Читать книгу Со мной так нельзя! Как остановить абьюз - Долгих Регина - Страница 5

– Открой дверь, женушка! А ну откроооой! Кому сказал! – орал с надрывом во все горло полузвериный, полумужской голос.

Он колотил в дверь руками и ногами. И казалось, еще чуть-чуть и дверь слетит с петель. Ни один замок не выдержит этой животной агрессии.

Моя квартира располагалась на первом этаже таунхауса. Здесь было не принято «совать нос в чужие дела», что конечно мне нравилось до определенных пор. Пока я не заметила, что такая линия поведения не меняется ни при каких обстоятельствах. Даже тогда, когда происходит что-то страшное. Никто не выйдет! «Неприкосновенность – превыше всего.»

«Боже, как страшно! Ну же, думай, думай, детка! Придумай что-нибудь! Ты не имеешь права отступать!» – говорила я сама себе внутри.

– Эй, ты что оглохла! Открой дверь, сука! Совсем с катушек съехала? Открой, а то я сейчас сшибу ее нахрен и увидишь, что будет! Ты что забыла кто я, ты забыла?! Ну ничего, ничего, сейчас я тебе напомню! Сейчас я вызову полицию, ведь ты препятствуешь тому чтобы я заходил в собственный дом, -он продолжал колотить в дверь. Так сильно, что послышался скрежет дверного механизма.

Еще чуть-чуть и он выломает дверь. И всё закончится.

Его голос становился все страшнее и страшнее. Я представила себе его лицо сейчас, этот гнев, эту звериную ярость. Я чувствовала, как в моих висках пульсирует. Моё тело дрожало от страха, я ощущала боль в солнечном сплетении и спазм в самом низу живота. Так происходило всегда, когда он был в гневе. Это было очень страшно. А еще я почти не чувствовала ног, они были как ватные. Руки предательски тряслись. У меня кружилась голова, а горло словно сдавило удавкой от того, что я не могла позвать на помощь.

Все что я могла сделать для своего спасения, я уже сделала. Я вызвала подмогу: своих родных и полицию. «Что же они так долго едут!?» – я была на грани паники. «Неужели никто не приедет!?» – крутилось у меня в голове. «Неееет!. Они приедут! Они моя семья, они спасут меня и это закончится» – успокаивала я мысленно сама себя.

Меня зовут Василиса Барна. Человек, который ломиться в дверь – мой муж. Я нахожусь в оцепенение от страха и мне кажется, что через несколько минут мне придёт конец.

Я мама двух детей. И сегодня утром, я решилась остановить домашнее насилие в собственном доме. Это далось мне очень сложно. Много месяцев до этого – я терпела.

Я терпела оскорбления, унижение и физическое насилие. Закрывала глаза на очевидное. Пыталась поверить в иллюзию, что он «все поймёт» и изменится. Я ждала, что произойдёт какое-то чудо. Хотя всё вокруг уже просто кричало «Ну открой глаза! Он такой! Он тиран и всегда им был! просто прими этот факт!» Я всё оттягивала и оттягивала это расставание. Мне было страшно. Страшно было остаться с ним и страшно было, что будет дальше, когда я уйду.

Но оставаться больше в этой удавке не было сил. Я умирала каждый день. Он меня унижал и насиловал.

Мне было стыдно, что это происходит со мной, на глазах моих детей. Я считала себя виноватой. Но моему терпению пришел конец. И вот я решилась! Решилась закончить этот трэш и вырваться из ада.

Несколько часов назад мой муж меня насиловал. В сотый или даже тысячный раз. Это по обыкновению происходило ранним утром. В чем было насилие? – спросите вы, ведь он мой законный муж. Разве он не имеет право на безлимитный секс с женой? Имеет. Но, только в моей истории есть один нюанс: он делал это без моего согласия.

И нет, дело не в моей холодности. Я страстная женщина, но для меня жизненно важно, чтобы секс происходил по взаимному согласию. Но он любил это делать именно тогда, когда я не хотела. Он делал это омерзительно грубо и с унижениями. Вот и сегодня все началось «как обычно».

Наш сын Сеня, который спал с нами, недавно проснулся и убежал на кухню смотреть мультфильмы и пить чай с печеньем.

Моя дочь живет в комнате за стенкой. Обычно в это время она уже просыпается и одевает наушники, чтобы не слышать того, что происходит у нас. В последнее время мы зачастили со скандалами.

