Читать книгу Специалист - Дмитрий Стародубцев - Страница 4

Некоторые думают, что «Останкино» со всеми своими телеканалами – это только знаменитая телебашня. И недоумевают – где там они умудряются втиснуться, эти многочисленные телекомпании.

телепередачи, тележурналисты… На самом же деле «Останкино», в первую очередь – несколько внушительных зданий телецентра. Вот где зиждется головной мозг всеобъемлющего и всевластного вещания. Отсюда изначально посылаются сигналы на всю страну и на добрую часть мира, разлетаются при помощи множества изощренных технических средств на тысячи километров, попадают в каждый город, городишко и поселок, в каждую квартиру и частный дом. В каждый телевизор и в голову всякого, кто имел неосторожность к нему пристраститься. Горе любой другой информации, идеологии, образу жизни! Этот сигнал, заботливо упакованный в яркую обертку, безжалостно уничтожает все на своем пути, пожирает время, мозги, вытравливает любую индивидуальность. Самый великий мистификатор за всю историю человечества, он заставляет сломленного и обездушенного индивидуума верить и поклоняться только одному богу на этой земле – волшебному экрану.

В круглосуточной столовой телецентра «Останкино» рассосались очереди, опустели столы, обеденное время вроде бы миновало, но похожий на модель красавчик – загорелый, с усиками, слегка небритый, в модной рубахе навыпуск – никуда не торопился. А все из-за того, что прямо перед ним елозила на стуле по-своему сногсшибательная крашеная блондинка лет тридцати. Нервно чередуя глотки кофе с сигаретными затяжками, она говорила такие вещи, от которых его то и дело бросало в жар.

– Романчик, ты не подумай, что я какая-нибудь дрянь беспутная! Это один подлец про меня всякие сплетни распускает. Типа Ленусик со всем «Останкино» переспала. Я ему отказала, вот он и бесится!

Руки у нее заметно дрожали – должно быть, после бурной ночи.

– Я и не думаю, – неуверенно буркнул красавчик.

– Нет, конечно, я уже давно не девочка! И могу быть такой, как обо мне говорят. Но только с любимым человеком. Например, с тобой. С тобой я на все готова, только позови…

Она расплескала кофе, грубо выругалась и принялась промокать салфетками лужицу на столе.

В реалиях историю Ленусика знали все, включая и красавчика, который сейчас прилежно ее выслушивал. Она попала на телевидение случайно, когда ее, семнадцатилетнюю девчушку, приметил в зрительных рядах во время записи телепередачи один мелкий администратор. Ленусик приехала в Москву из Ростова поступать в медицинский, но вместо экзаменов целую неделю провела с малознакомыми парнями. Пили, курили травку, тусовались с гитарой на Старом Арбате. За пять часов до поезда «Москва – Ростов» ей подарили приглашение на съемки музыкальной программы, и она, счастливая, явилась в телецентр «Останкино».

Администратор порвал билет на поезд, отвез девушку к себе и накачал содержимым своего бара, не забыв подбросить ей в бокал какую-то таблетку. Воспользовавшись беспомощным состоянием юной гостьи, он подробно изучил ее тело и к своему разочарованию обнаружил, что барышня, несмотря на несовершеннолетие, уже давно не обладает теми качествами, которые столь ценятся в таких вот девочках. И все же воспользовался ею – жестко, разнообразно, многократно… А на следующее утро Ленусик уже трудилась в одной из студий телецентра – приготовить кофе, нарезать бутерброды, сбегать в аппаратную, позвонить туда-то и сказать то-то, позвать из столовой Гарика – и даже лучисто улыбалась…

Однажды утром администратор, пытаясь опустошить переполненный после сна мочевой пузырь, почувствовал дикую резь. А поскольку заразила его явно Ленусик, то он для порядка поколотил девушку, но когда синяки сошли, все же сводил к знакомому венерологу…

Через полгода один из начальников выкупил Ленусика у администратора за тысячу долларов и перевез ее чемоданчик в съемную квартиру. Он не спаивал, не издевался, не бил, а напротив – любовался, холил, лелеял… и плакал. И ни на что другое не претендовал.

В телецентре девушка продолжала заниматься примерно тем же, но теперь администратор оказался как бы в ее подчинении…

Потом был какой-то директор, за ним другой директор, далее начинающий камерамен Гарик, а затем Ванечка – знаменитый ведущий той музыкальной передачи, на запись которой она когда-то попала. Ванечка возил ее в клубы, дарил подарки, знакомил с приятелями. Все на него пялились, восхищались, вешались ему на шею – телезвезда! Помимо жены, он поддерживал связь еще с несколькими молодыми особами, и это не считая фанаток от четырнадцати до двадцати пяти, которые всегда были под рукой. Иногда Ванечку крепко заносило, и он тяжело и подолгу гулял в чудовищных компаниях, втягивая в свои забавы и Ленусика…

Спустя два года в студию во время съемок зашел Бергольц – совладелец телеканала, которому принадлежала музыкальная передача, – и увел Ленусика с собой. Потом болтали, что взамен он подогнал Ванечке джип и заключил с ним новый, еще более головокружительный контракт.

