Читать книгу Эпоха последних слов - Дмитрий Тихонов - Страница 4

В тронный чертог правой Заставной Башни уже много дней не заглядывает солнце. Высокие – почти во всю стену – стрельчатые окна, некогда поражавшие гостей великолепными цветными витражами, затянуты сплошной ледяной коркой. Свет дают десятки чадящих факелов в железных скобах на тонких резных колоннах. Этот свет злобен и ненадежен, перемешан с густыми тенями, что беспрестанно исполняют свой монотонный танец на полу и на стенах, он не имеет ничего общего с солнечным или даже лунным светом. Это грубый огонь глубокого подземелья, жестокое пламя пожара.

В тронный зал ведет лишь одна створчатая дверь. В те времена, когда на границах Трех Королевств царили мир и спокойствие, эта дверь редко оставалась закрытой. Она помнила сотни гостей, просителей и купцов, желавших аудиенции. Во время многочисленных пиров сквозь нее входили длинные вереницы лакеев с огромными медными или деревянными блюдами, наполненными самыми удивительными яствами.

Но не об этом вспоминал Карл, молодой рыцарь-Паладин, когда плечистые солдаты волокли его по коридору к той самой створчатой двери. Он думал о матери. О ее добрых руках и теплой улыбке, полной нежности. Именно воспоминания помогали ему стойко переносить все ужасы последних недель – с того самого момента, как безумие овладело миром вокруг.

Дверь со скрипом открылась, в нос Карлу ударила волна холода, наполненная тяжелым, приторным запахом разложения с примесью медного аромата свежей крови. Он не раз слышал о том, что тронный зал его повелителя теперь служит еще и пыточной. Настала пора самому в этом убедиться. От смрада кружилась голова, к горлу подкатывала дурнота. Наконец воины остановились, бросили Карла на пол и, гремя подкованными сапогами, отступили.

Юноша поднял взгляд. Он находился на том месте, где раньше, всего месяц назад, возвышался изящный трон из черного камня. Теперь на небольшом обломке мраморного основания сидел тот, кто когда-то принимал клятвы молодых послушников, посвящая их в рыцари. В этом самом зале. Кажется, будто с тех пор успела пройти целая вечность. Волосы магистра, полностью поседевшие, ниспадали на плечи. Гладко выбритое бледное лицо, покрытое многочисленными мелкими порезами, не выражало абсолютно ничего, оно было мертво и неподвижно.

А вот глаза жили, сверкали лихорадочным блеском, неизбывной лютой ненавистью, какую можно увидеть во взгляде смертельно раненного медведя или волка. У хозяина этих глаз не могло быть ни разума, ни памяти, ни сострадания, только боль. Своя и чужая.

Магистр медленно встал. Просторное двухцветное одеяние было украшено широкой нашивкой на груди. Новый герб: жезл с навершием в виде цветка о шести лепестках, символ запрещенного тайного общества. Карл понимал, что означает этот рисунок. Погонщики Теней. Отступники. Еретики. Древняя секта, отколовшаяся от Ордена еще во времена гномьих войн. Члены секты практиковали черную магию, поклоняясь небытию и разрушению, брали на службу существ, ютящихся в безднах посмертия, насылали чуму на неугодных. Благодаря колдовству секта вскоре приобрела невероятное могущество. Ходили слухи, что ее щупальца опутали весь Орден – якобы даже среди высшего руководства имелись приверженцы темного учения. После отчаянной борьбы, сопровождавшейся кострами и пытками, виселицами и отлучениями, заразу вроде бы удалось искоренить, но эхо ее продолжало звучать еще многие годы. Карл, как и большинство других рыцарей, не верил, что сектантам удалось уцелеть, но в ту проклятую ночь он вместе с несколькими сохранившими рассудок соратниками ворвался сюда и видел, как совы и вороны уносят хохочущего Йоганна Раттбора, магистра, оказавшегося чернокнижником.

Карл знал, что под нашивкой с гербом прячется смертельная сквозная рана, оставшаяся от копья, знал, что порезы, покрывающие все тело Раттбора – это следы птичьих когтей. Знал, что живым из этого затхлого, погруженного во мрак зала он не выйдет. Как ни странно, это придало ему сил и смелости. Страх остался, но отодвинулся куда-то на второй план, в глубину сознания. На смену пришел чистый, праведный гнев. Юноша встал и выпрямился, несмотря на бивший его озноб, несмотря на колючую боль в ногах и ребрах.

Магистр улыбнулся ему.

