Читать книгу Антитраст против конкуренции - Доминик Т. Арментано - Страница 11

Изложенная выше философия прав собственности, несомненно, остается позицией меньшинства. Многие интеллектуалы (и уж точно большинство экономистов) полагают, что право частной собственности не является неотъемлемым или естественным. Они считают, что отношения собственности являются полезными социальными условностями, которые при определенных обстоятельствах способствуют росту общественного благосостояния и поэтому санкционированы государством. Например, при наличии достаточной конкуренции свободная торговля желательна, поскольку, как утверждается, она макси мизирует производство общественного продукта и минимизирует общественные издержки. Однако при наличии на рынке монополии или сговора экономическая деятельность может в интересах общества регулироваться посредством законодательства. Эта позиция ставит отношения добровольного обмена в зависимость от их предполагаемого воздействия на общественную эффективность и благосостояние, и поэтому ее можно определить как утилитарно-прагматическую{22}.

Исторически почти все экономисты рационализировали свою веру в капиталистическую рыночную систему и оправдывали единичные случаи регулирования этой системы государством, используя аргументацию утилитарно-прагматического характера. Например, в «Богатстве народов», первом систематическом труде по экономике, Адам Смит раскритиковал за неэффективность все прежние экономические системы, опиравшиеся на государственное регулирование, в особенности меркантилизм{23}. Смит выступал против государственных ограничений на производство и торговлю, поскольку они, по его мнению, сдерживают накопление капитала и замедляют процесс создания национального богатства. Отмена регулирования позволила бы частным предпринимателям в условиях конкуренции произвести наибольшее количество экономических благ для наибольшего числа людей.

Смит не распространял свои доводы в защиту свободной торговли на все сферы экономики. В «Богатстве народов» есть многочисленные примеры, подтверждающие неверие Адама Смита в то, что объединение частных воль и интересов всегда преобразуется в общественное благо. В тех случаях, когда такого преобразования не происходит, явно необходимо участие или даже регулирование со стороны государства. Ярким примером подобной ситуации служит национальная оборона, но еще более показательными являются другие исключения из общего правила невмешательства: образование, строительство мостов, каналов и дорог, почтовая служба{24}. Смит, по-видимому, часто смягчал принципы laissez-faire, если чувствовал, что частные материальные интересы не будут или не смогут действовать в интересах всего общества, как он их понимал{25}.

Иеремия Бентам и философские радикалы добавили ясности полуутилитаристской экономической философии Адама Смита{26}. Бентам верил в гармонию интересов, выраженных в частной экономической деятельности индивидов, и считал, что они создают устойчивую экономическую систему, т. е. что универсальный порядок «надежно и неосознанно устанавливается посредством самопроизвольного разделения задач и автоматического механизма обмена». Философские радикалы одобряли свободный рыночный капитализм, поскольку эта политико-экономическая система позволяла произвести «наибольшее количество благ для наибольшего числа людей». Вмешательство государства, a priori не осуждаемое, отвергалось прежде всего потому, что выгоды от него редко превышали издержки, как показал опыт и «гедонистическое исчисление». Таким образом, вопрос легитимности вмешательства государства в экономическую жизнь радикалы, как и Смит, рассматривали в утилитаристском ключе: они поддерживали такое экономическое устройство, которое соответствовало интересам всего общества, как они их понимали.

Этот подход лежал в основе методологии и идеологии большинства классических экономистов и, несомненно, был базовым почти во всех учениях представителей неоклассической школы. Смит, Рикардо, Милль, Маккаллох, Сениор, Маршалл и, конечно, Кейнс{27} не только никогда не признавали, что верят в laissez-faire в чистом виде, но и никогда не считали laissez-faire частью какой бы то ни было четкой и последовательной теории государственной политики{28}. Единственный принцип, которым они руководствовались в отношении вопроса легитимности государственного регулирования, был по сути утилитаристским: хотя свободный рынок является в целом допустимым, государство может и должно осуществлять свое вмешательство, если его представители, должным образом избранные и действующие из лучших побуждений, считают, что такое вмешательство служит интересам общества.