Читать книгу Дороги Зоны. Герои поневоле - Дмитрий Заваров - Страница 5

Лидера клана «Воля» по имени Шаман этим утром раздражало все. Ему не нравилось, что сейчас всего восемь часов, его коробило от покрытых потрескавшейся синей краской стен, ему хотелось выжечь огнеметом дальний угол своего «кабинета» – там снова расползлась какая-то серо-фиолетовая зараза, то ли мох, то ли лишайник… лампочка под потолком, которую он только что задел головой, раскачивалась, заставляя тени людей и предметов суетливо рыскать из стороны в сторону и превращая все происходящее в дешевую пародию на шпионский фильм – и это тоже не способствовало снятию напряжения.

Но больше всего Шамана раздражали два придурка, сидящие напротив. Расхаживая вдоль стола, он постоянно косился на них. Один, здоровый стриженный под машинку бугай с квадратным лицом и перекачанным торсом, не проронил за время встречи ни слова, за что уже получил от Шамана кличку Терминатор, другой – щуплый, но жилистый мужик лет под пятьдесят, с аккуратным пробором в седых волосах и еле заметным неровным шрамом над бровью. Оба – Шаман это понял сразу – имели отношение к каким-то силовым структурам, и поэтому отвязаться от них будет непросто.

– Ну так что? – поторопил седой Шамана.

– Что-что? – раздраженно переспросил тот. – Ты хочешь, чтобы я выдал тебе человека из нашего клана?

– Сталкер по кличке Молодой, насколько нам известно, больше не состоит в «Воле».

– Кому это нам? – Шаман остановился напротив седого.

– Нам – это нам. Не думаю, что название организации что-то тебе скажет.

– Вы связаны с Коалицией? – Шаман уселся в ехидно скрипнувшее кресло.

– Скажем так, Коалиция связана с нами, – седой позволил себе слегка улыбнуться.

– Чего ты темнишь? Не расскажешь, кто ты – разговора не будет.

– Шаман, почему ты такой любопытный? Что тебе нужно знать? Я представляю здесь, пусть и неофициально, российскую сторону коалиционных сил. В связи с этим – опять же, неофициально – могу предложить тебе как руководителю банды «Воля» определенное содействие в проворачивании ваших темных делишек. Точнее, не содействие, а непротиводействие, если ты понимаешь, о чем я.

– А ты кто по званию? – спросил Шаман.

– Полковник, – помедлив, ответил старик.

– А Терминатор? – сталкер кивнул на второго посетителя.

– Терминатор – лейтенант.

– Он разговаривать умеет?

– По команде.

– Понятно. Итак, тебе нужен «сталкер по кличке Молодой». И ты уверен, что я могу тебе помочь. И буду тебе помогать.

– Шаман… или Колесников Василий Сергеевич будет правильнее? – полковник ехидно усмехнулся. – Я уверен, что помочь нам для тебя будет не только выгодно, но и просто жизненно необходимо. Мы знаем, где живет твоя семья, и где ты хранишь свои сбережения. Не обижайся, я говорю об этом не для того, чтобы тебя припугнуть – хотя, как ты сам понимаешь, повод испугаться у тебя теперь есть. Я прошу тебя о небольшой услуге. В обмен гарантирую, что ваш подземный ход возле сорок седьмого километра Периметра будет беспроблемно функционировать в течение года, а ты и твои родственники – спокойно пользоваться сбережениями, нажитыми нечестным путем.

Шаман задумчиво размял в пальцах сигарету и закурил. Полковник терпеливо ждал.

– С семьей я в разводе. Давно. У них там другой отец, – Шаман невесело, но как-то равнодушноусмехнулся. – А бабло со счета замучишься снимать.

– Ты бы знал, дружище, как легко будет лишить тебя денег, обвинив в терроризме, – ласково глядя на хмурого сталкера, сказал седой. – Ну а с семьей… тоже не совсем просто, да? Или ты по привычке раз в месяц шлешь сыну письма на е-мэйл?

– Если ты такой осведомленный, то знаешь, что письма пустые.

– Знаю. И знаю, что у тебя стоит уведомление о прочтении. И уведомления эти приходят. Извини, сталкер, но в определенных ситуациях такие пустышки стоят целого романа.

