Читать книгу Империя троянов - Дмитрий Захаров - Страница 5

Вывеска над рестораном горела расплавленной медью. «Карамболь». Не каждому придет в голову этакое экзотическое название. Распахнулись стеклянные двери ресторана, пахнуло тушенными в вине рябчиками, печеными расстегаями и табаком. Возбужденно смеялась женщина, оркестр играл хит сезона – попурри на восточные композиции. Пронырливый швейцар угодливо застыл в полупоклоне, в сложенную ладошку упали золотые монеты.

– Милость дающему![1] Здоровьица вам крепчайшего и супруге почтения! – частил он скороговоркой.

Наружу вышел сытый, краснощекий мужик. Его округлый животик распирал жилет, будто там арбуз спрятан, массивная цепочка от часов ныряла в специальный кармашек. Камзол нарядный, шитый золотой нитью. На груди купца сверкал орден Войны второй степени. Россыпь алмазов, на серебряной основе – в центре, под арабской цифрой 2, багровел круглый рубин.

Редкая огранка, кабошон называется, отметил швейцар, наметанным глазом изучая посетителя. Такую игрушку на черном рынке не купишь, по всему видать, настоящий орден! Если и грамота на драгоценность имеется – серьезный господин, надо бы проявить уважение, хоть сыплет дешевое золото, словно роскошью одаривает! Явно провинциальный фабрикант. Приезжие не сразу ориентируются в ситуации, им время нужно. Сколотил состояние на работорговле или же подвизался на поставках опия-сырца из Турции. Деньги дарят ощущение свободы, вот и гуляет купчик на всю катушку! В военные времена предприимчивые дельцы обогащались непомерно.

– У вас отменное заведение! – благосклонно кивнул посетитель.

– Милость за слово, господин!

– Герр Траубе бывает у вас, милейший? – как бы невзначай задал вопрос посетитель.

– Нечасто! – Швейцар скорчил сочувственную мину, дескать, ждем не дождемся, пока этот распутник и скандалист посетит наше почтенное заведение. А вслух сказал: – Но всегда ему рады, всегда! Такой почтенный господин, крепости здравию его, милость дому! А его кошечки – одно умиление!

Швейцар лукавил. Он боялся герра Траубе. Вся столица знала чокнутого немца. Он повсюду таскался с двумя здоровенными откормленными мутантами. По слухам, привез животных из Мавритании, где на его личных плантациях выращивали лучший опий. Зверюги были отдаленно похожи на котов. Чудовища размером с собаку, раскосые глаза излучали дикую ярость.

Сплетники болтали, что немчин кормит любимцев адской смесью из гашиша, опия и азиатской марихуаны. Напившись, Траубе пускал котиков «погулять» по ресторану. Животные кидались на посетителей, как демоны, дамочки поднимали визг, а их кавалеры пытались отбиваться от хищников при помощи подручных средств. Карлос Траубе имел колоссальные полномочия. Одно его слово могло возвысить до небес или же низвергнуть неудачника на самое дно. А там – добро пожаловать в жалкие лачуги смердов[2], а то и в казематы Крестов упекут! Досужие трепачи утверждали, что он – троян, но доказательств слухам не было. По наблюдению опытного швейцара, трояны не упиваются и девок гулящих не жалуют.

– У меня к вам просьба, милейший! – Купец замялся, не решаясь сказать.

Швейцар заговорщически подмигнул:

– Желаете девочку в постель? Или мальчугана? Ничего невозможного! И строжайший секрет!

– Тьфу на вас! Какие девочки?! Дело совсем иного рода. Если герр Траубе будет у вас обедать, дайте мне знать! Услуги посыльного оплачу втрое! Вот моя визитка…

– Обязательно! Милость дому! Непременно! – не говорил, а лаял швейцар.

– Слово негоцианта?

– Слово, мой господин! Честнейшее слово!

Подъехал экипаж – обычная пролетка, запряженная лошадкой. Ни тебе именных знаков на карете, ни личного вензеля. Купец с трудом забрался вовнутрь, колеса звонко застучали по мостовой.

– Езжай, шалава песья! – процедил сквозь зубы швейцар. Он небрежно сунул золото в карман камзола, а визитку выкинул не читая. Таких умников пруд пруди! Посыльного он оплатит! За подобную услугу нужен специальный подход, а не жалкие полсотни марок! Жертвует золото, словно добродетель, кнут ему в дышло!

С начала войны дважды менялся курс неустойчивой валюты, в зависимости от ситуации на фронтах. Нынче в цене шотландский фунт, а завтра, глядишь, пойдет в гору португальская лира. За серьезные услуги надлежит получать настоящее вознаграждение! Скромный слиток серебра подойдет.

Он скрылся за дверьми ресторана и направился в свою каптерку. Пора было передохнуть. Скоро прибудут важные персоны. «Карамболь» – место элитное, случайному люду ход заказан. Промышленник не в счет. Классический загулявший купчик, каких пруд пруди на улицах города. В Галиции гибнут солдаты, рвутся паровые бомбы большой мощности, огнеметы сжигают поселки, а здесь, в благополучном Петрополисе, наживаются как на дрожжах умелые негоцианты. Дело пустячное, ухватит дюжину фунтов серебра, купит надел земли в благополучной Фракии и будет жить припеваючи, любуясь горами и закатами над морем. Осенью там, говорят, благодать! Но фортуна переменчива. Он много видел таких предприимчивых господ, милость их серебру! Минует совсем немного времени, и безжалостный молох обновленной империи перемелет в муку обогатившихся предпринимателей и выплюнет выдохшийся жмых.

Он распахнул дверцу и наткнулся на незнакомую девицу. Мысль у опытного пройдохи работала как хронометр. Он понял, что перед ним не заурядная шалава, которая зашла погреться на огонек. Девушка была абсолютно голая, что не смутило швейцара. Гулящие девицы всех мастей использовали любой повод ради получения выгодного клиента. Пресытившиеся богачи, одурманенные лошадиными дозами марафета, не возбуждались от обычных ласк. Приходилось изобретать нечто экзотическое. Вот и заголилась у всех на виду, шалава гулящая! Недурная идейка, можно использовать для стимуляции опоенных клиентов! Девица ошалело крутила головой по сторонам, будто очухалась после изрядной дозы опия.

– Здравствуй, милая! – дружелюбно улыбнулся он. – Кой смерд занес тебя в нашу обитель?

– Я не знаю! Я купалась в озере, а потом провал… Ничего не помню! Где я?!

– Ресторан «Карамболь» – милость в дом входящему!

– «Карамболь»… Вы говорите по-русски, только странно как-то. Это Россия?

– Петрополис. Столица великой империи, кнут тебе в дышло, шалава! Или же Питсбург, называй, как тебе охотнее… – надменно сказал швейцар, поправил роскошную муаровую ленту на шее. Он приобрел ленту специально у менялы, в торговом ряду, за пару монет. На ней отменно выглядел орден Франциска третьей степени. Конечно, не чета ордену Войны, но выглядит солидно. Серебро украшено фальшивыми изумрудами и перегородчатой эмалью. Выиграл орден у опустившегося ветерана войны. Напоил героя крепчайшей водкой, умело подкинул крапленую тройку червей. Посетители смотрели на обладателя ордена с уважением, одаривали недешевым золотом и настоящими марками, иные шотландскими фунтами, а то и серебром, как тот же скандалист Траубе. Ради мзды можно и кошек потерпеть!

– Питсбург – город в Америке… – запинаясь, пробормотала шалава. Она закрывала грудь руками, как невинная девица. Фигурка высшей категории! Такую шалаву можно выгодно продать туркам. Продать или обменять на партию опия. Турки любят светловолосых красоток.

