Читать книгу Дайвер - Дмитрий Тарасов - Страница 8

Звонок Юры застал меня в конторе на следующий день. Времени отдыхать дома не было, я с утра выдвинулся на свой завод. Дел за два месяца накопилось, а производство, наоборот, сократилось. Из-за ареста счетов невозможно было закупать комплектующие и, как следствие, продавать продукцию. Тем не менее оно было спасено благодаря одному моему однокурснику по университету, руководившему в свое время крупным газпромовским проектом. Лариса связалась с ним, и он принял участие в «антикризисном управлении», отправив в отпуск на время моего ареста персонал и заморозив производство. Конвейер еще стоял, но пыль накопиться не успела, упакованные светодиоды и все комплектующие на складе лежали наготове, «кадровичка» Таня уже бодро обзванивала рабочих. Оставалось много нерешенных проблем, в том числе поиск нового бухгалтера вместо нашей «звезды», которая отправила меня за решетку, так что Юру я пригласил пересечься вечером в кафе «Лучшие друзья». Два шага от кремля – сюда всегда удобно добираться. Не самое пафосное место в Туле, зато особенно любимое для круга моих друзей. Забравшись в дальний угол напротив декоративного камина, я снова отметил, как особенно вкусны стали привычные вещи: крупные фисташки и бокал пива.

– Итак, рассказываю, – Юра тоже пригубил холодного пива, ослабил неизменный узкий шелковый галстук и откинулся на стуле. Сделанный под необработанное дерево со структурой сучьев стул жалобно затрещал: так вальяжно на нем обычно разваливаются здешние лучшие друзья. – Романа, дружка нашего закадычного, обвиняют в продаже запрещенных препаратов в крупных размерах. Статья серьезная. Но, по существу, он просто аферист. Хотел заработать, пытаясь продать толченый мел под видом кокаина. Полиция проводила рейд, его забрали. В протоколе стали отмечать, что «неизвестный порошок» отправляют на экспертизу. Он на понтах и говорит, мол, ничего не найдете, это просто мел. «Ах, мел? Значит, будет не мел».

– Вот бестолочь!

– И не говори. Вот как он был в школе раздолбаем, так и остался! Дело пока у следствия, в суд еще не передали. Есть шанс договориться. Но с улицы такие вещи предлагать нельзя. Егор, а оно тебе надо вообще, спасать его? – резко сменил курс повествования Юрий.

– Надо, Юра, надо! Он мне тоже когда-то жизнь спас! Да и дело не в этом, просто он наш друг детства, и мы должны ему помочь. Ведь «мальчишеское братство неразменно», – я обвел рукой фотографии, висящие на стенах.

Кафе-то с историей: владеет им мой друг Алексей, и стены увешаны фотографиями из путешествий и «экстримов» всех знакомых Лёши, в том числе нашей компании. Вот мы на снегоходах пролетаем по горам в Хибинах Мурманской области; вот в Зёльдене в Австрии на горных лыжах катаемся; вот празднуем Новый год около майны[30] в одних трусах, с ластами и праздничной мишурой. Моя любимая фотка: у входа в баню смеются десять человек, половина – явно нерусские. Это мы на Баренцевом море заехали на базу вместе с немцами (какая нелегкая их туда занесла?) и жили день вприглядку, а ночью из бани услышали, что они в своей – поют! На немецком! Тут нас разобрало, мы вчетвером подкрались к ним под окна и что есть сил заорали: «Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой!» Ух, как они выскочили, прикрываясь полотенчиками и в ужасе озираясь!

Фотка с Юрой тоже есть, хотя обычно мы гудели с Володей, Сашей и Вадиком – как четыре мушкетера – и с нашими семьями. Юрку я только однажды попытался вытащить в поход на снегоходах. Но в отеле он «почувствовал температуру» и остался «лечиться в сауне»; вернувшись в отель, мы нашли его, только не в бане, а в баре – с двумя девчонками и без единого признака простуды.

