Читать книгу Маскарад в замке призраков / Masquerade at Haunted Castle - Дон Нигро - Страница 4

ОЛЬГА. Потом пришла война, после нее революция. Условия были ужасными. Моего ребенка и меня спасло от голода лишь молоко, которое давала корова великого оперного певца Федора Шаляпина. (ШАЛЯПИН поет арию из сцены смерти второй картины четвертого действия оперы Мусоргского «Борис Годунов». На голос накладывается мычание коровы). После долгих раздумий я решила, что наилучший вариант для меня и моего ребенка – уехать в Германию и стать частью набирающего силу немецкого кинопроизводства. Но для отъезда требовалось разрешение советского государства. Вот так я впервые встретилась с товарищем Берией.

(Ария заканчивается эмоциональным муму-му и свет зажигается в довольно обшарпанном кабинете Лаврентия Берии, молодого сотрудника службы безопасности, который подходит к проигрывателю и снимает пластинку с записью арии Шаляпина).

БЕРИЯ. Итак, вы хотите покинуть страну и удрать в Германию.

ОЛЬГА. О, нет. Я смотрю на все это под другим углом. Я – актриса. В Германии сейчас творят что-то удивительное в театре и кинематографе, вот я хочу принять в этом участие.

БЕРИЯ. То есть вы не думаете, что мы творим удивительное здесь, в вашей родной стране?

ОЛЬГА. Конечно, думаю. Хочу сказать, я уверена, кто-то творит. Я работала со Станиславским. Но я просто… Я так восхищена немецким кинематографом и театром, что подумала…

БЕРИЯ. Так вы говорите на немецком…

ОЛЬГА. Мой немецкий оставляет желать лучшего, но да, говорю. Более-менее. Раньше мы иногда говорили на немецком за обеденным столом. Моя семья из Германии.

БЕРИЯ. Но есть вы не русская?

ОЛЬГА. Разумеется, я русская. Я русская, чья семья имеет немецкие корни, и, сохраняя некоторые традиции, мы иногда говорили на немецком во время ужина. Но я хочу поехать в Германию, чтобы отточить мое артистическое мастерство. Конечно же, это не…

БЕРИЯ. Вы понимаете, что никуда не сможете уехать без нашего разрешения.

ОЛЬГА. Поэтому я здесь.

БЕРИЯ. И в ваших глазах я – всего лишь мелкий чиновник, временное препятствие, мешающее реализации ваших буржуазных честолюбивых замыслов.

ОЛЬГА. Нет, совсем нет. Просто я…

БЕРИЯ. Я – мелкий чиновник, на данный момент. Но я – мелкий чиновник, который сейчас обладает над вами абсолютной властью. Вы это понимаете?

ОЛЬГА. Я хочу играть. Хочу быть актрисой.

БЕРИЯ. И вы не хотите играть в хороших, благородных советских спектаклях и фильмах о тракторах? Так?

ОЛЬГА. Я ничего не имею против спектаклей о тракторах. Я просто думаю, что не буду хорошо смотреться в спектаклях о тракторах.

БЕРИЯ. В спектаклях о тракторах никто хорошо не смотрится. Речь не об этом. У вас есть брат по имени Лев, так?

ОЛЬГА. Да. Но я не понимаю, как это связано…

БЕРИЯ. И вы, безусловно, знаете, что во время революции он сражался в рядах белой армии.

ОЛЬГА. Я не знаю, сражался ли он. Это было сложное и неопределенное время. Мы все старались найти способ выжить.

БЕРИЯ. Вы понимаете, что я вполне могу приказать расстрелять вашего брата?

ОЛЬГА. Мой брат – пианист и композитор. Он хочет писать и играть музыку. Никакой опасности он собой не представляет.

БЕРИЯ. Вам, возможно, интересно узнать, что мы не расстреляли вашего брата только по одной причине. Он согласился работать на нас.

ОЛЬГА. Работать?

БЕРИЯ. Это патриотическая работа. Сбор разведывательной информации.