Но скандалы – не всё зло, которое происходило в моём доме. Когда мой муж меня насиловал, он не скрывал своих эмоций и громко постанывал. При этом закрывая мне рот и заставляя молчать. Мне было стыдно, и я действительно всегда молчала.

А иногда он заклеивал мне рот скотчем. Таким плотным, мерзким скотчем, от которого потом у меня воспалялась кожа. Боже, какое унижение это было! Мне было некуда бежать из этого пространства.

Сегодня, я не успела даже толком отойти от сна, как муж схватил меня за горло, полез рукой к моим бедрам и резкими нервными движениями поднял подол моей сорочки.

– Ну что, давай!!! Быстренько. Пока Сеня смотрит мультик.

Но я сказала «Нет». И пыталась оттолкнуть его.

– Ну ладно, ну чё ты, Вась! Ну перестань! Будь хорошей девочкой! Ну! Ты же моя хорошая девочка!!! Ты должна меня слушаться!!! Да? – в его глазах загорелся дьявольский огонь, он возбуждался еще сильнее от того что услышал отказ. И его физическая сила удвоилась. Он схватил меня за горло так сильно, что я не могла дышать.

Я почувствовала, что теряю контакт с собственным телом, но в этот раз я не сдавалась я сражалась с ним изо всех сил и настолько насколько это было возможно произнесла:

– Я не хочу. Пожалуйста, не делай этого! Остановись!

Он ударил меня по лицу, сначала один, а потом и второй раз. Этот удар подействовал как хлопушка, пролетевшая рядом с головой. Я почти потеряла сознание, но из остатка сил я отталкивала его и сопротивлялась.

– Так нельзя, Алекс! Остановись! – еле слышно пыталась говорить я, в то время как он контролировал мое дыхание-он то сжимал мое горло, то разжимал, и я не могла оторвать его руку от своей шеи.

– Что ты себе позволяешь, сука? А ну заткнись! Ты опять всё портишь! Ну же, будь хорошей девочкой! Сделай все так как я хочу и спи сколько угодно! – он уже не контролировал себя и бил меня ладонями по щекам, а потом по груди, навалившись всем телом. Он разорвал на мне сорочку.

Я плакала и хотела позвать на помощь. Но когда открыла рот, то с ужасом обнаружила, что у меня нет голоса и я не могу закричать. Впрочем, а кого я могу позвать спасаться от сексуального насилия? Собственных детей? Боюсь, что да.

И все-таки тихое «Помогите!» каким-то чудом вырвалось из моего горла.

– Что ты творишь, сука? Дети услышат!!! Что ты за мать!? Зачем ты привлекаешь детей? Тебе не стыдно? Что ты за мать?

Но я решила пойти до конца. В конце концов оставлять всё как есть было не менее ненормальным, чем поставить в этом точку не самым гуманным способом, и я выбрала меньшее из зол. Я собрала все силы «в ладошку», чтобы сделать важный шаг. От напряжения меня трясло и из моих глаз фонтаном лились слезы:

– Сыночек, Сенечка, помоги мне пожалуйста!

Алекс уже был в полной ярости, одной рукой он изо всех сил удерживал моё тело, чтобы я не могла вырваться, а второй рукой бил меня по голове. А я уже выбилась из сил и просто пыталась выползти из-под него.

– Что ты творишь, негодяйка! Ты травмируешь детей! Ты просто истеричка, немедленно заткни свой рот!

В комнату вбежал мой маленький сын, Арсений.

– Папа, папа слезь с мамочки! – Сеня забрался на кровать и сел между нами, и начал гладить мои щеки, и волосы:

– Мамочка, мамочка, тебе больно? Мамочка! – ангельским голосом спрашивал мой сын, и гладил меня.

– Папа зачем ты бил маму? – спросил малыш, посмотрев на отца большими зелеными глазами?

– Зачем, папа? Отстань от нее! – не унимался Сеня.

Сеня сел так, что заблокировал Алексу доступ к манипуляциям с моим телом.

– Сеня, мы просто разговаривали с мамой. У нас был взрослый разговор, – он не находил слов, чтобы объяснить ребенку, что это только что сейчас было и был весь багрового цвета и трясся от злости. А на лице его появилось выражение маниакальной агрессии и неуправляемого гнева. Алекс схватился за голову, его тело сотрясала крупная дрожь. Он крутил головой, словно отказываясь верить происходящему.

