Читать книгу Многоточия - Доктор Разгон - Страница 2

Меня зовут Андрей Р., мне 42 года, и я существую одновременно на нескольких уровнях реальности. И, даже находясь в бессознательном состоянии, не прерываю связь с внешним миром, что создаёт для окружающих проблемы.

У меня не так много принципов, чтобы я их игнорировал. Одним из них является «быть объективным». Правда, в разное время я вижу окружающую действительность настолько по‑разному, что объективность становится величиной переменной. Соответственно, могут меняться решения о том, как с этой действительностью работать. Единственными константами для меня остаются мои пороки и полуотключенное от реальности состояние. Объективно, я прохожу через период саморазрушения и нахожусь в ожидании того, что некие не зависящие от меня обстоятельства, наконец, нормализуют мою жизнь. Я не сверяю каждый свой шаг с учебником по логике, а понятие объективности совсем неуместно для описания моего пути. Но я честен, мною движут идеалистические мотивы, и мои действия сообразуются с базовыми представлениями о справедливости.

А ещё я считаю, что о характере человека и о его судьбе можно судить по тому, как его назвали родители. Существует магия имени: рано или поздно с тобой обязательно произойдёт то, что происходило с твоими тёзками.

Долгое время, более 10 лет, я занимался бизнесом, был при больших деньгах, часто ездил в командировки, соответственно, в те времена, когда отношения с девушками не граничили с патологией, у меня сложилась кое‑какая статистика. Больше всего мне подходят девушки по имени Ольга, Марина, Мария и Екатерина. Каждый новый роман с Олей, Мариной, Машей и Катей – это повторение хорошо знакомой истории. Хуже всего у меня получается с Еленами, Иринами и Юлиями. Остальные имена – промежуточные варианты. Попадались в единичных экземплярах Мадина, Регина, Алсу, Айшат, Гульнара, – по ним никакой статистики нет. То же самое – по девушкам с именем Валерия.

И, надо же такому случиться, что самое, пожалуй, сильное чувство у меня возникло к девушке по имени Лера…

* * *

…Но, обо всём по порядку. И для более полного раскрытия темы уместно рассказать историю моих отношений с сотрудницей по имени Валерия, проработавшей у меня на фирме около 7 лет. Она занимала должность менеджера по продажам, и сотрудником была весьма эффективным. Результаты у неё были высокие, доход соответствующий, стимулов к сверхурочной работе у неё было предостаточно. Одним из них был Я.

Однажды, она вдруг приехала ко мне в Петербург (мой основной бизнес, связанный с продажами промышленного оборудования, базировался в северной столице, тогда как фирма, специализировавшаяся на реализации медицинского оборудования и расходных материалов, находилась в провинциальном N‑ске). Это не было командировкой, она приехала «на экскурсию», но я ей эту поездку оплатил. Мы виделись всего два раза за время семидневного визита Валерии, и я не мог не почувствовать томительного ожидания, в котором она пребывала. «Ну, когда же ты возьмёшь меня?» – ясно читалось в её глазах. Да, она была красива, мне было интересно с ней… поговорить… но никакого влечения я к ней не испытывал. Возможно, дело было в возрасте: мы одногодки, а я на тот момент специализировался на 17‑18‑летних)))

Делами своей N‑ской компании я занимался урывками в течение рабочего дня и более полноценно по вечерам: созванивался с сотрудниками и партнёрами по бизнесу, принимал по электронной почте отчёты и отправлял списки поручений и дел, etc. Также, примерно раз в две недели я прилетал в N‑ск, как правило, на выходных. Руководству фирмы (= наёмным менеджерам) приходилось выходить на работу в субботу‑воскресенье, чтобы пообщаться со мной. Не все вопросы решались в офисе, иногда мы ходили в рестораны и ночные клубы, и такие встречи имели неформальный характер.

Во время очередного подобного делового свидания, – дело было в ресторане «Прибой», – Валерия вдруг выпалила: «Ну, когда же, директор, я смогу тебя соблазнить?!» После этих слов мы долго смотрели друг на друга… напряжение нарастало… потом я сказал: «Да прямо сейчас», позвал официанта, расплатился по счёту, после чего мы проследовали на ресепшн и взяли номер в гостинице, при которой, собственно, данный ресторан находился…

Нельзя сказать, чтобы такие свидания стали нормой, что называется, рутинной практикой… но они были. Параллельно с этим Валерия состояла в интимной связи с двумя моими сотрудниками, и они докладывали мне, как она им плакалась, мол, любит меня до безумия, а я, такой негодяй, не отвечаю ей взаимностью… кроме того, меня атаковал один московский бизнесмен, с которым я имел дела, требуя, чтобы я её «отпустил» (она являлась исполнителем по нашим с ним сделкам). То есть, официально объявил бы ей: «Я бросаю тебя, между нами всё кончено, ты свободна!» Оказалось, она дала ему… всё, что могла, это само собой, учитывая её темперамент и привычку смешивать деловые отношения с личными… а также надежду на то, что станет его женой, как только полностью развяжется со мной… однако, никто не понимал, где проходит граница наших отношений и как именно должен выглядеть наш окончательный разрыв. Меня в какой‑то степени раззадоривало то, скольких парней водит за нос женщина, которая, в свою очередь, сходит по мне с ума.

…Объективно, великий блуд творился в моей конторе, однако, какое‑то время всё шло более менее гладко и никак не отражалось на работе. Препирательства и трения начались одновременно с финансовыми сложностями, когда на N‑ской фирме обнаружилась огромная недостача и я был вынужден вывести деньги с петербургской компании, чтобы спасти положение (в итоге я потерял оба бизнеса… а ещё с женой развёлся). Отношения с Валерией стали очень напряжёнными. Она стала вязкой, как ночной кошмар, и принялась меня шантажировать, используя влияние на стратегических партнёров фирмы. На тот момент от неё зависело подписание договора на 10 миллионов долларов, и от заключения этой сделки зависела моя жизнь (на меня охотились бандиты и заводились уголовные дела, в моём офисе паслись судебные приставы… и прочая и прочая…) Уму непостижимо, как я умудрился заключить эту судьбоносную сделку и не надеть на себя хомут в виде женщины, которая жалуется на тебя в объятиях твоих подчинённых и бизнес‑партнёров. Атмосферу приюта для умалишённых подчёркивали её истеричные причитания: от соплей «Возьми меня, убей меня, я твоя навсегда в царстве мятых простыней» и до бычки «Лучше бы ты насовсем исчез, я бы вылечила зависимость от тебя, идиота». Никак не реагируя на эти заявления, я втайне мечтал, чтобы исчезла она, а не я.

