Читать книгу Девушки с картины Ренуара - Доминик Бона - Страница 4

Когда в 1897 году девушки позируют Ренуару, одной из них двадцать, а другой – восемнадцать лет. Старшую, в белом платье, ту, что сидит за роялем, зовут Ивонной. Рядом с ней, в красном платье, младшая, Кристина, переворачивает страницы партитуры. Обе темноволосые, но в густых волосах Ивонны затаились более светлые оттенки, у обеих теплый взгляд и еще пухловатые щеки подростков. Старшая как будто задумчива, сосредоточена, она полностью поглощена музыкой. У младшей – наивное и чувственное выражение лица, возможно, из-за розовых отсветов на скулах или сочных губ, по прихоти Ренуара окрашенных в цвет малинового сока. В свете их знают, как сестер Лероль, дочерей художника Анри Лероля. Лероль, известный своими пейзажами и религиозными или мифологическими сценами, пользуется популярностью: он получает заказы от государства и церкви, выставляется на официальных экспозициях.

Ивонна и Кристина живут с родителями в доме номер 20 по улице Дюкен, что на пересечении с улицей

Сегюр. У их отца – собственная мастерская. Они живут вдали от богемы, предпочитающей селиться на Монмартре, как Ренуар, и на улице Батиньоль. От места проживания семьи Лероль веет некоторой провинциальностью: здесь жизнь течет спокойно, без роскоши и показухи, под перезвон колоколов церкви Сен-Франсуа-Ксавье.

Здесь пока немного домов, улицы хранят деревенский колорит. Участки поросли сорняками, куры бегают по дворам, утки иногда выходят на дорогу, напоминая богатым буржуа их далеких провинциальных предков. Предместье Сен-Жермен, куда можно дойти пешком, относится к другой галактике: аристократической, снобистской, замкнутой, со своими принцессами Германтскими[4]. Здесь же – парижская провинция, милая и добродушная атмосфера, без безумств и жеманства. Живут в достатке. Ни в чем не нуждаются. Часто принимают гостей – никого, кроме друзей. Есть кухарка и прислуга, что облегчает жизнь. Отец приглашает моделей в свою мастерскую. В доме часто звучит смех, его обитатели поют, музицируют. Жизнь весела и легка. Счастье досталось сестрам Лероль еще в колыбели, как подарок.

Два младших брата, Жак и Гийом, родившиеся в 1880 и 1884 годах, ведут свою мальчишескую жизнь, полную игр и развлечений, не беспокоя неразлучных сестер, которых они нежно любят. Мадам Анри Лероль, урожденная Мадлен Эскюдье, высокая и красивая женщина с пышной грудью, правит своим мирком со спокойной властью, которую все находят естественной, в том числе и ее муж. Она нередко поет и читает наизусть стихи своим хрустально чистым голосом, унаследованным ее дочками.

В доме Лероль живет дружная семья, не провоцирующая сплетен. Ею вряд ли бы заинтересовался комедиограф Фейдо, одержимый адюльтером и семейными распрями.

Ренуар заставил двух сестер позировать за роялем отнюдь не для того, чтобы придать им важности. Это обычная сцена из привычной буржуазной жизни. Сестры купаются в музыке. Старшая, Ивонна, более одаренная, чем ее сестра. Она талантливо исполняет самые сложные произведения, начиная с Баха и заканчивая Шуманом. На картине Ренуара Кристина, тоже отличная пианистка, довольствуется тем, что не отводит глаз от нот. Регулярно бывающие в доме друзья их отца Клод Дебюсси, Венсан д’Энди или Альбенис, а также их дядя Эрнест Шоссон играют на том же инструменте. Тогда сестры садятся совсем близко, в креслах-качалках, обитых бархатом цвета сливы, и слушают такую новую и такую спорную музыку, которую сочиняют гости их дома. Дебюсси часто предлагает им сыграть в четыре руки – Дебюсси и Ивонна, или Дебюсси и Кристина. Они его обожают. Именно здесь, в доме на авеню Дюкен, композитор впервые сыграл отрывки из еще не оконченной лирической драмы «Пеллеас и Мелизанда», в частности, сцену смерти Пеллеаса. На этом же рояле под пальцами Корто иногда оживают Бетховен или Шопен. А Венсан д’Энди и Эрнест Шоссон околдовывают своими авангардными мелодиями. У сестер были прекрасные учителя…

Ивонна могла бы даже сделать профессиональную карьеру, если бы жизнь и ее окружение не решили иначе.

Анри Лероль создал вокруг себя вдвойне художественную атмосферу, потому что, будучи художником по призванию и по профессии, он сам великолепно понимал музыку.