Улыбка эта была ужасной – свирепый волчий оскал под черными ямами глаз на потрескавшемся каменном лице древнего идола. Чудовище раскинуло руки, будто бы для объятий, и сказало хриплым глухим голосом:

– Приветствую тебя в моей скромной обители, ученик! Здесь многое изменилось за прошедшие недели, не так ли?

Карл ничего не ответил.

Магистр подождал несколько мгновений, потом склонил голову набок и спросил, мягко, вкрадчиво, почти ласково:

– Что с тобой? Почему не хочешь говорить со мной?

Карл сурово мотнул головой:

– Я не знаю тебя!

Сколько раз в далеком безоблачном детстве он слышал эту фразу из уст героев сказок, которые рассказывал ему старый Храгнир, учитель и воспитатель. В сказках храбрые молодые витязи, оказавшись во вражеском плену, плевали в лицо смерти, отрекались от предателей, не сдавались до последнего – и все равно выходили победителями. В мальчишескую голову ни разу не приходила мысль о том, что однажды придется сказать эти слова самому.

Лицо магистра, до сих пор абсолютно равнодушное и бесстрастное, исказил явный, неприкрытый ужас. Волчий оскал исчез, даже глаза приобрели осмысленное выражение испуганной растерянности.

– Как? – пронзительно вскрикнул он. – Как не знаешь?!

– Успокойтесь, ваше светлейшество, – раздался тихий, но сильный голос из темноты слева. – Юноша всего лишь имеет в виду, что не хочет иметь с вами ничего общего. Он был здесь в ту ночь, в этом нет никаких сомнений. Присмотритесь к нему внимательнее.

Магистр шагнул к Карлу, схватил его за волосы и принялся пристально разглядывать лицо. После нескольких томительно долгих секунд он разжал пальцы и, устало махнув рукой, пробормотал:

– Да, он стоял там, я припоминаю его.

Карл повернулся влево, к обладателю загадочного голоса – тот вышел из тьмы в круг света и теперь замер на самой его границе причудливым созданием из черноты и отблесков огня. Черты скрыты изящной полумаской, на широкой груди покоится ожерелье из вороньих черепов. Погонщик Теней, будь он проклят! Колдун несколько секунд молчал, выдерживая его взгляд, а потом чуть наклонил голову, словно издеваясь, насмешливо произнес:

– Зачем же так пугать повелителя? Пожалейте его старое сердце. Здесь, в полутьме, нелегко различать лица. Что же, любезный, что вас так разгневало?

– Да, ученик, – прохрипел магистр, вновь улыбаясь и глядя куда-то в потолок. – Что вызвало у тебя такой гнев? Я же не причиню тебе вреда.

Карл заскрипел зубами.

– Почему я разгневан?! В чем вина моих братьев, Прогвада и Сигизмунда? В чем были виновны мои друзья Сольх и Вангр? Чем провинился я и почему должен верить в твое милосердие?! Почему ты лгал нам, следуя тропами Тьмы, лгал, принимая клятвы и благословляя на служение? Мы видели, как ты умер, и ты мстишь нам за это, но зачем? Нас, кто тогда стоял здесь, перед троном, переловили по одному. Мы же шли к тебе за помощью, за советом, за наставлением, готовые защищать тебя до последнего вдоха. Но ты творил черное колдовство, и чтобы остановить… – голос его сорвался, вслед за отчаянными словами брызнули слезы. Карл уже не пытался их сдерживать, они потекли по его перепачканным грязью щекам, оставляя за собой мокрые дорожки.

Магистр стиснул зубы, словно из всех сил стараясь не засмеяться. Он вернулся к обломку трона, обошел его, несколько раз глубоко вздохнул, махнул рукой и сказал:

– Ты виновен в том, что не покарал пронзившего меня копьем. Меня, твоего магистра, твоего лорда! Ты стоял и смотрел! Кто давал тебе, щенок, право размышлять, хороши или плохи мои действия? Это мои действия! Мои! Действия твоего хозяина! Ты ничем не помешал убийце, ты даже не попытался! Ты мог бы и сам бросить то копье! Признаешь?

Карл молчал. Магистр занес кулак:

– Говори со мной!

В ответ раздалось только:

– Безумие…

– Да? Безумие?! А мне кажется, что я единственный, кто еще способен смотреть правде в лицо! Вы все цепляетесь за прошлое! Все! Твои братья цеплялись! Каждый человек на этом континенте! А прошлого нет! Представь себе, нет! Ни капли, ни секунды, ни клочка прошлого, одно лишь будущее. Ушедшие Боги не вернутся, Трем Королям, на помощь которых ты так надеялся, нет никакого дела до этих земель! Мир распадается на части, и нужно искать другую силу, других владык! Лучшие умы страны уже поняли это, но мне не дано убедить тебя. Какая разница! Может быть, я и вправду сошел с ума. Почему бы и нет. Только вы все, разумные, сдохнете и станете грязью, а я обрету бессмертие!