– Армения! – добродушно поправил швейцар. – Ты оговорилась, деточка! – Он достал из шкафчика пузатую бутыль, налил незнакомке водки, мысленно просчитывая, сколько может за нее получить. Старовата малость, но груди как у статуи! Эфенди Эреджен, негоциант из рыбинской слободы, отвалит фунт серебра, не поскупится старый развратник. Всем известно, что популярный сутенер лично тестирует свой товар, прежде чем отдать в пользование.

– Соединенные Штаты Америки…

Глаза у девушки были насмерть перепуганные, руки дрожали, лицо покрывали пятна румянца. Скромная…

Невинность дорого стоит! Это хорошо! Можно выручить немалый куш, слава небесам, что занесли ценную находку в его обитель!

– Соединенные Штаты… Питсбург – город, кажется, на севере страны! – бубнила девка, как прилежная ученица.

– Эка вспомнила! Нет такой страны уже почитай тридцать лет. Разделили на колонии, население в рабство продали. Я лично перепродал парочку чудесных хохлушек.

– О чем вы говорите?! Хохлами называют жителей Украины!

Шалава застонала, по щекам потекли слезы. Швейцар начинал раздражаться. Не похоже, что чумная девица принесет ему прибытку! Но и здесь ее голую оставлять неразумно. Он шинковал малолетними девками и мальчиками. Но официально запрещенную негоцию вел тихо, так сказать, инкогнито.

– Что за Окраина?!

– Украина. Страна такая… В прошлом часть Советского Союза. Что здесь творится?! – взмолилась девушка.

– Нет такой страны! – отрезал швейцар. – Нет и никогда не было! Если ищешь работу, приходи после закрытия. Придумаем, покумекаем… Ты вроде шалава ладная! – Он равнодушно помял незнакомку за грудь, ощупал бедра.

Все дальнейшее случилось автоматически. Сработал инстинкт. Даша схватила сутенера за руку, вывернула кисть, коротким ударом в висок отключила сознание. Мужчина охнул, облокотился о стену. В глазах застыла текучая дурь. Дальнейшие ее действия были также следствием инстинкта, но не лишенные здравого смысла. Она распахнула шкаф, в котором на плечиках висела одежда. Нелепые штаны покроя галифе, кожаная куртка. По счастью, одежда оказалась ей впору. Тут же стояли сапоги. Высокие, с дурацкими шпорами, оказавшиеся немного великоватыми. Надо полагать, бутафорское одеяние для театральной студии.

Одевшись, Даша почувствовала себя уверенней, страх сменило любопытство. Милость в дом входящему! Цитата из любительского спектакля. Ныл затылок, ее малость подташнивало. Швейцар тихонько застонал, повел мутным взором. Придет в себя через пару минут. Павел Стрельников помимо джиу-джитсу преподавал уроки выживания в экстремальных условиях. Даша была лучшей ученицей. В необычных ситуациях имела ценность любая информация!

Извращенец очухается, она его допросит. Что дальше? Следует вспомнить все предшествующие события. Лоренц рассказывал про Змеиное озеро. Чудное слово – эрлики. Как детская считалка. Подземные духи, согласно верованиями хакасов, умеют управлять временем. Отбой!

Девушка поймала себя на мысли, что рассуждает, используя терминологию Стрельникова. Эрлики меняют события из века минувшего. Она плыла по озеру, волшебная, словно текучее зелье, вода ласкала кожу. Из небытия возникла фигура лысого мужика. Будто сквозь ватные затычки в ушах донесся крик Лоренца. Она захотела ответить, гавкнул пес, и наступила темнота. Девушка до боли стиснула кулаки. Нелепая одежда в шкафу, необычная речь мужика, одетого, как персонаж из фильма про средневековую эпоху. Лучший способ избежать паники – это принять реальность, какой бы сверхъестественной она ни казалась. Еще один урок Стрельникова. Легко сказать, трудно сделать!

– Шалава песья! – выругался швейцар. Он очухался и со страхом глядел на женщину. – Ты из бастардов? Какого племени? Выборгские, слободские, центровые? Дожили волки, шалав присылают за мздой! Я плачу! – кричал он, брызгая слюной. – Плачу Груздю по двадцать марок в квартал. Больше не в силах, слово негоцианта! И марафет ваш дрянной! – Он сплюнул на пол.

– Простой вопрос, и я уйду. – Даша старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал, выдавая волнение. Не каждый день можно отправиться в романтическое путешествие, а очухаться черт знает где!

– Дерзай, шалава!

– Назови время и место, где мы находимся.

– Шутки шутишь, шалава чумовая? – Швейцар подозрительно смотрел на девушку.

– Если не скажешь, ударю еще раз! – пообещала Даша. Ей было страшно. Страшно до тошноты, но иногда страх являлся мощным стимулом для действия. Надпочечники выбрасывали адреналин в кровь или что-то в таком роде.

– Я уже сказал… Ну, Петрополис. Седмица третья майская на исходе. Что еще?!

– Год, страна! Все говори, малахольный!

Ее трясло, ярость пересилила панику. Прав Павел Матвеевич, злоба эффективнее отчаяния!

– Год семьдесят второй от появления Ордена.

– Какого на хрен Ордена?!

– Орден Троянов, лютый бредень[3] тебя дернул задавать пустые вопросы!

– Страна какая?!

– Страна – Россика, – послушно, как прилежный ученик, отвечал швейцар.

– Россика… – упавшим голосом повторила Даша.

– Империя россов, немчинов и татар. А в ходе последней войны к нашей территории примкнули Молдова, земли Фракии и Галиции. Об этом детей в гимназиях учат! – плачущим голосом вещал швейцар.

Проще поверить, что она под кайфом. Дарья Родченко не курила даже в юности, а любых наркотиков чуралась как черт ладана.

– Уйди, шалава! – захныкал швейцар. – Мне служить надобно! Сейчас приедет герр Траубе, верховный секретарь Третьего Совета. Небо свидетель, коли прозеваю, затравит своими котами! Лютый бредень, милость в дом входящему! Вот, возьми! – Он протянул ей мятые купюры.

Простейший способ определить место пребывания – изучить денежные знаки региона. Так пишут в книжках по занимательной криминалистике. Она поднесла купюру к глазам. Водяные знаки, червячки, змейки, хитроумные переплетения цветных линий. Арабские цифры, и на том спасибо. Десятка и сбоку латинская надпись marke. На лицевой стороне изображение привлекательного моложавого господина с бородкой и усиками. Субъект похож на Николая Второго, каким его изображали на портретах. На оборотной стороне купюры начертана пирамида и всевидящее око. Нечто подобное имеется на долларовых купюрах.

– Уходи, шалава…

– Я еще вернусь! – пообещала Даша, поднялась по ступеням и шагнула на улицу.

Светило яркое солнце, запах черемухи сладким полотном растекся над землей. Вдоль тенистой аллеи выстроились тополя, как солдаты на параде. Третий дом от площади напоминал восточный минарет. На балконе сидела высохшая старуха с желтой пергаментной кожей и раскосыми глазами. Черные одежды до пят делали ее похожей на вдову или монахиню. Она курила длинную папиросу, бесцеремонно разглядывая прохожих. Аккуратные таблички с нумерацией домов и названием улиц сверкали начищенной медью. Рублевский проспект, 14.

По площади бежал мальчишка-беспризорник. Наследие царского режима, так преподавали в советских школах. Багровый шишак зрел над его бровью, пацан крутил на веревке привязанную за хвост здоровенную тушку дохлой крысы.

– Фалалей! Фалалей!

Звонкий крик разносился в прозрачном воздухе. Крыса в руках юного живодера выписывала причудливые пируэты. За беспризорником увязалась ватага бродячих собак. Солидный господин в дорогом летнем пальто из английского сукна брезгливо сморщился и замахнулся тростью:

– Мерзость, какая мерзость!

Мужчина говорил с немецким акцентом, продолговатое лицо украшали длинные полубаки, набалдашник трости венчала фигурка обнаженной женщины, отлитая из чистого серебра. Он держал на поводке двух котов. Лысых, как сфинксы, и огромных, по сорок сантиметров в холке. Не коты, а чудища из фильмов ужасов! Его спутница, высокая белокурая красотка с удивительным восточным разрезом глаз, равнодушно смотрела на беспризорника.