В конце концов он соскочил с нашей кровати, натянул футболку и брюки, и выбежал на лестничную площадку. Курить. По пути он прихватил мой телефон и забрал ключи. И прямо перед самым выходом, не выдержав своего напряжения, он из-за всех сил ударил кулаком зеркало. Оно разбилось, а он поранил руку.

Прямо сейчас решается моя судьба. Если не воспользуюсь шансом закончить этот беспредел, то больше никогда не стану живой и счастливой. Я чувствовала себя погребенной заживо в этом насильственном браке.

Я обняла сына. Извинилась за то, что он видел, и попросила его немного подождать на кухне. Сеня только что, сам того не зная спас меня от пытки. И всех нас от продолжения апокалипсиса.

Затем я подбежала к входной двери и закрыла дверь на внутренний замок. Внутренний замок не давал возможность зайти с наружной стороны. Затем я побежала к дочери в комнату и попросила у неё сотовый, чтобы позвонить своей сестре.

Я старалась говорить спокойным голосом, хотя мне это стоило очень больших усилий. Ведь внутри меня происходило настоящий вулкан:

– Ира, пожалуйста, приезжай вместе с мужем срочно к нам. У нас очень серьезный конфликт. Мне нужна твоя помощь!

Муж Ирины находившийся возле неё, услышав напряжения в её голосе спросил, что случилось. Сестра передала трубку ему:

– Что случилось, Василиса? -спросил он.

И я ответила:

– Петя, мне нужна ваша помощь! У нас дома катастрофа. Сама я не справлюсь. Ситуация очень серьезная! Прошу вас приехать срочно. Подробности расскажу при встрече.

– Вася, не переживай и возьми себя в руки. Ты можешь на нас рассчитывать. Мы уже выезжаем. Доверься мне, ситуация под контролем. Все будет хорошо. Успокойся! Ты слышишь меня? Успокойся! – нервно приговаривал Петя.

– Спасибо. Жду, – сдержанно ответила я.

За время моего брака в кругу моей семьи, за мной закрепилась репутация неуравновешенной дамы, в чем мне существенно помог мой супруг. Знаете, это действительно странно – когда человек сначала жалуется на мужа, а потом превозносит его «до небес». Ладно, если такая история случается раз-два. Но это происходило в последние два года нашего брака.

Я знала, что в какой-то момент им надоело угадывать и подстраиваться. Они не понимали как вести себя со мной и с моим мужем. Потому что поведение каждого из нас, казалось непоследовательным.

Когда я это поняла – что сестры оказались в замешательстве и перестали мне верить, я поняла, что сдерживать эмоции для меня теперь – элемент выживания.

Чтобы родная семья не отвернулась от меня я предпочитала съежиться, сжаться, сожрать свой внутренний крик. Я показывала ту сторону себя которая считалась нормой в нашей семье. И скрывала то, что могло вызвать презрение близких.

В моей голове разгорелся мозговой штурм. Красная кнопка моего выживания мигала изо всех сил. Меня сковал животный страх. Страх смерти.

Я понимала, что если Алекс успеет выбить дверь, до приезда моих родных, то это мой последний день.

Я вызвала полицию. Понимая, что возможно полиция не приедет. Или приедет, но не станет вмешиваться. Но на моем теле красовалась побои и я была в 2 минутах от смерти и, если вдруг все закончится плохо, этот вызов послужит доказательством тому, что это непростой несчастный случай.

Ждать, когда под тобой горит земля-просто невыносимо. Будто проходишь девять кругов ада одновременно. Мышление сужается. Но может найти неожиданно правильное решение.

Меня вдруг осенило, что, когда мои родные подъедут к нашему дому, первый кого они увидят будет Алекс в тапочках, на лестничной площадке. В конце ноября. Это произведёт впечатление. А он непременно воспользуется случаем и сообщит моим родственникам, что его жена истеричка решила выбросить его на улицу из собственного дома. Ведь мне известно, как он любит приукрашивать и извращать.

Поэтому я снова взяла телефон, и сделала контрольный звонок. попросив сестер закрыть уши и не слушать что говорит Алекс, потому что все его слова – обман. Как я уже сказала мне нужно было сдерживаться. Вести себя максимально осторожно. Я говорила спокойным и уверенным голосом. Но такое самообладание давалось мне тяжело. Внутри меня трясло.

