Читать книгу Эра бедствий: чума и войны XIV века – Европа и Русь - Дмитрий Тараторин - Страница 3

Многие вожди Первого крестового похода, отправляясь в Святую землю, тоже не рассчитывали вернуться. Готфрид Бульонский продал все свое имущество, включая родовой замок. И он после Великой Победы был избран королем Иерусалимским. Однако, приняв бразды правления, он не принял титул, ибо вечным Царем Священного города считал Христа. Им были утверждены «Иерусалимские Ассизы» – нормативные акты, гарантировавшие подданных от абсолютистских притязаний со стороны его преемников.

Согласно этому документу всем был гарантирован справедливый суд. Вот что писали о законах Святой Земли современники: «Герцог Готфрид учредил две светлые палаты: одну – Верхнюю палату, где сам был председателем и судьею; а другую – Палату граждан, в которой он вместо себя поставил одного из баронов, чтобы он был председателем и судьею, и называли его виконтом. Судьями же Верхней палаты он назначил своих баронов-рыцарей, которые клялись ему в верности на основании данной ими присяги; а Палату граждан составил из жителей города, самых честных и умных, какие только нашлись. …Ассизы же и обычаи обеих Палат походили одни на другие не во всем, ибо знатные бароны и те, которые обязаны королю верностью, и король им, также их вассалы и рыцари не должны быть судимы, как граждане; а граждане, равно как и чернь и простой народ, не могут быть судимы, как рыцари».

Интересный факт – одним из первых франкских аристократов, отправившихся в Святую землю в 1096 году по призыву папы Урбана II (который, в свою очередь, откликнулся на мольбу о помощи византийского императора Алексея Комнина), был граф Гуго де Вермандуа, сын Анны Ярославны. Да, той самой дочери князя Киевского Ярослава Мудрого, которая вышла замуж за короля Франции Генриха I. Соответственно, Гуго был родным братом Филиппа, нового государя самой могучей тогда европейской державы. И представлял в походе ее королевский дом. Он погибнет в 1102 году во время крестоносной экспедиции, имевшей целью освободить из сельджукского плена Боэмунда Тарентского.

Орден тамплиеров основал тезка графа – Гуго де Пейн. Он оказался в Святой земле в свите графа Шампанского. Но когда его сюзерен отправился назад в Европу, де Пейн остался. И через какое-то время обратился к новому Иерусалимскому королю Балдуину II с предложением создать рыцарское братство, задачей которого была бы защита паломников. Она была крайне актуальна, поскольку вооруженных сил королевства для этого было явно недостаточно.

Рид пишет: «Предложение Гуго было одобрено и королем, и патриархом; в день Рождества Христова в 1119 году Гуго де Пейн и восемь других рыцарей – в том числе Готфрид де Сен-Омер, Аршамбуа де Сен-Аньян, Пайен де Мондидье, Жоффруа Бизо и еще один крестоносец по имени Россаль, или Роланд, – дали обет бедности, целомудрия и торжественно поклялись патриарху в церкви Гроба Господня. Они назвались „бедным братским воинством Иисуса Христа” и поначалу не носили какой-то особой одежды, а продолжали одеваться сообразно своей особой профессии. Дабы обеспечить их необходимыми для существования средствами, патриарх и король выделили им средства из своей казны. Балдуин II уступил им замок в Иерусалиме, возле места, где, по преданию, находился храм Соломона, на южном склоне Храмовой горы. Поэтому их вскоре стали называть бедным рыцарством Христовым и храма Соломонова, рыцарями храма Соломона, рыцарями Храма или просто храмовниками».

К тому времени уже десять лет существовал орден госпитальеров, чьей задачей была забота о больных и раненых пилигримах. Отсюда, собственно, и его название. Тамплиеры изначально позиционировали себя как чисто воинское объединение. Рыцари, но при этом монахи… Появление такого братства было явлением неоднозначным.