В итоге, полученными деньгами я закрыл самые опасные долги, после чего обанкротил фирму через Арбитражный суд и стал думать, как бы решить проблему с надоевшей, как зубная боль, Валерией. С одной стороны, это было просто, учитывая мой род занятий и круг знакомств. Днями и ночами меня соблазняла тёмная и страшная сила, я уже почти был готов взять на душу грех… но в итоге понял, что, находясь в сознании, никогда не смогу такие вещи сделать.

И, пока я ломал голову над этой задачей, она вдруг сама собой и решилась. Лера сделала лучшее, что только могла на тот момент сделать – исчезла. Вдруг перестала надоедать мне звонками с требованием немедленной встречи. Какое‑то время меня беспокоили милиционеры из РОВД, расследовавшие факт её исчезновения по заявлению её матери. Она многое успела рассказать своим подругам – правоохранителям стало известно о наших отношениях и мне пришлось объясняться, когда мы виделись с ней последний раз, при каких обстоятельствах, были ли мы в ссоре, и мог ли я желать от неё избавиться. Реальность завернулась спиралью: не помню, что я там показывал на допросах, однако, будучи главным выгодоприобретателем (я так и не успел выплатить Валерии проценты с её мегасделки), я оказался вне подозрений… в отличие от её московского жениха.

Решив основные проблемы, расплатившись с самыми серьёзными людьми, которых никак нельзя было кинуть, я «пустился в бега» (в связи с банкротством фирмы на меня завели два уголовных дела).

Несколько лет прошли под знаком самоуничтожения, я провёл их в федеральном розыске, хаотично перемещаясь по стране, потом, после того, как принял решение вернуться к нормальной жизни и социализироваться, в судебных разбирательствах и борьбе с вредными привычками. И, если судебные дела были разрешены в мою пользу, то во втором случае не всё было так однозначно… ибо сказано: водка – трудная вода)))

Таким образом, я выпал из реальности на 7 лет. Это было похоже на лихорадочный сон… но вместе с тем, неким сбывшимся ожиданием, и вот, что я написал по этому поводу на своём сайте razgon.club:

«31.07.2013 Бойтесь своих желаний

Когда работал (имеется в виду НОРМАЛЬНО работал, т. е. был владельцем бизнеса и зашибал большие деньги), всегда мечтал отойти от дел… лет на несколько, чтобы заняться творчеством – снять фильм, например (тогда у меня была такая финансовая возможность).

И вот как эта моя мечта сбылась: в 2006‑м году мне пришлось обанкротить фирму с крупными долгами, и я действительно на несколько лет оказался предоставлен самому себе, залёг на дно в связи с заведенными на меня уголовными делами, и смог, наконец, заняться творчеством. На фильм средств уже не было, зато я смог написать в какой‑то степени автобиографичный роман «Реальные истории», выложенный на сайте razgon.su (в энторнетах по этому поводу писали, что я убиваю литературу).

Творческий отпуск, который правильнее было бы назвать «психиатрическими каникулами», продолжался до конца 2012 года. К тому времени звёзды, наконец, встали правильным образом, и можно уже было решать вопросы с Главным Следственным Управлением, где были заведены уголовные дела… да и денег уже практически не осталось, дабы беззаботно продолжать свои творческие изыскания… так что, утолив жажду творчества, пьющий мыслитель вернулся к обычной трудовой жизни.

Резюмируя сказанное: моя мечта реализовалась в таком извращённом виде, что, оглядываясь назад, я жалею, что так сильно жаждал отойти от дел, дабы заняться чем‑то более интересным.

PS. Бойтесь своих желаний, они имеют свойство сбываться».

* * *

История моей компании является образцом нетривиального маркетингового подхода, и, безусловно, далека от шаблонов. Она началась как успешный бизнес‑проект, но постепенно превратилась для меня в трансцедентальный трэш; и такие проблемы не возникают на пустом месте. Первый тревожный звонок прозвучал задолго до обращения в Арбитражный суд. Сначала была маленькая недостача, происхождение которой объяснялось отсутствием элементарного учёта и экономического анализа. Потом недостачи стали возникать постоянно, и я уже не обращал на них внимания и не анализировал причины проблемы. Я планировал наладить управленческий учёт, но время, выделенное для этого, предпочитал проводить с бокалом в руке и в обществе очередной красотки. Постепенно я терял связь с реальностью. Иногда я чувствовал связь с миром всего несколько секунд или минут в день. И вдруг понимал: «Вот чёрт, я проспал два дня. Я что‑то делал, но был в отключке». Я путал факты и свои собственные представления о действительности. Мне нужен был кто‑то, кто бы постоянно меня будил.

Таким образом, я огрёб кучу дерьма совершенно справедливо… но никак не хотел с этим мириться. Моё прошлое продолжало влиять на моё настоящее, и эти новые времена были проникнуты очень тяжёлым духом: я надолго застрял в провинциальном N‑ске, в унылом и безнадёжно скучном месте, где время застыло на отметке «Отстой forever» и где была зарегистрирована моя фирма, и где, соответственно, по месту регистрации местными милицейскими упырями в отношении меня были заведены уголовные дела. Сначала следствие, потом суд, районный и апелляционный. При помощи адвоката мне удалось заволокитить дела: одно было закрыто по амнистии, другое – в связи с истечением срока давности. Судебные издержки обошлись мне в копеечку, и в оконцовке я остался не у дел, что называется, у разбитого корыта, и без какой‑либо возможности начать новый бизнес. По знакомству получить взяткоёмкую должность не получилось, и, по совету одного мудрого человека, помогавшего решать мои вопросы, я восстановил свой медицинский диплом – заново прошёл интернатуру по неврологии и получил сертификат, дающий мне право работать врачом (дело в том, что без медицинского стажа я не имел права заниматься врачебной деятельностью, так как после окончания ВУЗа прошло более 5 лет). Если называть вещи своими именами, начать работать врачом в 40 лет, когда твои однокурсники дослужились до должности зав. отделением или главврача, в нашей управляемой чудесами стране, где доктора получают меньше, чем пэтэушное быдло, трамвайный кондуктор, например, – это тупик в конце долгого безнадёжного пути, это приговор и полная безнадёга, coitus letalis. Правители Этой Страны по инерции с советских времён считают, что целью врачей является духовная и созерцательная жизнь, поэтому бюджет здравозахоронения формируется по остаточному принципу, а те крохи, что в итоге формируются, более чем на 50 % разворовываются чиновниками. Но у меня не было другого выхода, я был вынужден работать хотя бы врачом, дабы не существовать совсем уж по маргинальной схеме. Что называется, нужда правит миром.