– Не твое это дело, Седой, – вежливо улыбаясь, ответил Шаман, но его выдали непроизвольно скрипнувшие зубы.

– Не мое, не мое, – успокоительно поднял руку Седой, – я просто констатирую факт. И делаю из этого факта определенные выводы, которые мы оставим за кадром. Просто имей в виду: я могу устроить так, что уведомлений о прочтении ты больше получать не будешь. Веришь?

– Шел бы ты отсюда, – полувопросительно предложил Шаман.

– Солдат, помнишь, как ты летал в Ботлих? Ты ведь знал, что на высоте «духи», да? Я про Ослиное Ухо. Так чего же полетел-то? Зачем сел под стволы? Отказался бы – друг был бы жив. Глупо? Глупо. Но был приказ. Вот и у меня приказ.

Шаман смотрел на гостей, уже не пытаясь скрыть злобу. Он сильно побледнел, на лице проступили пятна – следы давнего ожога. Телохранитель Седого, также не скрываясь, уставился на сталкера и весь подобрался: взгляд его был направлен куда-то в область груди противника, руки приподняты над подлокотниками кресла. Шаман замер, оценивая ситуацию перед броском.

– Не советую, – все так же спокойно произнес Седой. – Не успеешь. Оружие у нас отобрали, конечно, но ты все равно не успеешь. Твой-то ствол где, в кармане?

– Нет, – после паузы ответил Шаман, – под столом, на тумбочке.

– А-а, – Седой быстро смерил расстояние. – Тогда бойца, пожалуй, завалить получится. Но я тоже еще не все мастерство пропил. Ты лучше приди в себя и проанализируй последствия. Не я затеял операцию, не мне ее и отменять. И ты не сможешь. А наши твоих за меня отработают. И здесь, и там. Стоит того Молодой?

– При чем тут Молодой, – Шаман, выдохнув, откинулся в кресле и снова потянулся за сигаретой.

– Это, конечно, да, – покивал собеседник. – Но тут уж ничего не поделаешь. Мне он нужен. Придется тебе переступить через мораль. Единственное утешение у тебя – он уже не в вашем клане.

– Клан – не клан… – Шаман наконец перестал разминать сигарету и прикурил. – Я бы тебе последнего бомжа со Свалки не сдал.

– Мы можем оставить в тайне наш разговор, – сочувственно предложил Седой, жестом попросив сигарету.

– Нет, мужик, – твердо ответил Шаман, протягивая пачку. – Мои узнают и про наш разговор, и про мой прогиб. От меня.

– Да, верно, – покивал полковник, закуривая. – Нечего с нами секретничать. Себе дороже.

Шаман поднял трубку полевого телефона, стоящего на столе. Поморщился, когда шуршание мембраны больно отозвалось в ухе, потряс.

– Ковбой! – прокричал Шаман в трубку. – Зайди.

Шаман снова откинулся в кресле, поглядывая на гостей. Полковник с вежливым интересом рассматривал комнату, его охранник снова сидел расслабленно, но все-таки было заметно, что он наблюдает и за Шаманом, и за единственной входной дверью, и за заколоченным жестью окном. Лампочка над столом перестала качаться, свет сверху лился ровный, по-домашнему теплый – он странно выглядел в сочетании с синими крашеными стенами, покрытыми разводами плесени, и облезлыми жестяными шкафами, что раньше использовались в заводских раздевалках. Наконец раздался стук в дверь, в комнату зашел сталкер в широкой ковбойской шляпе.

– Звал?

– Отведи вот этих вот к себе и отдай IMEI сталкера Молодого. Помнишь такого?

– Как не помнить, – кивнул Ковбой.

– Ну вот.

– А у тебя с этими все нормально? – Ковбой полностью игнорировал гостей. – Не западло им номера сталкеров давать?

– Расскажу потом. Сделай, ладно?

– Как скажешь, Шаман.

– Сходи, боец, – обратился полковник к телохранителю. – Я тут подожду.

Терминатор встал, оправил комбез и замер перед Ковбоем. Тот в последний раз вопросительно поглядел на Шамана и, дождавшись кивка, вышел в дверь. Солдат проследовал за ним.

– Не стыдно тебе, товарищ полковник? – поинтересовался Шаман, не глядя на собеседника.

– За что? – искренне удивился тот.

– За эти паскудные дела?

