Читать книгу Невидимый страж - Долорес Редондо - Страница 12

После короткой сиесты Амайя проснулась оглушенной и растерянной, чувствуя себя хуже, чем утром. Она приняла душ. Потом нашла записку, которую оставил ей Джеймс. Ее немного задело то, что он куда-то ушел. Хотя она никогда в этом не сознавалась, втайне ей всегда хотелось, чтобы он был рядом, пока она спит, как будто его присутствие действовало успокаивающе на ее душу. Она ни за что не смогла бы поделиться с ним теми чувствами, которые испытывала, просыпаясь в пустом доме, и выразить желание, чтобы он всегда оставался рядом с ней, пока она не проснется. Ей не нужно было, чтобы он лежал рядом или держал ее за руку. Ей было недостаточно, чтобы он был с ней, когда она просыпается. Она нуждалась в его присутствии именно во время сна. Часто, когда она работала ночью и ей приходилось спать утром, она ложилась на диване, если Джеймса не было дома. Ей не удавалось заснуть так же глубоко, как в кровати, но она предпочитала диван, потому что в кровати ей иногда и вовсе не удавалось заснуть. И не имело значения даже то, что он уходил, когда она еще спала. Хотя она и не слышала стука входной двери, она тут же ощущала его отсутствие, как будто ей не хватало воздуха, и, просыпаясь, она совершенно точно знала, что Джеймса дома нет. «Я хочу, чтобы ты был дома, когда я сплю». Эта мысль была четкой, а мотивация нелепой. Поэтому она и не могла ее выразить, сказать ему, что она просыпается, когда он уходит, что она как будто кожей ощущает его присутствие в доме и чувствует себя покинутой, когда, проснувшись, узнает, что он покинул свой пост рядом с ней, чтобы сходить за хлебом.

Три чашки кофе спустя, уже в комиссариате, ей не удалось почувствовать себя сколько-нибудь лучше. Сидя за столом Ириарте, она с удовольствием изучала обстановку кабинета, рассказывающую о жизни его хозяина. Светловолосые детишки, молодая жена, календари с Пречистой Девой, ухоженные комнатные растения возле окон. Цветочные горшки даже были снабжены глиняными блюдцами для сбора воды после полива.

– Можно войти, шеф? Хонан сказал мне, что вы хотели меня видеть.

– Проходите, Монтес, и не называйте меня шефом. Присаживайтесь, пожалуйста.

Он расположился на стуле перед столом и встретил ее взгляд, слегка сжав губы.

– Монтес, меня огорчило то, что вы не явились на вскрытие. Я беспокоилась, потому что не знала причины вашего отсутствия. И я очень возмутилась, узнав от другого человека, что вы не приехали, потому что отправились ужинать. Мне кажется, вы могли бы избавить меня от необходимости без толку тратить время на вопросы и беспокойство о вашей судьбе и на звонки, на которые вы не отвечали, с тем чтобы в конце концов узнать от Сабальсы о том, что, собственно, произошло.

Монтес с невозмутимым видом продолжал смотреть на нее. Она продолжала:

– Фермин, мы одна команда, и каждый из вас должен постоянно находиться на своем месте. Если бы вы захотели заняться вчера вечером своими делами, я не стала бы вас останавливать. Я всего лишь хочу сказать, что, учитывая то, что происходит в Элисондо, вы могли бы позвонить мне, сообщить о своих планах мне или Хонану. И, разумеется, совершенно непозволительно испаряться без каких-либо объяснений. Теперь, когда мы обнаружили еще одну убитую девочку, вы все мне нужны, и вы должны постоянно находиться рядом со мной. – Она смягчилась и улыбнулась. – По крайней мере, я надеюсь, что вы хорошо провели время. – Она молчала, ожидая ответа, но он продолжал смотреть на нее невидящим взглядом. По-детски капризная гримаса, недавно кривившая его губы, сменилась презрительной ухмылкой. – Фермин, вы вообще ничего не хотите мне сказать?

– Монтес, – внезапно произнес он. – Для вас инспектор Монтес. Не забывайте, что, хотя вы руководите этим расследованием, вы говорите с равным. Я не обязан ничего объяснять Хонану, который ниже меня по званию. Я предупредил помощника инспектора Сабальсу, и на этом мои обязанности исчерпались. – Он прищурил глаза, в которых пылало негодование. – Разумеется, вы не помешали бы мне пойти в ресторан. Инспектор Монтес уже шесть лет работал в отделе убийств, когда вы поступили в академию, шеф. И я вижу, что больше всего вас нервирует бездарность в лице Сабальсы.

