Читать книгу Девять погребальных ударов - Дороти Ли Сэйерс, Дороти Сэйерс - Страница 5

После ужина миссис Венаблз решительно взяла бразды правления в свои руки и отправила лорда Питера в отведенную ему комнату, совершенно не обращая внимания на возражения супруга, беспомощно рыскавшего по пребывавшим в беспорядке полкам книжного шкафа в поисках «Истории колоколов церкви Святого Павла» преподобного Кристофера Вулкота.

– Не представляю, куда она подевалась, – сокрушался святой отец. – Какой же я все-таки несобранный. Но, возможно, вы захотите взглянуть на это – мой собственный скромный вклад в изучение колоколов и звонов. Я знаю, дорогая, знаю, мне не следует докучать лорду Питеру. Это не слишком любезно с моей стороны.

– Тебе тоже не помешает отдохнуть, Теодор.

– Да-да, дорогая. Одну минуту. Я только…

В этот момент Уимзи понял, что единственный способ заставить Венаблза успокоиться – просто уйти прочь, что и сделал. На верхней ступеньке его уже встречал Бантер, который тотчас же уложил милорда под стеганое одеяло и сунул в изножье кровати бутылку с горячей водой.

В камине потрескивали поленья. Уимзи подвинул лампу поближе, взял в руки брошюру, которую дал ему святой отец, и принялся изучать титульную страницу.

ИССЛЕДОВАНИЕ МАТЕМАТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ КОЛОКОЛЬНОГО ЗВОНА, А ТАКЖЕ ИНСТРУКЦИЯ ПО УПРАВЛЕНИЮ КОЛОКОЛАМИ ИЗ РАЗНЫХ ПОЗИЦИЙ И С ПРИМЕНЕНИЕМ ВСЕХ ИЗВЕСТНЫХ МЕТОДИК

Составитель: Теодор Венаблз, магистр гуманитарных наук, священник церкви Святого Павла, преподаватель колледжа Гонвилл-энд-Киз Кембриджского университета, а также автор работ: «Колокольный звон в сельских церквях», «Пятьдесят отрывков из мелодий для нечетного количества колоколов», «Чествование Господа праздничным перезвоном» – и других.

MCMII

В совокупности с недавно съеденными тушеными бычьими хвостами текст брошюры подействовал на Уимзи как снотворное. В комнате было так тепло, а день выдался таким насыщенным, что строчки поплыли у лорда Питера перед глазами. Он начал клевать носом, однако вскинул голову, когда в камине с треском подпрыгнул уголек, и снова попытался сосредоточиться на чтении:

«…если пятый колокол следует за седьмым, а седьмой за шестым, то они – ведущие, в то время как им предшествует перезвон второго, третьего и четвертого колоколов. Но если шестой и седьмой звонят вместе без участия пятого, то тогда…»

Голова лорда Питера снова опустилась на грудь, и на сей раз ничто не помешало ему погрузиться в сон.

Проснулся он от колокольного звона.

Мгновение его светлость никак не мог припомнить, где находится и что происходит, но потом откинул одеяло, сел на кровати, всклокоченный и пристыженный, под спокойным взглядом Бантера.

– О господи! Я заснул! Почему вы меня не разбудили? Они начали без меня.

– Миссис Венаблз распорядилась, чтобы вас не беспокоили до половины двенадцатого. А преподобный велел передать вам, милорд, что перед службой они ограничатся перезвоном в шесть колоколов.

– Который час?

– Почти одиннадцать, милорд.

Едва только эти слова сорвались с губ Бантера, перезвон начал стихать, и Джубили начал свой пятиминутный бой.

– Проклятье! – воскликнул Уимзи. – Так не годится. Мне непременно нужно попасть в церковь и послушать проповедь. Подайте мне щетку для волос. Снегопад не прекратился?

– Не только не прекратился, но и усилился, милорд.

