на поверхность сварного металлического стола. На плечах хозяина, словно на вешалке, висела зеленая униформа, под которой не было даже намека на какую-либо мускулатуру. А еще на каждом из этих плеч, словно на подставке, лежало по одной абсолютно лысой голове. Из специально расшитого ворота форменной куртки к каждой из них, словно стебельки к шарам одуванчиков, тянулись неимоверно тощие шеи.

Но ворот расшивали не для того, чтобы в него поместились эти шейки, больше похожие на змеиные тела, – для них с лихвой хватило бы и обычного, стандартного. Просто между шеями помимо всего прочего рос коричневый сморщенный горб, по величине превосходящий обе головы вместе взятые.

Я невольно отвел взгляд от урода и уставился на миномет. После мимолетного взгляда на страшное порождение Зоны совершенные линии смертоносной машины несколько отвлекали от жуткой реальности. С которой, кстати, еще предстояло общаться.

– Не удивляйтесь, молодой человек. Все лучшее оружие – лучшим покупателям. Остальным то, что останется.

Голос жуткого хозяина оказался глубоким и насыщенным.

«С таким голосом в опере петь, – подумал я. – Так… Опять. У кого бы спросить, что такое опера?»

– Спасибо за комплимент, – произнес хозяин. – Нечасто в этом подвале приходится услышать подобные мысли.

– Пожалуйста, – пробормотал я.

– Всё, что хотите, можете спросить у меня, – продолжил торговец. – Например, опера – это музыкально-драматическое произведение для исполнения в театре. Информация такого рода бесплатна, так как сомневаюсь, что она вам пригодится в ближайшее время.

– Тогда кто такой Директор и как его найти? – спросил я.

Мутант поджал губы и, как мне показалось, слегка побледнел.

– А это платная информация, – процедил он сквозь зубы. – И у вас нет таких денег, чтобы за нее заплатить. Так что давайте поговорим о том, что вас действительно интересует и что вы способны приобрести.

Краем глаза я заметил, как на полке справа что-то шевельнулось. Оторвав глаза от миномета, я завороженно наблюдал, как по воздуху к столу медленно плывет продолговатый ящик, приземляется на стол, как сама собой с него аккуратно сползает крышка, словно невидимый рачительный хозяин опасается, как бы она не грохнулась на пол и от такой небрежности не повредилась на ней зеленая защитная краска.

Из ящика выплыл и улегся на стол новенький АК-74М. Ящик тем же загадочным путем отправился обратно на полку, а с разных концов склада невидимые носильщики принесли и сложили на стол четыре магазина к автомату, цинковый ящик с патронами, американский десантный рюкзак, детектор аномалий и радиационного фона, стандартную армейскую аптечку, штатовский недельный сухпаек с комплектом для обеззараживания воды и прошитый кевларовыми нитями камуфляжный комплект обмундирования с защитной маской и прямоугольными кармашками под бронепластины, прикрывающие область груди и живота.

– У вас в карманах две тысячи триста сорок пять рублей, – сказал хозяин. Я про себя отметил, что говорит со мной только левая голова – правая в это время спала. – Не сочтите за невежливость, но время для меня – это деньги, которых постоянно не хватает. Поэтому мне проще посчитать вашу наличность прямо у вас в голове – ведь вы видели ее неоднократно.

«Горбатый телепат-телекинетик… с двумя головами… торгует жратвой и пулеметами… охренеть…»

– Вы можете думать о чем-нибудь другом? – слишком уж вежливо спросил торговец. – Например, о нашей сделке. Слышали поговорку – одна голова хорошо, а две – лучше. Так вот, это про меня. И давайте поговорим о деле.

– Давайте, – сказал я, энергично тряхнув головой и тихо радуясь, что у меня голов не «лучше», а всего одна. В конце концов, какое мне дело, что в «Воле» торгует оружием и как оно при этом выглядит? Сторговались – разошлись и забыли.

– Именно! – воскликнула левая голова, отчего правая зашевелилась и забормотала во сне. Левая внимательно посмотрела на нее и понизила голос. – Итак, приступим. За ту сумму, что имеется у вас, я готов уступить вам то, что вы видите на столе. Однако если вы к этой сумме прибавите то, что скрыто у вас в каблуке ботинка, я с радостью заменю «калашников» на «Вал», а эти сталкерские тряпки на защитный костюм высшего класса защиты.

Я покачал головой.

– Воля умирающего.

Голова усмехнулась.

– Что ж, каждый живет по своим законам. Однако любой закон что дышло, поворачивается так, как удобно законодательным органам. Ко всему вышеназванному я прибавлю информацию.

– О чем? – поинтересовался я.

– Скорее, о ком, – снова усмехнулась голова. – Ведь вы идете в Зону для того, чтобы узнать о том, кто вы. Не так ли? Ну, плюс, конечно, воля умирающего, который, как вы считаете, спас вам жизнь. Но думаю, что сейчас вам надо выбрать, что важнее – воля того, кого уже нет, или ваша дальнейшая судьба.

– Я выбрал, – сказал я.

Голова пристально посмотрела на меня.

– Очень странная логика, – наконец произнесла она. – Возможно, это последствия воздействия извне на мозговое вещество. Никогда не думал, что не смогу договориться с немного недоделанным зомби.

Мне вдруг очень захотелось воздействовать извне на мозговое вещество этого монстра. По крайней мере на вещество одной из его голов. Которая говорила слишком много.

Невольно я сделал шаг вперед, однако меня немедленно остановила мягкая, невидимая, но непреодолимая волна, толкнувшая в грудь и отодвинувшая на прежние позиции.

– Вы не сможете причинить мне вред, – устало произнес мутант. – А я смогу серьезно облегчить вашу жизнь.

Тут я каким-то шестым чувством осознал, насколько одинок этот всемогущий торговец, запертый в бетонном бункере.

– Ты не можешь ходить? – спросил я.

Голова дернула уголком безгубого рта.

– Догадался… Природа любит равновесие. Тому, кто может швырнуть пулемет на полкилометра, она не дала самой малости, доступной любому живому существу, – возможности перемещать себя без посторонней помощи.

– И поэтому они заперли тебя в бункере…

Это было несправедливо. О чем я и сказал. Добавив при этом:

– Если хочешь, я тебя вытащу наружу. Бесплатно.

Голова усмехнулась снова.

– Не сто́ит. Моя судьба – это сидение на одном месте. Здесь или в другом бункере – какая разница. Но законы, по которым живете вы, молодой человек, мне по душе. Жаль только, что в этом мире благородство возможно лишь при некоторых нарушениях функций головного мозга.

Этот мутант определенно имел поразительную способность действовать мне на нервы. В том числе тем, что на его хамство я не имел возможности ответить. Ни словами – для этого мои мозги пока еще работали плоховато. Ни физически – это было невозможно, да и нехорошо бить ущербного. Хотя если бы дошло до драки, еще неизвестно, не остался ли бы от меня после нее влажный красный трафарет на стене бункера.

– Но поскольку вы доставили мне несколько мгновений положительных эмоций, я в свою очередь попробую вам помочь. Со значительной скидкой! – торжественно изрекла голова.

– Поподробнее можно?

– Конечно, – сказал мутант, для важности слегка прикрыв веки, лишенные ресниц. – Я попробую вернуть вам память. Но поскольку на этот эксперимент требуется значительный расход энергии, возьму я с вас всего ничего.

– Ничего – это бесплатно? – не понял я.

– Ну, не надо понимать всё так буквально, – поджала губы лысая голова. – Ничего по сравнению с моими энергозатратами. Скажем, две тысячи триста сорок пять рублей, которые лежат у вас в кармане, меня устроят.

Я пожал плечами. Что ж, надо попробовать. Вдруг это существо вернет мне память о прошлом…

– А если ничего не получится? – спросил я.

– Деньги за прием у врача люди отдают вне зависимости от результата, – металлическим голосом произнес монстр.

– Понятно, – сказал я, подходя к столу и выкладывая на него цветные бумажки. Которые, честно говоря, в моих глазах по-прежнему не имели никакой ценности. – Пробуйте.

– Вот это деловой разговор, – хмыкнул мутант. Куча цветных бумажек взлетела, словно подхваченная ветром охапка желтых листьев, и исчезла где-то в темных недрах склада.

– Возможно, что в случае удачи наша следующая сделка все-таки состоится.

Голова мутанта скосила глаза направо и тихонько произнесла:

– Братишка, подъем. Нужна твоя помощь.

На мгновение в бункере повисла мертвая тишина. А потом я увидел глаза «братишки».

Абсолютно белые, ничего не выражающие глазные яблоки, уставившиеся на меня.

От этого взгляда я невольно отшатнулся и прижался к стене. Мне показалось, что прозрачные белесые ледяные пальцы коснулись моего лба, проникли сквозь лобную кость черепа и принялись сосредоточенно ковыряться в мозгу.

Это было больно. Очень больно. Больно настолько, что я лишь краем сознания ощущал, как мои ногти скребут стену, словно мое тело независимо от моей воли пыталось прорыть в толще бетона нору и спрятаться в ней, чтобы хоть как-то отгородиться от всепоглощающей боли, в которой тонуло мое сознание.

Но боль не отпускала. Она нарастала, раздирала извилины, проникала между ними и лезла глубже, заставляя мое тело сотрясаться в конвульсиях. Сейчас я словно видел всё со стороны – склад, себя, корчащегося у стены, мутанта, его головы, одновременно сверлящие меня взглядами, и капли пота, выступившие на лбу разговорчивой левой головы.

– Не понимаю… Ничего… не получается… – прошептал безгубый рот. – Брат… помоги…

«Он и так помогает… своими бельмами…» – пришла мысль ниоткуда.

Ошибочная мысль.

Потому что сейчас мутант обращался вовсе не к своей левой слепой голове.