Он поудобнее устроился на стуле и снова вызывающе уставился на Амайю. Она грустно смотрела на него.

– Единственный, кто продемонстрировал в этой ситуации свою бездарность, – это вы. Вы проявили себя как нерадивый и плохой полицейский. Бог ты мой! Мы только что обнаружили третий труп, оставленный серийным убийцей, у нас до сих пор нет никаких зацепок, а вы отправляетесь ужинать. Я думаю, что вы злитесь на меня, потому что комиссар поручил это дело мне. Но вы должны понять, что я к его решению не имею никакого отношения. И мы вообще не должны сейчас ни о чем думать, кроме того, что нам необходимо как можно скорее поймать убийцу. – Она смягчилась и внимательно посмотрела Монтесу в глаза, пытаясь заручиться его поддержкой. – Фермин, я думала, мы друзья, и меня это радовало. Я думала, что вы меня цените и что я могу рассчитывать на вашу помощь…

– Продолжайте верить, – прошептал Монтес.

– Вам больше нечего мне сказать? – Он молчал. – Ну, хорошо, Монтес, как вам будет угодно. Увидимся на совещании.

И снова мертвые лица девочек и их взгляды, устремленные в бесконечность, подернутые пеленой смерти, а рядом, как будто напоминая о понесенной чудовищной потере, яркие цветные фотографии. С одного снимка лукаво улыбалась Карла. Она позировала рядом с автомобилем, несомненно, принадлежащим ее парню. На другом Айноа держала на руках ягненка, которому едва исполнилась неделя. Третий снимок запечатлел Анну в составе школьной театральной студии.

Рядом лежал пластиковый пакет с салфетками, по всей вероятности, использованными для снятия макияжа с лица Анны, и другой пакет, с салфетками, которые собрали вокруг трупа Айнои и которым до сих пор не уделяли особого внимания, поскольку считалось, что их принесло ветром с насыпи возле шоссе, где часто уединялись парочки.

– Вы были правы, шеф. Там действительно было много салфеток. Они были брошены в расщелину у берега реки в нескольких метрах от тела. На них имеются розовые и черные пятна. Видимо, от туши для ресниц. Ее подруги говорят, что она красилась. У нас также есть тюбик ее губной помады. Он лежал в сумочке. Используем его для сравнения с пятнами на салфетках. А это, – продолжал Хонан, указывая на второй пакет, – салфетки, которые нашли возле тела Айнои. Тот же производитель, тот же рисунок, хотя следов макияжа на них меньше. Друзья Айнои говорят, что она пользовалась только блеском для губ.

Сабальса поднялся на ноги.

– Нам ничего не удалось обнаружить там, где лежало тело Карлы. Прошло слишком много времени, и не следует забывать, что тело было частично погружено в воду. Если убийца и там пользовался салфетками, их, скорее всего, унесло поднявшейся рекой… Во всяком случае, родственники подтвердили, что она действительно красилась практически каждый день.

Амайя тоже встала и начала ходить по комнате, за спинами своих товарищей, которые продолжали сидеть за столом.

– Хонан, о чем рассказывают нам эти девочки?

Помощник инспектора наклонился вперед и указательным пальцем коснулся уголка одной из фотографий.

– Он стирает с их лиц макияж, разувает, снимая с них туфли на каблуке, туфли взрослых женщин. Это объединяет все три случая. Он раскладывает их волосы по бокам от лица, сбривает лобковые волосы. Одним словом, он снова делает их маленькими девочками.

– Вот именно, – взволнованно воскликнула Амайя. – Этот мерзавец считает, что они слишком рано стали взрослыми.

– Педофил, которому нравятся маленькие девочки?

– Нет, нет. Если бы это был педофил, он выбирал бы именно маленьких девочек, а этот охотится на подростков, которые в какой-то степени уже успели стать юными женщинами. Это тот период жизни, когда девочки хотят выглядеть старше своего истинного возраста. В этом нет ничего странного, для подростков это часть процесса взросления. Но этому убийце подобные изменения не по вкусу.

