Читать книгу Тувинские рассказы - Дмитрий Вержуцкий - Страница 4

Дужка одного из капканов при каждом шаге упиралась в спину сквозь брезент старого «абалаковского» рюкзака. Если втиснуть ладони под лямки, то удавалось переместить место, куда упирался капкан, повыше, и боль становилась терпимой. Еще можно подсунуть сжатые кулаки снизу, тогда между рюкзаком и спиной образовывался просвет и уже ничего не било в поясницу. Правда, через некоторое время руки все равно затекали, и приходилось мириться с назойливым неудобством. В принципе, это было привычным, как и стертые до крови костяшки пальцев на ногах, прикрытые мохнатыми пучками тысячелистника и залепленные сверху пластырем. Сергею даже не приходило в голову остановиться и переложить поудобнее рюкзак, в котором тщательно выровненное утром вдоль спинки ватное одеяло при движении по неровной местности сместилось вверх, открыв доступ находившимся в глубине предметам к беззащитной теперь спине.

Его, давно привыкшего к передрягам и неудобствам, сопутствующим всякой экспедиционной жизни, все это не слишком волновало, и ноги, сноровисто переступая встреченные препятствия и приноравливаясь к рельефу, шагали и шагали вперед по узкой тропке, вьющейся по неширокой степной террасе. Ближайшее будущее, включая жаркую баню в базовом лагере и полкружки разведенного спирта после, представлялось вполне приятным. И в общем, и в перспективе тоже было неплохо – работа шла по графику, всё запланированное зимой пока удавалось выполнить. А через пару недель на базу должны были приехать студентки-практикантки со всеми приятными последствиями. Но сегодня с самого утра что-то неопределенное, где-то глубоко сидевшее, как заноза, и явно нехорошее, время от времени мелькало на самой окраине сознания, но тут же исчезало, не давая возможности понять – в чем же дело.

Пологий склон тянулся нескончаемыми сериями коротких, покрытых мятликом, эдельвейсом и расцвеченных альпийским разнотравьем, лужаек, разделяемых узкими, но глубокими руслами временных водотоков. Ярко-зелеными, после короткого ночного дождя, пятнами выделялись куртины полыни, белым цвела в распадках таволга, сиреневыми ковриками покрывал бугристые неровности морены чабрец. Со всех сторон то и дело наносило ни на что не похожим букетом июньских запахов долины Эльды-Хема.

Впереди, за седловиной перевала, просматривались острые пики, окружающие Чингекатского плато. Справа сверкали на солнце покрытые снегом отроги хребта Танну-Ола, каскадами степных пологостей спускавшиеся вниз, слева высилась и переливалась белизной и тенями громада горного массива Мунгулек, зеленеющая в нижней части широким поясом лиственничного леса. Сергею всегда нравилось работать здесь – кроме случайных чабанов, изредка заезжавших сюда на конях в поисках отбившихся сарлыков (яков), да еще более редких охотников, в этой удаленной от жилья и дорог замкнутой долине месяцами никого не было.

Переходя на бег при спуске в ложбину, Сергей старался набрать скорость, чтобы за счет веса рюкзака большую часть последующего подъема проскочить по инерции. С разных сторон раздавалось «чакание» потревоженных сусликов, изредка длинно и переливчато свистели забавные бесхвостые зверьки – пищухи, близкие родственники зайцев. На очередной поляне, синей от цветков горечавки, совсем рядом из большого куста полыни выскочила кабарга и, делая из стороны в сторону высокие прыжки, стремительно удалилась и исчезла в ближайшем распадке. Сергей свистнул ей во след и засмеялся. Чувство детской радости от полноты жизни внезапно накрыло его, отдалив все непонятные ощущения. Когда тебе двадцать семь лет, ты полон сил, здоров и способен воспринимать окружающую красоту, на предчувствия мало обращаешь внимание.

Обогнув сланцевые щетки небольшого нависающего над тропой скальника, через полсотни шагов он подошел к большому окатанному валуну, гранитному свидетелю присутствия здесь в далекие эпохи настоящего ледника. За камнем тропа расходилась. Один путь спускался вниз, к речке и далее тянулся по ней, много раз пересекая русло с берега на берег. Сейчас, когда серьезных дождей давно не было, Эльды-Хем был довольно мелок, хотя и недостаточно, чтобы попытаться перепрыгнуть речушку в узком месте или пройти по выступающим над поверхностью камням. Приходилось по бродам брести по колено в холодной воде, что, конечно, не доставляло большого удовольствия.

Другой маршрут лежал направо в распадок, в котором скрылась кабарга, потом тропа шла поверху вдоль подножия склонов гор. Там требовалось много раз карабкаться в крутяки и спускаться в глубокие распадки по осыпающейся тропе. С увесистым рюкзаком за плечами это тоже малоприятное занятие. Впрочем, был и еще один путь – по козерожьей дорожке, едва намеченной по правому склону реки выше прижимов, а кое-где и прямо по ним. В одного и налегке Сергей чаще выбирал именно этот вариант, но идти несколько довольно протяженных участков с грузом по узким скальным полкам местами шириной в ладонь в десятках метров над руслом реки сейчас ему показалось слишком рискованно.