Горб, разделяющий головы сиамских братьев, шевельнулся, отчего количество продольных складок на нем увеличилось вдвое. Между складками, расположенными по центру горба, появилась щель, увеличивающаяся с каждой секундой, в которой мертво мерцал ослепительно белый зрачок, окаймленный абсолютно черной радужкой.

Это был глаз. Который взглянул на меня лишь на мгновение. Этого было вполне достаточно, чтобы мое тело разорвало на тысячу кусков. Как и весь остальной окружающий мир.

* * *

Очнулся я от ощущения холода и жуткого дискомфорта. Помимо того, что у меня нестерпимо болела голова, на нее непрерывной струей лилась ледяная вода. Боль изнутри и мокрый холод снаружи достаточный фактор для того, чтобы прийти в себя и громко застонать.

– Жить будет, – произнес кто-то. – Только мало и хреново. Если умных людей слушаться не станет.

Я через силу открыл глаза, не надеясь увидеть ничего хорошего.

Так и есть. Лучше бы не открывал.

За железным столом по-прежнему сидел двух (или трех?) головый мутант, а над моей макушкой без чьей-либо видимой помощи висел наклоненный кувшин, из которого лилась струйка воды.

Я отмахнулся от кувшина и встал, держась за стену. Перед глазами плавало с десяток лысых голов, внимательно смотрящих на меня. Неприятное состояние.

Кувшин нерешительно покачивался в воздухе рядом со мной. Я протянул руку, отловил его за ручку и сделал несколько глотков ледяной воды. Остальное выплеснул на лицо.

Вроде немного полегчало. Головы монстра собрались в стандартный комплект. Черный глаз скрылся в складках горба, правая голова по-прежнему дрыхла, лишь левая пристально смотрела на меня, всем своим видом выражая искреннее сочувствие.

– В вашем мозгу кем-то поставлен мощный ментальный блок, с которым я, к сожалению, не могу справиться, окончательно не лишив вас разума, – сказал мутант. – Вам следует обратиться к другим местным специалистам. Возможно, Болотник сможет вам помочь. Или, на худой конец, академик Захаров из научного лагеря. Если, конечно, последний не сдаст вас в свою поликлинику для опытов, как какую-нибудь волкособаку. Кстати, вы не подумали насчет моего предложения? На мой взгляд, неплохая цена за предмет, о котором вы ничего не знаете.

Я аккуратно поставил кувшин на стол и направился к выходу. Больше мне здесь было нечего делать. Немного обидно, конечно, остаться без снаряжения и столь ценимых в этих местах бумажек, на которые это снаряжение можно было купить. Но ведь если разобраться, то обида – это состояние, когда не получаешь того, что хотел получить от других людей. Людей, а не безногого мутанта, обреченного до самой смерти сидеть в своем бетонном саркофаге, набитом снаряжением. Чужим снаряжением. Которое он сам никогда не сможет использовать. Интересно, на что тогда ему эти цветные бумажки?

Я остановился и, обернувшись к несчастному, сказал:

– Если не можешь ходить, но можешь двигать предметы, почему бы не перемещаться, двигая то, на чем сидишь?

И снова двинулся к выходу. Моя нога уже стояла на первой ступеньке, когда сзади раздалось сдавленное:

– Постойте… подождите…

– А смысл? – спросил я, оборачиваясь.

На мутанта было жалко смотреть. Никогда бы не подумал, что самоуверенный череп, обтянутый блестящей кожей, может выглядеть растерянным.

– Но я… я никогда не задумывался над этим… я с детства в таком состоянии… я привык, что меня возят другие… – бормотал мутант, нервно вцепившись лапками в подлокотники кресла. – А вдруг я не смогу?

– Да ладно, – сказал я. – Попробуй. Считай, что врач дал тебе совет бесплатно.

– Постойте, – слабо пискнуло существо, которого я про себя не мог называть иначе как Монстром – по сравнению с ним даже ктулху казался совершенным творением природы. – Я должен отблагодарить… Вы мне надежду дали… Возьмите… ну, хотя бы пистолет Макарова.

Сейчас даже ради такого предложения стоило вернуться. Что я и сделал.

Оружие приятно холодило ладонь. Я выщелкнул из рукоятки пустой магазин. Жаль, конечно, что без патронов, но для начала и это неплохо. Был бы ствол, патроны найдутся.

Картонная коробка сама собой подползла ко мне по поверхности стола.

– Это тоже вам, – буркнул мутант. Отчего-то мне показалось, что он уже жалеет о своем благородном порыве. Однако это были не мои проблемы.

Я взял предложенное, однако коробка на шестнадцать патронов для ПМа показалась мне слишком легкой. Открыв ее, я усмехнулся про себя – так и есть, заполнена ровно наполовину. Что ж, на безрыбье и за восемь патронов спасибо.

Я зарядил пистолет, засунул его за пояс, кивнул на прощание хозяину склада, и наконец-то покинул это душное помещение. Проходя мимо автоматчика, я заметил его удивленный взгляд, но так и не понял, чем он вызван. То ли не часто новички выносили с этого склада хоть какое-то оружие, то ли вообще редко покидали его живыми.

* * *

– Ну чо, никак прибарахлился?

Непонятно, чего было больше в голосе Метлы – удивления или уважения. Мне показалось, что поровну того и другого.

– Много отдал за ствол?

Я хмыкнул.

– А ты как думаешь?

– Думаю, прилично, – Метла растянул губы в улыбке. – Оружие в группировке дорогое. Но новое и потому качественное. Смотрю, глянулся ты брату, что он для тебя на нулевый «макар» расщедрился.

– Ага, я заметил. Симпатия из него так и перла. Слушай, Колян, а он правда твой брат?

– Что, непохож? – осклабился «вольный». – Правда. Двоюродный. Мамкина сестра в восемьдесят втором на Первом энергоблоке работала. Ну, ее взрывом «Ноль» и накрыло.

– Взрывом «Ноль»? – переспросил я.

Хоть эксперимент Монстра и не увенчался успехом, но он определенно расшевелил кое-какие воспоминания в моей голове. Мне показалось, что я что-то припоминаю, но ухватить за хвост ускользающую мысль не удавалось.

– Ну, это самую первую чернобыльскую аварию так называют. Когда при пробном пуске реактора Первого энергоблока произошел разрыв технологического канала. От того разрыва радиоактивной пылью несколько тысяч километров накрыло. Говорят, народу в Припяти померло не счесть, детишек особенно. Но тогда дело замяли. Пока в восемьдесят шестом на Четвертом энергоблоке уже несколько каналов не рвануло.

– А что потом рвануло в Саркофаге и откуда взялось первое излучение-выброс, так никто и не знает… – сказал я неожиданно для самого себя.

– Точно, – хмыкнул Метла. – Слушай, Снайпер, вот смотрю я на тебя и ни фига не понимаю. Если предположить, что ЗГРЛС облучила тебе только одну половину мозга, то другая половина у тебя варит очень неплохо даже для опытного сталкера. Ну не помнишь ты, как тебя зовут и с кем ты неделю назад трахался – да и хрен с ним, не особо важная это для Зоны информация. Но то, что ты в Зоне не новичок, это сразу видно. Однако ни в одном КПК твоей фотки нет и твоей физиономии здесь никто не знает, я уже кинул запрос по базам – глухо, как в Т-90. Что за хрень, не подскажешь?

– Не подскажу, – покачал я головой. – Самому б кто подсказал.

– Ну и ладно, – неожиданно съехал с темы Метла. – На нет и суда нет. На обед ты опоздал, вербовщика где-то черти носят, так что пошли пока к костру, я тебя с пацанами познакомлю. Заодно и перекусим чего-нибудь. У моего звена всегда найдется, чего пожрать помимо казенной пайки.

Костер обнаружился недалеко от лабаза Монстра. Разведен он был в старой прокопченной чугунной ванне, на краях которой лежали заостренные арматурины. Нанизанные на арматуру большие куски мяса уже источали восхитительный аромат, от которого заныл до боли мой измученный концентратами желудок. Вокруг костра в расслабленных позах сидели трое «вольных». Двое поминутно прикладывались к желтым пивным банкам с надписью Zona premium. Третий теребил струны видавшей виды гитары, напевая задушевно-народное:

– Здоровеньки булы, – поприветствовал отдыхающих вояк Метла. – Как пивко, пацаны?

– Мочегонно, – лениво отозвался плечистый усатый мужик, на спине которого висел стволом вниз специальный автомат «Вал». По тому, как он это сказал, я понял, что далеко не Метла является в звене главным. – Ты лучше поясни, кого это ты с собой припёр?

– Реального бойца, – сказал Колян, усаживаясь на свободное место. – Он ктулху одним ножом уделал. И пострелять вроде не дурак, не зря, поди, его Снайпером кличут.

Трое «вольных» синхронно просканировали меня взглядами и так же синхронно потеряли ко мне интерес. Гитарист, потеряв нить песни, теперь думал о чем-то своем, перебирая струны и время от времени пытаясь затянуть «Ты не вейся, черный ворон, над моею больной головой». Но поскольку поддержки от аудитории не наблюдалось, он наконец отложил инструмент, ухватил банку пива и присоединился к большинству.

– Зона покажет, что это за киллер-самоучка, – после паузы протянул усатый. – Слышь, Метла, покрути-ка шампуры, а то мясо подгорит.

Я посмотрел, как Колян, надев кевларовую перчатку, послушно вращает над костром «шампуры», и совсем уже собрался повернуться и уйти восвояси, как усатый не глядя махнул мне рукой.

– Ладно, парень, присаживайся, бери мясо, хавай. Не боись, не радиоактивное. У нас свое хозяйство, поросят еще два года назад с Большой земли завезли. Кстати, Метла, пора раздавать доппаек.