Сразу после сдачи экзамена в интернатуре и получения сертификата я устроился на должность невролога приёмного отделения больницы скорой медицинской помощи, и, пребывая в муках перерождения, впервые к жизни приступил к не похожей на вечеринку работе, к работе «на дядю» от звонка до звонка… и в этом была раздражающая нелепость, с которой мне пришлось мириться. Меня взяли в приёмное отделение, и в мои обязанности входило осматривать поступающих по «скорой помощи» пациентов на предмет наличия ОНМК (острое нарушение мозгового кровообращения) и госпитализировать оных в стационар, либо, при исключении инсульта, перенаправлять в другие лечебно‑профилактические учреждения. Работа была весёлая, я приходил в больницу, как в цирк, зная точно, что будет трэш – представление с участием алкоголиков, наркоманов, бомжей, социопатов, блюющих и делающих под себя дементных бабушек и дедушек, истеричек, психопатов, обдолбанных пролетариев, просто придурков, прочих поломанных созданий… очевидно, не знавших о существовании водопровода, судя по исходившему от них тяжёлому запаху, запаху падали, коим пропитались смотровые кабинеты приёмного отделения. Вообще, строго говоря, пациенты бывают двух видов: те, что платят, и те, что не платят. ВСЁ. Третьего не дано. Вышеперечисленный сброд – это подвиды неплательщиков. У тех, кто платит, подвидов нет.

Зарплата была унизительно низкая. Такие вот особенности Этой Страны – человек, отучившийся минимум 7 лет в мединституте, получает на уровне пэтэушника, какого‑нибудь кассира или повара. В прошлой жизни, когда я был владельцем бизнеса, самые низкооплачиваемые мои сотрудники, кладовщики и фармацевты, получали больше, чем я сейчас, будучи доктором, от которого зависит жизнь пациента. Работать врачом – это всё равно, что продавать жареную картошку в Макдоналдсе в плане потогонной системы, с некоторыми отличиями: в российской больнице тебе меньше платят, тебя постоянно со всех сторон х*есосят, как помойного кота, и ты не являешься полноценным человеком как в глазах руководства, так и в глазах пациентов. Ты – чмо позорное, ты всем ОБЯЗАН, а тебе не должен НИКТО. Соси *уй и радуйся, что тебе платят меньше, чем в Макдоналдсе, зато стабильно))) По большому счёту, врачевание в России – это не работа, а дорогостоящее хобби.

Ну и значит, как заплатят, так и полечат, и, поскольку пациенты в большинстве своём не платят, то их практически никто не лечит)))

А что, как по мне, например, то за ту зарплату, что мне платят, я готов всего лишь переместиться с домашнего дивана на рабочий и там отдыхать. Дополнительные телодвижения – за дополнительную плату. Все рашкованские врачи так рассуждают. Бесплатно работать никто не хочет… Ну, конечно, есть полудурки… пардон… врачи с синдромом интерна, которые до седых волос с энтузиазом бесплатно мудохаются со всякими бредогенераторами, ходячими\лежачими генераторами случайных жалоб, анализируют каждый их чих и пук, и, как доктор Айболит, ставят и ставят им градусники. Но их очень мало, в основной массе врачи лечат по «стандартам», куда препараты включены не по принципу эффективности, а по принципу «какой производитель занесёт больше денег в Минздрав».

Вот одна из заметок с моего сайта razgon.club, посвящённая данной проблеме:

«07.05.2015 Клуб самоубийц, или чёрный список пациентов

Интересно, на какую медпомощь рассчитывают скандальные пациенты и профессиональные жалобщики, которые восстанавливают против себя медперсонал уже на уровне приёмного отделения?! Они со скандалом госпитализируются, затем с оравой истерящих родственников достают врачей бесконечными придирками, а после выписки заваливают инстанции жалобами. Ни о каком нормальном лечении не может быть речи, for sure. Нет, лечение‑то будет, доктора же давали Гиппократу))) Но чисто формально, по «стандартам», куда, как известно, препараты включены не по принципу эффективности, а по принципу «какой производитель больше заплатит чиновникам Минздрава». Например, остеохондроз будут лечить НПВС‑ами, так, чтобы желудок отвалился и почки отказали. Физиотерапию, массаж, блокады, хитрые мази и постизометрическую релаксацию жалобщику точно никто не предложит.

Представьте, что вы доставили в автосервис убитую машину и потребовали немедленно и бесплатно её восстановить. При этом нахамили мастеру и приказали прекратить ремонтировать другие машины, чтобы он занимался только вами. Конечно, вы так не сделаете, потому что рискуете получить монтировкой по башке.

А почему вы себе позволяете то же самое в медучреждении?!

Кто‑то скажет, что медицина отличается от остальных сфер услуг. Да ничего подобного! Всё то же самое; во всём мире медицина – это бизнес по оказанию медицинских услуг, и только наше правительство заигрывает с быдло‑электоратом, оно провозгласило бесплатность оказания медпомощи, не создав при этом условия предоставления оной. И никак не защитив врачей. Да, сутяги есть везде, но при этом существуют механизмы защиты от них. А у нас есть только механизмы наездов на медиков.

И в условиях бездействия властей нужно как‑то обеспечить себе нормальные условия работы. Среди всего прочего необходимо создать чёрный список пациентов наподобие банковского стоп‑листа, куда заносят недобросовестных кредиторов. Где‑то когда‑то прокололся – сразу попал в список больных, которых всю дорогу будут лечить строго по официальным «стандартам», пока не залечат окончательно)))

Идея эта не нова, люди уже в данном направлении работают, вот, например:

http://medportal.ru/mednovosti/news/2015/09/01/779blacklist/

Конечно, существует этика, врачебная тайна, все дела. Но указанный публичный чёрный список совсем необязательно должен содержать больничные выписки и сканы жалоб. Можно напротив ФИО больного проставлять определённую категорию и степень идиотизма, например:

1. Алкоголики‑наркоманы, быдлота, гопота, прочие социопаты, бомжи, говнари и отбросы;

2. Жалобщики‑сутяги; плюс говно‑корреспонденты, снимающие происходящее в медучреждениях на видео с последующим выкладыванием в интернете и присовокупляющие видеоматериалы к своим говно‑жалобам;

3. Истерички, тупые п*зды, психопаты и просто придурки;

4. Профессиональные больные, которые чалятся по больницам, а свою жилплощадь сдают, либо экономят на услугах ЖКХ, предоставляя справки о том, что находятся в стационаре; а также гуманоиды с маниакальным стремлением «лечь пообследоваться и прокапаться»;

5. Подсадные утки и пидарасы, сующие докторам меченые купюры с целью подставы; а также менты, которые заводят уголовные дела на врачей;

6. Ревизоры, члены «комитетов по этике», прочая правозащитная шиза и «волонтёры»;

7. Потребительские экстремисты – халявщики, в отсутствие показаний требующие по быдло‑полису проведения дорогостоящих исследований, которые не включены в программу ОМС;