– Голодный мальчик. Смерды вечно хотят жрать!

Словно заводная кукла заговорила. Ее голос, лишенный басовых нот, плоский, блеклый, будто прокисшее молоко, вызывал жуткое ощущение, кожа покрывалась мурашками. Гроздья алмазов сверкали на массивном кольце, обнимающем безымянный палец, – налицо работа Фаберже. Запястье украшал стальной браслет с гранатовой россыпью, в центре – розовый камень размером с голубиное яйцо. Даша всегда была наблюдательной девушкой, а опасность обострила инстинкты. Руки красавицы были обнажены до плеч, глубокое декольте оголяло совершенной формы грудь с выкрашенными синей краской сосками. Кожаные штаны плотно облегали стройные бедра, на поясе висела длинная шпага в ножнах. Ножны были инкрустированы драгоценными камнями. Не женщина, а разряженное пугало с картинки! И татуаж грудей словно у аборигена Полинезии!

– Вы правы, госпожа Лукреция! – Господин швырнул на мостовую пригоршню золотых монет. – Лови!

– Шнягу[4] тебе в дышло, троян гунявый! – рассмеялся мальчишка.

Господин нахмурился, махнул рукой полицейскому, наблюдавшему за важными гостями с противоположной стороны улицы. Полицейский немедленно кивнул, заспешил на зов.

– Это не смерд, Карлос! – улыбнулась женщина. – Твоя проницательность подвела тебя. Слишком много пьешь местной водки.

– Фалалей! – Беспризорник пританцовывал на месте, подле него кружилась стая псов, оглашая окрестности лаем.

Приблизился полицейский. Хмурое рябое лицо блюстителя порядка оживилось. Он поддернул перевязь арбалета, подобострастно улыбнулся вначале женщине, затем ее спутнику.

– Что прикажете?!

– Хотите его пытать, Лукреция? – спросил мужчина, игнорируя вопрос полицейского.

– Пожалуй…

– Как вам будут угодно!

Он достал из кармана портсигар, тотчас подскочил услужливый швейцар, стоявший неподалеку и внимательно наблюдавший за иностранцами. Он поднес зажженную спичку.

– Danke!

Даша читала, что в начале двадцатого века Питер был во многом немецким городом. Фабриканты, врачи, аптекари. Германские метастазы поглощали здоровый славянский организм, как ржа металл. Этот субъект на немца был не похож, хотя говорил с акцентом. Лицо скорее типично для испанца или итальянца, только кожа в северном климате побелела. Психологи утверждали, что, оказавшись в необычном месте, человек стремительно начинает усваивать новую информацию. Пятьдесят процентов впечатлений приходятся на первые тридцать минут. Сколько времени она здесь? Сорок минут? Час? Даша вжалась спиной в твердую стену дома. Мимо прошествовали две парочки. Молодые люди в сопровождении подруг. Они уселись на скамейку, с интересом наблюдая за разворачивающимися событиями. Худая рыжеволосая девушка с выкрашенной в розовый цвет челкой, одетая в полупрозрачную комбинацию, достала из сумочки бутылочку, наполненную на треть бурой смесью. Ее спутник протянул коробок со спичками, размером с небольшую книжицу. Анаша – догадалась Даша, или какая-то другая гадость. Загорелось с третьей попытки, девушка поднесла синий огонек к горлышку. Сладко запахло травой, девица приложилась губами к горлышку, глубоко затянулась, передала подруге. Высокий парень выбивал пальцами затейливую трель на эфесе своей шпаги. У него был наголо обрит череп, макушка синела от густой вязи татуировки. Он посмотрел на Дашу, наклонился к товарищу, что-то прошептал на ухо. Вся компания дружно рассмеялась. Местная золотая молодежь отдыхала. Старуха затушила окурок, прикурила новую сигарету, прокричала с балкона молодым людям. Рыжая рассмеялась, показала бабке неприличный жест, прильнула к бойфренду. Даша смущенно отвернулась. Нравы у местных жителей могли повергнуть в шок опытную жительницу столичного города! Девица потянула шнурок, опоясывающий кожаные штаны кавалера. Да она сейчас вытащит на всеобщее обозрение его мужское достоинство!

– Госпожа Лукреция хочет поместить дерзкого кнабе в пыточную камеру! – повернулся к полицейскому мужчина.

– Вы совершенно правы, герр Траубе, и вы, фрейлейн Лукреция! От смердов и бастардов проходу не стало! Милость дому за такие слова! – Швейцар бросил красноречивый взгляд на незнакомку.

Тонкие пальцы дернули Дашу за плечо.

– Фалалей, тетя!

Перед ее лицом болталась крысиная тушка.

– Ляг на землю, байстрюк! – насупился полицейский. – Ты арестован!

– И шалаву заберите, господин полицейский! – крикнул швейцар. – Она мне руку повредила!

– Купи крысу, тетя! Всего полмарочки! Купи!!! – Пронзительный голос оглушил. На приказ мальчик не обратил внимания.

– Сейчас за тобой наряд прибудет, байстрюк! – пообещал полицейский. – Большая честь для смерда, слава небесам! – Он попытался дать мальчишке пинка, но тот ловко уклонился от удара.

– Фалалей! Сам ползи в Кресты, шняга дохлая!

– Смерд гунявый! – Лицо полицейского побагровело, он размахивал дротиком, как боевой палицей.

– Это – кормчий! – звонко проговорила Лукреция. – Неужели ты не видишь, пес?! Юный кормчий! В пыточную его!!! Шнель! – Она завизжала громко, отчаянно.

Даша с холодеющим сердцем увидела, как в розовом зеве красавицы дрожит раздвоенный змеиный язычок.

– Яволь!

Полицейский отцепил от пояса наручники.

– Слово волка! – издал боевой клич мальчишка. – Ату!

Дворняги дружно повернулись к полицейскому, свирепо лаяли, тот испуганно пятился назад.

– Псы[5] псов гонят! – веселился беспризорник.

Крысиная тушка не пахнет, сообразила Даша. Муляж, умело созданная талантливым таксидермистом конструкция. Мальчишка взмахнул своим трофеем и обрушил тушку на голову полицейского. Словно пращой припечатал. Блюститель порядка осекся на полуслове, глаза затуманились. Швейцар кинулся к спасительным дверям ресторана, но выпущенное из рук беспризорника орудие угодило ему в затылок. Пробежав два метра по инерции, он упал на порожек.

– Браво! – зааплодировала старуха…

Рыжая девица на скамейке запросто оседала бедра рыжего парня, твердые ножны стучали по худосочным бедрам в такт ее движениям, губы впились в шею любовника.

– Фалалей! – верещал мальчишка. Он подобрал свое орудие, повернулся к девушке. – Живо ходу, чумичка![6]Живо!!!

Даша увидела, как немец чешет кота за ухом. Его спутница улыбнулась, сверкнули острые клыки. Щелкнула застежка, звери бросились в атаку. Мальчик подобрал крысу, служившую ему отличным орудием, и вертел ею, как пращой, не давая хищникам приблизиться.

Подкатил экипаж, наружу неспешно вышел худой мужчина. Смуглая лысина сверкала на солнце, мочку уха оттягивала массивная серьга. Он вел на поводке огромного бультерьера. Пес сделал стойку, мускулы перекатывались под лоснящейся шкурой. Широкую грудь собаки украшал золотой медальон. Готическим шрифтом на нем была выгравирована надпись на немецком языке. «EDEM DAS SEINE». Лозунг над воротами лагеря смерти. «Каждому свое». Мужчина погладил собаку по холке, подмигнул Даше, как старой приятельнице, поднял руку. На длинном ногте висела тонкая золотая цепочка с крестиком. Девушка судорожно хлопнула себя по груди. Она не снимала цепочку даже на тренировках.