– Юр, времени не много, но я очень на тебя рассчитываю!

– Конечно, – он усмехнулся. – Любой каприз за ваши деньги… – прозвучало утвердительно, но я почувствовал в этом какое-то сожаление. Старая шутка про старые истории.

С Юрой мы пересекались или в офисе по делу (не дай Бог!), или в неплохих ресторанах на вечеринках. С детства он был примерным парнем – за исключением одной нашей общей с ним и с Ромкой «ледовой» истории; в школе – отличником, всегда спортивным и подтянутым. После снегоходов я решил не бросать Юрку, и через полгода позвал на дайвинг на Мальте. Там нужна была подстраховка, я впервые летел на Мальту и тамошних инструкторов как бадди не воспринимал. Вообще лететь планировали с Ларисой и еще парой знакомых; те внезапно отказались, мы с Ларой и Юрой отдыхали втроем. Ну как втроем – я нырял, они купались. Юра, имевший вроде сертификат по дайвингу с прошлого отпуска, «не смог себя заставить» пойти со мной к исторической статуе Христа под водой на сорока метрах. А ведь на Мальту только ради этого и поехали, зрелище трехметрового подводного Иисуса с воздетыми вверх руками уникально по своей красоте! Юра сказал, дескать, ему неприятно нырять к подводным объектам и вообще деньги он успел потратить на бронь в новый крутой фитнес-клуб. Я был не в обиде, но большой, именно настоящей дружбы у нас не сложилось. Однако в деловом плане Юра меня не подводил, не подвел и в тот самый, сложный момент с СИЗО.

Мы прощались, собираясь выходить из кафе, и у стойки, возле входа, вдруг столкнулись с моими «мушкетерами». Здоровяк Володя, в свои тридцать шесть с сединой на висках, – владелец сети автосервисов; спокойный Саша, мой одногодка – в мамином свитере и всегда с женой, менеджер банка; «старшина» – чернявый невысокий Вадик, работающий вахтовым методом ради возможности почаще ходить в походы. Твою не скажу, я ж забыл, что сегодня пятница!

– Наро-о-од! Это ж наш пропащий д’Артаньян! – взревел Володя, он же Портос. Остальные принялись жать мне руки и наперебой поздравлять с выходом на волю. Хотелось бы верить, что поздравления были искренними.

Мы вернулись в зал кафе, а оттуда – во внутренний дворик. Рассказ про СИЗО не занял много времени: я не хотел грузить ребят своими эмоциями и проблемами, которые уже были решены. Пятница – день нашего традиционного турнира по настольному теннису, но сегодня у меня не было сил как следует отыграться за упущенные недели. Стол стоит во дворе «Лучших друзей». Именно его наличие вместе с домашней обстановкой и фотографиями друзей привлекают сюда всех «своих». На фотках здесь – значительная часть местных любителей активного отдыха, и все ведут сюда друзей, как к себе домой…

Пока я общался с ребятами, Юра исчез. Он, конечно, в компанию так и не влился, но мог бы пообщаться хотя бы для приличия. Увидев, что я озираюсь, Володя сказал, что «Юрцу надо было бежать». Похоже, мой адвокат пообщался избирательно – только с самым «статусным». Ну что его ругать: мне помог, Джазу поможет – а так-то с ним не детей крестить.

Поиграв с ребятами несколько сетов и не блеснув умениями из-за усталости (и из-за «перерыва» на СИЗО, конечно), немного расстроенный, я отправился домой. Надо купить Ларе букет в честь встречи – вчера было не до этого, а сегодня «душа просила». Выйдя из кафе с ярко светящейся, когда-то сделанной мною на заводе вывеской «ЛУЧШИЕ ДРУЗЬЯ», на такси я доехал до цветочного рынка на улице Луначарского. Уже перед входом одного из павильонов заметил девушку в забавном ярком сарафане с широкой юбкой, как моя мама носила в семидесятых. Ждет кого-то у цветочного? Нет, у нее в руках оказался лист бумаги с напечатанной крупным шрифтом надписью: «На реабилитацию инвалидов. «Руки помощи»».