Ален Демурже пишет: «Клирики Западной Европы, размышляя над организацией христианского общества, соответствующей божественной воле, делили его на сословия, или функции. В каролингскую эпоху выделяли три категории: монахов, клириков и мирян. Однако с конца IX в. Эймон Осерский (или Эрик) истолковал трехфункциональность иначе, разделив общество на тех, кто молится (монахов и клириков), тех, кто сражается (и кто повелевает, кто управляет), и тех, кто трудится. Немногим позже чем через век эту формулу воспроизвели почти в одинаковых выражениях и в одно время (около 1020–1027) Герард, епископ Камбрейский, и Адальберон, епископ Ланский, который писал:

„Таким образом, дом Бога тройствен, выглядя при этом единым: одни здесь молятся (orant), другие сражаются (pugnant), а третьи трудятся (laborant); все трое объединены и не разделены; поэтому дело каждых двух зиждется на службе третьего, и каждый в свою очередь приносит облегчение всем”.

Человеческое общество иерархично и солидарно. Оно едино в трех сословиях. Самый непосредственный смысл этой схемы состоит в том, что каждый через посредство сословия, к которому принадлежит, занимает свое место в божественном плане; но смысл и в том, что каждый должен оставаться на своем месте.

Значит, эта схема уже существовала более века, когда в январе 1129 г. собор в Труа признал легитимность ордена Храма. А ведь тот объединил в себе две первые функции, молитвы и сражения, вопреки трехфункциональной схеме, строго разделявшей их».

Особую роль и особое положение тамплиеров предопределило то, что их благословил и создал для них устав мистик и проповедник, харизматичный лидер славившегося своим аскетизмом цистерцианского ордена, Бернард Клервоский. Несомненно, он не совершал некоего революционного шага. Он лишь обеспечил теоретическую базу для тех настроений, которые буквально витали в воздухе.

Лев Карсавин писал:

«Не будучи ещё аскетическим и не сливаясь ещё с монашеским, рыцарский идеал был уже идеалом христианским. Рыцари – те, кто верно служат Господу Богу всем своим честным сердцем – были, по мысли идеологов, защитниками слабых и безоружных, вдов и сирот, защитниками христианства против неверных и еретиков. Стать рыцарем значило „поклясться ни шагу не отступать перед неверными” – лучше умереть, нежели заслужить имя труса. Иуда Маккавей однажды во главе сотни встретился с двухтысячным врагом и не убоялся, надеясь на Бога, – „fiance que Dex li aidera” упование на то, что Бог поможет. Миссия защиты паломников в Святую Землю, помощи тем из них, которые, больные или бедные, в ней нуждались, защиты Гроба Господня от неверных вытекала, таким образом, из идеала христианского рыцарства. Благодаря господству аскетического миросозерцания она сочеталась с принесением монашеских обетов, и так возникли рыцарские ордена».

Но при этом естественно возникал законный вопрос: как монах, человек, решивший во всем следовать за Христом, может убивать людей? И Бернард Клервоский дал на него ответ:

«Нет такого закона, который бы запрещал христианину поднимать меч. Евангелие предписывает воинам сдержанность и справедливость, но оно не говорит им: „Бросьте оружие и откажитесь от воинского дела!” Евангелие запрещает несправедливую войну, особенно между христианами. Было бы запрещено убивать и язычников, если бы каким-нибудь другим образом можно было помешать их вторжениям и отнять у них возможность притеснять верных. Но ныне лучше их избивать, чтобы меч не висел над головою справедливых, и чтобы зло не прельщало несправедливых. Нет для избравших себе воинскую жизнь задачи благороднее, чем рассеять этих жаждущих войны язычников, отбросить этих служителей скверны, мечтающих отнять у христиан сокрытые в Иерусалиме сокровища, осквернить святые места и захватить в наследие святилище Бога. О, да извлекут дети веры оба меча против врагов!».

Два меча – символы духовной и светской власти. Святой Бернард считал, что сам Христос подал тамплиерам пример, «вооружившийся не мечом, а бичом, чтобы изгнать из храма торговцев».