И хотя присутствовало у меня сильное желание послать того усатого вместе с его покровительственными помахиваниями, но желудок был решительно против. В результате в борьбе между здоровым желудком и травмированным мозгом победил первый.

Я присел к костру, кто-то сунул мне в руку желтую банку, Метла протянул железяку с горячими, сочными шматами жареного мяса на ней – и через пару минут я понял, что жизнь налаживается.

Вкус пива я не помнил, но то, что было в банке, вполне подходило к мясу. Вкус жареного мяса я тоже не помнил, но не сильно расстроился по этому поводу – оба открытия были более чем приятными, особенно с голодухи. А еще у меня был пистолет – хотя я сильно подозревал, что Мутант прокатил меня по полной. Но какая разница, если за нужную вещь отдаешь ненужную? Вот только чем теперь в кустах гигиенические процедуры проводить после похода по известной надобности…

Мои расслабленно-философские мысли прервал усатый. Вытерев жирные пальцы о заляпанную пятнами куртку, он сыто рыгнул и слегка пихнул в плечо молодого парня, сидящего рядом.

– Слышь, Валет, чего грустный?

Парень скривился, мол, отстаньте все от меня.

– Не, ну нормально? – оглядел остальных усатый. – Поел, попил, а теперь кисляк давит. Не иначе опять по Гальке своей морочится.

– А хоть бы и по ней, – огрызнулся парень. – Тебе- то, Секач, какое дело? Что ты вечно в душу лезешь?

– Мне есть дело, – наставительно сказал усатый. – Если мой боец своим видом по ерунде подрывает боевой дух подразделения. Сколько не пишет?

– Третью неделю… – выдавил из себя Валет.

– О! – Секач поднял вверх короткий палец. – Месяца не прошло, как в Зону доставку почты наладили – а народ уже в расстройстве. Говорил же я, на фига нам такие блага цивилизации?

– Почты? – переспросил я.

– Ну да, – удостоил меня кивком Секач. – С вертолета ее сбрасывают. «Воля» теперь официальное наемное подразделение Украины. После того, как вояки замаялись нас из Зоны выковыривать, они решили, что проще нас купить. Правда, думаю, всё это ненадолго. Поди купи ветра в поле.

Он рассмеялся, словно волкопес несколько раз подряд гавкнул. Потом снова пихнул в бок Валета.

– Так я чего говорю. Ты что хотел? Чтоб ты в Зоне себе бабло делал, а она тебе писала? Щас. А не пишет – это тоже послание. Это она либо решила, что пора тебе возвращаться и жениться на ней, либо другого мужика нашла. Третьего не дано. И это нормально. У всех баб программа такая заложена. Называется «Семья-дети, дети-семья». И если ты со своим торчащим членом в нее не вписываешься, то извини-подвинься-дай место тому, кто вписывается. Пусть у него даже член вполовину меньше и стои́т раз в полгода.

– Да ну тебя… – вяло огрызнулся Валет. – И так тошно.

Но Секач не отставал. Пьяные глазки командира звена блестели азартом. Видимо, тема взаимоотношения полов была его любимой, и он не собирался так легко от нее отказываться.

– А для того, чтобы тошно не было, выработай у себя плотную установку – когда она не с тобой, она с кем-то трахается. В жизни такой подход сильно помогает.

Один из «вольных», лысый, словно колено, облизал жир с опустевшей арматурины и, воткнув ее в землю, подключился к разговору.

– Ну, а если на самом деле не трахается?

Невидимый волкопес залился злобным лаем – это расхохотался Секач.

– Ты, Кожа, скажешь – как в лужу плюнешь. Мужик хрен знает где, а его баба не трахается?

Отсмеявшись, Секач утер со щек пьяные слезы и продолжал:

– Да даже если и не трахается – вернешься на Большую землю и получишь лишнюю положительную эмоцию. Которая лучше, чем отрицательная.

– Какая такая отрицательная? – недоуменно переспросил Кожа.

– Это когда узнаешь, что на самом деле все-таки трахается.

Секач снова повернулся к Валету, не замечая спьяну его состояния. На побледневшем лице «вольного» читалось явное желание схватить автомат, вбить ствол в глотку усатого и залить его нутро горячим свинцом. Но поддатому Секачу всё было по барабану.

– Так что не строй иллюзий, парень, – продолжал он. – В знакомстве с бабами есть четыре этапа. Первый – «женись!». Не женился – будет второй, «поехали отдыхать». Отдыхать не везешь – «давай денег». Денег не даешь – пошел на хрен.

– А что делать, если я ее люблю? – тихо произнес Валет.

– Тут варианта три, – отозвался Секач. – Первый – опять же жениться, обзавестись кучей спиногрызов и каждый день думать, на что ты будешь весь этот табор кормить, поить и воспитывать. Хотя воспитывать она тебя будет, а ты только поить, кормить и слушать, какой ты козел и тормоз, что не можешь ей шубу купить. Вариант второй – не жениться и бегать за ней, будучи посылаемым каждодневно на четыре вышеназванные буквы. И вариант третий – послать на эти буквы ее и в ближайшую вылазку за Периметр в ближайшем населенном пункте с ближайшей доступной телкой вдумчиво и основательно затрахать гнетущее чувство потери…

Мне не нравилось то, что говорил Секач, несмотря на фильмы, просмотренные на КПК Копии. Слово «женщина» все еще оставалось в моем сознании только словом, не подкрепленным живым зрительным образом. Но не нравилось – и всё тут. То ли на уровне интуиции, то ли благодаря каким-то воспоминаниям прошлого, закрытым, как сказал Монстр, непонятным ментальным блоком. А еще мне было немного жалко Валета. Я был почти уверен: еще немного – и парень сорвется. У него даже левый глаз чуть-чуть дергаться начал. А правая рука медленно, но верно тянулась к автомату.

– Это неправильно, – сказал я.

Над костром повисла тишина. Было слышно, как потрескивают угольки в чугунной ванне и где-то далеко за забором горестно воет безглазая псина.

– Что неправильно? – спросил Секач. Его глаза немного сузились, и я понял, что его опьянение было просто игрой.

– То, что ты говоришь. Насчет женщин.

Несколько секунд Секач пристально смотрел на меня. Потом хмыкнул и повернулся к своим бойцам.

– Пацаны, а вам не кажется, что дерьмо фонит?

– Похоже на то, – сказал Кожа. – Где-то на тыщу миллирентген в минуту. Смотри, Секач, скоро засветишься.

– Или засвечу кое-кому, – сказал Секач, приподнимаясь с земли. – Что-то многовато для меня столько микрорентген. Пора этого безмозглого накрыть саркофагом.

Он выпрямился, и я отметил, что вряд ли мне удастся легко справиться с этой неповоротливой с виду горой мяса. Потому как мясо то было жестким и тренированным. Еще один вопрос в копилку неожиданно возникающих знаний: что же такого интересного было у меня в прошлом, что я вот так с ходу распознаю физические параметры противника, скрытые под свободной униформой сталкера группировки «Воля».

Усы Секача приподнялись кверху – повернувшись ко мне, он улыбнулся. Его желтозубая улыбка напомнила мне гладкий череп ктулху на столе полковника Павленко. В нем тоже как раз между челюстями, сросшимися в результате мутаций, имелся шов, ближе к середине переходящий в овальное отверстие, забитое бело-желтыми кривыми окурками.

Однако к решительным действиям Секач не приступил. Потому что за его спиной раздался возбужденный голос Метлы:

– Гляньте-ка, Циклоп с охоты вернулся. Да не один, а с оленихой!

– С какой на хрен оленихой? – повернул голову Секач. И, присвистнув, докрутил вслед за головой остальную массу тела, разом забыв про меня.

Его реакция меня не удивила.

К костру шел боец, один глаз которого был прикрыт зеленой повязкой под цвет банданы и остальной стандартной униформы группировки «Воля». К его губам прилепился белый бумажный цилиндр, смятый в нескольких местах, на конце которого тлел крохотный огонек. Одной рукой боец придерживал ремень «калашникова», висящего на плече. В другой у него была цепь, соединяющая пару стальных «браслетов» – большую и маленькую. Большие наручники сжимали тонкие запястья, маленькие соединяли большие пальцы, слегка припухшие от притока крови.

Пальцы с запястьями принадлежали грязному существу, непохожему ни на кого, виденного мною ранее. Грязная грива, полностью скрывшая лицо, рваная одежда, едва прикрывающая тело… Однако когда существо тряхнуло той гривой и из-за нее сверкнули ненавистью неестественно большие глаза цвета артефакта, увиденного мной во сне, я понял, ради кого секунду назад был готов сцепиться с командиром звена Охотников.

Слово, выжившее по эту сторону ментального блока, совпало со зрительным образом.

Это была Женщина.

Вернее, молодая особь. Кажется, на этой стадии развития Женщина называлась Девушкой. Или это понятие связано с какими-то особенностями совокупления?..

Тут я окончательно запутался в терминах – видимо, это мой поврежденный мозг попытался переварить поступившую информацию и несколько перегрузился эмоциями. Потому я не сразу осознал то, что говорили сталкеры у костра.

– Ты, Циклоп, по ходу последние мозги прокурил, – тихо проговорил Кожа. – Ты хоть понимаешь, кого привел?

– Бабу, – сказал Циклоп. – А что?

– Ни хрена хорошего, – сказал Кожа. – И как тебя на КПП Мохнатый пропустил?

– Завороженно, – растянул губы в неестественной улыбке одноглазый сталкер, отчего белый цилиндр отлепился от его губы и упал в лужу.

– Блииин… Из-за того, что у вас с Мохнатым вместо головы головка думает, теперь у нас у всех геморрой будет. Размером с левое яйцо головорука.

– Но это будет потом, – веско произнес Секач. – А сейчас не ной, Кожа, дело сделано. Так что перед тем, как хавать жалом пули, хоть потрахаемся вволю.