– Самое вероятное – это то, что он знал их, когда они были еще маленькими, и ему не нравится, как они выглядят сейчас. Поэтому он хочет заставить их вернуться в детство, – кивнул Сабальса.

– Ему недостаточно того, что он их разувает и умывает. Он удаляет лобковые волосы, чтобы их половой орган стал таким же, как у малышек. Он разрезает одежду и обнажает их тела, которые еще не стали телами взрослых женщин, которыми они хотят казаться. И на том месте тела, которое определяет их пол и являет собой надругательство над его представлением о детстве, он удаляет волосы, являющиеся признаком зрелости, и заменяет их лакомством, сладким пирожным, символизирующим ушедшие времена, традиции этой долины, возврат в детство и, возможно, какие-то еще ценности. Он не одобряет их выбор одежды, наличие макияжа, их взрослое поведение. Поэтому он их наказывает, воплощая в них свой идеал чистоты. Он никогда их не насилует, потому что это последнее из того, что он хотел бы с ними сделать. Он хочет удержать их от растления, от греха… А самое ужасное во всем этом то, что если я права и это именно то, что не дает покоя нашему убийце, то он не остановится. Прошло больше месяца между убийствами Карлы и Айнои и всего три дня между убийствами Айнои и Анны. Он считает, что его провоцируют, он очень самонадеян. По его мнению, у него очень много работы. Он будет ловить все новых девочек и возвращать им их чистоту… Даже то, как он располагает их руки ладонями вверх, символизирует доверчивость и невинность.

Амайя замерла, как будто ее осенила какая-то догадка. Где она видела эти руки… этот жест? Она обернулась к Ириарте и указала на него пальцем.

– Инспектор, вы не могли бы принести сюда календари из вашего кабинета?

Ириарте отсутствовал меньше двух минут. Он положил на стол календарь с иконой «Непорочное зачатие» и еще один, с Лурдской Богоматерью. Девы кротко улыбались, излучая благодать и опустив вниз вдоль тела руки с развернутыми вперед ладонями, из которых исходило солнечное сияние как символ безвозмездного даяния.

– Вот оно что! – воскликнула Амайя. – Он уподобляет их девам.

– Этот тип конченый псих, – пробормотал Сабальса, – и хуже всего то, что мы можем быть уверены – он не остановится, пока мы его не остановим.

– Давайте обновим его психологический портрет, – предложила Амайя.

– Мужчина в возрасте от двадцати пяти до сорока пяти лет, – начал Ириарте.

– Я думаю, что мы можем сузить эти рамки. Я склоняюсь к мысли, что он не особенно молод. Это отвращение, которое он демонстрирует к юности, не соответствует образу молодого мужчины. Он не склонен к импульсивности, очень организован, приносит на место преступления все, что ему может понадобиться, и, тем не менее, убивает своих жертв в другом месте.

– Где бы это могло быть? – вмешался Монтес.

– Я не думаю, что это какое-то конкретное место. Во всяком случае, это не дом. Не может быть, чтобы все эти девочки согласились войти к нему в дом. Следует также иметь в виду, что в момент нападения жертвы не защищались, разумеется, за исключением Анны, которая сопротивлялась до последнего. Одно из двух: или он их подкарауливает и неожиданно нападает, рискуя быть замеченным, что не очень вяжется с его почерком, или уговаривает их отправиться с ним в другое место, либо, что более вероятно, сам их туда привозит. Это предполагает использование автомобиля, притом просторного, потому что после этого ему приходится транспортировать уже мертвое тело… Я склоняюсь к последней теории, – закончила Амайя.

– И вы думаете, что, с учетом ситуации в Элисондо, девочки согласились бы сесть в первый попавшийся автомобиль? – спросил Хонан.

– В Памплоне они этого, возможно, и не сделали бы, – подал голос Ириарте, – но в маленьком городке это совершенно нормально. Ты стоишь на остановке в ожидании автобуса, и любой из соседей может остановиться и спросить, куда тебе надо. Если ему по пути, он тебя подвозит, в этом нет ничего странного. Это только подтверждает предположение о том, что убийца живет здесь и знает этих девушек с детства. Более того, они доверяют ему достаточно для того, чтобы сесть в его машину.