Раздался долгожданный звонок в дверь. Приехали средняя сестра с мужем. А следом и младшая сестра. Пока я ждала их, успела привести себя в порядок. Попыталась успокоится. Переоделась, причесалась. И открыла дверь.

Я испытала огромное облегчение, когда они приехали:

«Ну слава Богу! Они меня не бросили!» – подумала я. И по моему телу на мгновение разлилось тепло.

Моя сестра Ирина – средняя, полная симпатичная брюнетка, домохозяйка. Она почти с порога сказала мне:

– Ну что ты творишь, Василиса? Зачем ты держишь мужа на лестничной площадке, ведь конец ноября, на улице мороз?! Что же ты творишь, девочка моя?! Не делай ерунды! Пусть муж входит в дом, а мы поможем вам помириться!

От этих слов, у меня прихватило сердце, а по коже пополз холодок.

«Неужели она ничего не слышала? Неужели она не видит, что со мной происходит? Почему она беспокоится о нем, а не обо мне?», «Как же она может так говорить, ведь она же моя сестра, неужели она не видит, что со мной происходит!» – думала я.

В тот момент, я словила полное ощущение одиночества. Мне показалось, что меня совсем никто не понимает.

Когда я осознала, что на самом деле представляет из себя мой «счастливый» брак – я хотела говорить об этом. В каждый раз, когда я хотела рассказать кому-то из них всю правду про свою семейную жизнь, каждая из моих сестёр то и дело закрывали мне рот. Нет, не агрессивно.

Они просто не давали мне возможность высказаться. Они не хотели слышать о моих переживаниях и том осознании которое стало приходить ко мне со временем. Я запоем читала литературу о манипуляторах, о семейном насилии. Все, что происходило в нашей семье укладывалось в «классическую» схему.

Я пыталась рассказать им про психопатов и нарциссов, но натыкалась на ледяную стену глухоты.

– Василиса, у нас много своих дел, забот. Давай скорее приходи в себя и хватит нас грузить своими проблемами. С тобой совершенно невозможно стало общаться, – заявили мне сестры.

Я стала чувствовать себя изгоем. К моим глубоким переживаниям по поводу деструктивного брака добавилась глубокое разочарование по поводу моей семьи.

Боже, как же изменилось моё восприятие за последнее время! Раньше, до знакомства с одной важной для меня женщиной, мне всегда казалось, что у нас очень дружная семья. Я восхищалась тем как у нас все устроено и что наша семья – пример для многих других.

Пример любви и традиций. Но когда я столкнулась с первыми трудностями в своей жизни, я обнаружила что у нашего кукольного домика есть оборотная сторона – холодность и формальность. Нежелание сближаться. Хотелось поддержки. Такой чтобы обняли, приободрили.

Размышления мои прервала Маша – моя младшая сестра, которая приехала следом за Ириной.

– Вася, что тут происходит? Почему у тебя муж стоит на улице? Вы что опять поругались? – спросила Маша возмущенно.

– Я вам всем вместе хочу кое-что сказать. Кое-что очень важное. Я молчала об этом несколько месяцев, но больше так не могу. Ну хватит! Со мной так нельзя! Мой муж меня унижает и насилует. И это длится уже несколько месяцев. Я погрязла в чувстве стыда и вины. Я не могла об этом говорить. Со мной так нельзя! Я не дам больше так с собой! – сказала я, приглушенным от сдерживающих себя эмоции голосом.

– Вась, ну чем ты говоришь? Ну вы же муж и жена-какое насилие? – с иронической улыбкой сказала Ирина.

– Ира, я говорю правду! Насилие и унижение. Это не шутки. Я больше не стану это терпеть! Я развожусь, – сказала я и почувствовала, как мои ноги снова становятся ватными.

В комнате воцарилась полная тишина. Мои сестры молчали и переглядывались друг с другом. По их лицам я поняла, что они не на моей стороне. Мне было больно. Но я понимала, что обратного пути уже не будет. Процесс уже начался. Это точка не возврата.

В картине мира моих сестер никакого насилия не существовало. И уж тем более никакого насильником не мог оказаться этот белокурый ангел. Я видела, по выражениям их лиц, что они не верят ни единому моему слову. Вот трэш! Моё состояние уже было на грани нервного срыва. Я еле сдерживалась, чтобы не заплакать, но понимала, что плакать при них нельзя. Это все испортит.