Сергей сбросил рюкзак и привалился спиной к валуну. Уже хорошо нагретый солнцем камень был теплым, выкуренная неспешно, в ползатяжки, папироса приятно затуманила сознание. Он еще немного посидел, наслаждаясь коротким отдыхом. Вставать и идти дальше совсем не хотелось, но очередной этап работ в Эльды-Хеме был закончен, и до темноты он планировал вывести свою группу через перевал в базовый лагерь. Сдать материал на исследование в лабораторию. Попариться с березовым веничком, наконец-то вымыться, постирать одежду, хорошенько выпить, пару дней отдохнуть, расслабиться перед следующим десятидневным выходом в другую горную долину. Два дня назад он отправил рабочих вниз, дав задание провести обследование в западной части долины и дождаться его прихода. Сам остался в верхнем зимнике – надо было закончить учеты и снять капканы с контактных линеек на ближних перевалах. До зимовья, где находился сейчас народ, оставалось немногим более двадцати километров. Оттуда еще километров десять через перевал до базового лагеря, нормально в общем, подъемно. Если не затягивать, то до темноты должны успеть.

Наконец, приняв решение, он пружинисто поднялся, вдохнул пьянящий воздух полной грудью, рывком закинул рюкзак за плечи и пошагал вниз, успевая глядеть под ноги, вперед, по сторонам и наблюдать за горизонтом. Вроде, все же в порядке, но опять что-то ему определенно не нравилось, что-то шло явно не так. Хуже всего было, что он не мог определить причину, но какой-то червячок сомнений с самого утра упрямо копошился внутри.

Подойдя к первому броду, Сергей на секунду приостановился, прикидывая – как лучше переходить. Опыт, накопленный за долгие месяцы и годы экспедиционных работ, с форсированием больших и малых горных рек и ручьев, требовал разуться, снять носки, вынуть из кроссовок стельки и, надев обувь на босу ногу, плотно зашнуровав ее, именно в таком виде пересекать русло. На другом берегу из кроссовок выливалась вода, вкладывались стельки, и с сухими носками можно было относительно комфортно продолжать движение. Попытки в самом начале его полевой карьеры перебредать горные реки босиком почти всегда заканчивались соскальзыванием с гладких камней и холодным купанием, либо сильными ушибами, а чаще – тем и другим вместе. В этот раз он не стал терять времени на переобувание – броды шли один за другим, да и в носках в воде было немного теплее.

Тропа то шла по галечникам вдоль реки, обходя островки с ивами и редкими тополями, то снова ныряла в броды, то поднималась на заросшие лиственницами террасы, иногда тянулась сотнями метров по крутому заросшему кустарниками склону. В некоторых местах получалось идти как по ступенькам по причудливым узлам корней деревьев, змеями выползающих из земли. Пересекая очередную поляну и уклоняясь от свесившихся на тропу ветвей высоких кустов жимолости, Сергей вдруг осознал, что уже давно вокруг стоит неестественная тишина. Все в долине замерло, не стало слышно посвистывания птиц, совсем стих ветер, деревья не шелестели своими кронами. Небо затянуло белесым маревом.

«А, вот оно что! – Сергей сориентировался и, наконец, понял причину своей тревожности. – Погода портится. Да, ерунда какая, прорвемся!» Он ускорил шаг, уже внимательнее вглядываясь в кромку горизонта, где над седловиной видневшегося впереди перевала появились рваные многоэтажные тучи. Минут через десять они сгустились в стремительно приближающийся грязно-серый валик, за которым зияла сплошная чернота.

Первый порыв ветра лишь слегка качнул деревья, зашелестел листьями и ветвями, осыпая с них мелкие засохшие веточки, лишнюю сухую хвою и отслоившиеся пластинки коры. Последующий удар стихии оказался чудовищным. Сергея, оказавшегося на открытом месте, сбило с ног и покатило. Он сумел быстро сбросить рюкзак и на четвереньках рывком метнулся за большой куст тальника. Здесь было чуть-чуть потише, ветер налетал только вполсилы и сбоку. В нескольких десятках метров вдруг скрипуче хрустнул, пошел вниз и гулко рухнул на прибрежные камни огромный тополь. По воздуху летели ветви и целые макушки деревьев, где-то высоко парил лист фанеры, видимо, унесенный с зимника. Разлапистая молния неровно вспыхнула прямо над головой, небо почти сразу лопнуло оглушающим разрывом. Вокруг резко потемнело, рев ветра, грохот грозовых разрядов, треск ломающихся деревьев заполонили все вокруг, создавая ощущение случившейся катастрофы. Через несколько минут хлестко ударил ливень. Потоки воды обрушились с небес сплошной стеной. Тропа мгновенно вздулась, по ней тут же побежал, на глазах набирающий силу, мутный пузырящийся ручей.