Карсавин, излагая идеи, лежавшие в основе ордена Храма, пишет: «Появилось новое рыцарство – воинство Божье (militia Dei). Ему не нужны женственные наряды мирского рыцарства. Три качества необходимы настоящему воину: острое зрение, чтобы не напали на него врасплох, быстрота и готовность к бою. И тамплиеры не носят длинных волос, чтобы свободно глядеть и вперёд, и назад. “Они покрыты пылью, темны их панцирь и шлем. Ни серебро, ни золото не украшают их скромного вооружения. Не игре в кости и не праздным забавам посвящены досуги храмовников“. Новое рыцарство “заперло двери своих домов для мимов, магов и скоморохов; оно презирает игры, страшится охоты”. „Редкие часы досуга посвящаются починке одежды и оружия”. Молитвы наполняют день, и „взрывы смеха” сменились святым пением псалмов.

Такие воины – истинные воители Христовы – могут сражаться за дело Господне. Пусть убивают они врагов или гибнут сами. Им нечего бояться. Славно претерпеть смерть за Христа и не преступно убивать других за Него. Христов рыцарь убивает безгрешно и умирает со спокойною совестью. Умирая, он трудится для себя, убивая – для Христа. Недаром носит он меч. Служитель Бога, он – каратель злых и спаситель добрых. Убивая злого, он – не человекоубийца, а „злоубийца” (malicida). Он мститель, служащий Христу, и защитник христианского рода. „Великое счастье умереть в Боге, счастливее тот, кто умирает за Бога!”».

Но только ли сугубо военная задача стояла перед этими, облачившимися в белые плащи с красным крестом, рыцарями? Именно с периодом расцвета ордена связан и расцвет той эпохи, которую именуют Высоким Средневековьем. Ее символом стали готические соборы.

Луи Шарпентье отмечает:

«В двенадцатом-тринадцатом веках открыты, заложены следующие храмы: В Нуайоне, 1140; в Санлисе и Лаоне, 1153; в Париже, 1163; в Пуатье, 1166; в Сансе и Лизье, 1170; в Суассоне, 1175; в Бурже, 1190; в Шартре, 1194; в Руане, 1200; в Реймсе, 1211; в Оксерре, 1215; в Мансе, 1217; в Кутансе, 1218; в Амьене, 1220; в Тулузе, 1229; в Страсбурге, 1240… и так далее. Я перечислил только самые важные.

Сколько мэтров строительства, резчиков, гранильщиков, каменщиков!

А деньги?

Понятно, все они верующие люди, но монахов среди них мало, на доходы аббатства рассчитывать не приходилось, это в большинстве миряне со своими семьями и заботами…

А ведь оплачивать надобно не только их, но и рабочих на карьерах, грузчиков, сучильщиков каната, водоносов, угольщиков, смотрителей и других, а затем скульпторов, мэтров по стеклу и прочее.

Деньги?

От народа, разумеется. Платит всегда народ так или иначе. Однако народ беден, и много с него возьмешь только за многие годы.

Король, сеньоры, епископы, каноники наперечет известны, ибо они всегда свои дары надписывают, причем одаривают скудновато: алтарь, витраж, статуя…

Общины? Но кроме Парижа страна заселена небольшими городами да деревнями – какой с них прок?

Только одна организация достаточно богата, чтобы все финансировать. Тампль.

Свершили ли они такое и была ли подобная миссия?

Еще раз все сходится к святому Бернарду, который провозгласил Тампль и дал миссию.

Миссию?

Целых три миссии.

Отыскать „Скрижали Закона”.

Создать западную цивилизацию.

Воздвигнуть Храм.

Тамплиеры ни разу не уклонились.

Их командорства славились гостеприимством, протекцией бедных и гонимых, милосердием. Доблесть шевалье никогда под вопрос не ставилась. Они „бранились как тамплиеры” – простительный грех.

И что против этого величия подлость затеянного процесса!».