8. Любители халявы, пытающиеся по суду стрясти с медучреждений деньги, в том числе за приобретенные для себя же медикаменты или оказанные услуги; а также их юристы и представители правоохранительных органов, решающие вопросы в их пользу;

9. Фанаты 03, вызывающие «скорую» по 10 раз на день безо всякой необходимости;

10. Шизоиды, оставляющие в частных клиниках килотонны дензнаков в оплату бесполезных исследований и манипуляций, которые после отфутболивания заявляются в государственные медучреждения, и, потрясая быдлополисом ОМС, требуют немедленно и БЕСПЛАТНО восстановить здоровье, подпорченное частнопрактикующими докторами;

11. Кидалы – пациенты, которых госпитализируют по договорённости, и которые по выписке не оплачивают оказанные медицинские услуги;

12. Блатота – высокопоставленные чиновники и их родственники, которые считают, что их служебное положение даёт им право на бесплатное оказание дорогостоящих медицинских услуг без жизненных показаний, а просто «пообследоваться»;

13. Преувеличенно сознательные граждане, вызывающие «скорую» для оказания медпомощи валяющимся на улице жывотным – бомжам, алкашам, наркоманам и прочим отбросам. На практике помощь заключается в перемещении тела в укромное место, недоступное для глаз означенных граждан. Либо, если фельдшер КСМП окажется настолько неадекватен, что привезёт подобранное говно в больницу, в оконцовке оно всё равно окажется выброшенным на улицу. Реальный клинический случай: шароёбился один такой сознательный гражданин по лесопарку и обнаружил вдруг бомжа. Тот практически слился с окружающей природой – врылся в некую полунору, оброс мхом, типа человек‑пень. Челопень, блин! Гражданин позвонил 03 и вышел на трассу. Подъехавшая «скорая» не смогла проехать к месту произрастания челопня, фельдшер пошёл туда пешком. Дошёл до места, посмотрел и ушёл обратно. Везти бомжа отказался, а истерящего Гражданина послал на*уй. Тогда Гражданин снова позвонил 03… а заодно и 911. Прибывшей скоропомощной бригаде велел везти бомжа в больницу, а ментам – проконтролировать, чтобы его не скинули в ближайшую канаву. Фельдшеру ничего не оставалось делать, кроме как доставить тело в БММП с левым диагнозом «ОНМК?». Вместе с землёй, ветками, прошлогодней листвой, он представлял собой колоритное зрелище – хрен поймёшь, где там голова, жопа, руки, ноги… что характерно, в сопроводке было указано АД, ЧСС, и глюкоза крови, бггг))) Волокуша от него была шо песдетс(((И таки что вы думаете? В итоге, провалявшись в приёмном отделении полдня и провоняв всё насквозь, с наступлением темноты челопень предсказуемо был пинками вышвырнут на улицу. Касаемо сознательных граждан – даже соцработники называют их «тварями» и «мразями». На самом деле, если вы такие сердобольные, так подбирайте бомжатину с улицы, везите себе домой, и обхаживайте их, мойте, кормите, поите пивом‑водкой, можете ещё своих жён‑дочерей подложить! Творите добро своими руками, а не чужими, не надо никуда звонить и создавать нормальным людям проблемы!

14. Проверяльщики – поцыэнты, которые таскаются с одинаковыми жалобами по разным врачам одной специальности, чтобы сравнить диагнозы и рекомендации. Часто просят очередного доктора, чтобы он оценил и прокомментировал консультацию предыдущего. Рекомендации они не выполняют на 100 %, а наугад принимают один препарат из схемы лечения доктора № 1, один из рекомендаций доктора № 2, и так далее. Меняя по своему усмотрению дозировки, например: четвертинку одного препарата 3 дня, тройную дозу другого препарата в течение жизни… etc. В оконцовке попадают в реанимацию с диагнозом типа «Медикаментозная гипотония» или «Отравление бензодиазепинами». Типичный пример. Невролога по дежурству туманно попросили осмотреть 18‑летнюю девчулю, типа: «Глянь её, пожалуйста, это Иван Иванович обратился к Петру Петровичу, а тот ко мне, потому как это родственница Сидора Сидоровича, и ей нужна срочная консультация невролога». Объективно: бледное субтильное создание с влажными ладошками и мокрым взглядом, испуганно вздрагивающее, когда к ней обращаются. Продуктивному контакту недоступна, на все вопросы за неё отвечает мать, утверждающая, что у девушки «сильнейшие головные боли, на фоне которых происходят эпи‑припадки». Сами припадки описать не может, вместо этого сыплет диагнозами. Девушка сама толком ничего не поясняет, теряла ли сознание, прикусывала ли язык – вразумительно ответить не может. На вопрос: «Когда был последний эпиприступ?» мать отвечает: «Да вот же, только что при вас». Синдром гиперопеки, короче. В кипе анализов, консультаций и результатов исследований невролог заметил недавние осмотры двух других неврологов, с которыми лично знаком, и спросил, выполнялись ли их рекомендации. Мать уклончиво ответила, что попробовали один препарат, он что‑то не помог, взяли другой – он тоже не пошёл. Диагноз «Эпилепсия» при этом ни в одном документе не фигурировал. Доктор спросил: «До меня вас осмотрели два очень хороших специалиста. Дали вам рекомендации. Почему вы не лечитесь? И зачем вам нужен я?» На что мать невозмутимо отвечала: «А нам СКАЗАЛИ, что нужно проконсультироваться МИНИМУМ у 3‑х неврологов. А там дальше уже СМОТРЕТЬ»… В своём осмотре доктор написал всего одну фразу: «Очаговой неврологической симптоматики не выявлено». И молча удалился… Ну, был бы это платный осмотр – можно осматривать\консультировать круглосуточно. Машина едет, пока в бензобаке есть топливо. А бесплатно работать с халявщиками по просьбе полузнакомых людишек, чтобы твой осмотр пополнил коллекцию меддокументации какой‑то истерички – предоставим это Гиппократу)))

15. Гомосятина, – это пидарасы в плохом смысле слова. Тут необходимо пояснение, ибо в проблеме педерастии, как и во всём остальном, существует политика двойных стандартов. Если парень отсасывает у других парней и балуется в попку, при этом он лох, нищеброд и вообще не при делах, то он гомик, пидор, гамак, педрила, голубарь, глиномес, заднеприводный, жопошник, гомосек и педераст. А если парень отсасывает у других парней и балуется в попку, но при этом при деньгах, с положением в обществе и на хорошей должности, то это рукопожатный гей. В настоящий чёрный список включены пациенты из 1‑й группы.

16. Прочие левые пассажиры.

Классификация по степени идиотизма:

А – тихая ебанашка;

Б – умеренный шизоид;

В – полный неадекват.

