Читать книгу Вознагражденные усилия любви - Дон Нигро - Страница 4

(БЁРБЕДЖ говорит в темноте с балкона).

БЁРБЕДЖ.

Считают пусть – Макиавелли мертв;

Душа перелетела через Альпы…

(Свет падает на БЁРБЕДЖА, он там, где стоял МАРЛО, играет роль, молодой, но уже производящий впечатление, не декламирует, но говорит с напором, иронией. ШЕКСПИР наблюдает на пару с АРИЭЛЬ. ХЕНСЛОУ и АЛЛЕН наблюдают с другой стороны сцены).

…И прибыл он сюда, к своим друзьям.

Пусть я кому-то здесь и ненавистен…

ШЕКСПИР. Дик? Дикки? Это ты.

БЁРБЕДЖ. Мои друзья даруют мне защиту…

ХЕНСЛОУ. Хватит.

БЁРБЕДЖ. Пусть знают все, что я – Макиавелли…

ХЕНСЛОУ. Остановите этого человека. С ним скучно.

БЁРБЕДЖ. ПУСТЬ ЗНАЮТ ВСЕ, ЧТО Я…

АЛЛЕН. Прошу извинить, Бёрбедж. (БЁРБЕДЖ замолкает, смотрит на него). Действительно, старина, я не хотел вмешиваться, но, знаешь ли, нет, нет, НЕТ, это не то, что я имею в виду, совершенно не то. Если честно, что ты там делаешь?

БЁРБЕДЖ. Чего-то не хватает, мистер Аллен, сэр?

АЛЛЕН. Ты уж извини, Дикки, и, пожалуйста, без обид, я знаю, ты тоже актер, в каком-то смысле, но мистер Хенслоу и я просто хотим понять, вкладываешь ли ты в это все, что у тебя есть?

ХЕНСЛОУ. Это скучно.

ШЕКСПИР. Простите меня, но…

БЁРБЕДЖ. Бог в своей мудрости даровал некоторым больше таланта, чем другим, Нед.

ХЕНСЛОУ. Это совершенно очевидно.

АЛЛЕН. Если это и так, используй все, что у тебя есть, парень. Ты должен быть злобным. Именно ЗЛОБНЫМ, Дик. Это злоба? Ты играешь все это обаятельно, словно продаешь рыбу.

БЁРБЕДЖ. То есть на продавца рыбы я не тяну? Я оказался не в той пьесе?

ШЕКСПИР. Прошу меня извинить. Мистер Хенслоу?

АЛЛЕН. Будь справедлив, Дик. Если в прологе ты не создашь требуемого отношения к этому отвратительному итальянскому типу, потом у меня возникнут серьезные трудности, ты это понимаешь?

БЁРБЕДЖ. Если честно, Нед, о вас я совершенно не думал.

АЛЛЕН. Так о чем ты тогда думал?

БЁРБЕДЖ. Я думал о пьесе, Нед.

АЛЛЕН. И как называется пьеса, Дик?

БЁРБЕДЖ. «Мальтийский еврей» Кристофера Марло, когда я заглядывал в нее последний раз.

АЛЛЕН. Мне без разницы, кто написал. Кто играет еврея?

БЁРБЕДЖ. Я думаю, вы, Нед. Или вы не знали?

ШЕКСПИР. Мистер Хенслоу?

АЛЛЕН. И на кого, ты думаешь, эти бедолаги придут, потратив их жалкие пенсы? Кого заходят увидеть на сцене? Ричарда Бёрбеджа, компетентного, но неизвестно почему подавленного и саркастичного актера второго состава, или МЕНЯ, Эдуарда Аллена, трагика столетия?

БЁРБЕДЖ. Разумеется, вас, Нед. Не меня.

ХЕНСЛОУ. Да причем здесь, черт побери, ПЬЕСА?

АЛЛЕН. Я думаю, мы пригласили тебя сюда, так, Дик?

ШЕКСПИР. Мистер Хенслоу, позвольте…

ХЕНСЛОУ. Может, замолчишь и дождешься своей очереди? Это важно.

БЁРБЕДЖ. Разумеется, вы правы, Нед. Мистер Хенслоу пригласил меня. В смысле, вы ОБА пригласили меня.

АЛЛЕН. Только не обижайся, Дик.

БЁРБЕДЖ. Никаких обид. Я всегда готов учиться. Этому меня научил мой отец. Почему вы вам не подняться сюда и не показать, как это делается?

АЛЛЕН. Нет, я не собирался…

ХЕНСЛОУ. Давай, Нед. Ему пойдет на пользу.

АЛЛЕН. Что ж, если ты настаиваешь.