Он играет на скрипке. Он был учеником Колонна и мог бы выбрать путь музыканта, но остался скрипачом-любителем, предпочитающим слушать, как Эжен Изаи, еще один его друг, играет для него и его семьи сонаты для скрипки. Страстно любя музыку, Лероль не пропускает ни одного концерта в концертном зале Плейель, на ежегодном Байройтском фестивале, не говоря уже о церкви Сен-Жерве или в Певческой школе. Как говорят его друзья, музыкальные вечера – самые счастливые моменты его жизни. Его супруга, красавица Мадлен, сама великолепный музыкант: она умеет разбирать и исполнять самые тяжелые партитуры, талантливо играет на рояле и, так же, как Анри, не боится воспринимать новое в искусстве. Она первая аплодирует Дебюсси или Шоссону – ей по душе эти смелые композиторы, которые пока что с таким трудом убеждают публику. Музыка – одна из связующих нитей этой семейной пары, крепкой, не знающей скандалов, сумевшей передать детям свою страсть к искусству.

Ивонна и Кристина, учившиеся экстерном в пансионе при соборе Сакре-Кер, интеллектуально развивались под влиянием друзей своих родителей. Супруги Лероль связаны не только с музыкантами. Среди их друзей много писателей. Они знают их, начиная от Поля Валери и заканчивая Франсисом Жаммом, очень давно, с тех пор, когда те еще не были знаменитыми. Поскольку детям разрешено ужинать в компании взрослых и даже не покидать их общества до позднего вечера, Ивонна и Кристина с пятнадцати лет присутствуют при оживленных спорах родителей и их гостей. Девушки развиваются и оттачивают свой ум, просто слушая разговоры взрослых.

Кроме того, им разрешается изучать полки домашней библиотеки, где стоят книги всех этих авторов, наряду с произведениями писателей предшествующих поколений, от Расина до Шатобриана, не считая мадам де Лафайет. Они очень рано расстались с графиней де Сегюр[5], ее примерными девочками и ее добрым маленьким чертенком, отдав предпочтение волшебству и любовным мукам «Поля и Виргинии»[6] или «Принцессы Клевской»[7]. Из двух сестер больше начитана Кристина. Она проглатывает романы и поэмы – отнюдь не те, что обычно предназначались добродетельным созданиям. У Верлена и Бодлера нет от нее секретов. Кристина чувствует, как у нее вырастают крылья, когда она читает «Осеннюю песню» или «Цветы зла». Родители им ничего не запрещают, тем более книги. Они полностью доверяют искусству и художникам, как бы ни лютовала цензура.

Рьяные католики, супруги Лероль не пропускают ни одной мессы, но считают себя скорее либералами. Их мышление свободно от каких-либо барьеров. Поль Лероль, старший брат Анри, по-соседски приходит на обед вместе с супругой. Часто он приводит с собой сыновей – двоюродных братьев Ивонны и Кристины, которые для девушек как родные. Семейство Поля живет в трех минутах ходьбы, за церковью Сен-Франсуа-Ксавье, в доме номер 10 на авеню де Вийар, в доме, выходящем на другую сторону авеню Бретей. Если Анри – художник, то Поль – муниципальный советник в VII округе и депутат департамента Сена от партии «Аксьон либераль». В Национальном собрании он поддерживает передовые общественные идеи, выступая за выходные дни и даже оплачиваемые отпуска, право на стачки и на организации. Будучи крупным буржуа, он борется за все эти нововведения, оставаясь при этом истовым католиком. Сокровенные мысли о благотворительности и распределении доходов продиктованы его душе через заветы Христа.

Однажды он, во всеуслышание защищая свои идеалы и свою христианскую веру, смело ответил будущему министру труда Рене Вивиани, великому безбожнику, хваставшемуся в парламенте, что он «одним жестом погасил все светила на Небесах». Поль Лероль напомнил в амфитеатре зала заседаний Национального собрания, что эти звезды, которыми пренебрегает Вивиани как антиклерикальный фанатик, освещают не только его собственную жизнь, но и жизни тех, кто нуждается в надежде. Во времена вражды между церковью и государством братья Лероль придерживались одинаковых убеждений, как общественных, так и религиозных.

Политика регулярно становилась темой семейных обедов, ведь Поль Эскюдье, еще один дядюшка Ивонны и Кристины, младший брат их матери, сам депутат от департамента Сена и муниципальный советник в IV округе Парижа. Он тоже член партии «Аксьон либераль», католик и прогрессист, а вскоре – как и весь клан Эскюдье-Лероль – сторонник Дрейфуса, процесс над которым только что состоялся. Семья живет в согласии. Распрям здесь не место: родители и дети, дядюшки и тетушки, кузины и кузены с добродушной неразборчивостью соглашаются друг с другом во всем. При этом никто не сдерживает себя и не лицемерит, всеобщее согласие естественно. Фраза «Семья, я тебя ненавижу!», принадлежащая Жиду, еще одному другу дома на улице Дюкен, явно не про Лероль.