Знаете, каково это? Каково это жить в постоянной игре? Постоянно играть спокойствие и мужественность, потому что это мой единственный билет в закрытый клуб под названием «семья».

Я должна быть для них такой, как от меня ждут-иначе они посчитают меня истеричкой и перестанут со мной общаться. Я держалась. Говорила логично, спокойно. И от этого несоответствия внутреннего и внешнего у меня подкашивались ноги.

Ирина нарушила молчание первой:

– Вась, ты хорошо подумала? Ты ведь совершаешь сейчас очень большую ошибку! У тебя прекрасный муж! Мы все знаем сколько он для тебя сделал. Неужели ты не можешь это оценить? Ну все ссорятся, и мы с Петей тоже, но не стоит расставаться из-за мелочей. Неужели в каждый раз надо разводится. Ну правда, ну остынь. Иди лучше чайку попей. И не наговаривай на своего мужа, ты ведь просто обиделась из-за какой-то ерунды. Может ты опять не выспалась или выпила слишком много кофе? Пройдет пару часов, и ты пожалеешь, если сейчас не остановишься.

С каждым словом Ирины, ощущения ваты в ногах у меня усиливалось. Я почувствовала, как силы покидают меня. Это мерзко и тошно – обнаружить, что твоя семья не в твоей команде.

В беседу вступила Маша:

– Слушай, Вась, ну хватит ерундой страдать! У тебя ведь просто негативное мышление. Ты просто так воспринимаешь информацию. Ну какое насилие, ну что ты? Не накручивай себя! У тебя замечательный муж. Ты с ним как за каменной стеной. Он тебя обожает. Он любит вашего сына. А посмотри какой он хороший отец для твоей дочери. Ты как всегда все обесцениваешь! Он тебе чем-то не угодил и стал для тебя плохим. Так? Разве ты этого всего не видишь? Посмотри правде в глаза! Знаешь, что происходит? Алекс сейчас стоит на лестничной площадке, в мороз. А кто его выгнал? Ты! Зачем? Я не знаю. Но это жестоко с твоей стороны. Иди выпей чаю, успокойся, а я помогу вам помириться. И ты забудешь весь этот конфликт, как страшный сон. Тебе просто нужно успокоиться.

Слова сестёр звучали во мне как будто через стену. Ну знаете, как в фильмах, когда главный герой в шоке. Я понимала, что возможно, со стороны все выглядит именно так, как они говорят. К тому же они пытались выступить примирительницами обеих сторон.

Но я – то знала, что происходит на самом деле. В конце концов были и внешние факты того, что я говорю правду. Например, видны синяки, на моей шее, видна моя депрессия.

Я не понимала, как они, мои близкие и родные люди – могут не видеть, что со мной происходит. Каждое их слово резало меня на части. А когда я смотрела на их отстраненные лица, все внутри у меня покрывалась «вечной мерзлотой».

У меня было такое впечатление, что я попала в Зазеркалье. Будто обе мои сестры стоят по ту сторону зеркала и не могут понять и разглядеть что происходит на самом деле. Раньше, когда я слышала выражение «всё не такое каким кажется», мне казалось что это выражение придумали психи. Но сейчас я поняла всю глубину этой фразы.

Их слова действовали как ножевое ранение. Хотя, если слушать отстраненно – то, они ведь ничего плохого мне не говорили. И они показали мне, что я важна для них тем, что приехали. Ведь это поступок. И его нельзя игнорировать. Тогда я не понимала как так происходит, что участвуя в жизни друг друга так или иначе, мы на самом деле были далеки. И после нашего общения у каждой из нас оставались противоречивые чувства и мысли. Я только потом это поняла. Спустя много месяцев, после апокалипсиса.

Знаете, что мне нужно было от них на самом деле? Больше всего на свете. Мне просто нужна была поддержка. Принятие меня, такой какая я есть. Принятие моего выбора, без желания его критиковать или влиять на него. Сочувствие, сострадание, эмоциональная поддержка. В моей фантазии именно так все было. И мечтала, что когда они приедут ко мне, одна из них меня обнимет, а вторая скажет:

– Вася, мы с тобой! Чтобы не случилось мы с тобой, мы в твоей команде. Мы поддерживаем любой твой выбор, – вот так выглядел в моем представлении идеальный ответ моих сестёр.