По инерции прошел мимо, зашел в магазин. Бестолково и непрофессионально, подумал я. Кто же просит милостыню в таких местах, где и народа-то немного, просила бы у торгового центра, что ли.

Я часто помогаю людям, но по делу; просто так на улице непонятно кому не подаю. Правда, в моей душе был праздник, захотелось сделать что-то необычное.

– Двадцать семь роз. И отдельно еще одну.

Красивый жест для моей красивой женщины, а как же! С букетом и одинокой розой я подошел к девушке в синем, как будто светящейся в свете фонарей. В последний момент почему-то застыдился цветов и опустил их вниз.

– Здравствуйте, можно вопрос? Если честно ответите, дам тысячу «на реабилитацию».

– Да, конечно. – Девушка подняла спокойные глаза неопределенного цвета, которые пытливо меня изучали. На лоб непослушно выбивалась прядь русых волос. А картинка красивая, даже романтичная, как в советском кино.

Я смутился, но хотел, напротив, спровоцировать на реализм. В голове сидела заранее сформулированная фраза:

– Почему вы здесь стоите, вам это оплачивают?

– И да и нет. Я работаю и волонтерствую в реабилитационном центре, а собираю здесь деньги по своей инициативе. Люблю цветы, вот и выбрала это место.

– То есть я деньги положу, а они вам на зарплату пойдут? Это нормально?

– Благотворительность – это и подопечные, и сотрудники, которые несут за них ответственность и работают так же, как все, – сорок часов в неделю. Получаем меньше, верно. Я еще репетиторствую, например. А волонтерство – это бесплатная помощь сотрудников, и я что могу, то делаю, – стою здесь. Если не верите, приезжайте завтра, – она назвала адрес на окраине, – отдайте деньги в бухгалтерию. Только вы не приедете.

Я был заинтересован спокойным четким ответом и одновременно задет точной оценкой ситуации.

– Это еще почему?

– У таких, как вы, нет времени на добрые дела. Вы спешите и всегда пробегаете мимо.

Это было сказано без всякого укора, но ударило под дых. Я издал невнятный возглас и почувствовал, что растерялся. Вот я стою здесь в хороших итальянских мокасинах, привезенных из Милана, через пару кварталов у собственного дома припаркован мой джип, в руках держу шикарный букет алых роз – и пытаюсь пристыдить человека явно беднее меня. Девушку в старомодном платье – может, она бабушкино донашивает. Но зато действительно серьезно занимается добрым делом, тратит свое время на больных людей. Может, еще и безвозмездно, хотя сильно сомневаюсь. И название центра такое… доброе: «Руки помощи». А я, между прочим, в храм во дворе так и не зашел.

– Да, вы правы, я всегда раньше спешил, пока меня в тюрьму не посадили, вчера только освободился, – откровенно выпалил я, сам не понимая причин своей искренности.

– Ну хватит издеваться! Вы не похожи на зэка.

– А по-вашему, я должен быть в наколках и с золотыми зубами?

Девушка в свою очередь несколько секунд удивленно смотрела прямо мне в лицо:

– Нет, вы… более интеллигентны. Но при этом как будто сноб: рассказываете жизни монолог, а ее саму не слушаете. Извините за метафору, – она сделала движение, чтобы отойти. Я неловко схватил ее за рукав и вручил цветок, уместно или нет, не знаю:

– Вот. Это вам.

Она взяла – и ее лицо как будто расцвело умилением, а я полез в карман:

– И еще вот, за честный ответ, держу слово. – Я, конечно же, покраснел, но достал все наличные, надеясь, что в потемках незнакомка все-таки не разглядит моего смущения: – Вот, возьмите. Я действительно не доеду завтра до бухгалтерии.