Две младшие сестры Мадлен Эскюдье привносят нежное обаяние в семейные вечера. Жанна Эскюдье отличается яркой красотой – Ивонна больше похожа на нее, чем на мать. Тетушка Жанна, замечательная пианистка, пользуется большим уважением со стороны великих музыкантов. И она, и Ивонна играют с одинаковой тонкостью и одинаковым восхитительным волнением.

Что до Мари, обладательницы самого красивого голоса и самого красивого личика среди трех сестер Эскюдье, то она, лукавая и импульсивная от рождения, передала все это другой своей племяннице. Кристина насмешлива и настоящая хохотушка, как и ее любимая тетушка. В 1897 году Жанна Эскюдье уже более десяти лет пребывает в браке с композитором Эрнестом Шоссоном. Мари Эскюдье – супруга высокопоставленного чиновника Артюра Фонтена.

Ивонна и Кристина мало бывают в свете, если под «светом» подразумевать предместье Сен-Жермен и дома богатых аристократов. Зато сестры близки с другими девушками такого же происхождения и с такими же интересами, как у них. Это Жюли Мане (дочь Берты Мане и Эжена Мане), Пола и Жанни Гобийар (племянницы Берты Моризо), Жанна Бодо (ученица Ренуара) или Женевьева Малларме (дочь поэта). Все они ровесницы, разница между ними – всего несколько месяцев. Ренуар лелеял мысль написать их всех вместе, но, в конечном счете, отказался от этого проекта. В сопровождении матерей, тетушек или родственниц они ходят в театр, в оперу, на концерты. Они посещают выставки и музеи.

Гуляя, они не заходят дальше дворца Гарнье[8] или Лувра, концертного зала Плейель, либо драматического театра Комеди-Франсез.

Уютное и теплое гнездышко на авеню Дюкен соответствует их представлениям о жизни: ограниченной узким кругом сплоченной семьи и открытой для искусств. Если они уезжают на каникулы, круг перемещается на новое место, но сохраняет старые привычки, ничего не меняя ни в ритме существования, ни в приеме гостей. На курорте их ждут все те же просторные гостиные и столовые, где стоит их любимое фортепиано. Там же ведутся оживленные беседы. Анри Лероль ни дня не проводит вдали от инструмента: его фортепиано – почти человек, полноправный член семьи. Среди прелестей замка Люзанси, что в долине Марны, арендованного семейством Лероль на лето у графа де Бонньер, Анри окружают не только супруга и свояченицы, их дети, их друзья. Там находится еще пяток фортепиано, никак не меньше! Но это представляется ему разумным, ведь в многочисленной семье все играют, никто и минуты не способен прожить без музыки.

Всем весело среди своих. Никто не скучает. Исключение составляют только те дни, которые Анри Лероль проводит у родителей своей жены, четы Эскюдье, в Сиврэ, в департаменте Вьенна, неподалеку от Монморийона. Здесь только один расстроенный старый рояль фирмы «Эрар». Римский храм и расположенные по соседству руины феодального замка не утешают Анри! Как и компания господина Эскюдье, приходящегося детям дедушкой, настоящего брюзги: как будто бы для того, чтобы подразнить своего зятя, он не любит ни музыки, ни живописи, ни деревни, и, вместо того чтобы плавать вместе с семьей на лодке по протекающей через сад реке Шаранта, он предпочитает рыбачить в одиночестве! Сам Эрнест Шоссон, приезжающий сюда вместе с Жанной, превращается в ворчуна. Он жалуется Анри, который, как никто другой способен понять его: «Мы здесь всего два дня, а уже подумываем улизнуть».

Савойя, Овернь, Пиренеи, долина Марны или Сены, побережье Нормандии, Пикардия… Отправляясь в путешествия по всем этим местам, сестры увозят с собой партитуры и книги, Анри Лероль – коробки с красками, щетки и кисти, тетради с рисунками, мольберт, а также скрипку. Шикарные модные места – Довиль или Биарриц – нравятся супругам Лероль меньше, чем Ла-Транш-сюр-Мер, Сали-де-Беарн или Вель-ле-Роз, расположенные во французской глубинке. Семейство часто можно увидеть в середине августа в Лурде, во время паломничества[9]. Живопись, игра на фортепиано или на скрипке перемежаются с партиями в крокет и катанием на лодке. Оба мальчика, Жак и Гийом, носятся на велосипедах. Когда Анри Лероль или дядюшка Эрнест Шоссон пытаются им подражать, раздаются аплодисменты: у них тоже новехонькие велосипеды. Гийом Лероль будет долго вспоминать об этом: «Именно там [в Сиврэ, у дедушки по материнской линии] я впервые увидел, как дядя Эрнест вместе с отцом осваивают велосипед. Оба были нелепо одеты по моде того времени: майка, маленькая фуражка и облегающие брюки. Я часто видел, как они падают, и наблюдал, с каким трудом они слезают с седла». В бильярде они были намного ловчее.