Он сделал два шага вперед и деловито пощупал Девушку за молочную железу, выпирающую из-под обрывков одежды.

– Сам-то хоть попробовал, Циклоп? – хмыкнул Секач. – Ничего коза, сочная.

– Не, не получилось, – протянул одноглазый Охотник. – Лягалась и царапалась как снарк, пришлось пристукнуть слегка и в браслеты запаковать.

– А на фига сразу в два?

– На пальцы для боли, на кисти для надежности.

– Ну да, ты у нас известный садюга, – вновь хмыкнул Секач. Была у него такая паскудная привычка – и по поводу и без такового издавать звук, будто болотный пузырь лопнул. – А когда упаковал, чего не попробовал? По яйцам, что ль, зарядила?

По лицу Циклопа катнулись желваки, после чего оно пошло красными пятнами.

– Понятно, зарядила, – кивнул Секач. – И поделом. Не фиг телок поперед батьки трахать. Так что сегодня ты последний в очереди…

Наконец мой мозг справился с поступившей информацией и выдал несложное, но очевидное в данной ситуации решение.

– Это неправильно, – сказал я, поднимаясь со своего места.

Секач неожиданно резко развернулся в мою сторону, одновременно нанося удар вслепую наотмашь. Я присел, и когда кулак пролетел надо мной, коротко ударил локтем в открывшуюся челюсть командира звена Охотников.

Тот хрюкнул и пошатнулся. Свалить такого кабана с одного удара было непросто, поэтому я уже почти провел левый прямой, намереваясь сразу после него повторить удар, которым, судя по всему, Девушка наградила Циклопа. Но завершить задуманное мне не дали.

Кожа, неожиданно возникший слева, перехватил мою руку и ловко завернул ее мне за спину. Возможно, я бы смог вывернуться из захвата, но справа мою вторую руку жестко заблокировал Метла. А меж лопаток уперлось что-то твердое, очень напоминающее по ощущениям автоматный ствол. Что ж, ничего не скажешь, реакция у Охотников была отменной.

А потом Секач меня ударил. В лицо. Со всей силы. Кто не пробовал такое на себе – категорически не рекомендую. Неописуемые ощущения.

Бамс!!!

Ни черта не видно, мысли расплескало вместе с теплой кровью, хлынувшей из носа, а в голове только одна мысль – убить гада! Порвать на части, уничтожить, рвать ногтями его поганое мясо! И где-то далеко тихий шепот Метлы:

– Ори: «Вызываю Секача по закону свободы!»

Чушь какая-то. Не иначе, показалось…

Второй удар в лицевую часть тела обычно переносится с меньшими спецэффектами. А вот третий, если его грамотно проводят хромовым сапогом в солнечное сплетение, конкретно переворачивает мир – да так, что сразу и не поймешь, где земля, а где грязно-серое небо Зоны.

Скорее всего, Секач забил бы меня до смерти – с его сноровкой пары минут хватило б за глаза. Но тут над моей головой прозвучал властный голос:

– Отставить! Что за борговские методы допроса, Секач? Кто это?

Я приподнял голову. В красном мареве плавало расплывчатое узкое лицо пожилого человека с иконописными глазами, позади которого словно запасные нимбы маячили непрозрачные шлемы не иначе как солдат личной охраны, одетых в костюмы высшей защиты. Потому как человеку с таким голосом ходить без телохранителей просто неприлично.

– Это… Да кто ж его знает, кто это, гетман, – услышал я голос Секача, в котором вдруг куда-то исчезли пренебрежительные нотки. – Метла из Зоны кандидата в зомби приволок, мы его накормили-напоили, а он борзеет не по делу. Да еще в морду мне дал. Можно сказать, при исполнении.

– Пришлый сталкер ударил командира звена? – удивился тот, кого назвали гетманом. – И ты его еще тут воспитываешь? Повесить немедленно.

– Брешет он! – раздался звонкий голос. – Сталкер за меня заступился!

Иконописные глаза удивленно уставились на девушку – не иначе гетман сразу и не заметил тонкую фигурку в грязной одежде, которую Циклоп усиленно пытался спрятать за своей широкой спиной.

Потом гетман поочередно обвел взглядом всех членов звена и тихо спросил:

– Вы что, твари, вконец охренели? Вы всю группировку подставить решили или только лично меня?

– Да ты что, батька… Да ты ж нас знаешь… Мы ж, если надо, кровью…

Секач, враз растерявший остатки самоуверенности, разводил руками, словно призывая в свидетели своих подчиненных. У которых как по команде кровь отлила от лица, словно у каждого к загривку присосалось по ктулху.

– На кой мне ваша кровь, уроды, – тихо произнес гетман. – Теперь вся группировка из-за вас будет своей кровью расплачиваться. Если только мне не удастся все разрулить… Короче.

В голосе гетмана зазвучала сталь.

– Короче. Девушку ко мне. И ждать дальнейших указаний. Плетей бы вам штук по пятьдесят каждому, но сейчас может каждый боец понадобиться. Так что плети временно отменяются. До следующего малейшего косяка.

– Да батька… Да мы…

Радостный Секач от полноты чувств распахнул было объятия, но, наткнувшись на взгляд гетмана, разом сдулся и поумерил пыл, вытянув руки по швам и пожирая глазами начальство.

– Приказ ясен? – спросил гетман.

– Так точно! – в пять глоток рявкнуло звено.

– Выполняйте.

Гетман повернулся было, чтобы уйти, но тут его взгляд зацепился за меня.

– А этого…

– Я вызываю Секача… по закону свободы, – вытолкнул я из себя вместе с комком кровавой слизи, застрявшей в горле.

– Вот как…

Тонкие брови над неживыми иконописными глазами удивленно шевельнулись. Однако тут же вернулись на прежнее место.

– А чем ты собрался драться, сталкер? По закону, который ты на удивление так хорошо знаешь, каждый дерется своим оружием.

Я положил ладонь на рукоять «макарова», который каким-то чудом не вывалился у меня из-за пояса во время экзекуции. Однако это движение оказалось для меня слишком большим потрясением – Секач умел бить в нужные места. Поэтому я пошатнулся, и чуть не потерял равновесие. И не завалился на бок лишь потому, что ухватился за импровизированный шампур из арматуры, который до этого воткнул в землю, очистив от мяса. Впрочем, пользы от угощения я не извлек – все оно вдруг выплеснулось из меня на землю.

Гетман сделал шаг назад, спасая свои десантные ботинки от блевотины.

– «Макаров» против «Вала», – произнес он. – Что ж, каждый сам выбирает, как ему умирать. Можешь еще эту арматурину прихватить. И прям на пороге арены самостоятельно насадить на нее свою голову. Ты в курсе, что бой не считается завершенным, пока не умрет один из гладиаторов? Как-то, помню, Секач одного оппонента слегка подстрелил, а потом сутки его на ленты резал. Зрители и те разошлись, всем надоело. Кроме него.

Я молчал. Мне было не до разговоров – отбитый желудок крутили спазмы, выталкивая из него остатки пищи.

Наверно, гетману надоело смотреть, как я корчусь над лужей блевотины.

– Доставьте его на арену через час, – бросил гетман. – Пусть все будет по закону свободы.

И, не дождавшись от меня ответа на свой вопрос, направился по своим делам. Два безликих телохранителя двинулись за ним, держа наперевес штурмовые винтовки неизвестной мне конструкции. Надо же, есть что-то, чего я не знаю об оружии. Когда желудок вернется на свое место, это надо будет обдумать. Если вернется.

– Эх, жаль, гетман не подошел минутой позже, – сокрушенно вздохнул Секач. – И потрахаться не обломилось, и вместо послеобеденного отдыха придется тащиться на арену этого ублюдка отстреливать. Даже «Вал» брать с собой как-то неудобно, братва скажет, не бой, а посмешище какое-то.

– А ты и не бери, – сказал Кожа. – На ножах с ним схлестнись. Метла говорил, он ножом ктулху завалил.

– Нет уж, на хрен, – хмыкнул Секач. – Закон есть закон. Поставлю рекорд самого короткого боя за историю Зоны.

– Ну поставь, поставь, – прокряхтел Кожа, вновь усаживаясь поближе к нагретой ванне и прикладывая к ней ладони – к вечеру стало заметно прохладнее.

– А девку с этим безмозглым кому прикажешь тащить? – осведомился Циклоп.

– Кто их сюда притащил, тот пусть и дальше таскает, – сказал Секач, усаживаясь рядом с Кожей. – Думаю, приказ ясен. Стало быть, Метла с Циклопом шагом марш выполнять. А ты, Валет, присаживайся, продолжим беседу.

– В гробу я видал и тебя, и твою беседу, – сказал Валет, забрасывая автомат на плечо. – Пошел я к ротному, пусть меня из твоего звена переводит куда хочет.

– Не понял, – окрысился Секач. – У тебя жалобы на меня, солдат?

– Нет, – спокойно ответил Валет. – Просто очень хочется дать тебе в морду и при этом неохота болтаться на дереве на манер «жгучего пуха».

– Что ж, можешь попробовать порешать со мной свои вопросы, – осклабился Секач. – После того, как я пристрелю этого зомби. Патронов хватит.

– Ладно, попробую, – ровно сказал Валет. – В общем, ты понял. Я вызываю тебя по закону свободы.

– Понял, понял, – Секач продолжал плотоядно щериться. – Ты второй в очереди. А теперь двигай к ротному и расскажи все как есть. Сомневаюсь, что он после этого запишет тебя в звено Охотников. Дай Зона, чтобы приписали к стрелковой роте. Будешь на КПП мутантов отстреливать. Целых полчаса. Потом я тебя отстрелю на арене. По закону свободы.

Валет усмехнулся и пошел прочь от костра.