Но вместо этого, я наткнулась на полное непонимание.

Ира настояла на том, чтобы я впустила мужа:

– Вася, Алекс все понял. И он уедет. Сегодня. Но он не может уйти в тапочках! Включи мозг, и пусти его одеться и забрать вещи. Пусть в конце концов он сходит в туалет, заберет документы. Это же не займет более получаса.

Почему-то мне уже было почти все равно. Четким осталось только намерение именно сегодня поставить точку в отношениях с мужем. Всё остальное, для меня начинало превращаться в туман. Я слышала свой пульс и меня слегка штормило.

Потом каждый из них долго разговаривал со мной. Я не помню, о чем. В тот момент я погрузилась в состоянии полного разочарования. Они пообещали, остаться в доме до тех пор, пока Алекс не заберет свои вещи. А он собирал их чертовски долго. Пять часов подряд.

Среди всех этих, с одной стороны близких мне людей, в тот момент я чувствовал себя абсолютно одинокой и несчастной.

Подъехала полиция. Я попросила Иру побыть с детьми пока идёт допрос. Ира всегда помогала в таких просьбах и в этот раз-не исключение.

Следователь – высокий широкоплечий пожилой мужчина с сединой показал удостоверение, представился. Я пригласила его на кухню. Предложила чай. Он позвал Алекса и начался допрос.

– Представьтесь пожалуйста. Имя, фамилия. Предъявите документ пожалуйста…, – говорил по инструкции следователь.

Я решила начать первой. Показала документы, представилась.

Затем он спросил, что произошло.

– Сегодня в 9.30 мой муж меня насиловал. Я еще даже не проснулась. Я не хотела заниматься с ним сексом. И сопротивлялась. Поэтому он сначала попытался меня изнасиловать, а затем избил, – я показала следователю синяки на теле.

– После этого он выскочил в коридор курить, и по дороге разбил зеркало, – спокойно говорила я, указав рукой на разбитое зеркало, с красной от крови Алекса окантовкой.

Следователь задал мне несколько уточняющих вопросов. А затем перешел к допросу Алекса.

– Представьтесь пожалуйста…, – спросил мужа следователь, заполняя протокол.

Тот принял вид образцово-показательного мужа. Предъявил документы и представился.

– Расскажите, что произошло. Согласны ли вы с тем, что рассказала ваша жена? – спросил следователь.

– Нет, не согласен. Моя жена-психопатка, гулящая женщина, злоупотребляющая алкоголем. У нас с ней уже давно конфликт. Из-за злоупотребления алкоголя, ей кажется, что я ее якобы насилую. Но на самом деле всё наоборот. У моей жены серьезные проблемы с психикой. Я уже давно ей предлагал обратиться к психиатру. Вы только посмотрите на эту женщину! Это видно невооруженным взглядом, – как ни в чем не бывало говорил Алекс. Он смотрел прямо в глаза следователю.

Параллельно он заглядывал в глаза мне. И будь я не так мотивирована разорвать эти отношения, наверное, полезла бы что-то доказывать. Поддавшись на эмоциональную провокацию. Но я держалась. Я должна была спастись и спасти детей от этого разрушения.

Я молчала, доверив следователю самому сделать выводы. Следователь спросил у Алекса:

– А как вы объясните происхождение синяков на теле вашей супруги?

– Пить надо меньше! – сказал Алекс презрительно кивнув головой в мою сторону.

У меня всё кипело внутри: «Что же он за чудовище? Когда же это все закончится?» – думала я. Но я молчала. К слову сказать, выглядела я очень хорошо: ухожена, в хорошей физической форме, причесана. На мне был красивый дорогой домашний костюм. Дома у меня было идеально чисто. Ложь Алекса была настолько очевидной и нелепой, что даже мне в какой-то момент стало за него стыдно.

– А что произошло с зеркалом в прихожей? – беспристрастно спросил у мужа следователь, кивнув в сторону перебинтованной руки Алекса.

– Зеркало треснуло от старости, – сказал Алекс, ни капли не покраснев.

– Ммм, понятно, – с усмешкой сказал следователь.

– Василиса Георгиевна, какова основная цель вашего вызова? Чего вы хотите сейчас?, – строго спросил полицейский.

– Я боюсь этого человека. И больше не могу подвергаться домашнему насилию. Со мной так нельзя! Я прошу его уехать отсюда. И в дом-то его сейчас пустила только, чтобы он забрал вещи. Для меня важно, чтобы он уехал! – сухо и уверенно сказала я.