Иногда сестры меняют облик. К примеру, переодеваются в восточных красавиц или танцовщиц. То они подражают женщинам из гарема – на фотографии 1890 года они, покрытые вуалями, курят, принимая томные позы. Серьезных девушек посещают отнюдь не серьезные фантазии. Одна из знакомых отца, Лои Фуллер, пришедшая позировать в его ателье, становится их кумиром. Фуллер – американская актриса, совершившая революцию в области танца и появлявшаяся с голыми ногами и почти обнаженной в музыкальном театре «Шатле» и в кабаре «Фоли-Бержер», пожелала, чтобы Лероль написал ее портрет.

На память ему она оставила свои покрывала – те, которые доводили публику до экстаза. Прозрачные, воздушные, пропахшие духами покрывала, в которых она танцевала в Театре на Елисейских Полях под

«Ноктюрн» Дебюсси. Ими завладели Кристина и Ивонна. С тех пор они без устали облачаются в них и танцуют в импровизированных балетных постановках – разумеется, исключительно семейных. На другой семейной фотографии видно, как они по очереди пользуются покрывалами, как крыльями, пытаясь взлететь, как сама Фуллер в знаменитом «Танце бабочки». Отец громко аплодирует, мать растрогана, братья смеются, дядюшки, тетушки, кузены очарованы. Волшебная жизнь. Красота, тепло, легкость, дружба, фантазия. Всем этим их как будто одарили щедрые феи. Могли ли представить себе сестры, купавшиеся в солнечной атмосфере, что судьба порой переменчива?

От того счастливого времени осталась картина, на которой Анри и Мадлен Лероль изображены вместе со своими четырьмя детьми. Ее в 1892 году написал один из их друзей – Эжен Каррьер. Он католик и дрейфусар, что, очевидно, не могло не понравиться на авеню Дюкен, а его социалистическая жилка придает каплю пикантности светским отношениям. Художник, не принадлежащий ни к одному направлению: ни к академизму, ни к импрессионизму, ни, в сущности, к символизму, – возможно, вобравший в себя всего понемногу, пользуется успехом на парижских салонах, где выставляет натюрморты и портреты своих современников. Придирчивый Дега прозвал своего нелюбимого собрата «Ватто на пару». Картины Каррьера действительно туманны, пасмурны или размыты, в мрачных тонах, еще более смутных, чем у Лероля, – блеклые коричневые цвета, желтовато-коричневые. Его картины нельзя назвать слишком веселыми.

Над этой картиной (ее размеры – 1,585 на 2,215 метра) он работал на авеню Дюкен. Из-за полутонов создается впечатление, что Каррьер посадил моделей полукругом у камина: одни персонажи освещены лучше, чем другие. Но это лишь предположение: на картине не видно никакого камина. Анри сидит справа, его бородка сливается с коричневатым фоном картины. На первом плане – высокий и стройный силуэт Ивонны Лероль. Кристина – слева, вместе с Гийомом: они едва различимы, лица Гийома не видно, оно смазано, словно по нему прошлись тряпкой. В центре – мать, Мадлен, она притягивает взгляд своим светлым платьем. Одна ее рука лежит на подлокотнике кресла, другой она держит маленького, одетого в матроску, Жака (правда, чтобы это заметить, нужно вооружиться лупой). Невозможно сказать, что в памяти остаются лица персонажей. Все они слишком призрачны. Но, портрет, тем не менее, интересен: семья, как будто зажатая в ореховой скорлупе, образует нераздельное единство. Для Каррьера индивидуальность не имеет значения. Его интересует целое. Он уловил особенность этой группы: сплоченная семья, где все близки друг другу. Кажется, есть только один недочет: он убрал фортепиано! Если знаешь эту семью, то ощущаешь его отсутствие.

Что еще любопытнее, ощущение счастья от него тоже как будто ускользнуло. Любимый цвет Каррьера – коричневый, переходящий в желтый, – не внушает оптимизма. Наконец, на всех лицах – замкнутость. Никто не улыбается. На лице Ивонны словно читается страдание. Тогда как на самом деле в то время жизнь обеих сестер Лероль все еще радостна и легка.

Но искусство, которое их окружает, искусство, которое они ежедневно вдыхают, тоже ядовито. Может быть, Каррьер угадал мрачное и замедленное движение. Будущие губительные процессы.