* * *

– Ну что, идти сможешь? – тронул меня за плечо Метла.

– Попробую.

Встать получилось. Получилось даже сделать с пару десятков шагов – лишь бы убраться подальше от костра. А потом я почувствовал укол чуть повыше локтя.

– Не дергайся, – тихо сказал мне на ухо Метла, бросив на землю и затоптав ампулу одноразового инъектора. – Это нормальная хрень из американской военной аптечки. Сейчас вставит. Часа на два хватит, а больше и не надо. Желудок Секач тебе не порвал, иначе бы ты кровью блевал. А от разбитой рожи еще никто не помирал. Зубы с челюстями целы?

Я провел языком по полости рта и сплюнул кровь. Разбитые губы резанула боль.

– Вроде да.

– И нормально, – сказал Метла. – Тебе брат сколько патронов отстегнул?

– Полный магазин, – сказал я, про себя удивляясь, с чего это член звена Секача такой предупредительный. Тем более что американский чудо-препарат и в самом деле подействовал почти мгновенно – спазмы отпустили желудок, в голове прояснилось, в теле появилась легкость. Не иначе, какой-то мощный анестетик напополам с наркотой.

– Хорошо, что не пустой дал, – кивнул Метла. – С него станется. Короче, слушай. Как войдешь на арену, прыгай за ящики и ховайся там. Секач, конечно, постреляет для острастки, патронов у него до фига, но гранат сейчас при себе нет, поэтому у тебя появляется хоть какой-то шанс.

– Что ему мешает сейчас пойти и гранаты взять?

– Закон свободы, – с гордостью произнес Метла. – Если кто увидит, что берешь большее, чем было с тобой на момент вызова, – сто плетей, а после сразу на арену. Сам понимаешь, что после сотни плетей боец из тебя как из снарка балерина. Потому у нас народ даже на базе с оружием не расстается – мало ли что. Только шампур свой все же брось, не смеши народ. Ты бы еще с камнем против «Вала» вышел.

Я с удивлением обнаружил, что все еще зачем-то несу в руке жирную от мяса заточенную арматурину. Может, и вправду выбросить? Действительно, чушь какая-то. А потом я подумал: мало ли что. Пусть будет. Все равно больше оружия никакого нет – пистолет да нож. Пусть уж и палка железная останется. Чисто на всякий случай.

Так мы и пришли к здоровенному вертолетному ангару, рассчитанному на несколько боевых машин, – Метла с автоматом в руках на полшага сзади меня, не поймешь, то ли просто рядом идет, то ли конвоирует, – и я. В драной куртке и с жирной арматуриной в руке. Встречный народ порой поглядывал на нас с недоумением, но вопросов не задавал.

Сбоку от огромных запертых ворот находилась небольшая дверь, через которую внутрь ангара потихоньку заходили «вольные».

– Нам туда, – кивнул на дверь Метла.

Что ж, туда так туда.

Сразу за дверью начинался тамбур, этакий длинный пенал, сваренный из стальных листов. Вдоль пенала стояла на треть заполненная различными стволами оружейная пирамида. Возле нее – стол, рядом со столом – длинный ящик с откинутой крышкой. За столом сидел рябой хмырь, блестящую лысину которого уродовал длинный старый шрам.

– Здорово, Копилка, – сказал Метла.

– И тебе попозже сдохнуть, – отозвался рябой. – Автомат в пирамиду, пистолеты и ножи – в ящик.

– Да знаю я, – отмахнулся Метла. – Щас поставлю. Сталкера так пропускай – это он сегодня с Секачом машется.

Копилка с интересом посмотрел на меня.

– Вот этой железкой машется?

– По ходу ей самой, – пожал плечами Метла. – Помнишь, как Богота против Снулого с мачете вышел?

– Этот, похоже, поболе в себя кокса внюхал, чем Богота тогда, – задумчиво протянул Копилка. – Хотя по нему и не видно. Ладно, проходите. Покажи сталкеру, куда идти, а сам на второй этаж чеши. И не вздумай около выпускающих ворот ошиваться, как в прошлый раз. С меня гетман шкуру сымет.

– Я его попрошу, пусть лучше он с тебя скальп соскоблит, – хмыкнул Метла. – И я у ворот постою, и тебе польза от пластической операции.

– Ага, попросишь, – кивнул Копилка. – Я, учти, не шучу. Не дай Зона тебя у ворот увижу – не обессудь. Больше на арену не пущу.

За моей спиной послышались голоса, и внутрь ангара вошли еще трое «вольных». В тамбуре стало тесновато.

– Да ладно, ладно, – примирительно сказал Метла, аккуратно пристраивая свою «Беретту» в ящик. – Все пучком будет, иначе пусть Зона меня сотрет.

– С нее станется, – вздохнул рябой. – Проходите, хватит лясы точить. Людей задерживаете…

Пенал заканчивался широкой железной лестницей, ведущей наверх, и прямоугольной дырой в рост человека прямо под ней.

– Тебе туда, – кивнул на дыру Метла. – А я полез на галерку. Удачи тебе, сталкер.

Я кивнул и пошел куда было сказано.

За дырой имелся небольшой шлюз, перегороженный мощной стальной плитой. У плиты стояли двое сильно широких в плечах «вольных», в фильтрующих масках и с РПК в руках. Интересная особенность у обитателей Зоны, отметил я про себя. Если не хочешь, чтобы тебя узнали в лицо сейчас или впоследствии, надо, не надо – натяни на низ лица маску – и никаких вопросов. Страхует человек здоровье, подорванное сталкерством, кто ж ему что скажет? Береженого сама Зона и бережет.

Мне, похоже, сегодня с опекой Зоны не особо повезло. Сейчас я это как-то хорошо осознал, до глубины души. Стальная плита, люди в масках с ручными пулеметами, то, как Метла удачи пожелал – словно последний долг умирающему отдал, – все это не способствовало поднятию настроения. А тут еще один из «вольных», смерив меня взглядом, прогудел из-под маски:

– Если за одним и тем же ящиком больше минуты прячешься – предупреждение. Больше двух – штрафной выпуск.

– Что? – переспросил я.

– Увидишь что, – хмуро буркнул второй «вольный». – Или волкопса, или снарка выпустим, как настроение будет. В общем, так. Как плита поднимется – ныряй под нее. Чем быстрее нырнешь – тем лучше для тебя, Секач с другой стороны тоже ждать не будет. Ну чо, готов?

Я промолчал. Осознание опасности придало мне сил, и тратить их на пустой разговор не хотелось. Я закрыл глаза, прислушиваясь к себе. Дыхание – в норме. Пульс – в норме. Боль в желудке, не до конца снятая уколом Метлы… растворяется в окружающем воздухе… уходит в стены… в пол…

– Эй, ты чего там, парень? Заснул, что ли?

Уходит в пол… Боль – в норме…

– Не тренди, – коснулся моего сознания голос справа. – По ходу пацан себя перед боем прокачивает. Хотя с «макаром» и железякой против «Вала» прокачивай, не прокачивай…

Где-то за стеной загудели электромоторы. Плита дернулась и нехотя поползла вверх. Десять сантиметров от края плиты до пола… Двадцать… Тридцать… Сорок…

Пора!

Я с места ушел в кувырок, придавший телу необходимый разгон, и, едва коснувшись лопатками пола, точно вошел в образовавшуюся щель ботинками вперед, вдобавок оттолкнувшись от пола локтями.

– Хренассссе! – услышал я за спиной удивленный голос. Но мне уже было не до чужих голосов, которые только мешали сосредоточиться. Особенно некстати оказался дребезжащий рев, неожиданно раздавшийся у меня над головой:

– И вот на арене аххххрененно эффектно появляется сталкер по прозвищу Снайперррр! Поприветствуем этот кусок псевдочеловечины, который сегодня сожрет на ужин… Сеееекааааччч!

Последняя буква прозвучала как «ча-ча-ча». Краем глаза я отметил висевший под потолком ангара похожий на перевернутую железную шляпу громкоговоритель, из которого неслось это омерзительное звуковое сопровождение происходившего на арене действия. Без сомнения, орать он будет до победного финиша. Это меня не устраивало – шепоток практически бесшумного «Вала» в такой какофонии услышать нереально. Как и звук приближающихся шагов. Поэтому мне ничего не оставалось делать, как с ходу, выдернув из-за пояса пистолет, расстаться с одним патроном.

Выстрел хлопнул резко и отрывисто, словно пастушеским хлыстом щелкнули, – понятно, почему карманную артиллерию порой величают «плеткой». Непонятно только, откуда я знаю, как щелкает хлыст. Но это – потом. Сначала – главное.

– Видал! – раздался у меня над головой приглушенный голос. – Я ж те говорю, пацан снайпер, а ты не веришь!

– Снайпер, мля, – отозвался другой. – Ща Секач покажет твоему снайперу, что его башка далеко не матюгальник.

– Еще тот матюгальник, – парировал третий. – Только попасть сложнее – он шевелится и сам пострелять горазд.

…Все эти голоса, несущиеся со второго надстроенного этажа ангара, предназначенного для зрителей, лишь касались моего сознания, не утруждающего себя расшифровкой сказанного. Оно сейчас работало в ином режиме.

На бетонном полу огромного ангара были в живописном беспорядке разбросаны упаковочные ящики самых различных размеров, автомобильные покрышки, обрезки толстых бревен. На самой середине арены лежал на боку изрешеченный пулевыми отверстиями остов старого «ушастого» «Запорожца». Неплохой щит… был когда-то. Пока не проржавел насквозь. Наверняка любой новичок сочтет это укрытие более надежным, чем деревянные ящики.

И жестоко просчитается.