К тому времени девушка уже поняла, что обратного пути в Ростов нет, что без телевидения она не сможет, а будущее накатывает так неотвратимо, что остается лишь слепо покориться лихим обстоятельствам. Поэтому отнеслась к переменам безропотно, с мазохистским смирением, хотя и проплакала две недели в тяжелейшей тоске – любила Ванечку.

Пятидесятилетний Бергольц разодел девушку в Третьяковском проезде, заставил перекраситься в блондинку, поселил у себя на второй даче, в закрытом поселке на берегу водохранилища. В телецентре у Ленусика, несмотря на ее молодость, появился целый кабинет, да еще и с секретаршей в придачу.

В последующие несколько лет она расправится и с администратором, и с его начальником, и с директорами. И даже добьется закрытия музыкальной передачи, в которой блистал Ванечка (тот быстро опустится до мрачных наркоманских притонов и навсегда сгинет). Пощадит она только Гарика, с которым время от времени будет проводить невообразимо прекрасные ночи.

Примерно раз в три года Бергольц менял любовниц, причем разделываться со старыми и подбирать новых ему помогала жена – виртуозная интриганка, давно состарившаяся, успокоившаяся и невероятно хитроумная женщина. Ленусик пребывала при своем покровителе уже около трех лет. И вот однажды она явилась без приглашения на светский раут, где и столкнулась нос к носу с женой Бергольца. Повела себя глупо, что-то наговорила…

Бергольц не вышвырнул ее на улицу, а бережно передал в руки своего зама, бывшего комитетчика Игоря Львовича, сопроводив сделку подробными наставлениями. Тот лишь взял под козырек и принял Ленусика с распростертыми объятиями.

Он купит ей уютную квартирку в ближайшем Подмосковье, новенькую иномарку со страховкой, будет брать с собой во все заграничные командировки и платить огромную зарплату. Они будут ссориться и мириться, интриговать друг против друга, бесконечно экспериментировать в постели и сообща осуществлять различные телевизионные проекты, предпочитая рублевой безналичке «черный нал» в долларах. Со временем Игорь Львович вычислит камерамена Гарика и надолго запрячет его за решетку по ложному обвинению…

С тех пор прошло еще пять лет. Не было уже на телевидении ни Бергольца, ни Игоря Львовича, была только Ленусик, успевшая сменить по нисходящей два десятка офисов разных телекомпаний. В коридорах и барах телецентра ее видели то с престарелым начальником средней руки, то со спившейся бывшей звездой, то с подающим надежды симпатичным безмозглым юнцом. Свободная, более-менее обеспеченная, она теперь старалась выжать все до капли из своей стремительно увядающей внешности. В поисках новых ухажеров и спонсоров, тусовки и новых удовольствий она всегда находилась в привычном для себя амплуа профессиональной соблазнительницы. Конечно, Ленусик была уже не столь молода и привлекательна, как раньше, но для курносеньких новичков и нищих неудачников, таких как этот красавчик, все еще ярка, сексуальна, желанна…

К ним подошел толстяк в бейсболке с родимым пятном в пол-щеки:

– Ромео, тебя дядя Вова ищет! Чего по мобиле не отвечаешь?

– Что ему надо? – Красавчика перекосило. – Опять некому сгоревший ларек снимать?

Толстяк пожал плечами:

– Я на твоем месте сходил бы. Он не в себе малёк…

Ромео затушил сигарету, поднялся:

– Извини, Ленусик!

Она приподняла бровь, надула губы:

– И что, это все? Прошла любовь, завяли помидоры? Позвони мне годика через три, только не забудь?

Ромео застопорился. Она давно его преследовала, а его давно к ней тянуло, но сомнения каждый раз останавливали. Не навредит ли ему подобная связь? Не окажется ли он заложником в руках этой известной останкинской «акулы»? Реальной властью она нынче не обладает и помочь вряд ли чем-то сможет, но вот другие «варианты» распугает. Ведь он так много сделал для того, чтобы подобраться к Татьяне Владимировне с ОРТ…

– А ты чего сегодня вечером делаешь? – разродился наконец Ромео. – Может, поужинаем?

– Уау, пять баллов! – встряхнуло блондинку. – Конечно, поужинаем, заюля! Я откажу всем своим олигархам, пусть домой убираются. Хоть раз в жизни жен порадуют, детей понянчат. Но только если будет продолжение…

– Посмотрим… – Он уже пожалел о своей слабости. – Я тебе позвоню. Оке?

– Да, мой принц! Я буду ждать! Только обязательно позвони!

Пять минут спустя Ромео топтался перед дядей Вовой – непосредственным начальником – и, надувшись, всем своим видом выказывал независимость и накопившееся за годы работы недовольство.

– А чего ты здесь из себя Михалкова-Кончиловского строишь? – Дядя Вова поднял злые глазенки. – Чего ты такого в жизни сделал, чтобы я перед тобой тут стелился?

В кабинетике сидели еще трое. Переглянулись, отправились покурить.