– Но зачем убивать нас? – спросил Карл дрожащим голосом, в котором все еще стояли слезы. – Зачем убивать тех, кто верил тебе? Ты предал все, ничтожество!

– Не смей разговаривать так со мной! – Магистр шагнул к Карлу вплотную и зарычал ему в лицо. – Слышишь! Не смей говорить так с повелителем, щенок!

Ответ не заставил себя ждать.

– Повторяю еще раз, я не знаю тебя.

– Что? – разъяренно вскричал магистр, и, широко замахнувшись, попытался ударить Карла кулаком по лицу. Юноша увернулся и, оттолкнув его, рванулся к дверям. Солдаты, стоявшие по сторонам, не успели среагировать вовремя: бросились в погоню на мгновение позже, чем следовало, – и теперь им, отягощенным оружием и доспехами, уже было не догнать беглеца.

Карл понимал, что шансов уцелеть у него нет. Даже если удастся вырваться из дьявольского чертога, на лестнице он все равно встретит смерть. Но сама попытка сбежать, пусть и заранее обреченная на полный провал, уже была подвигом, тем самым плевком в глаза врагу, действием настоящего воина. Умирай, но не сдавайся. Возможно, за дверью ему повезет выхватить у кого-нибудь клинок и забрать с собой на Темные Тропы пару-другую ублюдков.

– Держите! – завизжал позади мертвый магистр. – Хватайте его!

Стражники тяжело пыхтели за спиной, лязгнул доставаемый из ножен меч. Не достанут. Не успеют. Дверь уже близко. Не сбавляя скорости, толкнуть плечом…

Колдун на другом конце зала сказал что-то, тени вокруг колыхнулись, и пол под ногами Карла ожил. Из тонких щелей между каменных плит рванулись кривые, сочащиеся темной жижей щупальца. Или пальцы. Или колья. Обвили ноги юноши, оплели колени, взобрались по бедрам и животу. Слишком упругие, слишком гибкие, чтобы сломаться или уступить, они держали крепко. Карл рванулся изо всех сил, но живая клетка не отпустила его. Солдаты в нерешительности остановились, не решаясь подойти вплотную к магической ловушке. А вот магистр приблизился к ней без опаски:

– От нас не уйти, мой мальчик!

Он все-таки ударил Карла. Кулаком в висок. Молодой рыцарь качнулся, но тут живые прутья исчезли, втянувшись обратно в пол, и он упал на камни, не сумев удержать равновесия. Магистр пнул его в лицо, потом в плечо, в живот, не переставая кричать:

– Нет! Я все-таки твой лорд! И ты в этом убедишься, когда я прикончу тебя, когда выволоку на площадь и повешу вниз головой, выпустив кишки! Тогда ты поймешь, что я твой лорд! Тогда ты поймешь, что как раз в этом все дело!

Нанеся еще пару ударов, он повернулся к зловещей фигуре на границе темноты:

– Держите его. Мне хотелось побеседовать с ним, но он слишком дерзок. Нужно учиться уважать старших.

Колдун сделал еле заметный жест, из мрака выступили солдаты. Они подхватили Карла под локти и потащили обратно к трону. Там его уже ждал Раттбор с длинным кривым серпом в руках. Рыцаря поставили перед ним на ноги, задрали за волосы голову назад, открыв горло. Магистр медленно провел пальцем по выщербленному лезвию, усмехнулся:

– Дело не во мне. Вы мешаете мне, стоите на моем пути. В этом огромном мире слишком много сложного и неприятного. Я люблю вас, как собственных сыновей, поверь, люблю: тебя, Сольха, Вангра, Сигизмунда и Риндара, каждого. Но иногда отцы вынуждены уничтожать своих детей, потому что того требует будущее. Будущее страны, будущее народа. Вот почему в такие моменты я очень завидую простолюдинам, понимаешь? Им не приходится сталкиваться с подобным, им не нужно делать таких страшных вещей.

Карл сглотнул. Он еще не оправился от побоев, все плыло перед глазами.

– Где они? – удалось прохрипеть ему.

– Кто?

– Они все, остальные рыцари и послушники?

– О, – магистр ласково улыбнулся. – Они все здесь. Здесь навечно. В моем сердце! – и он приложил руку к левой стороне груди.

– А… их тела?