Девушка взяла деньги и поклонилась в пояс, чем еще больше меня поразила.

– Спаси Господи. Дай вам Бог здоровья.

* * *

Дома я запланированно вручил Ларе букет, меня опять ждали красивый ужин и многообещающий взгляд. Свобода, вкус еды, чувство ценности повседневных вещей не ушли, но теперь меня мучила одна мысль.

– Котик, у тебя все в порядке? – Лара обычно называла меня зайчиком, когда хотела сгладить некую вину, и котиком, когда хотела о чем-то попросить, но сейчас в ее голосе сквозило искреннее участие.

– Ты тоже считаешь, что я жизни рассказываю монолог, а ее саму не слушаю? – невольно вырвалось у меня.

– О, какие фразы. Тюрьма-то меняет людей, – усмехнулась жена.

– В смысле, при чем здесь тюрьма? Считаешь или нет, я просто спросил.

– «Тоже считаешь», да? Знаешь, интересны две вещи. Первая: я тебе все годы нашей совместной жизни пытаюсь донести эту мысль, просто другими словами, – что тут непонятно? Так и есть! Ты отказывался меня понимать и теперь спрашиваешь, так ли я думаю. А вторая: кто эта «тоже»? – она говорила совершенно серьезно.

– Лариса… – я поморщился. – Не начинай. Я сутки как вышел на волю, а ты меня ревнуешь? Случайная девушка, помог, а она в ответ выдала, что у меня нет времени на добрые дела.

– Да у тебя ни на что нет времени, Тихонов! Только на себя есть. Эгоист, тебе лишь бы деньги и время спустить на свои «экстримы». Я тебе это уже сто лет в обед говорю – как об стену горох. А какая-то случайная девка сказала – и ты вдруг услышал! Кстати, так и знала, что это не друг какой тебе сказал, а баба!

– «Баба», «девка», да еще и я эгоист?! – Неприятная лексика уже на вторые сутки после долгожданной встречи противно царапнула. Обвинение было несправедливо, да еще высказано на ровном месте, когда я искал у Лары сочувствия. Ощущение, как если хочешь поцеловать, а получаешь в морду. С чего бы!

Лара словно мысленно прочитала мой вопрос:

– Да с того, что я тебе уже тысячу раз повторяла: я хочу ребенка! И на это нужны деньги. А ты не хочешь постараться ради семьи.

– И еще поворот. Так я только за, и деньги я в семью приношу, а ты еще…

– Ни черта ты не за, ты гоняешь по заграницам с дружками и ни о чем не думаешь. Дайвинг этот твой проклятый, горные лыжи, снегоходные покатушки!.. Сколько денег на ветер – нет, на воду, в прямом смысле слова! А что ты хочешь, чтоб я нянчилась и ночами не спала с ребенком одна, без твоей помощи?

– Да родится ребенок – я всегда буду рядом! Это же какая радость. И помощь тебе будет, те же няни, горничные… и я ж не половину времени в поездках! Ничего со мной не случится, все по плану… поездки все спланированы, продуманы, да и вообще-то я всегда страховки покупаю…

– Ага, конечно. И в тюрьму ты сел тоже по плану? И недвижку по плану продать пришлось?

– Да зачем сравнивать?

– Вот тюрьма тебя изменила, но ничему не научила. Ой все, хочу побыть одна.

Вот тебе и мужчина мечты. Лариса резко встала из-за стола, забрала свой полезный салат вместе с фарфоровой тарелкой, откинула волосы и скрылась в спальне, хлопнув дверью. Я же завертел в руках вилку и съежился на стуле, тщетно пытаясь прийти в себя. Чувство, как будто взяла и стерла все, что мне важно в жизни было. Интересно, что вопросы девушки с улицы были более мягкими. Прав был Достоевский: «Очень немного требуется, чтобы уничтожить человека: стоит лишь убедить его в том, что дело, которым он занимается, никому не нужно…»