– Я из себя строю Романа Зеленкова! – приблизился Ромео, вспыхнув сочным оливковым взглядом. – Который с детства мечтал стать тележурналистом! Который способен делать большие материалы и работать в прямом эфире! А не про бабочек в полседьмого утра в записи! Который рано или поздно добьется своего, как бы его некоторые крючкотворы не динамили!

Дядя Вова не пошевелился, только на висках выступили вены.

– Я никого не динамлю, – ровным металлическим голосом сообщил он. – Каждый получает то, что заслуживает. Тем более что надо мной еще директор, вице-президент, президент и двадцать один соучредитель. Ты молод, неопытен, у тебя все впереди. Не спеши, придет и твой час.

Дядя Вова в свое время поднялся на детских телепрограммах, когда вся детвора страны так и величала его – дядей Вовой. С тех пор в телецентре «Останкино» его иначе и не называли. К тому же и отчества его почти никто не помнил.

– Когда?! Я сейчас хочу! Мне потом даром не надо! Мне уже двадцать семь!

Ромео без спроса сел на расшатанный стул и принялся обмахиваться папкой. В кабинетике, несмотря на мощный вентилятор, было душно.

– Все вы приходите сюда за славой, – вздохнул дядя Вова. – Подавай вам «стэндапы», прайм-тайм, «Порше Кайены», толпы поклонниц. А работать кто будет? Кто про бабочек будет рассказывать?

– Слава на халяву мне не нужна. Я готов сам, вот этими руками. – Ромео предъявил свои гладкие ладони и тонкие пальцы с ухоженными ногтями. – Но ни единого шанса! Разве это справедливо? Да я лучше дворником устроюсь, чем такое унижение. Думаете, я не вижу, что надо мной все смеются?

Дядя Вова не спешил отвечать. Этот красавчик давно его достал. Каких-либо талантов у молодого нахала пока не обнаруживалось, а вот гонора – на три Бондарчука.

В помещении сгустился некий горьковатый запах – должно быть, с улицы навеяло. Ромео показалось, что это запах безнадежно упущенных возможностей, запах тления всех его надежд, которыми он жил и дышал последние годы.

– Смеются дураки, а умные понимают, – зловеще выдавил дядя Вова. – А не хочешь – пиши заявление по собственному. Дворники стране тоже нужны. А мы как-нибудь переживем.

Он кинул подчиненному чистый лист бумаги.

Ромео побелел, к глазам подступили слезы. Отыграть назад? Извиниться? Сослаться на усталость? Но мокрая ладонь уже сжала ручку, уже побежали по девственной целине листа лихорадочные строки.

Он поставил число и подпись, положил заявление перед руководителем.

– Я могу идти?

– Секундочку…

Дядя Вова принялся копаться в бумагах, делая вид, что ищет нужный документ. Но в действительности он натужно соображал, силясь представить, какая реакция за всем этим последует. Все получилось слишком спонтанно, на эмоциях. Ведь по правде вовсе не он решает, кого принять или уволить. По крайней мере, без согласования с вышестоящими он никогда не предпринимал ничего подобного. Кроме того, Ромео в последнее время часто хвалят, с интересом наблюдают за его работой. Сам Бергольц когда-то заявил во всеуслышание, что этот красивый мальчик далеко пойдет, дайте срок. А еще говорят, что ему симпатизирует Татьяна Владимировна. И это такая весовая категория, не только в физическом смысле, но прежде всего в управленческом, что не приведи господи с ней рассориться.

– Я легко могу пустить твое заявление в оборот… – сообщил дядя Вова и выдержал многозначительную паузу, верно, чтобы помучить. – Но не буду этого делать. Мне просто жалко всего того времени, которое я на тебя потратил… Ладно, сделаем так: в понедельник поедешь в интернат. Там благотворительная акция. Подарки, спонсоры, то, сё, потом концерт. Будут из мэрии, еще шведы. У тебя прямое включение, десять минут, в «Горожанах». Иди к Хаустовой, все выясни, подготовься. Покажешь класс – замолвлю за тебя словечко.

Нет – катись ко всем чертям в дворники. А заявление твое пока сохраню.

Ромео проглотил слюну, не сразу нашел ответ.

– Потрясающе! – Он даже встал со стула. – Невероятно! Боги услышали мои молитвы!

– Боги здесь ни при чем. Поверь, ты им глубоко безразличен. У тебя сейчас только один бог – это я. Так что не подведи меня! Ступай.

– Я не подведу! – Ромео был уже у двери. – Я все сделаю по высшему разряду!

– Постой. – Дядя Вова посмотрел на него в упор вязким, пронимающим взглядом. – Совет бывалого хочешь? Не связывайся ты с Ленусиком. Она тебя в морской узел завяжет и скажет, что так и было. Всю жизнь тебе поломает.

– Она мне задаром не нужна! – отмахнулся Ромео.

Он вышел в коридор, с силой выдохнул весь воздух, какой был в легких.

В курилке пускал плотные кольца толстяк с родимым пятном на щеке.

– Ну что там дядя Вова? Нагнул тебя по полной?

– Кто кого еще нагнул, – Ромео прикурил от его сигареты.

Ему позвонили, он отошел в сторону и прижал сотовый к уху:

– Да? Узнал… Понимаю… Хорошо… Я все понял.