Читать книгу Братство на всю жизнь. Возвращение студенчества в Россию - Дмитрий Витальевич Борунов - Страница 21

Нужно признать, что в истории корпораций и впрямь немало темных мест: тут и примкнувший к антисемитскому движению Deutsche Burschenschaft, и сотрудничество некоторых корпораций с нацистами. Да и в целом корни корпусов и буршеншафтов уходят к тому германскому национализму, который имел большую этническую составляющую, а не только культурную. Со временем он сгладился, но это не избавляет корпорации от багажа опыта, который им припоминают и за который их любят критиковать, утверждая, что свою истинную сущность они якобы так и не изменили.

Впрочем, и сегодня наиболее консервативные буршеншафты регулярно дают поводы для критики в свой адрес. Так, в 2015 году буршеншафт Germania разместил на своей странице в Facebook цитату пропагандиста НСДАП о том, как женщины должны сохранять кровь народа. Аналогично они разместили на странице высказывание Адольфа Гитлера, указав, что оно принадлежит неизвестному автору[47]. Эти посты они потом удалили, но такие жесты дают веские основания для обвинения в нацистских взглядах.

Происходят скандалы из-за отказа принять чернокожего или азиата, а также из-за приглашения лекторов, которые выступают на темы, связанные с расовыми различиями. Наконец, среди буршей находятся члены Национал-демократической партии Германии (NPD), которую часто критикуют за отстаивание крайне правых взглядов. Такие инциденты приводят к тому, что иногда политики и общественные деятели требуют, чтобы государство взяло под контроль буршеншафты и их зонтичные организации. Например, в 2007 году Корнелия Хирш, Улла Йелпке, Ян Корте и другие члены парламентской группы Die Linke («Левые») обратились к правительству с просьбой взять под контроль Deutsche Burschenschaft из-за активных контактов буршей с представителями крайне правых взглядов[48]. А социал-демократическая партия Германии (SPD) запретила членство в своих рядах для тех, кто состоит в буршеншафтах[49]. В отношении членов Deutsche Burschenschaft партия приняла категоричное решение – все они воспринимаются как правые экстремисты. А их молодежное крыло Juso-Hochschulgruppen проводит кампанию с целью уничтожения буршеншафтов или хотя бы их дискредитации[50].

Достается от таких споров и конфликтов родом из прошлого даже действующим политикам, причем высокого ранга. Так, австрийский политик, член Австрийской партии свободы (FPÖ) Удо Ландбауэр ушел в отставку и отказался от участия в очередных выборах из-за того, что у буршеншафта Germania, членом которого он является, в песеннике нашли несколько песен с антисемитским и расистским содержанием[51]. Одна из них была популярна среди нацистов в Третьем рейхе. Со слов Ландбауэра, он якобы не знал про эту конкретную песню, но подать в отставку все же был вынужден.

Нужно понимать, что комплекс вины за события тех лет, когда нацисты были у власти, в немецком обществе очень силен, и даже мимолетный акцент на национальные интересы (Германия в большей степени моноэтничная страна, если не считать эмигрантов) вызывает у части общества настороженность. Многие из тех, кто причисляет себя к левым, а таких в Германии достаточно, кричат с пеной у рта о том, что корпорации – сборища реакционеров, неонацистов, фашистов и расистов. В Гамбурге такой остракизм чувствуется особенно сильно, так как этот город очень левый по духу. Достаточно сказать, что тут есть квартал, который контролируется анархистами и антифа, а полиция старается лишний раз даже не заезжать туда, потому что их машины забрасывают камнями. Там есть целая площадь и большое здание, которые «оккупированы» уже 30 лет, и полиция до сих пор не может выгнать из них анархистов, да уже и не стремится. Когда я проходил ночью через этот район со своим знакомым из местного корпуса, он прежде всего предостерег меня от того, чтобы я кому-то здесь говорил про корпорации. Это просто небезопасно. По всему городу расклеены стикеры, призывающие ликвидировать и бойкотировать буршеншафты. Вандалы не ограничиваются агитацией, они не гнушаются и решительных действий – «леваки» неоднократно нападали на корпоративные дома.

Стикер против буршеншафтов в Гамбурге. Личный архив автора.