Поспешно приведя себя в порядок, лорд Питер сбежал вниз по лестнице. Бантер, как и подобает преданному слуге, последовал за ним. Выйдя на улицу, они добрались до церкви в свете электрического фонарика Бантера и вошли внутрь в тот момент, когда под сводами раздались последние звуки органа. Хор и священник заняли свои места, и Уимзи, заморгав от ударившего ему в глаза желтоватого света, заметил в отдалении семерых звонарей, сидевших на поставленных в ряд стульях. Питер осторожно пробрался к ним, а Бантер, заранее выяснив, кто где сидит, прошел к скамье в северном нефе и уселся рядом с Эмили. Старый Эзекайя Лавендер поприветствовал Уимзи надтреснутым смехом, а потом протянул ему молитвенник и опустился на колени.

– Возлюбленные мои братья…

Уимзи поднялся с колен и огляделся. Охваченный благоговейным трепетом, он вдруг ощутил себя маленьким и незначительным в этом величественном помещении, заполненном людьми, пришедшими на службу, несмотря на метель и стужу. Внимание всякого, кто переступал порог этого святилища, сразу привлекали широкий неф, утопающие в полумраке боковые приделы, высокий купол, который совершенно не портили проглядывавшие из-под лепнины тонкие ребра свода, чудесный уединенный алтарь со стрельчатой аркой и пятью узкими окнами, выходящими на восток. Исходящее от всего этого великолепия мягкое свечение не оставило равнодушным и его светлость. Взгляд Уимзи скользнул по нефу и перекочевал на изящные колонны, верхушки которых расходились в стороны, подобно струям фонтана, и плавно перетекали в широкие легкие арки, поддерживавшие верхний ряд окон, освещавших хоры. Его светлость замер в восторге и восхищении. Там, в высоте, тускло мерцая в полумраке позолоченными локонами и крыльями, парили ангелы, херувимы и серафимы, устремляя взгляды к небесам и словно пытаясь взмыть еще выше.

– Господи! – с благоговением выдохнул Уимзи, а потом тихо прошептал: – «И воссел на херувимов, и полетел, и понесся на крыльях ветра».[8]

Мистер Эзекайя Лавендер больно ткнул своего товарища под ребра, и Уимзи вдруг понял, что прихожане вновь начали молиться, в то время как он один все еще стоит разинув рот. Его светлость поспешно зашелестел страницами молитвенника, чтобы подхватить слова молитвы. Со стороны он наверняка выглядел как слабоумный или язычник, никогда прежде не видевший молитвослова, поэтому мистер Лавендер помог отыскать нужную страницу и принялся громко читать псалмы ему на ухо.

– Хвалите его с тимпаном и ликами, хвалите его на струнах и органе…

Пронзительные голоса одетых в стихари хористов эхом отзывались под сводами храма, и ангелы, казалось, вторили им своими позолоченными устами.

– Хвалите его на звучных кимвалах, хвалите его на кимвалах громогласных…

– Все дышащее да хвалит Господа! Аллилуйя.

Близилась полночь. Святой отец подошел к ступеням алтаря и произнес своим мягким, хорошо поставленным голосом короткое обращение, в котором призывал славить Господа не только с помощью струн и органа, но и с помощью сладкоголосых колоколов этой прекрасной, горячо любимой церкви. В своей речи он ненавязчиво упомянул о присутствии в церкви заезжего странника – «только не оборачивайтесь, чтобы посмотреть на него, поскольку это будет неучтиво», – которого Провидение послало на помощь. Питер Уимзи зарделся, священник произнес слова благословения, и, когда орган снова заиграл, Эзекайя Лавендер зычно крикнул:

– Пора, ребята!

Стараясь не шуметь, звонари поднялись со стульев и направились к лестнице, ведущей на колокольню. Все сняли верхнюю одежду и повесили на вбитые в стену крючки, а лорд Питер с удовольствием взглянул на скамью с огромным коричневым бочонком с оловянными кружками. Очевидно, хозяин «Красной коровы» сдержал слово и снабдил звонарей «своим обычным».

Звонари заняли места, и Эзекайя Лавендер сверился с часами.

– Пора! – воскликнул он, а затем поплевал на ладони, взялся за утолщенную часть веревки Тейлора Пола и мягко привел колокол в движение.