Чёрный список пациентов логично было бы назвать «Клуб самоубийц» – по понятным причинам, бггг)))»

UPD. Через год после описываемых событий я воплотил эту идею в жизнь и на моём сайте появилась страница «Чёрный список пациентов» с данными реальных больных пассажиров по адресу http://razgon.club/?page_id=16812. А также здесь: http://patient.razgon.us/patient/

* * *

В моём случае не мог не порадовать бесплатный бонус – большое количество молодых и красивых девушек‑коллег. Ну скажите, какое бывалое сердце не дрогнет в окружении такого обилия трахопригодных организмов! Больше всего я люблю в постели хорошую компанию, это лучшее для меня развлечение. Что характерно, подходящая компания оказывается в моей постели довольно часто… но в последнее время я всё меньше обращаю внимание на внешность, уже не до жиру, как говорится, главное для меня – возраст: чем моложе, тем лучше. Ибо сказано: чем теснее норка, тем приятнее мышам вылезать из неё… и влезать))) Выбирая компанию, я в первую очередь рассматривал кандидаток с именами Оля, Марина, Маша, Катя. Однако, моя система сразу же засбоила. Довольно симпатичная Оля Ч. оказалась замужем, и, к тому же, беременной; другая, Оля Ф., только что развелась… но не совсем, и продолжала встречаться с уже бывшим мужем; третья Оля, Оля Р., счастливо жила с гражданским мужем и расставаться с ним, даже ради меня, не собиралась. Со всеми ними мной был установлен очень хороший контакт… увы, всего лишь вербальный. Переходить на более тесный уровень общения никто из них не был готов. Это огорчало.

И я стал отрабатывать симпатичных девушек по имени Марина. Таковых было две… и обе оказались заняты. Из тех, кто мог бы меня заинтересовать, была одна Маша и две Кати, но работа по ним также не дала результатов. Это угнетало окончательно.

На тот момент за моим гормональным фоном присматривала Марина М., моя бывшая сотрудница. В своё время, лет 15 назад, я очень долго до неё домогался, и она, не выдержав моего альфа‑самцового напора, сдалась. Наши отношения нельзя было назвать стабильными, мы многократно их перезагружали. Обычно, когда рвутся отношения, то это сожжённые мосты и много попорченной крови, но в нашем с Мариной случае было не так. На тот период, о котором идёт речь, мы просто периодически встречались, преимущественно на моей территории (я жил один, она – с двумя детьми).

Таким образом, прошлое крепко схватило меня за трусы, и осенью 2014 года моя личная жизнь представляла собой такой вялотекущий половой процесс – я осматривался на своём рабочем месте, выискивая потенциальную спутницу жизни среди представителей противоположного пола моложе себя лет на 15–20, одновременно сожительствуя с ровесницей‑пумой, занятой тем же самым. Она много критиковала меня: «Ты – клубок агрессии, твой алкоголизм, сексизм – это на самом деле форма эскапизма», «Ты упустил почти все шансы», «Ты можешь найти счастье только с резиновой бабой», «Твоё поведение а‑ля лихие 90‑е, грубые шуточки – такое ощущение, будто несколько десятилетий ты просидел в пещере»… бла‑бла‑бла… но… её поведение свидетельствовало о том, что пожизненную вписку в её киску я всё‑таки получил.

* * *

В один из этих осенних дней в ординаторскую приёмного отделения заглянула девушка 20‑ти с небольшим лет, и выглядела она, как очередная моя ошибка. Ибо сказано: когда западаешь на девушек вдвое моложе себя, ошибаться можно постоянно. Ошибка не ошибка, но её красота и изящество сразу же покорили меня, и я моментально в неё влюбился. Это было несложно, учитывая её данные: полная чуть потустороннего очарования, худощавая, стройная, круглолицая, кареглазая, с идеальными пропорциями… само совершенство. На ней было короткое, под цвет волос, светло‑коричневое пальто, брюки цвета отварных раков и изящные коричневые ботильоны. Не самое удачное, на мой взгляд, сочетание коричневого с красным, но на ней всё это выглядело свежо и стильно. Моя первая мысль была: «Что ОНА ТУТ делает!? Все, кто здесь работает, имеют тот или иной жизненный дефект: лимитчики из области, которым надо как‑то зацепиться в городе, потерявшие работу и перекантовывающиеся в поисках более приличного места, вчерашние интерны, которым необходимо хотя бы куда‑то устроиться, и, конечно же, Я, тунеядец со стажем, всероссийский реднек, лошара и лузер, апофеоз неудачника и олицетворение самой неудачной неудачи. Ладно там пустоглазые Машки и Катюшки, с ними всё ясно, но ЭТА что тут забыла? Может, в гости к подругам зашла?» Пребывая в восторженном ступоре, я бесцеремонно разглядывал её, тогда как она не удостоила меня ни одним взглядом. Не представилась сама и не спросила, как зовут меня. Игнорируя меня, она общалась с коллегами. Лёгкая дизартрия придавала её голосу сексуальности, он содержал в себе секрет мгновенного очарования и показался мне знакомым, мне почудилось, что я его где‑то уже слышал и успел забыть и вспомнить. Переговорив с ними, она, загадочно улыбаясь, удалилась.

Позже я узнал, что она училась в аспирантуре по ревматологии, работала врачом‑ревматологом в НИИ ревматологии, а на БСМП подрабатывала терапевтом, беря 4–5 ночных дежурств в месяц, как правило, по вторникам и пятницам. И звали её Валерия К.

Она была так красива, что я сразу подумал: «Она не может быть одна, она должна быть с кем‑то». Поэтому, изначально я и не рассматривал её как потенциальную жертву.

* * *

Тут необходимо пояснить некоторые особенности работы врача приёмного отделения БСМП. Работа тяжёлая, приходиться обслуживать большой поток пациентов (в 2–3 раза больше, чем положено по нормативам Министерства здравоохранения), среди которых преобладают самые настоящие отбросы. Текучка кадров – колоссальная, постоянных работников – единицы. Средняя продолжительность работы – 3–6 месяцев, после чего врачи находят себе более приличное место. В сутки выходили два терапевта плюс один невролог, из других отделений в приёмник приходили травматологи, нейрохирурги, кардиологи, эндокринологи, проктологи, ревматологи, хирурги, сосудистые хирурги, гинекологи, гастроэнтерологи. Некоторые терапевты приёмного отделения не являлись основными работниками, а подрабатывали по внутреннему или внешнему совместительству – как Лера, например.

Во время, свободное от приёма пациентов, сотрудники приёмного отделения находились в ординаторской, помещение которой состояло из двух не смежных комнат и коридора. В большой комнате было два дивана, кресло, стол, шкаф и тумба с телевизором, в маленькой было два дивана и стол. В коридоре находились шкафы и холодильник с микроволновкой. Ремонт 30‑летней давности, сплит‑системы не было, обогреватели были сломаны, оконные рамы пропускали жару, холод, а также всех водившихся в данной местности насекомых. Условия пребывания, что называется, спартанские. Я работал каждый день с 8‑30 до 16–30, плюс мне ставили ночные\суточные дежурства в количестве 5–6 в месяц. И они иногда совпадали с дежурствами Валерии.