Например, в 2016 году дом корпуса Corps Hannovera в Гёттингене был подожжен среди ночи левыми радикалами, которые не забыли нарисовать на его стене серп и молот, а также послания «смерть и ненависть» и «мы вас поймаем», но забыли подумать, что пламя может перекинуться на соседние дома[52]. В итоге от удушения дымом или смерти в огне членов корпуса и семью из трех человек с маленьким ребенком из соседнего дома спасло только то, что огонь увидел случайный прохожий. Члены буршеншафтов подвергались нападениям на улице, причем некоторые такие избиения приводили к серьезным травмам и госпитализации. Буршеншафт Germania из Йены ближе познакомился с левыми активистами, когда те сожгли две машины буршей и попытались поджечь их дом, нанеся ущерб на сумму около 25 тыс. евро[53]. Был также целый ряд нападений, которые совершались на волне насилия против партии «Альтернатива для Германии», между которой и буршеншафтами левые экстремисты часто ставят знак равенства.

Впрочем, даже критикам приходится оговариваться, что было бы неправильно грести под одну гребенку все буршеншафты и их членов. Например, есть отдельные бурши и даже целые буршеншафты, которые сами покидают ряды зонтичных организаций в знак протеста против недостаточной борьбы с крайне правыми в их рядах. Так, буршеншафт Marchia Bonn вышел в 2011 году из Deutsche Burschenschaft, аналогично поступил буршеншафт Hansa Mannheim в 2012 году и Franco-Bavaria из Мюнхена, которые посчитали, что их либеральные и демократические ценности несовместимы с теми настроениями, которые продолжают существовать внутри зонтичной организации[54].

Есть и те, кто старается реформировать родные буршеншафты, но не всегда это заканчивается успехом. Так случилось с Кристианом Беккером из корпорации Raczeks zu Bonn, который выступал с инициативой против неонацистов в среде буршей и публиковал разоблачительные статьи о буршах с крайне правыми взглядами.

Например, он предал огласке письмо, написанное Норбертом Вайднером в редакцию Buschenschaftliche Blätter – главного печатного органа зонтичного Deutsche Burschenschaft, который объединяет самые консервативные буршеншафты. В этом письме он заявлял, что считает смертный приговор борцу сопротивления Дитриху Бонхёфферу «с чисто юридической точки зрения оправданным»[55]. Дитрих Бонхёффер – немецкий лютеранский пастор, теолог, участник антинацистского Сопротивления, он был арестован в апреле 1943 года, содержался в тюрьмах и концлагерях, а 9 апреля 1945 года казнен через повешение.

Усилиями Беккера суд вынес обвинительный приговор Вайднеру за это письмо с оскорблением памяти умершего. Беккер же сделал так, что эта и другие подобные истории стали широко известны и освещались в СМИ. В итоге его, на тот момент уже одного из Alte Herren, исключили из буршеншафта – «за поведение, порочащее репутацию организации»[56]. Последней каплей стало то, что он подал заявление о роспуске Deutsche Burschenschaft. Оно известно более правыми взглядами по сравнению с другими объединениями, и многие сознательно сторонятся его, однако такой шаг Беккера был признан избыточным и порочащим его родной буршеншафт.

Пристальное внимание к себе и страх, что что-то компрометирующее все же может произойти и утечь в публичное пространство, заставляют корпорации следить за своей информационной безопасностью. Впрочем, часто к ней обращаются уже после провальных и скандальных эпизодов. Например, в принимавшей меня корпорации был случай, когда на видео засняли, как два корпоранта выпивают на двоих ящик пива без перерыва, а потом, скажем так, дают яду выйти из себя. Кто-то выложил этот ролик на YouTube, где он собрал 20 тыс. просмотров. Их имидж был серьезно испорчен минимум на год, а кто именно из корпорантов выложил это видео, они так и не узнали. Этот случай стал для них хорошим уроком.

В то же время у корпорантов точно нет паранойи: часто они открыто указывают свои имена и телефоны в рекламных материалах, иногда пускают к себе журналистов. Но периодически у них возникают проблемы из-за этого. Например, в другой корпорации мне рассказали про то, как сторонники левых взглядов выкрали целую базу контактов корпорантов и разместили ее в открытом доступе, обозначив их как неонацистов. Закон на стороне корпорантов, но осадок от таких подлостей все равно остается.

Такая атмосфера, конечно, накладывает свой отпечаток на развитие корпораций в наши дни. Например, во всем Гамбурге, очень «левацком» городе, всего шесть из них фехтуют, при том что в других городах их количество может превышать несколько десятков. В той корпорации, которая принимала меня, на данный момент всего 25 активных членов. У многих нет времени активно участвовать в жизни корпорации из-за работы или учебы за границей.

Сами корпоранты относятся к своим организациям как к параллельной жизни, скрытой от лишних глаз. Они рады тому, что у них есть возможность жить «на два мира», но часто им тяжело от того, что они ничего не могут выносить из него в «мир обычных людей». Им практически полностью запрещено рассказывать про то, чем занимаются и живут корпорации.