«Бом-бом-бом». Пауза. «Бом-бом-бом». Снова пауза. «Бом-бом-бом». Девять погребальных ударов по усопшему. Год канул в Лету. Еще двенадцать ударов: по одному в память о каждом месяце. После этого наступила тишина, а затем с высоты раздался переливчатый бой часов, возвестивший о наступлении полночи. Звонари ухватились за веревки.

– Начали!

И колокола заговорили: Гауде, Саваоф, Джон, Иерихон, Джубили, Димити, Бетти Томас и Тейлор Пол, – прогнав радостным звоном тишину из темной башни. Их широкие рты открывались и закрывались, медные языки раскачивались из стороны в сторону, огромные колеса вращались, приводимые в движение веревками.

«Тин-тан-дин-дан-бим-бам-бом-бо. Тан-тин-дин-дан-бам-бим-бо-бом. Тин-тан-дан-дин-бим-бам-бом-бо. Тан-тин-дан-дин-бам-бим-бо-бом. Тан-дан-тин-бам-дин-бо-бим-бом». Каждый колокол на своем месте, отбивает мелодию. Вниз, вверх, пауза, удар. Три, четыре, три, четыре. Четкий ритм. Снова и снова. Чарующий перезвон разливался в небе над бесконечными, покрытыми снегом болотами, над прямыми, точно стрелы, темными дамбами, стонущими от порывов ветра тополями. Звонкие переливы проникали сквозь запорошенные снегом решетчатые оконца колокольни, разносились на крыльях ветра над спящими графствами, и на много миль вокруг были слышны голоса семерых друзей – малыша Гауде, серебряного Саваофа, силачей Джона и Иерихона, весельчака Джубили, сладкоголосых Димити и Бетти Томаса. Руководил же их хором величественный гигант Тейлор Пол. Вверх и вниз метались тени звонарей на стенах колокольни. Вверх и вниз взмывали алые концы веревок. Вверх и вниз раскачивались колокола церкви Святого Павла.

Уимзи, не сводивший глаз с веревок и напряженно вслушивавшийся в ритм ведущего колокола, сосредоточился на своем задании. Он лишь краем глаза увидел старика Эзекайю, двигавшегося с плавной грацией отлаженного механизма и слегка наклонявшегося каждый раз, когда необходимо было привести в движение массивный колокол, и Уолли Пратта с перекошенным от напряжения лицом и беспрестанно шевелившимися губами, повторявшими замысловатую последовательность ударов. Его колокол двинулся в сторону колокола его светлости, уклонился от номера шестого, номера седьмого и номера пятого, ударил дважды, вновь наклонился и громко прозвонил в унисон с Саваофом. Последний перехватил лидерство и весело затрезвонил, задавая ритм своим собратьям. Восседавшему высоко на флюгере петуху показалось, будто даже каменные башенки под его позолоченными лапами, проникшись торжественностью момента, начали плавно раскачиваться из стороны в сторону подобно гнущимся от ветра деревьям внизу.

Прихожане стали постепенно подниматься со своих мест и устремляться к выходу. Огоньки их фонариков и масляных ламп рассыпались в ночи подобно поднятым ветром искрам костра. Сняв с себя стихарь и епитрахиль, святой отец облачился в повседневную сутану, поднялся на колокольню и уселся на скамью, готовый в любой момент прийти на помощь. Сквозь перезвон колоколов послышался бой часов. В конце первого часа священник взял веревку из рук взволнованного Уолли, чтобы тот мог немного отдохнуть и промочить горло. Тихое бульканье свидетельствовало о том, что подношение мистера Доннингтона пришлось как нельзя кстати.

Уимзи, получив передышку в конце третьего часа, заметил миссис Венаблз и сопровождающего ее Бантера, сидевших на скамье рядом с кружками.

– Надеюсь, вы не выбились из сил, – произнесла миссис Венаблз.

– Ничего подобного. Только во рту пересохло. – Недолго думая лорд Питер осушил поданную ему кружку и поинтересовался, как звучат колокола.