– Ходу, чумичка! – надрывался мальчуган. – Трояны возьмут!

Кот впился когтями ему в плечо, бродяжка вывернулся, как ловкий уж, и шмыгнул в подворотню. Повинуясь властному инстинкту, Даша приняла моментальное решение. Она прыгнула следом за беспризорником, успев услышать, как лысый отдает команду бультерьеру.

В подъезде пахло подвальной сыростью и кошачьей мочой. Наверху хлопнула дверь, женский голос спросил на немецком языке, кто-то ответил, дверь закрылась. Мальчишка взлетел на второй этаж, впереди маячило блеклое пятнышко света. Свирепое рычание за спиной не давало времени на размышление. Даша бежала следом за беспризорником, не чуя под собой ног. Мощный толчок опрокинул ее на пол, висок ожгло болью от удара о каменные плиты. Боль воскресила гаснущее сознание, липкая кровь оросила плечо. В полумраке маячила морда пса. Она попыталась ударить сложенными пальцами, но с таким же успехом можно бить в каменную стену. Бультерьер издал торжествующий рык, смрадом пахнуло из пасти. Девушка вцепилась в золотую пластину, лопнула цепь, зверь впился железной хваткой в запястье, издалека раздался писклявый голос:

– Седью жги выжлеца![7] Седью!

Всполохи огня лизнули стены, запах паленой шерсти смешался с формалиновым привкусом химических реактивов. Словно на факультативе по химии студенты жгут карболку. Взревел пес, прыгнул в темноту, воцарилась благословенная пауза…

– Глянь, Тихон, шмара клевая! Юшка на грудях, вся замуроцована, щас помацаю!

– Убери грабли, чудило! Не покойница, чай!

– Шкура гладкая, а по всему видать – шалава[8] добрая!

– Одежа порчена седью…

– Так гномы огнивом прошлись! И мы вовремя подоспели.

– Гномы зверя изгнали, трояны шибко лютые теперь!

– Гуни[9] повсюду рыщут!

– Гуни завсегда рыщут. Ремесло у них такое. Отойди от чумички, Грек!

– Вона титьки какие! Мочи нет, мацать буду!

Даша ощутила касание к груди, инстинктивно перехватила руку. Человек разразился площадной бранью.

– Чумичка говная, таль припадочная! Едва руку не сломала, зыркай, Тихон, фуфел будет!

– Я говорил, не мацай, чудило!

Тихон поднес чадящую лампу к лицу девушки, и она открыла глаза, подслеповато щурясь. В голове тотчас взорвался салют, руку скрутила горячечная боль. Слабый свет осветил помещение. Похоже на подземелье или подвал. Воздух сырой, ноздреватый, как тающий снег на тротуаре. Пахнет людским потом и вяленой рыбой. Вместе с болью пришло осознание пугающей действительности. Десятилетний мальчуган ловко управлялся чучелом крысы! Вертел, как рыцарь пращу! Удар, и здоровенный полицейский повалился с ног! Метнул тушку и сбил с ног швейцара. Кот набросился на подростка, как разъяренная рысь, мальчишка нырнул в подъезд, а она следом за ним, повинуясь древнейшему на земле инстинкту. Бей и беги. А после всего как сквозь землю провалился. Голову ломит, тошнота подкатывает к горлу, налицо симптомы сотрясения мозга. Левая рука малость опухла, но кости целы. Челюсти пса способны раздробить голень, не то что женское запястье! Ей повезло, зубы хищника лишь ободрали кожу. Пес весил по меньшей мере пятьдесят кило, пасть как у динозавра. Она нащупала металлическую пластину и обрывок золотой цепи. Кто хозяин у собаки, если украшает своего любимца подобной драгоценностью?! Металл на бронзу не похож, мягкий и сверкает, как червонное золото. Кожаная куртка распахнулась на груди, подкладка свернулась от огня. Таинственный герой спас незнакомку от свирепого бультерьера и исчез. Похоже на завязку романтической истории. Она вспомнила, как пахнуло жаром, а затем спасительный обморок поглотил сознание. Ученые считают, что обморок достался людям в наследство от предков. Попытка притвориться мертвым, чтобы не сожрал пещерный медведь. Те, у кого давний предок был храбрым воином, сознание не теряют. А вот потомки трусов хлопаются без чувств, как капризная мадам! Ее предки были трусами, это уж точно! Придя в себя, Даша ощутила страх. Так всегда случается, когда минует смертельная опасность. Она приподнялась на локтях, оглядываясь по сторонам. Низкие своды помещения, колонны подпирали потолок. По углам чадили лампы, извергая тошный запах горящего масла. Сильно пахло рыбой. Сбоку темным пятном маячил дверной проем, к нему вели высокие ступени. Над косяком оскалилась волчья пасть в натуральную величину. Чучело или умелый муляж. Сверху вытесана надпись, резаком по красному кирпичу: «Волчье слово – закон для баклана!»[10]

Вдоль стены на крюках была развешана вобла. Воблы очень много, она источала терпкий аромат, любой питерский алкаш позавидует. В дальнем углу подвала сгрудились люди. Темная фигура отделилась от толпы, приблизилась. Мужчина лет тридцати. Он был одет в кожаную безрукавку, на шнурке болтался медальон в форме скорпиона. Голую, обильно заросшую густыми волосами грудь покрывала синь татуировок. Тату необычные, вроде тех, что рокеры набивают. Черепа, кости, змеи переплетенные.

– Отбил шалаву у троянов, Тихон? – доброжелательно улыбаясь, спросил мужчина.

– Гномы огнивом пса отогнали…

– Теперь шалава ваша?

– Верное слово! Гномам чумички без надобности…

– Ты помогал им, смелый волк!

– Выжлец был дюже грозный, одному худо справиться! – скромно сказал Тихон.

– Почтенный выжлец, подручный самого Яноша. Ты заработал славного недруга, брат!

– Хотел загубить гниду, гномы помогли, – смущенно отвечал мужчина. По тону было слышно, что похвала ему по душе.

– Загубить трояна невозможно! – назидательно, словно школьный учитель, проговорил мужчина.

– Я хотел загубить выжлеца! – упрямо повторил Тихон.

– Ты – добрый волк!

– Милость за слово!

– Слово волка! Дам пять марок за шалаву! – Мужчина говорил тихо, вкрадчиво, нараспев. Широкая ладонь покоилась на рукояти кинжала, ножны простецкие, но лезвие длиной сантиметров двадцать.

– Чумичка пришлая, по ходу, кошарка[11], охота на нее будет!

– Думаешь гуням продать? Или псам выменять? Знаешь, что полагается за дружбу с кошарами?

– Не твой суд, Булат! Сам решу!

– Двадцать марок, Тихон! Лютый бредень, добрая цена! Никто из слободских тебе больше не даст!

– Смердам гроши предложи, у них славные шалавы бывают! За пять марок пяток шалав получишь! Славная негоция, брат!

Мужчина громко расхохотался, оценив по достоинству шутку товарища.

– Смерды хворые. Зацепишь чушку, ни один лекарь не вылечит. Твоя шалава чистая, нутром чую! – Хищно шевельнулся острый кадык, Булат ощупывал глазами женскую фигуру.

– Зачем тебе чумичка, брат? – примирительно сказал Тихон. – Она точно кошарка, псы ее рыскать будут, трояны охоту устроят.

– Тем слаще дролиться! Сорок марок!

– Не продается, отвали, черный!

– Истинный волк! – засмеялся Булат. – Воду пьешь, коровью сыть ешь, брагу пьешь… – Он загибал длинные пальцы. – Когда мзду отдашь, брат?!

– Брал, стало быть, верну!

– Волчье слово?!

– Волком жил, псом сгинул!