– А где ты видишь паскудные дела, капитан?

– Грозить убийством семьи.

– Обещать – не значит жениться, – пожал плечами Седой.

– То есть, ты бы не стал? – Шаман резко повернулся к нему.

– Видишь ли, солдат, если бы ты не испугался угрозы – действительно не испугался бы – делать это бессмысленно. Зачем мне брать грех на душу? А если испугался – как, собственно, и получилось, – ты сделаешь то, что мне надо. И опять выходит, что трогать твоих незачем. Я не изверг. Я ищу Молодого, и не получаю удовольствия от убийства детей. Что бы ты там про меня не думал.

– Это называется «взять на понт», – процедил Шаман.

– И снова ошибаешься.

– Ну поясни.

– Вижу, ты все никак не составишь обо мне мнение. Пойми, если бы для дела, для того, чтобы получить результат, нужно было убить твою семью – я бы это сделал. Не понадобилось, но я был готов. И ты это хорошо почувствовал. Так что на понт я тебя не брал, в определенном смысле.

– И это не паскудство? Убивать ребенка за дела отца? Так даже на войне не делают.

– Да, капитан. Один из твоих подчиненных этого не сделал. И другой твой подчиненный из-за этого умер. И бойцы, которых ты вез, тоже погибли.

– Ты о чем?

– Да о Ботлихе, где твою «вертушку» подбили. Ты ведь знаешь, почему сержант Кузьмин стрелка не снял, да? Потому что это был ребенок.

– Он не смог. И я бы не смог.

– И из-за этого погибло шестнадцать человек. Один участник той войны сказал: «Если бы Россия не делила их на хороших и плохих, взрослых и детей, войну можно было закончить за две недели». У меня есть цель. Очень важная. И я готов ради ее достижения на определенные логичные поступки. Это не жестокость – это целесообразность. Поэтому я выиграю. И у той войны была цель, но логику победил «гуманизм». И это значит, что опять придется воевать, вот увидишь.

– А ты убивал детей?

– Знаешь, после того, как вас с Кузьминым подбили, мы выжгли высоту. И там, помимо вашего тринадцатилетнего стрелка, оказалось еще несколько, помладше. Как думаешь, у них в аулах нашлись бы еще детишки, готовые валить нас при удобном случае?

– По-твоему, нужно было выжечь все? Детей не убивают, потому что они – и это прежде всего – не виноваты. Их так воспитали. Обозначили нас как врагов. Но они тоже люди, и обладают многими чертами характера, которые мы бы хотели видеть у наших.

– Не путай черты характера и инстинкты. Волк нападает на жертву не потому, что он сильный и смелый. Волки, кстати, трусливые животные. Он нападает потому, что по-другому жить не умеет. Потому что – инстинкты. Его можно приручить и держать за собачку. До тех пор, пока ему не представится возможность напасть – в тот момент, когда ты ослабишь поводок. Он это сделает, даже если сыт. И в стаи они сбиваются не от любви друг к другу – так проще выжить. Их поведение предопределено инстинктами.

– Знаешь, – Шаман как-то помимо воли втянулся в разговор, – используя твою метафору, волками волков сделала жизнь. Эволюция. Вот ты, небось, вырос в цивилизации, ходил в нормальную школу, институт закончил… И предки твои до десятого колена. Ты знаешь историю их народа и знаешь, какую роль там сыграли мы. Нас туда никто не звал. Наши тоже уходили в партизаны, когда пришли немцы, потому что это как раз логично – защищать свою землю. Наших, по-твоему, тоже надо было уничтожать?

– С позиций немцев – да. Что они, кстати, и делали. Это ты к чему?

– К тому, что как-то… нагло это: прийти к другим и диктовать свои условия.

– И что с того? Какое мне дело до этого? Мы взяли эту землю по праву сильного, а когда понадобилось навести порядок – вдруг вспомнили о гуманизме.

– Ну сейчас-то там более-менее порядок.

– Да ну? Просто поводок туго натянут. И кормят так, что брюхо поднять трудно. Зачем тебе в хозяйстве волк? Дом сторожить не оставишь – его самого сторожить надо, чтобы не стал коров резать. И приказы будет исполнять, только пока видит занесенную над собой палку. Какая от него польза?