– Очень красиво! – воскликнула она. На самом деле миссис Веналбз совершенно не интересовалась колокольным звоном и клевала носом. Однако знала, что муж наверняка расстроится, если она не поддержит его своим присутствием. – Удивительно, правда? Какими мягкими и спокойными кажутся звуки здесь, в помещении. Хотя нас отделяет целый этаж. – Миссис Венаблз зевнула.

Перезвон продолжался. Уимзи, понимая, что священник будет занят на колокольне еще четверть часа, внезапно захотел послушать, как звучат колокола на улице, спустился вниз по винтовой лестнице и отворил дверь южного входа, однако едва переступил порог, звон чуть не оглушил его. Снегопад немного утих. Его светлость свернул направо, решив, что негоже идти вокруг церкви против часовой стрелки, и двинулся по тропинке вдоль стены, которая тянулась до западного входа. Укрытый от непогоды за каменной стеной, Уимзи совершил в некотором роде святотатство, закурив. Немного постояв и переведя дух, он снова свернул направо. Вскоре тропинка оборвалась, и Уимзи пришлось пробираться сквозь заросли жухлой травы и надгробных плит, которые располагались вдоль всего бокового придела. У северной стены храма его светлость вновь оказался на тропинке, ведущей к небольшой двери. Лорд Питер подергал за ручку, но дверь была заперта, и он двинулся дальше. Только вот теперь, когда огибал восточную оконечность церкви, ветер что есть силы дул ему в лицо, обжигая кожу. Остановившись на мгновение, чтобы перевести дух, Уимзи окинул взглядом простиравшиеся перед церковью болота. Все вокруг утопало в темноте. Лишь в отдалении светился тусклый огонек в окне одного из домов. Прикинув расстояние, Уимзи предположил, что дом этот находится где-то у той пустынной дороги, по которой они приехали к священнику, и подивился тому, что кто-то не спит в три часа ночи. Однако ему совсем не хотелось стоять на улице в такой холод. К тому же он мечтал поскорее взяться за колокол. Уимзи снова обошел церковь, открыл южную дверь и поднялся на колокольню. Святой отец вернул ему веревку, сообщив последовательность ударов.

В шесть часов утра все звонари держались молодцами, разве что тщательно зачесанный чуб теперь упал Уолли Пратту на глаза, по лбу обильно струился пот, однако позиций он не сдавал, все так же энергично орудуя веревкой. Свежий и веселый кузнец, казалось, был готов звонить хоть до следующего Рождества. На лбу хозяина паба залегли морщины, однако послабления он себе не давал. Но самым энергичным из всех был старик Эзекайя, продолжая двигаться так же четко и ритмично, словно слился со своей веревкой воедино, а его надтреснутый голос звучал четко и громко, как и несколько часов назад.

Без четверти восемь священник оставил звонарей, чтобы подготовиться к утренней службе. Пиво в бочонке почти закончилось, а на лице Уолли Пратта, которому оставалось продержаться всего полтора часа, отразилось напряжение. Сквозь южное окно начал пробиваться бледный голубоватый свет наступающего утра.

В десять минут десятого на колокольне снова появился святой отец с часами в руках и сияющей улыбкой на лице.

В половине десятого колокола стали звонко и победоносно отбивать последнюю музыкальную фразу: «Тин-тан-дин-дан-бим-бам-бом-бо».

Отзвуки перезвона пролетели над болотами и стихли. Звонари отпустили веревки.

– Восхитительно, парни, просто восхитительно! – воскликнул исполненный ликования мистер Венаблз. – Вы это сделали, и, видит бог, лучше и нельзя было.

– Верно, – кивнул мистер Лавендер. – Недурно получилось. Да, мы сделали. Как это звучало внизу, сэр?

– Прекрасно, – ответил святой отец. – Такого безупречного и мелодичного перезвона я еще не слышал ни разу в своей жизни. Вы все наверняка ужасно проголодались. Но в моем доме уже накрыт стол. Вот теперь, Уолли, ты можешь называть себя настоящим звонарем. Ты с честью выдержал тяжелое испытание, верно, Эзекайя?