– Ну-ну… – Булат шутливо погрозил пальцем и вернулся на свое место. Присел на топчан, взял колоду карт, из угла послышалось приглушенное бормотание:

– Трефы не жгут… Рой в жилу, дохлый! Бубна кроет!

Даша отерла липкие ладони, запахнулась в куртку. Пальцы предательски дрожали. Немедленно в памяти всплыли уроки Стрельникова. Оказавшись в чужеродной обстановке, следует обнаружить альфа-самца и опущенного. Это самые опасные для новичка персоны. Полагайся на интуицию, в экстремальных условиях мозг – твой враг. Булат опасен, на альфа-самца не тянет.

– Ты пришлая? – спросил Тихон. – По ходу – кошарка!

Высокий парень, круглое лицо усыпано веснушками, глаза раскосые, бурятские. Волосы как полова, прямые, ломкие. Белесые брови будто у альбиноса. Похожую внешность она видела на картине Васнецова. Так живописец представлял себе древнего скифа. Плечи широченные, руки длинные, как у гориллы, через все лицо простирался кривой шрам. За его спиной скрывался претендент на ее груди. Черноволосый, худой, колючий. Карие глаза бегают, на запястье вздувается шишак. Молодец Родченко! Пятерка по рукопашке! Едва очнулась и точку на скрещении сухожилия и нервного узла нашла безошибочно. Боль стихнет через полчаса, не раньше. Только бы избавиться от отвратительной дрожи в коленях!

– Огрей ее по маковке, Тихон! – свирепо таращил глаза маньяк-неудачник. – Заменяй Булату! На бражку заменяй, на сыть коровью!

– Кто вы такие? – робко прошептала девушка.

– Волки центровые! – не без гордости ответил Тихон.

– Волки… – упавшим голосом повторила Даша. – Как я сюда попала?!

– Мы принесли.

Теперь и зубы выбивали дрожь. Не показывать страха! Скрывай страх под яростью, пусть и показной!

– Коли менять шалаву не хочешь, давай иначе! – не унимался сексуально озабоченный абориген. – Ты ее подержишь, чтобы не рыпалась, а я дролить буду! Потом заменяем Булату.

Спасительная вспышка бешенства изгнала привычную робость. Даша одним прыжком оказалась на ногах и хлестким ударом сбила долговязого на землю. Тот рухнул, закрыл ладонями голову и тихо заскулил.

– Уйди, шалава! Уйди прочь!

Точно опущенный! Таких приемов вы не знаете, братцы из подвала! Она долго отрабатывала специфичный удар из тайского бокса, набивала голень о мешок, к великому недовольству Мишки Лоренца. Получилось славно, хлесткий удар ногой в область колена. Даша вспомнила про жениха и чуть не разревелась. Терпи, дура! Тебе надо искать альфа-самца! А потом разбираться, как она сюда попала, что это за пацаненок чудной и господа, пренебрегающие маникюром, травящие незнакомцев гигантскими котами и свирепыми собаками. Победа над слабым противником возбуждает лучше любой разминки перед схваткой! Пока злоба тлеет в сердце бойца, ее надо использовать!

После недолгих размышлений она пришла к выводу, что, купаясь в озере, угодила в параллельный мир. Такие истории описаны в фантастических романах. Существует множество версий, связанных с путешествием в прошлое время. Классическая версия сводится к той аксиоме, что любая мелочь, оброненная сто лет назад, может коренным образом поменять ход истории. Те же романисты утверждают, что заплутавший на скрижалях времени путник неизбежно возвратится домой. Если она уже существует в благополучном Санкт-Петербурге двадцать первого века, то возвращение назад неотвратимо, как дожди в ее родном городе. Следовательно, ей ничего не угрожает. Здравые мысли внушали надежду и придавали толику мужества насмерть перепуганной девице. Пока следовало осваиваться. Проявить себя, занять подобающее место в видовой иерархии. Все особи расположены в обществах по линейной схеме. От альфы до омеги. Если она скатится вниз, ее будут дролить все подряд, а потом продадут загадочным гуням. Грустная перспектива. Авторитет новичка лучше всего приобретать с первых минут пребывания в коллективе. Она большую часть жизни посвятила изучению боевых искусств. Вот случай и подвернулся реализовать знания на практике, а не на комфортном татами в спортивном зале! Дважды ей это уже удалось, хорошее начало!

– Меня зовут Даша! – Она доброжелательно смотрела на рыжего богатыря.

– Тихон! – Человек широко улыбнулся, явив прореху между зубов. – Он – Грек, семейник мой. Глупый, трусливый баклан, дюже до шалав охочий, но добрый…

– Шняга гунявая! – беззлобно ругнулся Грек.

– Ты меня спас, Тихон?

– Гномы выжлеца седью опалили, мы подсобили. Вона выжлец тебе руку ободрал…

– Выжлец – это собака, бультерьер?

– Лютый бредень! – с оттенком уважения проговорил Тихон. – Личный выжлец самого Яноша Лютеранина!

Туманные объяснения ясности не добавляли. Девушке мучительно захотелось домой. Страх разъедал душу как ржа, и сейчас он разыгрался с прежней силой.

– Гномы – это маленькие существа, живут в подземельях, охраняют сокровища… – неуверенно сказала она.

– Гномы за ресноту! – ответил Тихон. – Они света дневного не шибко любят, в подземельях живут, по ночам выходят. Ратибор – перший гном. Страха не ведают, милость их доблести!

– А почему они заступились за меня?

– Гномы за ресноту! – повторил человек. – Троянов шибко не жалуют, псов и гуней тоже. Бакланы и смерды уважают Ратибора. Худо дело, когда выжлец добрую кошарку губит.

– Я никогда не видела таких злых собак! – растерянно проговорила Даша.

– Язва лютая тот выжлец!

– Там мальчик был с крысой на веревке…

– Фалалей! Лихой парубок! Вечно с троянами шуткует. Ловок стервец! Добрый пасюк[12], милость его дому, умелый волчонок!

– Почему пасюк?

Саднило в горле, хотелось пить, но так уж устроен человек, что первым делом ему надо выпытать информацию, а потом насыщать потребности. Психологи ставят любознательность вровень с инстинктом самосохранения.

– Пасюк кошаров встречает. Они блудят, нужон кормчий.

Проводник в параллельном мире. Вам такое и не снилось, господа фантасты! Почему-то объяснение успокоило ее. Обрушившаяся за пологом тумана реальность выглядела настолько неправдоподобной, что страх ослаб. Будто фильм ужасов смотришь.

– И много таких кошаров у вас? – пытала она разговорчивого «половца».

– Не дюже много. Их трояны подстерегают или псы. Опять же гунн доносят. Редко кто сподобится инде[13] сховаться.

– А что делают трояны с пришельцами?

– Всяко бывает… – неохотно ответил Тихон.

Умная девушка поняла, что следует взять паузу. Она проглотила сухой ком.

– Попить у вас не найдется?

– Бражку Грек вылакал. Вон вода, ежели хочешь. – Тихон протянул кружку с облупившейся по краям эмалью.

Девушка благодарно кивнула, жадно выпила липкую, отдающую ржой и затхлостью воду. Накануне путешествия она болела ангиной, принимала комплексные антибиотики нового поколения и иммуномодуляторы. Даже если тухлое мясо съест, кишки стерпят, не вывернет наизнанку.

– Брюхо ломит? – деловито осведомился Тихон.

Даша догадалась, что речь идет о голоде.

– Спасибо. Только попить…

– Чудная молва у тебя, Даша! Там коровья сыть малость осталась, хошь – похлебай! – Он кивнул в сторону просторного чана. На дне бултыхалась подозрительного вида жижа. Пахло требухой и внутренностями.

– Тебя Греком зовут? – Она повернулась к поверженному бродяге.

– Греком кличут…

– Не сердись, что я тебя ударила. Похмелье, брат, понимать должен!

Инструкции Стрельникова всплывали в памяти без малейшего усилия. Заимствовать ценности аборигенов, уважать их. Схема работала безукоризненно. Смуглый Грек немедленно расплылся в улыбке, обнажив щербатые, съеденные цингой корешки зубов.