Потому как если противник не совсем дурак, то первым делом он скорее всего пройдется по этому укрытию несколькими очередями. Особенно если у него патронов девать некуда, а тяжелые дозвуковые пули в тех патронах бронебойные, которые преимущественно и используют в бесшумных автоматах «Вал». Обо всем об этом не надо было догадываться – темные пятна на полу около «Запорожца» говорили сами за себя. Замыть их никто не потрудился, и сейчас над ними лениво кружились десятки сытых мух. Вообще-то похожие пятна были везде, но там, у ржавого остова автомобиля, их было особенно много.

А потом тот противник прочешет горы ящиков, сидя где-нибудь в безопасном месте недалеко от противоположного входа. Или поступит еще умнее – постреляет одиночными по наиболее вероятным укрытиям, подождет, пока я так или иначе выдам себя, а потом спокойно с безопасного расстояния поставит в нашей дуэли весомую свинцовую точку со стальным сердечником внутри.

Всю эту окружающую обстановку с ближайшими перспективами развития событий я умудрился просчитать за доли секунды. И при этом заметить, что на дальнем, противоположном конце ангара аналогичная стальная плита на треть поднялась над полом. Еще несколько долей той секунды – и на арену шагнет Секач со своей смертоносной машинкой в руках.

Допустить это было никак нельзя.

Как и пытаться думать.

Думать не надо, когда нужно действовать. Тогда неизвестно кем тренированное тело само выберет оптимальный вариант действия. Это я понял еще когда практически без участия сознания совмещал мушку пистолета с целиком, собираясь превратить в зомби убийц Странника. Вся функция сознания в такие мгновения сводилась лишь к роли постороннего наблюдателя, фиксирующего происходящее. И к перевариванию информации после того, как спасительные рефлексы сделают свое дело.

Второй кувырок – и я уже на ногах…

Плита напротив поднялась почти до половины. Уже видны ноги, живот Секача и черный ствол «Вала», направленный в мою сторону.

Остается от силы три секунды на то, чтобы плита закончила свое движение, Секач оценил обстановку и шагнул на заляпанный кровью бетон ангара, поливая струей раскаленного свинца мечущуюся между ящиками фигурку…

Две секунды…

Одна…

Внезапно я осознал, что не стою на месте, а с неслабой скоростью по прямой бегу навстречу своей смерти, игнорируя ящики, покрышки и другие возможные укрытия.

Не самое лучшее решение!

Сознание уже готово было вмешаться со своими коррективами, продиктованными элементарным инстинктом самосохранения, но не успело.

Потому что тело, не снижая скорости, вдруг метнуло залитый уже начавшим слегка пованивать жиром железный штырь на манер городошной биты.

Плита наконец поднялась…

Я уже видел лицо Секача, расплывающееся в довольной улыбке – надо же, не придется выискивать жертву под каждым ящиком, сама под пулю бежит, – уже видел, как доворачивается ствол автомата, видел невидимую линию выстрела, которая видна каждой жертве перед тем, как эта линия совместится с точкой на ее теле…

А еще я видел, как, вращаясь в воздухе, заточенная арматурина просвистела над полом ангара, и с хорошо слышным хрустом долбанула Секача под коленную чашечку.

Линия выстрела дернулась и жестко уперлась в засохшее пятно на полу. Секач упал на одно колено и на мгновение потерял меня из виду.

Но лишь на мгновение…

Желтые зубы командира звена Охотников до крови прокусили губу, отвлекая мозг свежей болью от боли в колене. Обычно такой способ не только помогает сосредоточиться, но и многократно усиливает ярость. Вкус крови – самый лучший стимулятор бойца.

Лицо Секача приняло звериное выражение. Ствол «Вала» дернулся в мою сторону…

Но я уже, оттолкнувшись ногами, летел над ареной, до хруста в суставах вытягивая вперед руки с зажатой в них рукоятью пистолета, словно пытаясь еще хоть немного сократить дистанцию между срезом ствола и лбом Секача до рекомендуемых производителями «макарова» пятидесяти метров прицельной дальности.

Мы выстрелили почти одновременно.

Почти…

Людям свойственно вкладывать в это слово некий смысл, означающий когда секунду, когда две, когда годы, а то и десятилетия. В схватке, подобной нашей, «почти» – это даже не доли секунды. Это метры, которые выпущенная пуля преодолевает за эти доли.

Секач был неплохим стрелком и наверняка умел бить влет что птицу, что бродячего телекинетика, парящего в воздухе. Но человек умеет летать плохо и недалеко. Поэтому, когда я грохнулся грудью и животом на бетон, пули прошли у меня над головой, вспоров воздух в том месте, где я был мгновение назад.

А мне было проще. Я стрелял хоть и в полете, но по неподвижной мишени.

Очередь, выпущенная из «Вала», простучала стену ангара и вспорола балкон второго этажа. Уже умирая, Секач все еще пытался убить меня, из последних сил нажимая на спусковой крючок. Но семь девятиграммовых свинцовых цилиндриков, прошедших сквозь череп, не способствуют точности прицела. Кто-то там, наверху, сдавленно вскрикнул – пули, предназначенные мне, достались кому-то другому. Что ж, у каждого своя судьба. Сегодня мне повезло больше, чем некоторым членам группировки «Воля»…

Я поднялся с пола, нажав на затворную задержку, отпустил затвор пистолета, засунул «макаров» за пояс, после чего, не спеша отряхнув куртку и штаны, скрестил руки на груди и принялся спокойно наблюдать за охранниками противоположного выхода на арену. Парни недоуменно переводили взгляд с меня на развороченный череп Секача и обратно. Наконец один из них, с шевелюрой рыжей, словно древесная мочалка из одноименного леса, выдал глубокомысленное:

– Ну ни хрена себе! Я чо-то ничо не понял. Это как это он?

– А хрен ли тут понимать, – отозвался второй охранник, закидывая свой пулемет на плечо. – Концерт окончен, зови духов, пусть жмура оприходуют, пока он в зомби не превратился.

– Чо ему в зомби превращаться, здесь же не кордон, – недовольно проворчал рыжий. – Тока я все равно не понял, как этот сталкер Секача завалил. Тока что тама был – и уже здеся. Метнулся, как ктулху, в натуре.

– «Тама, здеся». Деревня, – сплюнул его собеседник. – Не хрен было со Снайпером связываться. Поди, неспроста «Борг» за его голову пять тыщ назначил.

– Пять тыщ? – восхитился рыжий. – Во, блин, наш человек! Столько же, сколь за гетмана. Хрена себе! Получается, пришлый сталкер ровня нашему батьке!

– Слушай, я те чего сказал, Лис? Не беси меня, «ровня батьке». Давай мухой за духами!

– А чо за ними мухой? Вон они сами тащатся. Эй, слоняры, шевелите поршнями…

Беседу охранников мой мозг воспринимал постольку поскольку. Сейчас мое сознание было занято по прямому назначению – переваривало поступившую информацию. Происшедшее надо было осознать до конца. Что было непросто. До сего момента происходившее со мной воспринималось как само собой разумеющееся. Есть цель – найти Директора и по возможности выяснить, кто я есть и зачем пришел в этот странный и страшный мир. Пути назад нет. Судя по информации из КПК Кобзаря, выход с зараженных территорий отрезан минными полями, рядами колючей проволоки и пулеметами Объединенных сил Независимых Государств, отгородивших Зону от остальной части планеты.

Сейчас же приоритеты целей поменялись местами. Главным для меня стало выяснить, что же я такое есть на самом деле. Почему в критические моменты мое тело действует само, без участия сознания? И настолько успешно действует! И почему раньше я не задавался такими вопросами?

Я хмыкнул про себя.

Возможно, человеку свойственно заниматься самокопанием по мере того, как он накапливает информацию о внешнем мире. Все-таки порой сознание – крайне вредная штука. Не далее как минуту назад послушайся я его – глядишь, и валялся бы сейчас где-нибудь рядом со ржавым «Запорожцем», рисуя своими мозгами еще одно кровавое пятно на бетонном полу ангара.

Два чумазых парня в грязных рабочих робах, появившись из глубины коридора, ухватили труп Секача за ноги и поволокли куда-то.

Странная штука жизнь.

Не прошло и десяти минут с того момента, как самодовольный, уверенный в себе мужик вышел было на арену – и вот уже его разлохмаченный пулями мозг мотается туда-сюда, подметая пол на манер ротовых щупалец мертвого ктулху.

Рация, укрепленная на плече старшего из охранников, пискнула. Он нажал на кнопку:

– Старшина Борисенко на связи… Так точно. Слушаюсь.

И сразу по отключении рации рыкнул:

– Эй, Снайпер, чего стоишь? Пошли, гетман тебя к себе кличет.

Я вторично усмехнулся про себя. Н-да. Похоже, после сегодняшнего боя безмозглым зомби меня больше называть не будут. По крайней мере на базе группировки «Воля».

* * *

Штаб группировки оказался двухэтажным зданием, свежепокрашенным в салатовый цвет, отчего выглядело оно на первый взгляд вполне мирным и уютным. Фотографии похожих домов я видел в КПК Кобзаря в папке «Большая земля». На тех фото рядом с домами стояли люди, у которых не было в руках никакого оружия. Да и одеты они были далеко не в защитные костюмы, а во что-то легкое, воздушное и оттого странное. В такой одежде в Зоне делать нечего.

Здесь около входа в дом веселой расцветки тоже стояли люди. Но никто не обманулся бы в предназначении этого здания, взглянув на фото, если бы, конечно, кому-то пришло в голову его сделать. Потому что так охранять простую мирную двухэтажку вряд ли бы кому пришло в голову.

На ступеньках у входа, над которым висел плакат с надписью красным по белому «Свобода, равенство и братство!», замерли трое. На каждом из них был надет тяжелый армейский защитный костюм, пробить который смогла бы пуля не всякого автомата, даже выпущенная в упор. На голове – шлем второго класса защиты со светоотражающим бронестеклом, в руках у двоих по легкому американскому пулемету Minimi, а у третьего – китайский ранцевый огнемет «Тип 74», один выстрел которого легко превратит в головешки взвод пехоты.