– Справился весьма средне, – проворчал старик. – Слишком ты напрягался: гляди-ка, аж взмок весь, – однако серьезных ошибок не допустил, а это уже что-то. Только вот я заметил, что ты постоянно что-то бормотал себе под нос и считал удары. А ведь я сотню раз повторял, что нужно внимательнее глядеть на веревки, и тогда не придется…

– Ну-ну! – попытался подбодрить парня Венаблз. – Не обращай внимания, Уолли. Ты прекрасно справился. А где же наш лорд Питер? Ах вот вы где. Не могу выразить словами, насколько мы вам благодарны. Надеюсь, вы не слишком утомились?

– Нет, – возразил лорд Питер, которому никак не удавалось отделаться от своих товарищей, энергично пожимавших ему руки. На самом деле он устал так, что едва держался на ногах. Слишком давно не звонил в колокола на протяжении многих часов. И теперь его одолевало лишь одно желание – забиться в угол и заснуть. – Я… в полном порядке.

Уимзи покачнулся и наверняка свалился бы вниз с крутой лестницы, если бы его вовремя не подхватила сильная рука кузнеца.

– Завтрак, – громко сказал обеспокоенный священник. – Завтрак, вот что сейчас необходимо нам всем. И горячий кофе. Очень бодрит. Да-да, мне и самому хочется выпить горячего кофе. Ха! Глядите-ка. Снегопад закончился. Как красив этот белоснежный мир. Жаль, что эта красота скоро растает. Полагаю, наша Тридцатифутовая дамба выйдет из берегов. Вы уверены, что с вами все в порядке? Тогда идемте, идемте скорее. Ох ты… Моя жена пришла. Станет бранить меня за опоздание. Мы уже идем, дорогая… Да? Что такое, Джонсон?

Последняя фраза относилась к молодому человеку в униформе шофера, стоявшему рядом с миссис Венаблз, однако женщина не дала ему ответить:

– Мой дорогой Теодор… Ты не можешь уехать прямо сейчас. Тебе надо съесть хотя бы что-нибудь.

Мистер Венаблз решительно прервал жену и перевел взгляд на молодого человека.

– Агнес, дорогая, извини. Я нужен, Джонсон?

– Мистер Генри прислал меня сообщить, что даме утром стало гораздо хуже. Они опасаются, что до вечера она не доживет, сэр. Несчастной хочется исповедаться как можно скорее.

– Господь всемогущий! – воскликнул священник. – Неужели она настолько плоха? Печально слышать это. Разумеется, я приеду. Причем немедленно. Я и понятия не имел…

– Никто из нас тоже не ожидал подобного поворота, сэр. Все этот проклятый грипп. Еще вчера никому бы и в голову не пришло…

– Боже, боже! Я надеюсь, что все не так ужасно, как ты говоришь. Но медлить нельзя. По дороге расскажешь мне подробнее. Агнес, дорогая, проследи, чтобы наши звонари как следует позавтракали, и объясни им, почему я не смогу к ним присоединиться. Лорд Питер, прошу прощения. Увидимся с вами позднее. Господи, помилуй! Леди Торп… Что за напасть такая этот грипп!

И святой отец поспешил в церковь. Миссис Венаблз выглядела так, словно вот-вот расплачется от беспокойства и душевных страданий.

– Бедный Теодор! Всю ночь глаз не сомкнул. Конечно, он должен поехать. Нельзя думать только о себе. Бедный сэр Генри! Сам остался инвалидом! Такое печальное утро, и никто не приготовил ему завтрак. Джонсон, прошу вас, передайте мисс Хилари, как мне жаль слышать столь печальные новости, и спросите, не могу ли я чем-нибудь помочь миссис Гейтс. Это экономка, лорд Питер. Славная женщина. Их кухарка уехала на праздники, и ей одной будет непросто. Верно говорят: беда не приходит одна. Ох ты господи, вы, вероятно, умираете от голода. Идемте же со мной. А вы непременно дайте знать, если что-нибудь понадобится, Джонсон. Как думаете, сиделка сэра Генри справится? Это такое уединенное место. Теодор! Ты уверен, что оделся достаточно тепло?