Я помню наше первое с ней дежурство. Находясь в ординаторской, мы никак не общались друг с другом. Она и второй терапевт сидели, уткнувшись в свои смартфоны, я же не знал, куда себя деть. Исподтишка наблюдал за ней. На работе с ней произошёл дауншифтинг – на ней был кургузый белый халат, белые брюки и поношенные мокасины коричневого цвета.

На последующих дежурствах революционных сдвигов не было – она, пропуская меня мимо глаз, общалась с другими коллегами. О доступе к её телу не могло быть и речи, учитывая ту пустоту, с какой она ко мне относилась. Однако, она была слишком хороша для того, чтобы я отступил без боя.

К середине октября 2014 года я располагал следующими оперативными данными: Валерия К., 25 лет, начитанная, рафинированная, за границами побывавшая, завидует тем, кто смог туда уехать навсегда. Живёт в собственной квартире и ездит на дорогой иномарке, в профилях соцсетей вывешены нейтральные фотографии – одна или с подругами\родственниками. Постоянного парня нет Никаких мутных тусовок непонятно с кем. Всё очень прилично.

Да, мне было ясно, что шансов у меня мало. Но постепенно я пришёл к осознанию, что ДОЛЖЕН отработать этот вариант прежде, чем приступать к более доступным. Мне никак не удавалось подловить её, остаться с ней наедине, чтобы предложить встретиться, поэтому я, узнав номер её телефона, позвонил ей в одну из суббот.

Она ответила, и я сказал:

– Привет!

– Привет! – откликнулась она.

– Это Андрей, невролог с БСМП. Узнала?

– Да, теперь узнала.

– Я по такому вопросу… Эээ… Давай как‑нибудь встретимся не по работе… сходим куда‑нибудь, пообщаемся…

Она отреагировала моментально, будто ожидала что‑то подобное услышать и заранее подготовила ответ:

– Слушай, я ничего не соображаю после дежурства, я устала, позвони завтра.

Конец связи.

Ну, завтра, так завтра.

На следующий день, в воскресенье, я ей позвонил примерно в час дня, но она не ответила. И не перезвонила. Повторил попытку в три – с таким же результатом. Таким образом мной был отработан самый привлекательный и самый недоступный вариант, и я мог со спокойной совестью приступать к следующему. Менее привлекателному, но более доступному.

* * *

Алина Г., 24 года, была порочного вида длинноногой худышкой с тоненьким голоском и бесовским блеском в глазах. Очень‑очень секси. По опыту я знал, что, такие, как она, творят настоящие чудеса в постели. Она снимала комнату в общежитии, у неё были какие‑то мутные отношения с бывшим бойфрендом, с которым она никак не могла расстаться на 100 %, и, вероятно, ещё какие‑то связи. В общем, образ жизни она вела довольно рассеянный. Мне это было на руку, ибо сказано: лучше есть торт сообща, чем давиться дерьмом в одиночку.

Алина, миниатюра грандиозных порно‑порок, работала терапевтом в приёмном отделении и одновременно проходила ординатуру по кардиологии в нашей же клинике. После дежурств она подолгу задерживалась, и, бывая на учёбе, приходила в ординаторскую приёмного отделения покурить и выпить кофе… словом, стиль её поведения можно было охарактеризовать как «ready to fuck». По тому, как часто она заявлялась, чтобы пообщаться конкретно со мной, по её вопросительно‑выжидательному взгляду, я понял, что томить девушку – это жестоко.

Буквально через два‑три дня после того воскресенья, когда Валерия проигнорировала мои звонки, Алина, у которой в тот день был выходной, пришла в ординаторскую примерно в три часа и до конца моей рабочей смены пробыла там, болтая со мной в те моменты, когда я не был занят с пациентами. Почти всё время мы были вдвоём, без свидетелей. Всё было очень‑очень прозрачно. И уж совсем естественно в конце рабочего дня прозвучало моё предложение куда‑нибудь поехать. Она спросила, куда, и я ответил: «Ну, давай в «Очарование».

Мы сели в мою машину, 12‑летний Мицубиси‑Галант, и поехали. Это было недалеко от нашей больницы, вокруг заведения – обширная парковая зона с километрами дорожек. Одно время я был завсегдатаем этого места. Очень удобно: находится на отшибе, почти всё время пустует, и после ужина можно прогуляться по парку, чтобы там, в укромном месте…

…Короче, много‑много девушек перебывало тут со мной с последующим визитом ко мне домой и назначением строгого постельного режима)))

…Алина была первой, кто нарушил эту добрую традицию… чёрт возьми… мазафака!

В заведении мы очень хорошо пообщались, когда вышли, уже стемнело, я хотел было по старой схеме предложить прогуляться по парку, но, как‑то так получилось, что мы подошли к машине… и остановились. Алина закурила, я встал на ручник. Мы обменивались ничего не значащами фразами, возникла какая‑то неловкость. Я чувствовал себя паралитиком‑афатиком: НАДО было обнять её, что‑то с ней СДЕЛАТЬ, – ну, что в таких случаях я обычно делал… но меня будто парализовало. Я был словно во сне… мне часто снились такие сны, в которых у меня отказывали руки‑ноги и пропадал дар речи как раз в тот момент, когда надо было срочно что‑то сказать и сделать. Либо, если я всё‑таки что‑то делал, то так, будто к моим конечностям привязали стокилограммовые гири.

В машине я также ничего не предпринял – не обнял и не поцеловал Алину. И не предложил продолжить вечер у меня… поиграть в старую добрую игру «спрячь колбаску»))) Просто высадил разочарованную девушку возле её общаги и поехал дальше к себе. Чтобы полночи рефлексировать и размышлять, что я ДОЛЖЕН был сделать, вспоминая предыдущие эпизоды с другими девушками, которых после посещения «Очарования» увозил в свою берлогу.

После такого неконкретного моего поведения Алина стала меня динамить – на предложение встретиться отвечала отговорками, игнорировала звонки и так далее. О боже, почему нигде не сказано, как добиться чисто женской благосклонности от лимитчиц из области, которые бы могли получить ощутимый комфорт городской базы взамен нетрудных и связанных с физическим удовольствием обязанностей!

* * *

…Я впал в уныние… Впрочем, меня выручала Марина, страдавшая от моего мужского сексуального практицизма… и одновременно получавшая определённые выгоды.