– Тела? – магистр прищурился. – Какая разница! Тела – всего лишь прах, мясо, бренная плоть. Тела не имеют значения. Я бы не утруждался, но если тебе интересно, то… Аргрим, куда вы дели тела?

Последний вопрос был адресован тому самому колдуну, который теперь стоял рядом, заложив руки за спину. Видимо, он занимал особо привилегированное положение, возможно, даже был одним из руководителей секты.

– Тела верно служат Сказанным во Тьме, – последовал ответ. – Они пополнили ряды вашей будущей армии.

– Видишь, сынок, – оскалился магистр. – Вот все и разъяснилось. Скоро ты последуешь за ними. В этом есть какая-то логика, не правда ли? Все вернется на круги своя, вы вновь начнете исполнять мои приказы, я опять буду для вас отцом и старшим братом.

– Надеюсь, ты кончишь иначе, – прохрипел Карл. – Сдохнешь в замковом рву, и псы сожрут то, что от тебя останется. Хотя на их месте я бы побрезговал.

– Дерзи, пока можешь. Ничего, скоро вся твоя спесь выйдет наружу и засохнет на этом полу, а я обрету то, о чем мечтаю. У каждого из нас своя дорога.

Отступив на шаг, магистр закатал левый рукав и острием серпа осторожно сделал надрез на внутренней стороне локтя. Если бы лицо Карла не было задрано к потолку, он смог бы разглядеть рядом с этим кровоточащим порезом множество других, каждый из которых означал жизнь рыцаря или послушника. Это были насечки вроде тех, что стрелки гномов делают на ложе аркебуз после каждого убитого врага. Ему предстояло стать последней насечкой.

Магистр макнул палец в кровь и осторожно начертил ей линию на лице жертвы – сверху вниз, от середины лба к подбородку. Потом макнул снова, нанес еще одну такую же – слева от центральной, через глаз и щеку. Третья линия легла справа, симметрично второй.

Затем он поднял серп обеими руками над головой и заговорил, нараспев, медленно и плавно. Даже голос у него изменился, исчезли хрипотца и сиплость, теперь это был низкий, глубокий голос жреца:

– Дюжина Слов, Сказанных во Тьме, отдаю вам живую плоть! Примите ее и смените гнев на милость! Заклинаю, примите же дар, столь дорогой сердцу моему, в доказательство величайшей преданности и верности! Готов быть вашим послушным слугой, готов быть вашей правой рукой, готов стать глазами и голосом вашим на этой земле, наместником и пророком вашим! Услышьте же меня, Извечные!

Выкрикнув последние слова, магистр с размаха ударил рыцаря серпом по горлу, слева направо, рассекая артерию. Брызнули в разные стороны красные капли, некоторые из которых попали и на лицо убийцы, превратив его в ужасную оскаленную маску Хозяина Демонов, какими кукольники на сельских ярмарках пугают малышей. Карл захрипел, кровь широкой струей потекла у него изо рта. Глаза его, еще мгновение назад живые и полные ужаса, помутнели, закатились, тело выгнулось дугой, будто туго натянутый лук, а затем обмякло, обвисло.

Солдаты опустили Карла на пол, шагнули в стороны. Наступила тишина. Аргрим медленно встал рядом на колени, приложил голову к груди убитого, прислушался. Через несколько мгновений сказал:

– Мертв.

Магистр отбросил в сторону серп, закричал, задрав руки к потолку:

– Кончено! Будь оно все проклято, кончено!

И он засмеялся, захохотал низким, раскатистым смехом, заразительным и веселым. Так он смеялся всего несколько раз в жизни, давным-давно, в первые годы после свадьбы, когда был по-настоящему счастлив.

– Я хочу поговорить с Владыками! – закричал он. – Хочу говорить с Ними! Сейчас!

Колдун покачал головой:

– Ваше светлейшество, вы знаете, что это…

– Нет! – зарычал магистр. – Нет! Хватит! Немедленно! Я так устал ждать.

Палачи кивнули, молча подняли тело Карла и понесли его в темноту, оставляя на плитах пола кровавый след. Магистр и сектант, снявший один из факелов с колонны, последовали за ними. Труп бросили на пол: в углу зала. Сектант передал факел одному из солдат, вынул из рукава тряпку и крепко завязал ей собственные глаза, а потом, встав над телом, позволил приковать себя тяжелыми цепями к двум толстым железным скобам, намертво встроенным в стену. Магистр простер руки вперед и, чуть наклонившись к трупу, зашептал:

– Смиренно прошу вашего внимания, Сказанные во Тьме! Белой властью Многоликой Луны, вечным гневом обитателей корней заклинаю, призываю вас! Явите же нам волю и силу, сойдите ко мне, смиренному слуге, почтите взглядом своим! Оцените жертвы мои, придите, о Извечные!