– Че тупишь, чумичка! Кабы ты сразу сказала, что бодун колотит! Нешто Грек человек, а не язва?!

Он зарылся в лежалое тряпье и извлек наружу замусоленную фляжку с плещущимися остатками бурой жидкости.

– Мигом налью, и айда дролиться!

Сценарий пошел по ложному пути, как пишут драматурги. В кружку потекла вонючая жидкость. Даша с трудом представляла себе законы гостеприимства в параллельном мире, но «дролиться» с чумазым оборванцем за дозу пойла – это увольте! Выигрывая время, она повернула к свету емкость. Коронационный стакан. Печать на эмали, триста лет правления дома Романовых. 1613–1913 годы. В оплетенной вензелями рамке красовался первый российский император, печально известной династии Алексей Михайлович, и с другой стороны Николай Второй, а также супруга венценосца Александра Федоровна. До знакомства с Лоренцом она встречалась с парнем, работавшим в антикварном салоне. Большой магазин на улице Некрасова, в центре города. Ей нравилось рассматривать запыленные раритеты, расспрашивать о необычных предметах. Словно прикасаешься к страницам канувшей в небытие эпохи. Антиквар рассказал, что дешевые сувениры раздавали простому люду в памятный юбилей. По гурту облупилась эмаль, чернели сколы. Девушка ощутила, как ухнуло и провалилось сердце, затем забилось часто, бестолково, тревожно. Знакомое каждому школяру благородное лицо, обрамленное бородкой и закрученными усами. Парадное обмундирование. На обороте стакана, в том месте, где золоченые цифры вплетаются в ажурный узор, автор ввел еще одного персонажа. Гладкий череп без единого волоска, Брюс Уиллис позавидует. Мертвые глаза, в ухе серьга из белого металла. Изображение выполнено упрощенно, схематично, эмаль не считается подходящим материалом для детальной живописи, но у нее безукоризненное зрение. Руки незнакомца сложены на груди, художник изобразил краешек заостренного когтя на мизинце.

– Не томи, шалава! Пей и айда дролиться! – суетился Грек. – С кем-то придется дролиться, потом все одно Булат тебя заберет!

Ничего не поменялось! Кто девушку поит, тот ее и танцует!

– Отвали! – грубо ответила Даша.

Она повернулась к Тихону:

– Красивый стакан! Откуда взяли?

– На куче нашли.

– Что такое куча?

– Там, в петровской слободе… – Он неопределенно махнул рукой. – Такого добра много. Грошей не стоит.

– Спасибо, что не отдал Булату…

Простодушное лицо Тихона потемнело.

– Худой человек. Совсем худой! Он тебя все одно отторгует. Падок до чумичек, свиное рыло! Груздь в темнице, вот он и лютует… – Он сплюнул на пол и покосился в сторону игроков.

– Трешка трефы! Пляши гузю[14], колченогий! – радостно гоготал Булат.

Низенький толстяк юлил, заглядывая в лицо удачливого игрока:

– Я верну, Булатик, милость дому твоему! И гузю спляшу, как ты любишь!

Он неловко пританцовывал на месте, похожий на разъевшегося жирного барсука. На низком лбу выступили горошины пота. Булат повернулся к женщине и сделал неприличный жест.

– Груздь – ваш старшой? – спросила Даша. В горле встал сухой ком. Она старалась не оборачиваться, но боковым зрением наблюдала за нехорошей компанией.

– Груздь – темный! – пояснил Тихон. – Он дважды сдернул с кичи, а псы так и не хватились. Груздь фартовый волк! – В его тоне звучало неподдельное уважение.

– А где он сейчас?

– Понятно где! Бакланов слободских мочил, видать, гунн сдали! – удивленно смотрел на непонятливую шалаву. – Или внове псы замели. Риску много, отважный волк, милость сердцу его.

Альфа-самец. Надо полагать, беглый каторжник. В настоящий момент принимает участие в криминальных разборках или сидит в тюрьме.

– Инде псы замели Груздя на прошлой седмице, пытали шибко люто, – продолжал рассказывать Тихон. – Он все едино сдернул. Едва выбрался из Крестов, там центровые его подобрали, отходили. Едва очухался, а тут гуни донесли…

– Ты часто упоминаешь о гунях. Это провидцы?

– Чудно молвишь! – улыбнулся Тихон. – Гуней всякой станет, кто псам весточку несет. Они гроши имеют, а иные гуни безо всякого умысла вести носят.

– Стукачи, говоря проще! – резюмировала Даша. – И как же получается, что Груздя вашего слободские вылечили, а он их мочит?

– Семейные хлопоты!

Взаимоотношения между криминальными группировками города Петрополиса напоминали бандитские разборки девяностых годов. Вчера враги, сегодня друзья. Структура параллельного мира мало отличалась от земной обители.

– Чутка подролимся, чумичка… – ныл озабоченный Грек, бросая испуганные взгляды в сторону Булата.

– Шкуру погоняй! – огрызнулась Даша. – А кто изображен на бокале? – Она ткнула пальцем в чернобородого мужчину.

– Ты не чуешь?! – воскликнул Тихон.

– Коли бы чуяла, не стала бы базарить! – Девушка на ходу пыталась вжиться в местную лингвистику.

– Это Янош Лютеранин! – ввязался в беседу Грек. – Перший троян!

Уже не первый раз она слышит это слово! Троян! Жители анатолийского побережья сражались с греками, но проиграли баталию. Греки не могли проникнуть в оснащенную Трою, смастерили здоровенного коня и прятались внутри. Так гласит легенда.

– Трояны – местная элита?

Мужчины переглянулись и громко рассмеялись, словно наивная кошарка ляпнула несусветную чушь. Она терпеливо ждала, когда они насмеются всласть, и повторила вопрос.

– Кто такие трояны, объясни, Тихон!

– Крамольные баскаки, вороги, демоны…

– То есть – враги?

Грек опять рассмеялся.

– Занятно брешешь, чумичка! Ворога можно изловить, погубить. Трояны бессмертны!

– Нечистая сила?!

– Чудная молва! Демоны! Они – першие господа в империи и во всех землях! Орден Троянов, власть имеющие!

– Хорошая история! А это тогда кто?! – Она щелкнула ногтем по благообразной личине российского императора.

– Николас! Перший чинный господин.

– А рядом его жена, Александра Федоровна… – упавшим голосом прошептала Даша.

История разваливалась на глазах. Проще допустить последствия контузии, но факты – вещь упрямая. Если треп швейцара по поводу уничтоженной Америки можно принять за последствия контузии, то дважды одна шутка не канает, как говорят в Одессе. Что приключилось с миром, пока она совершала эротический заплыв в сибирском озере?! Трудно представить, что великий князь Николай Александрович мог позировать вместе с нечистым духом в обличье лысого господина, больше похожего на стареющего рэпера, нежели на черта. Коготь на картинке – фирменный знак троянов. Стаканы изготавливали серийно, в канун юбилея, не позднее 1912–1913 годов.

– Почему Янош Лютеранин соседствует рядом с первым чинным господином?

– Пес чует… – пожал плечами Тихон. – Смерды молвят – важная феня!

– Он тоже троян? – дрогнувшим голосом спросила Даша.

Мужчины опять засмеялись.

– Николас – важная феня, но не демон! Демоны бессмертны, чуешь разницу? Орден правит!

– Чую! А кто такие смерды?

– Ты – важная кошарка! – обеспокоенно сказал Тихон. – Шибко много спрашиваешь. Волчий дух в тебе есть. Смерды разные. Беглые рабы, дезертиры, те, кого на киче люто мочили. Иные после пыток умом повредились, к смердам пошли. Трояны смердов худо чуют, те гибели не страшатся. Нет на них управы, смекаешь?