Н-да… «Борг» мог бы смело прибавлять к пяти тысячам рублей, обещанным за голову гетмана, еще пару-тройку нулей – думаю, ничего бы не изменилось. Учитывая организацию охраны и отношение к «батьке» остальных членов группировки, напасть на командира «Воли» мог разве что самоубийца.

Мой вывод подтвердился, когда мы со старшиной прошли мимо охраны, словно ктулху в режиме невидимости. Никто из живых танков даже не пошевелился, чтобы хоть как-то отреагировать на наше вторжение, а уж тем более обыскать. Не иначе, предупреждены. Но все равно непонятно. Или, по их мнению, обыск не имеет смысла при такой охране? А мало ли что я внутри здания могу учудить?

Однако когда мы вошли внутрь, мои вопросы отпали сами собой. «Учудить» что-либо внутри штаба группировки «Воля» было решительно невозможно. В конце каждого коридора за специально сваренным из металла столом, дополнительно прикрывавшим нижнюю часть тела, сидел такой же биотанк, как и у входа, целясь в противоположную стену из пулемета той же конструкции. Что ж, понятно – у любого киллера моментально пропадет охота чудить в полностью простреливаемом коридоре.

Мы поднялись на второй этаж, естественно, также укомплектованный пулеметчиком. Помимо которого на этаже туда-сюда прогуливались двое уже знакомых мне охранников, сопровождавших гетмана на прогулке по расположению базы и облаченных в современные модульные бронекостюмы высшей защиты. Они были неожиданно, но объяснимо вооружены небольшими российскими автоматами А-91М. Машинка небольшая, удобная и мощная, под старый АКМовский патрон калибра 7,62 миллиметра. Идеальное оружие для ближнего боя, в таком коридоре пробивающее любой бронежилет. Даже тот биотанк с пулеметом прошьет как иголка старую тряпку вместе с его бронестолом. Если, конечно, тот его раньше в решето не превратит.

В общем, не хотелось бы мне каждый день гулять по такому коридорчику – вдруг у кого-то из бдительной охраны дрогнет палец на спусковом крючке. И никакой киллер не понадобится. Крепко, ох, крепко напугал «вольных» тот сталкер-убийца, о котором рассказывал Метла.

Дверей в стенах коридора не было. Не иначе, чтоб сектор обстрела не перекрывать – только открытые проемы. В один из них и сунулся Борисенко.

– Здрав буде, батько, – пробасил он. – Вот привел кого велено.

– Пусть заходит, – раздался из глубины кабинета знакомый голос. – Свободен, старшина.

– Есть! – гаркнул Борисенко во всю мощь луженой глотки. Краем глаза я отметил, как чуть заметно вздрогнул биотанк за столом, отчего на несколько миллиметров сместился в мою сторону ствол его пулемета.

Я поспешил воспользоваться приглашением и нырнул в кабинет, едва по пути не сбив с ног неповоротливого старшину.

– Куды тэбэ чорты нэсуть? – слегка опешил от такой прыти старшина.

– Сказано заходить, вот и захожу, – бросил я, не сбавляя скорости. Иногда излишняя охрана это тоже плохо.

Сказал – и уперся грудью в очередной ствол.

В кабинете имелся еще один хранитель тела, и сейчас этот безликий секьюрити с бронестеклом вместо морды на полном серьезе готовился сделать то, что не успел пугливый пулеметчик, – палец на спусковом крючке его автомата уже выбрал половину слабины. Малейшее движение – и всё, можно вызывать «духов» в засаленных робах.

Я замер на месте. Донельзя неприятное ощущение, когда боек автомата, нацеленного тебе в грудь, завис над капсюлем, и достаточно пальцу какого-то урода сместиться на пару миллиметров…

– Отставить, Заворотнюк.

Ага. Значит, фамилия этого расторопного урода с автоматом – Заворотнюк. Черт! Чтоб ему Борисенко на лестнице чихнул, когда он из кабинета выйдет!

Заворотнюк нехотя отвел ствол автомата в сторону, но, похоже, покидать кабинет не собирался. Он вразвалочку пошел к дивану и уселся на него, положив автомат на колени и всем своим видом показывая – только через мой труп ты, убийца, замаскированный под обычного сталкера, завалишь нашего обожаемого гетмана.

Обожаемый гетман сидел за таким же стальным столом, что и биотанк в коридоре. Хорошая, конечно, у них в «Воле» мода на офисную мебель – под таким столом и от заброшенной в кабинет гранаты спастись вполне реально. Только как забросить гранату в окно, забранное приваренными намертво под углом в сорок пять градусов металлическими жалюзи, через которые свет-то едва проходит? Оттого и лампы дневного света мерцают под потолком среди бела дня, и в их свете головы подстреленных мутантов, прибитые к стене в качестве трофеев, кажутся живыми и еще более жуткими, чем были при жизни.

В общем, вот такой был у гетмана в кабинете спартанский интерьерчик – стол, ноутбук на том столе, одинокий стул и хранитель тела на продавленном диване. Вся разница с кабинетом борговского полковника – вместо черепа ктулху, набитого окурками, чучела голов мутантов на стене. Без окурков. Не иначе потому, что гетман, в отличие от конкурента, берег здоровье.

– Присаживайся, – кивнул мне на стул гетман.

– Ничего, я постою.

Гетман поднял на меня усталые глаза человека, которому всё до смерти надоело.

– Ну, постой, – разрешил он. – Можно вопрос?

– Можно, – сказал я.

– Зачем была нужна палка? При твоих способностях пулей колено раздробить не проще было?

– Не проще, – ответил я. – Судя по тому, как двигался Секач, он был неплохим стрелком. А хорошему стрелку не нужно видеть человека – он умеет стрелять на вспышку и на звук выстрела. Палка же летит бесшумно.

Гетман покачал головой.

– Логично. Как я сам не догадался? Хорошо, а почему не нож?

– Боевой нож, даже вонзенный в жизненно важные органы, не обеспечивает останавливающего эффекта, – ответил я. – Первые секунды после ножевого ранения человек часто не ощущает фатальной боли и продолжает атаку. А вот дробящий удар по кости чувствуется сразу.

– Верно говоришь, – пробормотал гетман. – Интересно было бы узнать, в какой горячей точке ты всего этого набрался…

Я промолчал. Понятно, что гетман вызвал меня в кабинет не для того, чтобы поинтересоваться, зачем я припёр на арену жирный шампур. Честно говоря, до того момента, как я обнаружил себя летящим в воздухе навстречу поднимающейся плите, я и сам не знал зачем. Кто ж думал, что пригодится?

Гетман еще помолчал немного, потом посмотрел на телохранителя и сказал:

– Заворот, выруби наушники на шлеме.

Сзади меня послышался едва слышный щелчок.

– Теперь нас никто не слышит, – сказал гетман. – Скажи, зачем ты пришел в Зону?

– Не помню, – ответил я.

– Верю, – кивнул командир группировки «Воля». – Тогда ответь, что ты сейчас делаешь в Зоне? Какова твоя цель?

– Вернуть память. И найти Директора.

Край рта гетмана слегка дернулся кверху. Я так и не понял, что это было – подобие улыбки или нервный тик.

– Знаешь, – медленно произнес он, – иногда в Зоне появляются такие… сталкеры, как ты. Они просто идут вперед, убивая всё живое на своем пути. Им отчаянно везет. Их не успевают сожрать мутанты – они убивают их раньше. Они выдергивают из самых опасных аномалий самые дорогие артефакты. Они дружат с теми, кто хочет с ними дружить, что не мешает им прирезать друга ради дорогого ствола или банки тушенки. Они идут к Монументу, который еще называют Машиной желаний, – и доходят до него. После чего исчезают, оставив за собой гору трупов – как человеческих, так и не совсем. Возможно, Монумент исполняет их желание, а может, сама Зона просто вычищает из себя ненужный биомусор. Думаю, что ты – один из таких сталкеров.

– Откуда такие выводы? – поинтересовался я.

– Можно сказать, что я лично знал двоих из них, – сказал гетман. – С одним из них, наемником, мы имели кое-какие общие дела и интересы, что не мешало ему сбывать барыгам хабар убитых членов «Воли». Причем я до сих пор не знаю, сам он убивал их или же просто занимался мародерством. Но не исключаю, что сам. А второй, как ты уже слышал, вычистил вот эту базу ради пары защитных костюмов, которые по дешевке загнал бармену перед своим знаменитым походом к загоризонтной радиолокационной станции. Которая, кстати, включилась сразу после следующего выброса, накрыв тех, кто посчитал путь свободным и рванул в Припять за легким хабаром.

Честно говоря, данная информация была лично для меня совершенно бесполезной.

– К чему этот разговор? – спросил я.

– Я предлагаю тебе сделку, – раздельно произнес гетман. – Ты остаешься здесь, принимаешь присягу группировке «Воля» и звено Секача под свое командование. Плюс получаешь в подарок самую лучшую экипировку, какую только можно найти в Зоне.

Мне стало любопытно.

– Самую лучшую – это как?

– Штурмовая винтовка FN F2000 и новейший бронекостюм-экзоскелет WEAR 3Z полного цикла.

Если с винтовкой все было более-менее понятно, то про такой костюм я слышал впервые.

– Что значит «полного цикла»?

Гетман усмехнулся. На этот раз это была не гримаса, а настоящая улыбка с малой толикой нескрываемой гордости – вот, мол, чем мы тут своих лучших солдат снабжаем.

– Это значит, что ты можешь не вылезать из него четыре выброса подряд.

