Читать книгу Фебус. Недоделанный король - Дмитрий Старицкий - Страница 2

Тренькал, тренькал я струнами, пока не вспомнил…

Директриса наша музейная по жизни во всем подражала незабвенной Антоновой, директору Пушкинского музея в Москве, даже в прическе и стиле одежды. Только вот не было в ней железного характера бывшего офицера НКВД, молодость положившей на розыск вывезенных фашистами из СССР художественных ценностей. Но антоновскую идею «Декабрьских вечеров» в музее слямзила у той и проводила у себя исправно. И публику сортировала так, что в нашей губернии попасть на эти «Декабрьские вечера» к нам в музей считалось пропуском в истеблишмент региона. Какие интриги вокруг весьма недешевых билетов разворачивались… куда там разным мадридским дворам.

Нам, самим музейным руководителям, если не место на галерке, то приставной стульчик на этой культурной программе всегда был положен, зато безвозмездно.

Как-то выцепила директриса через федеральный минкульт нам заезжего гастролера из Испании. Гитариста-виртуоза с пышной седой гривой на голове и седой же бородкой-эспаньолкой, как у старого идальго в «Собаке на сене». Что мужик с гитарой вытворял… Даже представить себе такое невозможно, что обычная акустическая деревяшка может страдать и радоваться с такими эффектами. На том концерте я впервые узнал, что для гитары много писал Паганини, тот самый, который Никколо, скрипач-виртуоз. Первым отделением у маэстро была гитарная классика, а вторым он играл мелодии разных народов Испании. Последним номером он еще и спел. Плохо пел, но с душой. И музыка была проще. Зато пел стоя, как гимн.

Все эти концерты мы, конечно, из аппаратной записывали в хорошем качестве. И часто копия такой записи служила дефицитным толкачом для чего-нибудь музею нужного у чиновников из ранга «не допущенных» на эти концерты губернатором с директрисой.

Эту запись потом, дома, я и сам часто крутил. Настроение повышала.

Вот и сейчас я тужился припомнить ту композицию с песней, подбирал ее на гитаре. Благо у меня Флейта – иноходец: разве что покачивает меня в седле немного вправо-влево, но не трясет.

И тут меня просто пробило. Я осознал вдруг, что тот испанец с музейного концерта единственную свою песню пел нам на эускара. На васконской мове, которую я тогда вообще не знал.

А как звали того виртуоза? Я и не припомню сейчас. Давно это было.

На второй день пути в дымке стелющегося от моря дождя, окруженная убранными желтыми полями и еще зеленеющими перелесками, показалась искомая Герника.

Квартирьеры, высланные заранее вперед, встретили наш отряд на окраине города и виновато развели руками: на постоялых дворах мест нет. Никаких. В частном секторе – тоже. В городе фестиваль, аншлаг и столпотворение. Прямо Вудсток. Не то что окрестные деревни, даже луга вокруг города практически все заняты под шатры. Старшины Басконии слетелись сюда не одни, а каждый со свитой и слугами. И все при оружии. Свиты у многих сеньоров поболее, чем у меня.