При этом корпорации оказываются довольно беззащитными перед лицом огульной критики из-за собственной политики молчания, когда об их реальной жизни и ценностях знают только сами корпоранты и незначительное число любопытствующих. Казалось бы, они и сами – оплот либеральных ценностей, большинство из них принимают в свои ряды без различия национальности и религии, они аполитичны. Самое строгое требование, которое я видел – необходимость быть христианином любой конфессии. Но такие корпорации сами заранее предупреждают об этом, а в большинстве нет даже этого ограничения. Есть сообщества только для женщин и смешанные, нет имущественного ценза при приеме новых членов, культивируются ценности дружбы и взаимопомощи. Единственное строгое ограничение – кандидат не должен быть радикалом. И только единичные происшествия дают хоть какую-то реальную почву для обвинений. Но все это не останавливает сторонников левых взглядов от того, чтобы набрасываться на «зажиточные» корпорации, которые, по их мнению, ущемляют права и ценности этнических, сексуальных и иных меньшинств.

Но несмотря на большое количество критиков буршеншафтов и повестку, которую стараются формировать левые активисты, все же скандальные происшествия с участием буршей – скорее исключение. Это больше походит на глупости отдельных людей, которые и сами буршеншафты не поощряют, чем на систему и норму. Из-за таких стереотипов страдают не только сами буршеншафты, которые и являются источником большей части негатива в адрес студенческих объединений, но и другие корпорации, в том числе женские и смешанные, которые, как правило, вообще не дают существенных поводов для критики в свой адрес.

Взаимопомощь в корпорациях также оказывается предметом обсуждения. Ее называют причиной неравенства и несправедливости, когда лучшие должности получают те, кто их не заслуживает. В действительности же масштабы взаимопомощи, как правило, сильно преувеличиваются, а главное – критики просто не понимают природу такой поддержки. Это не кумовство, когда на теплое место ставят человека, не учитывая его способности, а сам он чувствует себя в безопасности, не обремененный ответственностью.

В случае с корпорациями это совсем по-другому. Да, тебе могут отдать предпочтение и продвинуть быстрее, чем других, потому что вы оба корпоранты, причем не обязательно из одной организации – помогают и членам других корпораций. Но такая помощь ставит воспользовавшегося ей в жесткие рамки – он должен показать себя на голову выше тех, кого не взяли. Тому две причины. Первая – если он подведет того, кто оказал протекцию, то оскорбит не просто чужого человека, а другого корпоранта. Вторая – тень неоправданного доверия падет не только на незадачливого работника, но и на всю корпорацию, к которой он принадлежит. Поэтому те, кому помогают продвинуться корпоративные связи, чувствуют большую ответственность и стремятся быть безупречными. Все корпоранты, которых я видел, усердны в учебе и занимают высокие места в университетских рейтингах.

Корпоранты стараются оставлять такую взаимопомощь в тени, но в отдельных случаях она все равно становится видна общественности. Пример того, как корпоранты «подтягивают» друг друга, находясь на высоких постах – современная Австрия. Многие считали буршей исчезающим явлением на австрийской политической арене, но тут они снова дали о себе знать. Бывший вице-канцлер Австрии Хайнц-Кристиан Штрахе, член буршеншафта Vandalia, отметился привлечением других буршей на ключевые руководящие посты. Также буршеншафты стали важным источником молодых и способных кадров для Австрийской партии свободы (FPÖ). Например, министр транспорта Норберт Хофер, член буршеншафта Marko-Germania zu Pinkafeld, назначил члена фехтующего буршеншафта Teutonia Vienna председателем наблюдательного совета Австрийских федеральных железных дорог (ÖBB)[57]. Членов буршеншафтов можно встретить также в Конституционном суде и на многих других высоких постах.

При этом нужно заметить, что критика, пусть и часто необоснованная, все же дает свой результат. Крайне правые буршеншафты – члены Deutsche Burschenschaft – становятся все менее популярными на протяжении многих лет. Молодые люди, желающие присоединиться к корпоративной жизни, «голосуют ногами» и идут в корпорации, которые не имеют имиджа правых радикалов. Deutsche Burschenschaft, который заявляет о 15 000 членов, в действительности, согласно внутренним отчетам, объединяет около 10 000 человек и продолжает сокращаться. Для сравнения, в начале 1970-х в DB было более 35 000 членов[58]. Подозреваемые в радикализме буршеншафты испытывают нехватку молодых людей и сталкиваются со старением своих членов. Год от года их влияние становится все меньше, слабеют и финансовые возможности – а значит и проблема сильного влияния «правых экстремистов», надуманная или реальная, под давлением общества постепенно сходит на нет.