– Почти месяц? – удивился я. – А как же…

– А так. В лучших моделях защитных костюмов, которые сейчас можно купить в Зоне, никто не гарантирует, что любой приблудный ктулху не присосется к твоей голой заднице, когда ты удалишься в кусты по крупному делу.

– Или к другой части тела, если удалишься по мелочи, – задумчиво произнес я, поневоле представляя, на что готов пойти ктулху ради того, чтобы пообедать. Реально гнусная тварь, не зря мы с Кобзарем его завалили.

– Или так, – кивнул гетман. – Так вот, американцы вместе с японцами продумали систему внутренней очистки и стерилизации военных костюмов-экзоскелетов третьего поколения, специально разработанных для Зоны. Достаточно, не снимая костюма, раз в три дня менять картриджи со спецпитанием и дезинфицирующими растворами. А все продукты жизнедеятельности сбрасываются в окружающую среду запакованными в быстроразлагающийся пластик.

– Это чтоб Зону полиэтиленом не засорять? – уточнил я.

– Ну, типа того, – пожал плечами гетман. – Чушь, конечно, но вещь и в самом деле уникальная.

– Это точно, – согласился я. – И что я должен буду делать в обмен на такие дорогие подарки?

– Не подарки, а экипировку, – поморщился гетман. – Хороший сталкер должен быть снабжен всем необходимым. А ты можешь быть лучшим в группировке.

– И чем заниматься? Зачищать блокпосты и базы «Борга»? Или мародерничать вместе с Охотниками во благо «Воли»? Вроде бы вы недавно осуждали такое поведение. Когда оно касалось вас.

Гетман поморщился.

– Так живет вся Зона. И не только она. Во всем мире существует один закон – не ты, так тебя. Слабый дохнет в нищете, сильный разделяет и властвует. И всегда лучше присоединиться к сильному, чем остаться в нищете и одному.

Я покачал головой.

– Может, оно и так, – сказал я. – Но мне не нравятся законы «Воли». Я хочу уйти.

– Ну что ж, иди, – неожиданно легко согласился гетман. – Только для начала взгляни сюда.

Неуловимым движением профессионального убийцы он повернул ко мне экран ноутбука. Такой же, как на ставшем моим наладоннике Кобзаря, только больше раза в четыре. И с лучшим разрешением. На котором был отчетливо виден серый периметр базы группировки «Воля», заполненный вяло шевелящимися зелеными точками. А на некотором расстоянии от внешних стен периметра активно двигались россыпи красных точек. И было их гораздо больше, чем зеленых.

– Как ты догадался, зеленые точки – это мои бойцы. А красные – Всадники.

Об этой группировке ничего не было сказано в «Энциклопедии», поэтому я непонимающе уставился на гетмана.

– Ничего не слышал о «Всадниках Апокалипсиса»? – удивился гетман. – Хотя оно и понятно. Эта группировка появилась недавно, и те, кто с ней столкнулся, ничего не успели занести в свои КПК. Что ж, кратко просвещу, не вдаваясь в тошнотворные подробности, которые до конца сам не знаю. Несколько выбросов назад две ученые особи женского полу из научного лагеря нашли новый артефакт, обладающий уникальными свойствами. При прикосновении к телу биологического объекта артефакт на несколько минут меняет молекулярную структуру участка, на который воздействует. Причем таким образом, что этот участок вместе с костной тканью становится податливым, словно пластилин, из которого можно лепить что угодно. И что угодно в него вживлять. После чего плоть обретает прежние свойства, причем обработанный участок сохраняет приданную ему форму и не отторгает вживленные в него инородные тела. Не знаю в подробностях, что там у них в лагере произошло, но вроде как научницы были медиками, знающими основы хирургии, в том числе и пластической. Короче, две посредственные бабенки посредством артефакта сделали друг из друга писаных красавиц, и, небезосновательно опасаясь, что коллеги отнимут у них ценный артефакт, рванули в Зону, перед этим сбросив информацию о новом чуде в интернет.

– Понятно, – сказал я. – Все страхотушки с Большой земли помчались сюда.

– Точно, – кивнул гетман. – И не только бабы, мужики тоже. И еще вопрос, кого больше, тех или других. При этом никого из них не остановил тот факт, что артефакт радиоактивен и при его использовании запросто можно подхватить лучевую болезнь первой, а то и второй степени. И накачивайся, не накачивайся водкой с медикаментозными радиопротекторами, а свои двести-триста рад по-любому получишь. Хирург-то в костюме высшей радиационной защиты операцию проводит, а пациенту никак не защитить тупую пьяную морду, из которой делают лицо ангела. На выходе красавцы и красотки получаются нереальные, у которых, правда, от радиации мозги набекрень съезжают. Наглядный пример тому ты уже видел – такую красотку Циклоп приволок сюда на нашу голову. М-да. Симпатичные существа получаются на выходе, ничего не скажешь. За то артефакт «фотошопом» и прозвали. Правда, в основном живут те мистеры и мисс совершенства мало, порой от силы полгода после правки. И агрессивными становятся хуже безглазых псов. Но некоторым везет, живут и здравствуют. На то она и Зона, чтобы избранных ею за своих держать.

Гетман повернул ноутбук экраном к себе.

– И вот сейчас эти самые везучие собрались по нашу душу. Не думаю, что так уж виноват Циклоп, отловивший Всадницу. Уж больно быстро они под наши стены всей кучей притащились. Даже для фенакодусов. Не иначе еще до этого готовились вскрыть нашу базу как консерву.

Я начал кое-что понимать.

– Значит, Всадники они потому, что…

– Как-то научились приручать этих тварей, – продолжил мою мысль гетман. – Причем с ними Всадникам никакой выброс не страшен – фенакодус сворачивается прямо на земле, словно кошка, и Всадник под него забирается. И тепло, и выброс по фигу. Жрать захочешь – фенакодус срыгнет тебе в рот немного фарша – он его в защечных мешках пережеванным таскает на случай голодухи.

Я невольно поморщился. Жвачка из пасти первобытной лошади – это слишком.

– Вот именно, – сказал гетман. – Этим тварям постоянно нужна еда. А жрут регрессировавшие лошадки только мясо. По фигу чье, человечье или мутантово. Муты-то их за версту чуют и разбегаются как от огня. Сталкерским группировкам хуже приходится. Часовые часто даже не успевают подать сигнал бедствия – их снимают раньше. Недавно вот группировку «Демонов» схрючили, полтораста человек – и хоть бы кто подавился. Удивляюсь, как это Циклопу удалось у Всадников девку умыкнуть и живым назад вернуться.

– Вы сами только что сказали – некоторым везет, на то она и Зона.

– Точно, – кивнул гетман. – Но всякому везению бывает предел. Поэтому выбор у тебя небольшой – или с нами, или за ворота к Всадникам. Правда, учти – они чужих не любят, если только это не клиент на операцию с большими деньгами. Этим правят морду и отпускают обратно на Большую землю, если только они не решат остаться в группировке. Остальных скармливают лошадкам.

– Понятно, – сказал я. – Пожалуй, я рискну.

– Твой выбор, – развел руками гетман. – Не смею задерживать. Последнее желание перед смертью есть?

– Есть, – кивнул я. – Отпустите со мной девчонку, которую захватил Циклоп.

Гетман внимательно посмотрел на меня и задумался, медленно постукивая кончиками пальцев по крышке стола.

Думал он недолго.

– Что ж, – произнес гетман, – желание у тебя разумное. Может, при таком раскладе и не сразу тебя разделают, а лишь поутру, когда у тварей основная кормежка. Ты ж вроде как за нее тогда у костра впрягся? Глядишь, и она за тебя впряжется, в чем я, правда, сильно сомневаюсь. Но тут видишь какое дело… По закону группировки «Воля» девка – собственность Циклопа. А Циклоп потребует за нее хорошую цену.

– Ясно, – сказал я. – Денег у меня нет, так что…

– Погоди, – тормознул меня гетман. – Денег нет, но хабар у тебя знатный имеется.

И показал глазами на рукав моей куртки.

Надо же! Круто у них тут цыганская почта работает! Не успел Метла где-нибудь у костра насчет моей «Бритвы» языком чесануть – а начальство уже в курсе.

Нож было жалко. Но девчонку жальче. Какая разница, звено Секача или охрана гетмана пройдется по девчонке «трахом» после того, как главный получит свое? Им перед штурмом базы бояться нечего – если сюда вломятся Всадники, пощады никому по-любому не будет.

– Пусть Заворотнюк в шлеме звук на прием включит, – сказал я.

– Логично, – сказал гетман. – При виде ножа этот пальнет раньше, чем подумает.

И сделал знак рукой.

Сзади меня послышался тихий щелчок.

– А теперь скажите своему телохранителю, что я сейчас собираюсь сделать.

Гетман оценивающе посмотрел на меня.

– Знаешь, правда жаль, что ты решил помереть именно сегодня. У тебя ж все задатки как минимум ротного. А в Зоне сталкеров намного больше, чем мозгов. Мозги у нас дефицит. Слышь, Заворотнюк, сейчас Снайпер достанет нож. Резать меня этот сталкер не собирается, так что стрелять в него не надо.

– А зачем тогда он достанет нож? – раздался у меня за спиной глухой голос, искаженный мембраной.

– Что я говорил, – вздохнул гетман. – В общем, стрелять не надо. Приказ ясен?

– Ясен, – пробубнил Заворотнюк, явно оскорбленный в лучших чувствах.

Тем не менее рукав куртки я засучил подчеркнуто медленно. И так же медленно отстегнув ножны с «Бритвой», положил их на стол гетмана.

– Что ж, иди, – с явным сожалением в голосе сказал командир группировки «Воля». – Девку тебе подведут, когда подойдешь к воротам. Так что прощай. Потому как не думаю, что ты переживешь этот день.

– Как знать, – сказал я. – Это ж Зона. Некоторым здесь везет.