Я решительно посмотрела на следователя, а затем и на Алекса.

Алекс вновь побагровел. Он встал, налил себе стакан воды, прислонился к стене и сказал:

– Я могу уйти отсюда только при одном условии. Если ты мне пообещаешь, что через неделю я снова вернусь сюда, к тебе и мы продолжим жить вместе, – переходя на фальцет сказал Алекс, на его груди были пятна гнева, а правое веко дергалось.

Его внутреннее напряжение было настолько сильным, что вся кухня словно пропиталась токсичностью. Казалось еще чуть-чуть и тут все загорится.

Я, набравшись храбрости, сказала:

– Нет! Ты больше сюда не вернешься. Я подаю на развод. Со мной так нельзя! С меня хватит! Я не могу больше это терпеть! Я не согласна и требую, чтобы ты ушел навсегда.

Алекс был вне себя от ярости, он стал похож на огнедышащего дракона. И при следователе едва сдерживался.

– Василиса Георгиевна просит чтобы вы покинули данное помещение, – сказал следователь.

– Ну вы, товарищ полицейский, забавный человек, я смотрю! Мало ли что хочет эта алкоголичка! Она просто невменяемая женщина! Как я могу оставить своих детей с этой дамой? Вы по закону не имеете права ничего со мной сделать! Я ее законный муж. И никто без моего согласия меня из дома не выкинет, – говорил разъяренный Алекс.

– Да, вы правы Алексей Дмитриевич, по закону вы имеете право здесь оставаться. Но как мужчина мужчине я рекомендую вам уйти. Вы причинили этой женщине боль. И не только ей. У вас есть двое несовершеннолетних детей. Они не должны быть участниками этого беспредела, – сказал следователь очень грозным голосов, вплотную приблизившись к Алексу.

– Я настоятельно рекомендую вам уйти, – посмотрев прямо в глаза моему мужу, сказал полицейский.

Алекс привык играть. Да не просто играть, а выигрывать. Вот и сейчас он не унимался. Ему важно было почувствовать себя если не дирижером, то первой скрипкой этого концерта. И он с видом мученика, принявшего свою участь произнес:

– Вы знаете, я с вами, пожалуй, соглашусь. Я уеду. Дайте мне только пол часа. Я соберу все свои вещи. Она меня давно не любит и пытается переложить ответственность на меня за все свои поступки и поведение. Насильно мил не будешь, как говориться. Я уйду, уйду. Да. Я знаю, Василиса, ты через неделю остынешь, и мы снова будем жить вместе. Все вы бабы, такие! Такие эмоциональные! Ты оклеветала меня, выставила полным идиотом! Но! Я тебя люблю. И я прощаю тебя заранее. Я все тебе прощаю. Когда ты остынешь и одумаешься я вернусь. Только позови, -пустив слезу сдавленным голосом ответил Алекс.

Если бы я его не знала, я бы прослезилась. Я бы растеклась по паркету как инфузория туфелька, от мимимишности этого образа. Но я его слишком хорошо знала. И знала, зачем он это говорит. И я даже догадывалась, что за этим последует.

– Подпишите пожалуйста протокол, – протянул полицейский протоколы допроса каждому из нас.

– Алексей Дмитриевич, рекомендую вам прислушаться к моему совету, – еще раз, но уже без особого энтузиазма проговорил полисмен.

– Я возьму полчаса на сборы, а затем уйду, – спокойно, голосом с металлическими нотками ответил Алексей.

– Большое вам спасибо!, – сказала я следователю.

Этот человек показался мне надежным и порядочным. К тому же, в отличии многих других полицейских, которых я вызывала раньше, чтобы зафиксировать побои, он был реально включен в рабочий процесс и не формально выполнял обязанности.

– Всего хорошего. Вот вам номер нашего отделения. Если ваш муж передумает и у вас на теле вдруг появится еще один синяк, или от старости треснет какое-нибудь стекло в квартире-сразу звоните сюда и вызывайте меня – Карчевского Владимира Ивановича., – полицейский посмотрел на меня с сочувствием и протянул лист, только что вырванный из блокнота, с номером телефона отделения полиции.

– Благодарю вас, – сказала я.