– Итак: белый мужчина от тридцати до сорока пяти лет, возможно, несколько старше. Возможно, живет с матерью или престарелыми родителями. Вероятно, его воспитывали в строгости, либо наоборот, он рос как трава и самостоятельно выработал для себя некий моральный кодекс, который и претворяет сейчас в жизнь. Он также мог страдать в детстве от издевательств или вовсе каким-то образом лишиться детства, например, после того, как умерли его родители. За нашим подозреваемым могут числиться случаи мелких краж, преследования девушек, эксгибиционизма… Расспрашивайте парочки, которые гуляют в здешних лесах. Возможно, они сталкивались с чем-то подобным или слышали о таких случаях. Имейте в виду, что такие преступления не возникают на пустом месте, они идут по нарастающей. Ищите людей, у которых родственники умерли насильственной смертью, с которыми жестоко обращались в детстве, сирот, любителей одиночества. Допросите всех жителей долины, которых обвиняли в жестоком обращении с детьми или сексуальных домогательствах. Вся информация должна поступать в базу данных к Хонану, а пока у нас нет других зацепок, будем продолжать работать с семьями, друзьями и ближайшими знакомыми погибших. В понедельник состоится отпевание и похороны Анны. Повторим все, что мы проделали на похоронах Айнои. По крайней мере, мы получим материал для сравнения. Составьте список всех мужчин, которые будут присутствовать на обоих похоронах и при этом соответствуют составленному нами психологическому портрету. Монтес, было бы интересно поговорить с друзьями Карлы и узнать, не снимал ли кто-нибудь похороны на мобильный телефон. Возможно, они сделали какие-то фотографии. Мне это пришло в голову, когда Хонан сказал, что подруги Айнои не переставая плакали и разговаривали по телефону. Подростки никогда не расстаются с телефонами. Проверьте мою теорию. – Она намеренно опустила слово «пожалуйста». – Сабальса, мне хотелось бы поговорить с кем-нибудь из Сепроны или с лесничими. Хонан, мне нужна вся информация о медведях в долине. Часто ли они здесь встречаются? Я слышала, что сейчас их отслеживают с помощью глобальной системы. Посмотрим, что нам удастся узнать. Прошу вас информировать меня обо всем, что вам удастся узнать, в любое время дня и ночи. Это чудовище все еще находится на свободе, и поймать его – это наша обязанность.

Пока все расходились, Ириарте подошел к Амайе.

– Инспектор, пройдите, пожалуйста, в мой кабинет. Вам звонит главный комиссар из Памплоны.

Амайя взяла трубку.

– К сожалению, я пока не могу порадовать вас новостями, комиссар. Мы стараемся проводить расследование как можно оперативнее, но боюсь, что убийца нас опережает.

– Все в порядке, инспектор, я уверен, что расследование находится в самых надежных руках. Час назад мне позвонил один мой друг. Он сотрудничает с «Диарио де Наварра». Завтра они собираются опубликовать интервью с Мигелем Анхелем де Андресом, парнем Карлы Хуарте, который сидел в тюрьме по обвинению в убийстве девушки. Как вам известно, его уже освободили. Мне незачем вам объяснять, в каком свете мы предстанем после этой статьи. Как бы то ни было, самое худшее заключается в другом. В ходе интервью журналист намекает, что в долине Бастан орудует серийный убийца и что Мигеля Анхеля де Андреса освободили после того, как было установлено, что между убийствами Карлы и Айнои есть связь. Помимо этого, завтра будет обнародована информация об убийстве последней девушки, Анны… – последовала пауза, и комиссар, похоже, прочитал фамилию, – …Урбису.

– Арбису, – уточнила Амайя.

– Я по факсу высылаю вам копии статей в том виде, в котором они появятся в завтрашнем номере газеты. Предупреждаю вас, что вам они не понравятся. Они отвратительны…

Пришел Сабальса, неся в руках два внушительных листа. Некоторые фразы в них были подчеркнуты.

«Мигель Анхель де Андрес, который провел два месяца в тюрьме Памплоны по обвинению в убийстве Карлы Хуарте, утверждает, что полиция связывает этот случай с недавними убийствами юных девушек в долине Бастан. Убийца срывает с жертв одежду. Также на телах обнаружены волосы, принадлежащие явно не человеку. Ужасный властелин леса убивает в своих владениях. Кровожадный басахаун[10]».

Статья об убийстве Анны была озаглавлена «Новое преступление басахауна?».