Обедали мы с ней как‑то в одном заведении, например, и она вдруг обратила внимание на двух пялящихся на неё парней лет 25–30, сидевших за несколько столиков от нас. Она удручённо вздохнула, мол, они думают, будто мы супружеская пара, поэтому не подходят к ней знакомиться. А ей хотелось бы… И тогда я допил свой напиток, расплатился с официантом (только за себя) и покинул заведение, предоставив подруге возможность поохотиться на мальчиков)))

Придя домой в тот день, я запостил на своём сайте razgon.club пост следующего содержания:

«Эволюция понятий и представлений

Взгляды на вещи со временем меняются – это можно отследить хотя бы по записям в моём блоге. Когда я был молодой, красивый, богатый, был в своём уме и не вёл блог, я считал, что дружба между парнем и девушкой невозможна в принципе. Что, рано или поздно, одна из сторон неизбежно захочет большего и возникнут проблемы. С девушками я дружил только организмами и контактировал исключительно на уровне слизистых. Если я встречался с девушкой, это означало, что я состою с ней в интимном общении, либо в процессе соблазнения.

Потом, когда я стал постарше, немного тронулся и стал зависать в интернете, у меня появилось другое видение вопроса: дружеские отношения всё же возможны, но только в том случае, если М и Ж прошли некий путь вместе, уже надоели друг другу как сексуальные партнёры, могут спокойно и бесстрастно обсуждать все вопросы, и, конечно, уже имеют других партнёров. Соответственно, мной были приведены примеры из моей личной жизни.

Далее, к настоящему времеии у меня сформировалась несколько иная точка зрения: я могу поддерживать дружеские отношения с девушками, с которыми у меня ничего не было… и вряд ли будет. Могу встретиться с девушкой просто для того, чтобы поговорить.

WTF!? Это равнодушие, усталость, импотенция?!

Блин, посмотрим, что будет лет через 10–15».

Это про мою озабоченную подругу‑пуму, теперь про меня. В тот момент, когда я уже отчаялся кого‑либо соблазнить на работе, Алина, практиковавшая классическую женскую игру притяжений\отталкиваний, вступила в фазу притяжений – снова стала подолгу общаться со мной, оставаться в ординаторской после окончания дежурства, то есть, в своё нерабочее время, строить мне глазки… И в одну из суббот я позвонил ей… Она ответила, не продинамила. Без длинных предисловий я предложил встретиться. Она сказала, что это возможно, и что вечером сама мне перезвонит. И действительно, она набрала мне в 7 часов и игриво спросила: «Ну что, чем занимаешься?» Я ответил: «Жду твоего звонка». Через час мы встретились в центре, возле мединститута, и пошли в «Парк‑кафе». Мы мило пообщались в течение примерно 3‑х часов, а когда вышли из заведения, я предложил поехать ко мне. Она вдруг сделалась неприступной и холодно спросила: «К тебе? А что делать?» Я слышал много вариантов ответа на это предложение, начиная от «Ооо… заманчивая идея» до «Ой, сегодня не могу, давай послезавтра», но такой тупой вброс услышал впервые. Возникла неловкая ситуация, и Алина не дала мне ни одного шанса это положение исправить. Просто замкнулась и всё. Я попытался её уговорить, но у меня не получилось. Возможно, я был недостаточно настойчив, недобрутален, и моё комфортабельное оцепенение, конечно же, не могло подействовать на неё возбуждающе.

После этого свидания она снова включила динамо – на предложение встретиться отвечала вежливым отказом… ну, не всегда вежливым, один раз грубо резанула: «Не могу и не хочу!», звонки большей частью игнорировала, в общем, фаза притяжения оказалась недолгой.

Примерно через месяц у нас состоялась ещё одна встреча, очень похожая на предыдущую. За которой закономерно последовала фаза отталкивания.

В случае с Алиной меня расстроил не сам отказ, а тот факт, что мной игрались, как в кошки‑мышки. Я был уверен, что она на тот момент не страдала от недостатка мужского внимания, стопроцентно у неё были партнёры. Корректнее было бы поставить вопрос не о том, были ли у неё в то время мужчины, а о том, сколько было их. Рассказывая о них, она туманно называла их «друзьями»… ну, некоторые дамочки никак не могут называть вещи своими именами! Десять лет назад я бы тупо взломал этот «мохнатый сейф» прямо в машине с последующей передачей дружбанам из «офиса»; за такие подгоны они на раз‑два раскроят череп любому твоему врагу, на кого ты только пальцем покажешь… но сейчас мне было просто лениво.

Был ещё один момент, который разозлил меня: Алина была красива, несмотря на болезненную худобу, она была секси, но она была не perfect. В свои лучшие времена, когда я был молод и богат, я бы даже на неё не взглянул, а сейчас, с моей точки зрения, её основным достоинством являлась молодость. Парни моего возраста придерживаются мнения, что молодые некрасивыми не бывают, как‑то так. Моя трагедия заключалась в том, что я был не просто кидалт, которому с возрастом становится всё меньше дела до того, чтобы выглядеть круто… проблема была в том, что я не взял конкретную самку, которой было безразлично, как я выгляжу… мне просто не хватило кванта сообразительности, чтобы успешно завершить этот проект. В итоге, суть моей трагедии как нельзя лучше раскрывали досужие сплетни младшего медперсонала: «Андрей славный парень. Жаль, что никто с ним не е*ётся». Вот в какое измерение я теперь перешёл. Раньше против меня не было бы шансов даже у Снежной Королевы, а сейчас меня даже блудливая Алина за мужчину не считает… хнык‑хнык(((

Немного забегу вперёд, дабы закрыть эту тему с Алиной. Через год после описываемых событий она забеременела от своего «друга»‑соседа по общаге. При этом они не расписались и даже просто не съехались, создав нормальную семью, а продолжали просто соседствовать и «дружить»… организмами… Другим её судьбоносным шагом стала покупка в кредит общажной комнаты, в которой она проживала. Без нормальной работы, без поддержки бойфренда и родителей. Жильё было приобретено на высоте стоимости… а спустя 2 недели после оформления сделки такие комнаты подешевели на 30 %.