После этого разговора, моё тело словно обмякло. Всё напряжение дня, которое я терпела начало выливаться в состояние опустошенного бессилия. Бессилия физического и психологического.

Я мечтала, чтобы он, Алекс, быстрее уехал. Чтобы я могла наконец-то лечь в кровать без страха. Без ожидания утреннего насилия и унижения. Без необходимости притворяться. Я ждала, всем телом ждала, когда же он наконец-то уйдет. Насовсем.

В квартире оставался муж моей сестры Ирины. Попрощавшись с полицейским вместе со мной, Пётр сказал мне:

– Вась, ну вот видишь все в порядке. Ты не бойся, я тут с тобой. Пойди отдохни. Выпей чаю. Не стой у Алекса над душой. Ему ведь тяжело. Он уходит из дома. Пусть он соберет вещи и документы. А потом он уедет. Я проконтролирую.

Я была так измотана, что у меня даже не было больше ни эмоций, ни слов. Я кивнула в знак согласия. Я дошла до состояния полного изнеможения в эти минуты. Подойди я к кровати-упала бы в тот момент замертво.

Мне чертовски захотелось пить, от стресса пересохло горло и я пошла на кухню. И уже собралась пить чай, но в этот момент на кухню пришел Алекс.

Сейчас он выглядел так, будто ничего и не было-ни насилия, ни разговора с полицией, ни каких-либо конфликтов. И ровным спокойным голосом сказал:

– Вась, ты чего-то перегнула палку сегодня. У тебя, наверное, ПМС. Я вот что решил, я уеду сейчас! Ну хрен с тобой выспись, раз это тебе так надо! А потом через несколько дней я вернусь и все будет как раньше. Давай сделаем так! Ведь у нас всё будет как раньше, -сказал он с тревожным, даже паническим взглядом и неестественно улыбнулся.

Черты лица его к вечеру сильно заострились. И эта улыбка была похожа на улыбку шакала.

У меня внутри всё сделалось очень громким, и я слышала, как закипают эмоции в моей груди, а потом эти эмоции перетекли в горло и даже в челюсть. На моей шее, будто появилась удавка. Которая затягивалась все сильнее и сильнее.

«Ну же, Васька, не молчи, скажи ему! Скажи еще раз и сто тысяч раз чтобы он услышал! Скажи ему-со мной так нельзя, чудовище! Стоп! Стоп! Тысячу раз стоп!» – думала я.

В этот момент с видом коменданта, в кухню вошел Петя. Похоже, что он чувствовал себя важной фигурой этого процесса. Он занял удобную наблюдательную позицию, встав в центре кухни.

Горло моё от напряжения уже распирало так, что я почувствовала, что, если я промолчу сейчас оно разорвется. Лучше скажу «И будь, что будет!»:

– Нет, Алекс! Больше не могу! Ведь терпела это много месяцев. Уходи! Я развожусь с тобой! – крикнула я.

Меня немного отпустило. И в этот момент Алекс не смог сдержаться и кинул в меня кружку с водой. Кружка со свистом пролетела у меня над головой.

– Вась, ну ты же сама его провоцируешь! Ну я же видел! Ну зачем? Ну было же все спокойно и че ты вдруг заорала, а Вась? – откуда-то словно из туннеля доносился до меня голос Петра.

Осколки кружки разлетелись по всей кухне. «Совсем как моя жизнь сейчас!» – подумала я. Капли не выпитой Алексом воды поблескивали на стенах и мебели. Это было похоже на слёзы. Говорят, что мужчины, которым запрещали плакать слезами, плачут «пулями» или насилием… Плакал ли в своей душе Алекс, я не знала. Но эти капли воды, разлетевшиеся по пространству вокруг нас, были словно слезы.

Мы так срослись с мужем в этих нездоровых отношениях, что чтобы спастись из этого болота любви нам нужен был именно такой разрыв. Жесткий. Окончательный и бесповоротный.

«Я дотерплю, дотерплю и все равно заставлю его уйти. Сегодня, и ни днем позже» – мысленно обещала себе я.

Наконец, это случилось! Алекс удалился собирать вещи. Это длилось целую вечность. Но наконец он ушел. А за ним ушел и Петр. Я закрыла дверь. Мне было пусто внутри. Как будто, меня всю распотрошили. Будто там, у меня в душе, больше ничего нет. Совсем ничего. Даже боли и страха.

Так закончилась моя история любви. Пустота.