ОЛЬГА. Мой брат? Правда?

БЕРИЯ. Вы действительно ничего об этом не знаете?

ОЛЬГА. Клянусь, понятия не имела.

БЕРИЯ. Вы не поддерживаете близких отношений с братом?

ОЛЬГА. Мы с братом очень близки.

БЕРИЯ. Тогда вы не хотите, чтобы с ним что-то случилось. Мертвым на пианино не поиграешь, хотя, как я понимаю, Вагнер играет на пианино в аду, чтобы усилить муки проклятых. Но, возможно, мы сможет разрешить вам отъезд в Германию, если вы согласитесь работать на нас. Под прикрытием, образно говоря.

ОЛЬГА. Я? Но что я смогу делать? Я ничего не знаю о разведывательной деятельности. Я – актриса.

БЕРИЯ. Актриса и красавица. А это означает, что в вашем присутствии мужчины, скорее всего, будут вести себя глупо. Кроме того, вы – хорошо обученная лгунья.

ОЛЬГА. Актерская игра – это не ложь. Актерская игра…

БЕРИЯ. ПРОШУ ИЗВИНИТЬ! СЕЙЧАС ГОВОРЮ Я! И ПЛЕВАТЬ МНЕ, ЧТО ЕСТЬ АКТЕРСКАЯ ИГРА! (Пауза). Быть шпионом не так и сложно. Каждый из нас в той или иной степени шпион. Мы любим подслушивать чужие разговоры, вызнавать секреты других людей. Человеческие существа любопытны. А также слабы, тщеславны, эгоистичны и глупы. Любой человек чего-то боится и неисправимо продажен. Хороший шпион это понимает. А у вас, думаю, есть задатки хорошего шпиона. Поэтому я подпишу необходимые документы, и вы сможете уехать в Германию. Ваше задание – делать то самое, что вы, по вашим словам, собираетесь делать. Стать известной актрисой. Знакомиться с людьми. Держать глаза и уши открытыми. Связываться с нами, если вам станет доступной информация, которая, по вашему мнению, может нас заинтересовать. И ждать.

ОЛЬГА. Ждать чего?

БЕРИЯ. Мы выйдем на вас, в будущем, и попросим что-нибудь для нас сделать.

ОЛЬГА. Не думаю, что я смогу…

БЕРИЯ. Ваши мать и дочь останутся здесь.

ОЛЬГА. Я надеялась, что со временем, когда я обустроюсь в Берлине и смогу зарабатывать на жизнь…

БЕРИЯ. Они останутся здесь. Пока. Если вы выполните свой патриотический долг и поможете нам, мы вернемся к этому вопросу позже. И у вашего брата будет больше шансов сохранить все пальцы, чтобы ему не пришлось играть на пианино носом. Вот такой расклад. Или вы играете в нелепо грубых и туповатых спектаклях и фильмах о тракторах и выживаете на молоке коровы Шаляпина, или вы едете в Берлин и служите своей стране, купаясь в роскоши декаданса. Выбор за вами.

(Она смотрит на него. Вновь поет Шаляпин. Падающий на Берию свет меркнет гаснет полностью).

ОЛЬГА. Несмотря на то, что вы слышали, настоящей шпионкой я так и не стала. Я хотела играть в немецком кинематографе и театре, и мне удалось достигнуть взаимопонимания с советской властью. Это было время, когда в кафе Берлина бывших офицеров Белой армии было больше, чем проституток, и не составляло труда подслушивать их разговоры, голос никто не понижал, и время от времени передавать совершенно бесполезную информацию. За это мне было дозволено строить карьеру в Берлине. Мои мать и дочь оставались в России, так что мне приходилось проявлять гибкость. Если бы я рассердила этих людей, меня бы накачали наркотиками, уложили в сундук и доставили в Москву, где после пыток пустили бы мне пулю в голову. Это был мой способ остаться в живых самой и сохранить жизни близким мне людям. Скажите мне, что могло быть важнее.