– Это все логично, пока ты говоришь про волков. Но мы все-таки говорим про людей.

– А что такое человек?

– Двуногое животное без перьев, – ухмыльнулся Шаман.

– Нет, солдат. Человек – это животное, в поведении которого разум преобладает над инстинктами. Которое, пусть даже и на миг, но способно осознать, что жрать и размножаться – это еще не все. Которое в промежутках между жратвой и размножением может летать в космос, где жрать очень невкусно, а размножаться не с кем.

– Дедушка Фрейд все равно свел бы это к «жрать и размножаться».

– Дедушка Фрейд пытался объяснить потребности разума с позиции выгоды. Это свойственно его народу. Кто виноват, что выгоду эту он видел только в «жрать и размножаться»? А отказаться от категории выгоды он не мог – тогда бы пришлось вводить «искру божью». Так вот, этой «искрой божьей» я, вслед за прадедушкой Кантом, считаю способность человека к творчеству как невыгодной противоположности «жрать и размножаться».

– Ну тогда тебе нужно признать, что наибольшая концентрация «божьей искры» содержится как раз в представителях народа дедушки Фрейда.

– Это не так. Они ее давно потеряли и теперь усиленно ищут. Пытаются заниматься творчеством – и доводят идею до абсурда. Хватают творения других – и разбирают на составляющие, разрушая суть. Это то самое проклятие за распятие Бога, сиречь – потерю «искры».

– «Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут», – ехидно заметил Шаман, с интересом разглядывая Седого.

– Если не умный, то как минимум начитанный, – похвалил сталкера Седой. – Приятно общаться с интеллигентным человеком.

В кармане полковника звякнул сигнал телефона. Он быстро достал трубку с толстым обрубком антенны.

– У аппарата, – выслушав собеседника, полковник недовольно посмотрел на Шамана. – Твои не пускают моего бойца обратно, держат под стволами.

– Дай сюда, – Шаман взял телефон. – Передай трубку сталкеру в шляпе. Да, я. Все нормально. Проводите во двор. Нет. Сейчас спустимся. Отбой.

– Чего это они? – поинтересовался Седой, пряча аппарат в карман.

– А ты как хотел? Слить контакты сталкера неизвестно кому. Не по-нашему. Чувствую, будет мне за это. Пошли.

Они вышли из кабинета, прогремели по решетчатому перекрытию и спустились по сварной лестнице в большой пустой ангар – в углу, покрытый толстым слоем пыли, стоял армейский «КамАЗ» с выбитыми стеклами.

– Ездит? – полюбопытствовал полковник.

– Так ты мне лучше про убийство детей закончи, а то как-то мы не туда свернули.

– Не так уж и свернули. Люди, живущие инстинктами – угроза цивилизации, то есть «человеку разумному». Они всегда и везде враждебны нам. Как минимум – будут паразитировать на обществе. Как максимум – уничтожат. Это если хватит сил. Они, как все паразиты, не осознают, что смерть носителя означает и их смерть. Поэтому, чтобы защитить цивилизацию, я готов уничтожать даже щенков.

– Мой сын для тебя, получается, тоже щенок?

– Нет. Но вы, сталкеры, угроза цивилизации. Тоже своего рода волки.

– А ты?

– Я скорее волкодав, если уж мы продолжим метафору. Слуга человека.

– И готов убивать даже человеческих детей?

– Готов. Но только тогда, когда это оправдано.

Они вышли во двор, захламленный, утыканный по периметру забора бетонными коробками гаражей. С двух сторон, по углам, торчали дозорные вышки, огражденные проржавевшими металлическими листами. На вышках виднелись головы сталкеров, наблюдающих за Зоной. Накрапывал мелкий дождик, и где-то за углом ангара капли с мерным звоном били по железу.

Полковник вдохнул полной грудью.

– Сейчас бойца приведут, – сказал Шаман.

– Не завалят твои тебя? Может, коль так сложилось, попробуешь обратно, к сыну? Помогу, чем смогу.

– Он меня не помнит и не знает, – ровным голосом ответил Шаман.

– А письма?

– Письма жене. Попросил, чтобы адрес был на имя сына.

– Извини.

– Ничего.

– Правда извини.

– Правда ничего. Твои-то где?

– Убили, в Грозном. В девяносто пятом… Когда волкам ослабили поводок.