* * *

Однако, мне не пришлось слишком долго вынашивать планы мести о том, как бы построже наказать Алину *уем, ибо на горизонте замаячила реальная красотка, на которую я бы позарился и 10, и даже 15 лет назад – Валерия К., девушка со сложно устроенным внутренним миром и яркой индивидуальностью, крутая эрудитка и рафинированная интеллектуалка, пробивавшая себе путь сквозь всякое дерьмо. Во вселенной есть весьма необычные галактики: Е3, спиральные с перемычкой, карликовые эллиптические, яркие нуклеарные N‑типа, а также неправильные. Я был зачарован и сразу понял, что приведенные термины, хоть и описывают весьма далёкие объекты, также могут быть использованы для описания более близких вещей – Валерии К., например. Сейчас я раздумываю над тем, как они к ней подходят. Вспоминаю, как всё у нас начиналось. Это происходило исподволь, я уже не помню, когда именно обнаружилось, что она вполне себе теплокровная девушка, но факт остаётся фактом: она оттаяла и стала проявлять ко мне интерес. Её красота была столь притягательна, а богатый внутренний мир оказался таким обаятельным, что сердце сложившегося эротомана и начитанного алкоголика задрожало, как при землетрясении. Запомнилось одно дежурство, когда мы пересеклись в приёмном отделении в три часа ночи. Она назвала меня «очаровательным садистом», понаблюдав за тем, как я выпроводил левого пациента на улицу. Тоном заботливого палача я проговорил рутинное объяснение: показаний к экстренной госпитализации нет, дообследование и лечение в терапевтическом отделении ЛПУ по месту жительства. На вопрос: «Как я отсюда уеду в три часа ночи?» я ответил: «Откуда я знаю? Я врач, а не начальник транспортного цеха!»

– Положите меня в больницу! – заголосил он. – Я болею, мне плохо!

С выражением немного участливым я сказал:

– Сочувствую, мне очень жаль вас. Если бы в моих глазах жили слёзы, они бы избороздили моё лицо.

– Я не доживу до утра, я умру прямо здесь в коридоре!

– Да ладно, все вы так говорите… одни обещания…

– Я приеду домой, умру, и напишу на вас жалобу, что вы во всём виноваты.

– Хорошо, но только в обратной последовательности: сначала напишите жалобу, а потом уж помирайте…

Пациент убыл, мы с Валерией остались в смотровом кабинете вдвоём. И, начав обсуждать больных, плавно перешли на другие темы. Мы долго говорили, глядя друг другу в глаза, буквально растворяясь друг в друге… банально и пошло звучит, тьфу, какая гадость, но, прошу, о Читатель, прощения, других слов подобрать не могу. Её речь лилась музыкально и гладко, а лёгкая дизартрия очень ей шла. И если в начале нашей беседы в моей голове крутились слова одной известной песни «Она хочет быть чьей‑то малышкой…», то в конце у меня уже не было сомнений, чьей именно малышкой Лера хочет быть.

Потом было всё, как с Алиной в фазы притяжения: Валерия приходила пообщаться со мной в те дни, когда не работала. Официально, причина её появления в БСМП в эти дни была не жажда общения со мной. Это была необходимость появиться на кафедре, на которой она проходила аспирантуру, или сходить в отдел кадров, и так далее. Однако, судя по нашим беседам, по интересу, который она ко мне проявляла, у меня сложилось впечатление, что у нас не случайные встречи по работе, а самые настоящие свидания, – хоть и без ресторанов и прогулок по ночному городу, но с некими химическими элементами, превращавшими общение в тягучий сеанс двустороннего гипноза.

Так получилось, что солировал в основном я, ибо удивительных историй в моей жизни было гораздо больше, чем в её: развитие бизнеса и его банкротство, разборки, уголовные дела… Я рассказывал ей о своих планах, о том, что мечтаю восстановить прежнее благосостояние, вернуться в Петербург, развивать свой медийный проект. Она была приятным и внимательным, в отличие от многих, собеседником, помнила всё, что я ей рассказывал, это её занимало, она интересовалась, как развиваются те или иные события.

– Ну, и как ты собираешься выходить из ситуации? – спрашивала она меня, имея в виду нахождение в провинции, в этом пространстве патологии, в этой дыре, где я застрял, как слива в ж*пе; а также сроки, когда я двину к огням столицы.

– Ну… ты же понимаешь, бывалые мужчины не ждут милостей от Бога, – с важным видом отвечал я. – Всему своё время, я из тех, кто медленно запрягает, а потом быстро едет.

Однажды, она пришла ко мне в ординаторскую и поведала историю, которую, по её словам, она одному только мне могла рассказать, больше никто бы не понял. К ней на приём пришёл пациент, и после консультации вынул из кошелька 500 рублей и положил на стол (официально она получала зарплату за приём пациентов по полису и энный процент с платных услуг). Она изобразила удивление и сказала: «Ой, что вы, не надо!», что означало «Ой, большое спасибо!» А пациент, со словами «Ну, ладно, не надо, так не надо», забрал купюру и ушёл. Провожаемый ненавидящим взглядом.

– Нет, ну какой козёл! – возмутилась Валерия. – Кто ТАК вообще делает?! Вынул деньги – всё, они уже не твои! Положи на стол и забудь про них!

Да, я её прекрасно понимал и разделял её переживания. Успокоил её и рассказал за аналогичные эпизоды с левыми пассажирами в моей практике. Действительно, не было бы так обидно, если бы пациент просто ушёл, не отблагодарив доктора, как это делают все халявщики, которые лечатся по быдло‑полису. В её словах сквозил обречённый оптимизм, она знала, что психологию народа не изменить, но верила, что, пусть не скоро, но наши граждане всё‑таки начнут заботиться о своём здоровье и ценить работу врача.

В тот день у неё и не могло быть хорошего настроения – накануне из её кабинета украли сумочку, в которой было всё: документы, деньги, ключи, и кое‑какие драгоценности, которые она снимала на работе, дабы не сверкать ими перед быдло‑пациентами. Повезло ещё, что вор не догадался пощёлкать брелком на стоянке перед больницей, а то бы непременно угнал отцовский кроссовер за $60,000.

– Я позвонила отцу и сказала, чтоб срочно приехал с запасными ключами и забрал машину обратно.

– Он дал тебе просто покататься, или подарил насовсем? – уточнил я.

Она уклончиво ответила:

– Был бы это дешёвый шарабан за 300,000 рублей, я бы так не переживала, но, пардон… Нет, я не могу рисковать такими дорогими вещами.

«То есть, моим шарабаном ты бы рискнула», – чуть не сорвалось с моих губ. Она грустно продолжила, и её слова были похожи на заклинание или молитву:

– Какая‑то чёрная полоса. Надеюсь, доживу до таких времён, когда у меня не будет ни забот, хлопот.

У меня тоже имелась в запасе пара грустных историй про кражи. Для начала я рассказал про то, как мою машину (тогда у меня была Вольво) обчистили в самом центре Петербурга, когда средь бела дня на Невском проспекте злоумышленники сосканировали сигнал брелка во время постановки машины на сигнализацию, и, пока я ходил по магазинам, сняли машину с охраны и полностью обчистили, забрав всё ценнное, что было в салоне и багажнике: стереосистему, набор инструментов, перчатки, куртку, солнцезащитные очки, пакет с продуктами. В другой раз мою бричку, на тот момент Паджеро, вскрыли по‑простому – разбили кирпичом стекло; дело было опять же в Питере, на стоянке возле аккумуляторного завода «БалтЭлектро», где находился мой офис.