– Смекаю, но худо. Получается, что смерды не боятся гибели?

– Смерды разные. Есть чушки немытые, на куче лазают. Шибко воняют, оттого кличка такая. А есть шибко мудрые, Иван Архангельский из таких. Хворобы лечат, видят наперед. Чуешь?

Картина становилась понятнее с каждым новым пояснением. Смерды – низшая каста, отверженные бродяги, живут на свалке. Но среди них встречаются духовные проповедники. После страданий они приобретают статус святых. Нечто похожее уже случалось. Наверняка есть способ вернуться домой! В одной книжке Даша наткнулась на оригинальную мысль, изложенную автором. В неразрешимой ситуации имеется вход и выход. Если вы угодили в нее, должен быть путь назад, а найти его можно, успокоив дрожь в сердце. Хорошо сказано – дрожь в сердце! Она всегда была трусихой, и сейчас сердце бьется как заячий хвост! Существует только одна тупиковая ситуация, писал автор. Это смерть. Смерть в его понимании – это дорога в один конец. Она жива, следовательно, выход есть.

– Почему ты говоришь, что я – важная кошарка?

– Те, другие, опущенные были совсем, как после пыток. Их быстро находили трояны. Ты вон Грека ударила. Будут псы искать, гунн наведут. Трояны тебя обязательно разыщут! – убежденно сказал Тихон.

– Поглядим!

Унять дрожь в сердце! Как это сделать? Тот самый писатель давал рекомендации, как именно избавляться от страха. Простой и единственный действенный способ был понятен. Не избегать опасности и идти прямо на нее. Парадоксальный метод называется. Метод вепря. Когда вепрь боится, он кидается в атаку и зачастую одерживает победу. Ее взгляд упал на большую скамейку с резной спинкой. В точности такие скамьи украшали аллеи Летнего сада. Она помнила в раннем детстве витые ручки из крепкого бревна, вытесанное седалище. То немногое, из старинного антуража, что сохранилось в городе. Петербуржцы любили сидеть на таких скамейках, кормить голубей хлебными крошками. Сильная рука вырезала на околотке седалища четыре буквы. ДАША. Коряво, но читаемо. А внизу схематичное сердце. Автор пиктограммы не обладал дарованиями живописца, но потрудился на славу. Буквы врезаны глубоко, видны отчетливо, наждаком не сотрешь. Скамейка была завалена полутораметровыми стрелами, отдаленно напоминающими боевые дротики. Острия сверкали, посередине имелось углубление для пальцев. Рядом лежали большие чугунные болванки с фитилем в основании. Похоже на ядра из древних времен. Сбоку в пирамиду составлены простецкие арбалеты, сложенные в небрежную кучку короткие стрелы.

– Тихон, откуда это у вас?!

– О чем молвишь?

– Я про скамейку, дрын вам в дышло!

– С кучи!

Дьявол раздери этот параллельный мир. Чего не хватишься, все у них с «кучи»!

– Ты не помнишь, кто вырезал… Ну, это слово!

– Должно, кошар…

– А где сейчас этот кошар?!

– Пес чует… – Он нахмурил низкий лоб.

– Кошара того псы забрали. Гуни навели, – ввязался Грек. – Шумная тщета была в тот раз! Псам, видать, кошар потребен был до зарезу. Нонче он в крепости, ежели не замучили до смерти.

– Врешь! – загудел Тихон. – Седальню слободские заменяли на сыть коровью!

– Сам врешь, шняга сучья! Точно помню, кошар вырезал слово!

– Зачти, коли помнишь! – едко сказал Тихон.

Грек долго хмурил лоб, шевелил губами.

– Дюже черно здесь. Не разберу! – прятал глаза неграмотный баклан.

– Ресноту молвлю! Слободские седальню привезли. А откуда они ее взяли, пес чует? Может, с кучи или из сада большого…

– Что за большой сад?!

– Там, недалече… – махнул рукой Тихон. – Нонче псы троих кошаров возле сада взяли. Пытают, должно быть!

– Черт вас подери! Почему вы все время говорите про пытки?

– Псы дюже до пыток охочие! Неметчины орудия поставляют, гуни молвят, вопли такие в крепости слышны, оглохнуть можно!

Жуткие рассказы аборигенов не приблизили к разгадке. Смерды – беглые рабы, духовные личности, не боятся смерти. Трояны – бессмертные демоны. Они же являются основателями Ордена. То же самое говорил и швейцар. Семьдесят второй год с основания Ордена Троянов. Она вспомнила змеиный язычок во рту девушки. Единственная связь с официальной историей – это портрет Николая Второго и императрицы Александры Федоровны. Дюже важная феня… Ей помогал мальчишка-проводник, в чьи обязанности входит встречать пришельцев из параллельного мира. Здравствуйте, гости дорогие! Добро пожаловать в наш славный Петрополис! Местные братки отбили ее у бультерьера и притащили в подвал, пока она валялась в отключке. Им помогали загадочные гномы, которые «за ресноту», за правду то есть. Дальше. На память о схватке у нее остался брелок из чистого золота с нарицательной гравировкой, и лысый мужик с внешностью булгаковского Воланда демонстрирует ее цепочку с нательным крестиком. Обменялись трофеями! И наконец, скамейка из Летнего сада, происхождение которой так и осталось за пологом тайны. Или ее притащили слободские бакланы, или она была всегда в подвале. А загадочный влюбленный кошар вырезал ее имя ножом, как озабоченный подросток. Для обретения реальности момента следует вернуться к фактам. Факты обладают даром отрезвлять субъекта в сложных ситуациях. Она – Дарья Родченко, выпускница института Лесгафта, – дюже важная кошарка, и теперь на нее начнется охота. Что дальше?! Очень хочется домой, на Московский проспект, в уютную квартирку. Помимо воли на глазах выступили слезы. Метод вепря не работает, факты успокоения не приносят!

Тихон равнодушно ткнул пальцем в медальон:

– Грошей не стоит, лютый бредень!

– Это – золото!

– Кому оно нужно?! Тать[15] пустая… – Он презрительно сплюнул.

– В моем мире некоторые бакланы за такую тать голову оторвут! – Она усмехнулась сквозь закипающие слезы. – Как мне выбраться отсюда, Тихон?! Вернуться домой? – вырвалось у нее.

Мужчина сделался вдруг серьезным, насупил лоб, долго молчал, затем изрек:

– Смерды молвят, были кошары, кому удалось вернуться. Каким путем, того не ведаю.

– А кто ведает?! – Она готова была расцеловать этого угрюмого, жутковатого на вид мужика и даже подролиться с ним ради свободы! – Кто ведает, брат?!

– Иван Архангельский. Шибко важная феня!

– Как его найти?!

– Не гони, чумичка, того никто не ведает. Он сам тебя найдет. Иван встречается с теми кошарами, кого псы не схватят.

– Мне надо на свежий воздух! Душно у вас здесь, ребята! – Девушка решительно поднялась на ноги. Воскресшая надежда дала ей силы, прав был писатель, выход есть.

– Помочиться хошь? – нервно сглотнул Грек. – Вона ведро! – Он толкнул носком сапога жестяной таз.

– Спасибо. Я лучше прогуляюсь.

– Дюже опасно… – неопределенно промычал Тихон.

– Почему опасно?

– Псы кругом. Рыщут ноне каждого, кого гунн укажут. Молвят, мол, кошарка скрывается неподалеку. Трояны ищут беглых кошаров.

– Это я уже поняла.

Она направилась к низкой дверце, темным проемом зияющей в конце мрачного подвала.

– Инде схватят тебя, чумичка! – тоскливо проговорил вслед Грек. – Схватят, пытать станут. А так подролимся напоследок!

Ей наперерез выскочил Булат, и еще один темный, с обнаженным мускулистым торсом, маячил в нише. В руке человека сверкнуло лезвие.

– Стой, шалава!