Ничего не произошло.

Тишина растекалась вокруг, гудела в ушах, наполняла тела.

Тишина ползла по стенам, таилась в тенях, тешила слух призрачными голосами.

Факелы погасли.

Все разом, очень быстро, за секунду. Но этого времени хватило, чтобы увидеть, как увеличиваются тени, распираемые изнутри теми, кто явился на зов. Воздух в зале, и без того холодный, стал ошеломительно ледяным. Во тьме раздался легкий шорох, а потом факелы вспыхнули вновь.

Мертвый юноша стал белым, словно снег, – в его теле почти не осталось крови. Плиты вокруг тоже были вылизаны дочиста.

– Где ты? – спросил Аргрим множеством голосов. – Мы не видим тебя.

Магистр медлил с ответом. Он взглянул на отступившего на шаг воина с факелом, судорожно сглотнул и начал:

– Я здесь, Изв…

Договорить он не успел. Сектант неуловимо быстрым, змеиным движением бросился на него. Звякнули звенья цепей, крепления в стене жалобно скрипнули, но выдержали. Магистр закричал и отскочил. Оковы остановили одержимого на расстоянии вытянутой руки от него. Из оскаленного рта текла розовая слюна, с неимоверно длинного языка падали темные капли. Он хрипел и дергался, пытаясь разорвать цепи.

– Владыки! – испуганно и жалобно воскликнул магистр. – Чем виновен я?

– Лжец! Лжец! Лжец! – пронзительно завизжало, заверещало чудовище. – Ты лжешь нам! Мы пожрем тебя!

Магистр упал на колени перед беснующимся колдуном, несмотря на то, что скобы в стене угрожающе скрипели и могли вырваться в любой момент.

– Я выполнил условие договора, Темные! – запричитал он. – Клянусь, я выполнил! Они все мертвы! Все. Карл был последним, клянусь!

– Ложь! Ложь! – орал сектант множеством голосов. – Ты дурак! Ты никчемный глупец! Мы зря выбрали тебя! Ты недостоин стать одним из наших генералов!

Магистр чуть не плакал. Кажется, его уже не пугало, что в любую секунду цепь могла не выдержать.

– Я все сделал! – стонал он, вцепившись обеими руками в волосы. – Я все сделал, как вы приказывали, Владыки! Я убил их всех! Всех! Всех!

– Нет! – проскрежетало в ответ. – Нужного ты не достал! Один из близнецов! Один из братьев! Он станет оружием против нас!

– Не может быть! Этого не может быть…

– Найди их! – рявкнули демоны. – И дай нам напиться их крови! И тогда мы простим тебя, тогда выполним свое обещание!

– Да, о, Сказанные во Тьме! Да, я…

– А теперь пошел прочь! – Тело сектанта обмякло и медленно сползло на пол, звеня цепями. Страшные хозяева покинули его. Вновь наступила тишина. Магистр медленно поднялся с колен, шмыгая носом и размазывая ладонью слезы по лицу. Колдун пришел в себя, освободился с помощью воинов, осмотрел крепления цепей, одно из которых наполовину вылезло из паза, облегченно вздохнул. Солдаты взяли за ноги досуха выпитого мертвеца и поволокли его прочь.

Магистр, сгорбившись, уселся на трон. Губы его дрожали, бессмысленный взгляд блуждал по стенам и потолку.

– Будь оно все проклято, – прошептал он. – Все проклято! Как такое может быть? Как?

– Мы отыщем их, Ваше светлейшество, – сказал неслышно подошедший колдун. – Это же близнецы, они не могли убежать незамеченными слишком далеко. Рано или поздно отыщем.

– Рано или поздно?! – взвизгнул магистр. – Нельзя медлить ни минуты! Вон! На поиски! Отправь своих лучших мечников! Отправляйся сам, бездна тебя забери! Найдите мне этих двоих!

– Слушаюсь, Ваше светлейшество.

Сектант легко поклонился и вышел из зала. Когда скрипящие двери закрылись за ним, магистр уронил голову на грудь. Ему очень хотелось спать. Однако мысли не давали покоя: отвратительные образы, гнездящиеся в сознании, мешали даже на мгновение сомкнуть глаза, а сердце, что навсегда замерзло в пробитой груди, охватывал страх. Он знал, что ступил на дорогу зла, но повернуть назад… Поздно. Слишком поздно. Все так давно началось.

Черный магистр был один в тронном зале, и багровый огонь десятков факелов не мог разогнать мороз, сковавший его душу.