Священник, вернувшийся из церкви с сосудами для причастия, заверил жену, что не замерзнет. Джонсон усадил его в свою машину и двинулся в сторону деревни.

Это неожиданное происшествие повергло в уныние всех присутствующих. Только Уимзи, желудок которого свело от голода, в полной мере наслаждался яичницей с беконом и горячим свежесваренным кофе. Восемь челюстей пережевывали пищу в полной тишине, в то время как миссис Венаблз молча подносила еду, не в силах справиться с беспокойством за собственного мужа и семейство Торп.

– Столько несчастий выпало на их долю, – вздыхала она. – То одно, то другое. Болезнь сэра Чарльза, исчезновение ожерелья, ужасная судьба этой девушки. Господь смилостивился над убийцей охранника, послав ему смерть. Хотя данный случай надолго лишил всю семью покоя. Эзекайя, как вы себя чувствуете? Еще бекона, мистер Доннингтон? Хинкинс, передайте мистеру Годфри холодной ветчины. Бедный сэр Генри так и не оправился после войны. Ты действительно наелся, Уолли? Надеюсь, мистер Венаблз долго не задержится. Он ведь даже не позавтракал. Еще кофе, лорд Питер?

Поблагодарив гостеприимную хозяйку, Уимзи поинтересовался, что это за история со старым сэром Чарльзом и пропажей ожерелья.

– Ах, ну конечно, вы же ничего не знаете. Какая я глупая! Мы живем столь уединенно, что нам кажется, будто местные происшествия становятся достоянием всего света. Это длинная история, и мне вообще не следовало о ней упоминать… – тут женщина понизила голос, – будь здесь Уильям Тодей. Расскажу вам после завтрака. Или попросите Хинкинса. Он лучше знает. Кстати, как чувствует себя Уильям Тодей? Никто не слышал?

– Ему очень плохо, мэм, – ответил мистер Доннингтон. – После службы я разговаривал со своей женой. Так вот, она слышала от Джо Муллинза, будто бы он бредил всю ночь. Его насилу удержали в постели. Норовил встать и отправиться на колокольню.

– Боже, боже! Мэри повезло, что Джеймс дома.

– Верно, – кивнул мистер Доннингтон. – Его помощь пришлась весьма кстати. Правда, он уезжает через день или два. Но они надеются, что к тому времени худшее будет позади.

Миссис Венаблз озабоченно зацокала языком.

– Да уж, – подхватил старик Эзекайя. – Коварная штука этот грипп. Косит молодых и сильных. А нас, стариков, не трогает. Видать, такие, как я, ему не по зубам.

– Похоже, ты прав, Эзекайя, – произнесла миссис Венаблз. – Ну вот. Уже десять часов, а святой отец все еще не вернулся. Хотя вряд ли следовало ожидать… Слышите? Машина едет. Уолли, позвони в колокольчик. Нужно подать мистеру Венаблзу свежие яйца и бекон, Эмили. И поставь кофейник на плиту.

Девушка взяла кофейник, но почти сразу вернулась.

– Святой отец просит у всех прощения. Хочет, чтобы ему принесли завтрак в кабинет. Мадам, несчастная леди Торп умерла, и если мистер Лавендер уже позавтракал, то мистер Венаблз просит его снова подняться на колокольню и прозвонить за упокой ее души.

– Умерла! – воскликнула миссис Велаблз. – Боже мой, какое горе!

– Да, мэм, мистер Джонсон сказал, что это случилось внезапно. Не успел святой отец выйти из комнаты, как все было кончено, и теперь никто не знает, как сообщить об этом мистеру Генри.

Мистер Лавендер отодвинул стул и, поднявшись из-за стола, вымолвил:

– В самом расцвете лет… Ужасно. Прошу прощения, мэм, но мне необходимо вас покинуть. Благодарю за завтрак. Доброго вам всем утра. Это был отличный перезвон. Но теперь нам со стариной Тейлором Полом снова пора приниматься за работу.