(Начинает подниматься на балкон).

БЁРБЕДЖ (старается помочь). Осторожнее, Недди. Не сломайте шею.

ХЕНСЛОУ (обращаясь к ШЕКСПИРУ). Старина Нед сейчас ему покажет. Нед знает, что есть зло. Он – актер.

БЁРБЕДЖ. Теперь я отхожу, а вы встаете на мое место.

АЛЛЕН. Ну, хорошо. Звучать это должно как-то так.

(Откашливается, вживается в роль. БЁРБЕДЖ отступает на шаг, наблюдает с едва скрываемой иронией).

ХЕНСЛОУ (обращаясь к ШЕКСПИРУ). Ты чего-то хочешь? Неду понадобится время, чтобы подготовиться. Если ты – грабитель, убей меня, но денег при мне нет.

ШЕКСПИР. Я – Уилл.

ХЕНСЛОУ. Какой Уилл?

АЛЛЕН (начинает, с маниакальным смехом, широкими жестами, пафосом, но производя впечатление. В какой-то момент БЁРБЕДЖ, который комично его пародировал, стоя за спиной, уходит).

ШЕКСПИР. Вы прочитали «Генриха Шестого»?

АЛЛЕН. Людей я не боюсь, и что мне их слова?

ХЕНСЛОУ. Не понял?

АЛЛЕН. Мной восхищаются и те, кто ненавидит.

ХЕНСЛОУ. Говори громче. Я теряю слух.

АЛЛЕН. Напрасный труд – ругать мои писанья…

ХЕНСЛОУ. Из-за театра. Обычное дело.

АЛЛЕН. Но их читают, как еще достичь им Папского престола, а если нет…

ШЕКСПИР. Генрих Шестой! Помните Генриха Шестого?

АЛЛЕН. Отравят их идущие за мной.

ХЕНСЛОУ. Никогда с ним не встречался.

АЛЛЕН. Религия не больше, чем игрушка.

ХЕНСЛОУ. Думаю, его забрала чума.

АЛЛЕН. И нет греха, скажу я, только глупость. (Замолкает и вновь становится естественным). Вот. Что-то вроде этого. Не так и сложно, ты согласен, Дик?

ХЕНСЛОУ. По-моему, сложно. Браво, Нед.

(АРИЭЛЬ аплодирует).

АЛЛЕН. Спасибо, Фил. Ты научишься, Дик. Со временем. Дик?

ХЕНСЛОУ. Дикки опять смылся. Жаль. Мог бы стать хорошим актером, второго плана.

АЛЛЕН. Дик? Дикки? Эй, Дикки? (Уходит на поиски БЁРБЕДЖА, в недоумении).

ШЕКСПИР. Пьеса. «Генрих Шестой». Вы ее прочитали?

ХЕНСЛОУ. Ах, это. Да, прочитал. Нед прочитал. Мы оба прочитали.

ШЕКСПИР. И?

ХЕНСЛОУ. Посмеялись от души. Такое дерьмо. (Смеется). Послушай, Уилл, выполнишь одну мою просьбу?

ШЕКСПИР. Да.

ХЕНСЛОУ. Хорошо. Тогда пойдем к моему столу и возьмем эту чертову пьесу до того, как ее утащат крысы, чтобы ты смог найти этого Шетпура или Шекспута и отдать ему рукопись, хорошо?

ШЕКСПИР. Я – Шекспир.

(Пауза).

ХЕНСЛОУ (Обходит письменный стол, поворачивается и впервые пристально смотрит на ШЕКСПИРА). Так эту пьесу написал ты. (ШЕКСПИР смотрит на него. ХЕНСЛОУ вздыхает, садится за стол, снимает очки и по-доброму смотрит на ШЕКСПИРА). Я довольно глуп, так?

ШЕКСПИР. Я заберу рукопись.

ХЕНСЛОУ. Послушай, Уилл, я поделюсь с тобой секретом. Давным-давно, в тяжелый год, с чумой, драматурги протыкали друг друга шпагами, следили друг за другом, я решил, что никто лучше меня не знает, какая пьеса нужна публике, а значит, могу написать ее сам, убрать посредника, сэкономить деньги, потраченные на этих дегенератов, пишущих муру, которую моим бедным, тщеславным актерам приходилось заучивать, а получалось у них не очень. И я это сделал. Написал пьесу. Не самую плохую, если на то пошло. Закончив, перечитал, подумал о том, что написал, и знаешь, что я сделал? Положил рукопись в нижний ящик моего письменного стола, закрыл его и больше никогда не открывал. Уилл, каждому человеку надлежит, насколько возможно, оберегать себя от потери лица. Здравомыслящий человек пьесу не напишет. Добропорядочный человек не захочет, чтобы ее поставили.