До нижнего зимника оставалось километров семь-восемь, но основная проблема была не в этом. «Впереди еще три брода, при таком дожде вода быстро поднимется», – мысли Сергея стали четкими, как всегда в критических ситуациях. Он вскочил, поднял рюкзак и рванулся навстречу хлеставшим в лицо струям воды. Через полчаса он достиг первой переправы. К этому времени резко похолодало, и дождь пошел уже со снегом. Уровень реки немного поднялся, но этот брод был несложный – широкий, с галечниковым дном. Сергей преодолел его большими прыжками, спотыкаясь и разбрызгивая вокруг и на себя воду, и рывком взбежал на высокую приречную террасу.

Примерно через полкилометра он снова зашел в реку, на этот раз осторожнее – здесь на дне камни были покрупнее, течение посильнее, да и вода уже заметно прибыла. На стрежне Сергей пару раз качнулся от мощного напора, с трудом удержавшись на ногах, и пожалел, что не взял хоть какую-нибудь жердь для дополнительной опоры. До завершающей переправы оставалось не слишком далеко – с километр, не более. Но уже начался настоящий снегопад. Сильный, с ветром. Дужка капкана била в одно место поясницы, боль оттуда отдавалась по всему телу. Сергей бежал, останавливаться было никак нельзя. И куртка и брюки энцефалитного костюма промокли насквозь. Холодные противные струйки воды периодически стекали по лицу, рукам, ногам и спине.

Наконец, вот он – последний брод. Бурлящий мутный поток пересекал пойму почти от верхнего края ближней прибрежной террасы до дальней стороны широкого русла, вызывая сомнения в успешности предстоящего мероприятия. Другого, более подходящего, места для переправы вблизи не просматривалось, да и времени на оценку обстановки уже не было. На самом краю потока чуть ниже высился большой залом из плавника. Сергей выбрал крепкий лиственничный сук, несколько раз надавил, проверяя на прочность. Упираясь этой опорой в дно выше по течению, медленно переставляя ноги, ему удалось пройти почти две трети брода. Потом его сбило. Лямки были заранее ослаблены, и он сразу сбросил рюкзак, сумев в последний момент в прыжке догнать уплывающий мешок и ухватить его за клапан. Утопить полсотни отличных капканов-нулевок, лучших в отряде, никак не входило в его планы.

Вместе с рюкзаком его стянуло в слив, больно ударило о валун коленом, потащило на очередной бурунник, но тут он смог сконцентрироваться и, оттолкнувшись от дна, пружиной выкинулся с рюкзаком прямо на ивовый куст, находившийся на небольшом островке, на самом краю потока. Оттуда, следующим рывком, он достиг берега.

Откашливаясь от воды, которую все же успел пару раз хлебнуть, кувыркаясь в сливе, чувствуя кровоточащую ссадину на щеке, Сергей взвалил на себя намокший и ставший еще тяжелее рюкзак и снова побежал. Под мокрым энцефалитным костюмом, кроме мокрых же трусов, ничего не имелось. Искать в рюкзаке сухую одежду и переодеваться он не стал, хотя при порывах ветра становилось очень холодно. Сильно ныло ушибленное колено. Кепка-бейсболка уплыла, и волосы начали покрываться сверху льдом. Пришлось накинуть капюшон энцефалитки. С ним было неудобно, но зато голова не так мерзла. Спотыкаясь о камни, он бежал и бежал по тропе. Ноги и руки уже почти не чувствовались. Сознание временами уплывало. Снег покрыл все вокруг, небольшие надувы быстро превращались в глубокие сугробы. Увязая в них и прихрамывая на правую ногу, он медленно продвигался в сторону зимника.

Оставалось немного – вон до того склона, а там совсем рядом, с полкилометра, но силы убывали. Знакомое состояние мягкого замерзания начало постепенно его охватывать. «Хорошо бы прилечь вот под этот куст караганы. Нет? Ладно, тогда вот под этот. Он такой мягкий, уютный… Ну, хотя бы на минутку, на полминутки. И все будет так славно, так тепло…». Сергей запел. Точнее, не запел, а начал орать какие-то песни. Про горы, про друзей, про войну, такие, что мороз по шкуре, и внутри все зажигало.

Хрипя и выкрикивая сорванным голосом что-то про Кавказ и дивизию «Эдельвейс», он и ввалился в дверь жарко натопленного зимника. Затем была сухая одежда, кипяточный сладкий чай со спиртом, нереально вкусная горячая похлебка из баранины. Вечерело. Вокруг домика буйствовала стихия, валил снег. Сергей сидел с бичами на нарах и играл в карты. Подходил к концу очередной день в его экспедиционной жизни. Не лучший, но и не самый худший, обычный день, каких было и будет еще немало.