Затуманенные дурью глаза человека не предвещали ничего хорошего. Вдоль стены стояли низкие скамьи и стол, будто притороченные к полу. Там азартно резались в карты несколько мужчин. Двое поднялись и, крадучись, как голодные волки, придвинулись к выходу. Итого четверо. Все парни крепкие, раздетому хоть сейчас на конкурс культуристов. Где он так раскачался без сывороточного протеина и анаболиков, неизвестно. Булат радостно скалился, как шакал.

– Хошь со всеми дролься, шалава, хошь по очереди! Будешь ласковой – помилую! Будешь только со мной! Волчье слово! – Он раскачивался с носков на пятки. Фигурка скорпиона болталась на шнурке, над татуировкой черепа было каллиграфически выведено «Волчья честь». Широкая улыбка до ушей. Ему весело, скотине!

Тихо причитал в своем углу Грек. Прозевал свое счастье, бедолага! Не успел подролиться с чумичкой, теперь занимайся автоэротикой, молодец!

Все трусы разделяются на два типа. Одни пугаются теней в мрачной комнате, но в минуты настоящей опасности мобилизуются. Другие сравнительно легко справляются обыденными страхами, но перед лицом серьезной беды пасуют. Настало время узнать, к какому из двух типов относитесь вы, госпожа Родченко! Даша отступила к стене, мысленно просчитывая ситуацию. Допустим, ей повезет. Культуриста она вырубит. И это при том раскладе, коли обитатели питерского притона не владеют приемами единоборств. Согласно историческим сводкам, не должны. История не в счет! Идти на страх, как вепрь! Вот и первый экзамен, госпожа Родченко! Это вас не жирному швейцару пальцы ломать!

– Волчье слово! – хохотнул Булат.

– Могу предложить то же самое, что и Греку. – Вспышка ярости затмила благоразумие. – Шкуру погоняй!

– Твоя воля! Барсук, не калечь шалаву! – Он подмигнул культуристу.

Здоровяк двигался быстро, бесшумно, как кошка. Двое его товарищей остановились, предвкушая сцену жестокой расправы с непокорной девицей. Остальные обитатели подземелья не проявляли особого интереса к разворачивающейся драме. Хныкал младенец, мамаша, отчаянно бранясь, шлепнула ребенка. На огне клокотало пахучее варево, до рези в глазах воняло рыбой, одни спали, другие резались в карты. На сложенном в углу тряпье парочка самозабвенно дролилась, не обращая внимания на зрителей. Неподалеку ждали своей очереди двое мужчин. Угрюмых и небритых. Обитатели ночлежки относились к сексу, как хиппи. Подобные нравы преобладали в послереволюционной России. «Дорогу крылатому Эросу!» – вещала озабоченная лесбиянка Коллонтай. В результате каждый четвертый молодой революционер заболел сифилисом…

Размышления – худший враг поединка. Если ситуация выглядит по-настоящему опасной, работай на поражение. Бей первым, не дожидаясь нападения. Выжидание – признак трусости. Метод вепря. Нагнуть голову по-бычьи и бежать прямиком на разъяренных мужиков?!

Культурист придвинулся ближе, едко пахнуло рыбьим жиром и пивом. Почему жир?! Об этом – потом. Даша переместила центр тяжести на опорную ногу. Так сильно и точно ей не приходилось бить даже на тренировках. Ладонь вылетела, как камень из пращи, болью резануло в ушибленном давеча черепе. Сомкнутые пальцы угодили точно в горло. Мужчина закашлялся, лицо побагровело. Девушка метнулась к дверям, угадала движение, обернулась. Долговязый мужчина размахивал длинной веревкой, как индеец лассо. Необычные орудия боя используют обитатели параллельного мира! Сбоку крался Булат. В его руке сверкнуло отточенное лезвие. Фантасты утверждают, что путешественник во времени не может погибнуть. Парадокс петли. Субъекта можно ранить, он испытывает боль, гнев, радость. Смерть исключена. Если сценарий пойдет по трагическому пути, время вернет блудного сына в исходную точку. Девушка не успела опомниться, как петля стиснула запястье. В ближнем бою против здоровых мужиков ей удачи не видать! Оставалось надеяться на знание болевых точек. Научил Стрельников, дай бог здоровья вам, Павел Матвеевич! На тренировках он часто говорил:

– Удары не обладают губительной силой. Можешь промахнуться, противник увернется. Захваты, удушения, болевые приемы хороши при равноценной массе и физической форме. Попробуй удушить неприятеля с бычьей шеей, который тяжелее тебя на сорок кило! Боль – самый убедительный аргумент в схватке! К тому же есть точки, вызывающие краткий паралич мышц. Выучить их назубок – все равно что подарить человеку заряженный «Макаров»!

Долговязый сгреб беглянку за шиворот, она сжала узел на пять сантиметров ниже яремной вены. У нее и раньше были цепкие пальцы, а опасность прибавила силы. Прием сработал, как на спарринге. Нападавший побледнел и выронил свой конец веревки из рук. Булат возник рядом, как по волшебству.

– Загублю, шалава! Душу сожгу, волчье слово!

Улыбка спала, лицо перекосилось злобой и страхом. Нож в его пальцах словно живет своей жизнью, верткое, как ртуть, лезвие готово вонзиться в незащищенную грудь. И тотчас с отчаянным ревом на спину ему набросился Тихон. Человек отлетел на несколько метров, нож выпал и покатился по каменным плитам. Тихон месил кулаками, как настоящий боксер-панчер. Злоумышленники нерешительно пятились назад, встретив отпор, один опрокинулся навзничь, налицо глубокий нокаут, прямой правой пришелся ему в нижнюю часть скулы. Стеклянное место, так называют уязвимую зону челюсти боксеры.

Ударом ноги Тихон выбил дверцу, вытолкнул девушку наружу:

– Ходу, Даша! Волчье слово, всех порешат, коли не схлынем!

Девушку не требовалось просить дважды. Она скинула веревку с запястья и бежала по высоким ступеням. Затылок обжигало шумное дыхание Тихона. В десяток прыжков она вылетела на улицу и остановилась как вкопанная.

– Не томи, чумичка! Ходу, покуда волки не очухались!

После сумеречного подполья перед глазами плыли радужные круги. На площади возвышалось величественное здание Исаакиевского собора. Монумент архитектуры, парадоксальное слияние классицизма и барокко. Строилось сорок лет и вобрало элементы всех исторических стилей. Храм стоял под тяжестью собственного веса, лишенный фундамента. Колонны возвышались, подпирая могучий эркер. Напротив – памятник Фальконе «Медный всадник». Только вот вместо Петра Алексеевича взмыленного скакуна оседлал незнакомый персонаж. Бронза – благодарный материал. Монголоидное лицо, высокие скулы, хищный взор. На мизинце можно разглядеть длинный загнутый коготь. Отменная деталь памятника – конь, попирающий змею, – не претерпела изменений. Вместо гадюки щиколотку благородного животного обвивает хвостом ящерица, вроде азиатского варана.

Площадь пересек автомобиль. Из выхлопной трубы клубился сизый дым. Сладко запахло ладаном. Большие колеса приводил в движение блестящий поршень, как на старинном паровозе. Двигатель пыхтел, извергая клубы дыма. Следом мчались всадники в доспехах. В точности картинка из планшета Лоренца! Медные шлемы, как у псов-рыцарей из знаменитого кинофильма, на головах рыцарей, у коней шоры на глазах, копыта мохнатые, и сами лошадки приземистые, будто американские мустанги. Впереди мчалась псовая свара. Откормленные среднеазиатские овчарки, по семьдесят кило весу. С оскаленных пастей стекала пена. Всадник похож на рыцаря с картинки. Длинные седые волосы обрамляли загорелое мужественное лицо, нагрудник сверкал, как надраенная медь, его конь свирепо всхрапывал, закусив удила. Рыцарь навел дуло арбалета, Даша услышала комариный писк возле уха. Острие впилось в крону тополя.