ШЕКСПИР. Вы хотите сказать, пьеса нехороша.

ХЕНСЛОУ. Если на то пошло, Уилл, удачные моменты в пьесе есть. Мне нравится твое отношение к Жанне Д’Арк, как к проститутке, и кровь – это всегда хорошо, но пьесе не хватает нацеленности, и что это за концовка? В пьесе должна быть концовка.

ШЕКСПИР. Есть еще две части. Может, и три.

ХЕНСЛОУ. Ты не боишься, что пожилые зрители умрут до завершения спектакля? Скорее всего, так и будет.

ШЕКСПИР. Я думал, пьеса может идти три вечера подряд и завершиться пьесой «Ричард Третий», над которой я работаю.

ХЕНСЛОУ. Великолепно. Я просто отдам тебе мой театр, и ты сможешь ставить свои пьесы каждый день.

ШЕКСПИР. Не думаю, что это необходимо, хотя…

ХЕНСЛОУ. Ты кто? Актер? Ты – актер. Так будь им. Работай над этим. Репетируй всегда и везде. Вот что пойдет тебе на пользу. Ты знаешь Кристофера Марло?

ШЕКСПИР. Мы встречались.

ХЕНСЛОУ. Найди его и спроси от моего имени, где, черт побери, его новая пьеса? Сможешь ты это сделать для меня?

ШЕКСПИР. Полагаю, что да.

ХЕНСЛОУ. Хороший человек. Хочешь забрать рукопись? Я могу положить ее в ящик стола.

ШЕКСПИР (забирает рукопись). В этом нет нужды.

ХЕНСЛОУ. Сосредоточься на вытаскивания трупов со сцены и держись подальше от этого грязного дела, написания пьес. Оставь это университетских крысам, вроде этого извращенца Марло или безумца Грина. И поменьше с ними общайся. Нахватаешься дурных привычек. Театр валится в ад. Все не так, как прежде. Мы катимся под гору. И все быстрее. (Уходит).

ШЕКСПИР (смотрит на рукопись, вслед ХЕНСЛОУ, издает непристойный звук). П-П-П-П-Б-Б-Б-Б-С-С-С-П-Б-С-П-П-Б-Б-Б.

(Подходит ЭНТОНИ МАНДЕЙ, какое-то время наблюдает).

МАНДЕЙ. Репетируешь приветствие королевы?

ШЕКСПИР. Становлюсь театральным критиком.

МАНДЕЙ. Правильно. Кто-то должен. Твоя пьеса ему не приглянулась? Сожалею. Она хорошая?

ШЕКСПИР. Прочитай, если хочешь.

МАНДЕЙ. Я сожалею, но не до такой степени.

ШЕКСПИР. Ты знаешь, где найти Марло?

МАНДЕЙ. Старый говнюк послал тебя к нему? С новичками всегда так поступает. Больше никто не идет.

ШЕКСПИР. Ты зарабатываешь на жизнь написанием пьес?

МАНДЕЙ. Не смеши. Подрабатываю на стороне.

ШЕКСПИР. И что делаешь?

МАНДЕЙ. Баллада там, памфлет здесь, перетрясаю грязное белье, подглядываю и подслушиваю. Я – наш лучший провокатор, спроси Марло. Ты найдешь его у Роберта Грина, гарантирую. Передай ему привет от его шапочного знакомого Энтони Мандея. И скажи ему, чтобы следил за языком. Мыши уже посланы.

ШЕКСПИР. Мыши?

МАНДЕЙ. Он поймет. Выше нос, Уилл. Спроси у Марло, нет ли у него ванаксий. Может, он тебе что-нибудь найдет. И передавай привет твоей подруге-леди.

ШЕКСПИР. Ты ее знаешь?

МАНДЕЙ. В каком-то смысле. Грина не бойся. Если сможешь войти трезвым в его свинарник, тогда ты куда крепче меня.

ШЕКСПИР. Откуда ты ее знаешь?

МАНДЕЙ. Она экстраординарная женщина. И тоже следи за тем, что говоришь. Да, ты, конечно, смельчак, но тем не менее. Продвигайся с осторожностью, рви то, что созрело, и планируй пути отхода. Удачи тебе.

(МАНДЕЙ уходит. ШЕКСПИР встревожен этим разговором, но, смотрит на рукопись, у него возникает какая-то идея, он садится за стол, начинает писать, а АРИЭЛЬ – петь).

АРИЭЛЬ (поет, пока ШЕКСПИР пишет, а ЛЕДИ пересекает сцену, облокачивается на стол, смотрит на ШЕКСПИРА).