Старик решительно вышел за дверь, а через пять минут до слуха присутствующих донесся глубокий и печальный колокольный звон. Первые шесть ударов свидетельствовали о том, что умерла женщина, а последующие быстрые удары сообщали возраст усопшей. Уимзи насчитал тридцать семь. Колокол на мгновение замолчал, а затем зазвонил снова. Теперь он медленно отбивал единичные удары с интервалом в полминуты. Тишину в столовой нарушали лишь робкий шорох ложек тех, кто пытался незаметно доесть свой завтрак.

Вскоре присутствующие тихо разошлись. Мистер Уайлдерспин отозвал Уимзи в сторонку и сообщил, что послал к мистеру Эштону за парой лошадей и крепкой веревкой. Кузнец надеялся вытащить машину из канавы как можно скорее, чтобы оценить ее состояние. Если его светлость соизволит явиться в кузню примерно через час, то они смогут обсудить характер повреждений и последующий ремонт. Джордж, сын кузнеца, прекрасно разбирался в моторах, поскольку частенько чинил сельскохозяйственную технику, не говоря уже о собственном мотоцикле. Миссис Венаблз удалилась в кабинет, чтобы утешить мужа, на приход которого обрушились такие несчастья. Уимзи, зная, что его присутствие на Фрогс-Бридже не только не поможет, но и помешает, попросил хозяйку дома не беспокоиться о нем и вышел в сад. Позади дома он обнаружил Джо Хинкинса, начищавшего старенький автомобиль священника. Джо закурил протянутую ему сигарету, отпустил пару замечаний касательно недавнего перезвона, а затем начал рассказ о семействе Торп:

– Они живут в большом кирпичном доме на противоположном конце деревни. Когда-то были очень богаты. Они сами говорили, что заработали состояние, вложив деньги в осушение болот еще при графе Бедфорде. Вам наверняка это известно, милорд. Как бы то ни было, их семейство считается в наших краях одним из старейших. Сэр Чарльз был славным и щедрым человеком: сделал для нашей деревни много хорошего, – хотя в те времена его нельзя было назвать богачом. Поговаривали, будто его отец потерял много денег в Лондоне, но я не знаю, как именно. Но сэр Чарльз умело управлял землями, и его смерть вскоре после ограбления стала для нас настоящим потрясением.

– Что за ограбление? Как это случилось?

– Именно тогда украли ожерелье, о котором говорила супруга нашего священника. А произошло это вскоре после того, как молодой сэр Генри женился: весной, в апреле тысяча девятьсот четырнадцатого года. Я хорошо это помню. Был тогда совсем мальчишкой, и перезвон в честь их бракосочетания стал первым моим серьезным опытом общения с колоколами. Мы тогда звонили в семь колоколов и сделали пять тысяч сорок ударов. Это был перезвон Холта, состоящий из десяти частей. Запись об этом вы найдете в церкви. А затем состоялся грандиозный званый обед в Красном доме. На свадьбу съехалось множество гостей. Невеста была сиротой, хотя и имела какое-то отношение к семье жениха, а сэр Генри – наследник сэра Чарльза, поэтому свадьбу сыграли здесь. Среди гостей была одна дама – обладательница роскошного изумрудного ожерелья стоимостью несколько тысяч фунтов. И вот в ночь после торжества, когда сэр Генри с молодой женой уехали в свадебное путешествие, ожерелье украли.

– Святые небеса! – воскликнул лорд Уимзи, уселся на подножку автомобиля и внимательно посмотрел на своего собеседника.

– Да уж, ситуация, – кивнул довольный рассказчик. – В нашем приходе это стало настоящей сенсацией. Но хуже всего то, что в ограблении оказался замешан один из слуг сэра Чарльза. Несчастный… Ему было так стыдно. Когда выяснилось, что натворил Дикон…

– Кто это?

– Дворецкий. Служил семье шесть лет и был женат на Мэри Рассел, которая теперь замужем за Уильямом Тодеем. Это он управляет номером вторым, но слег с гриппом.

– Значит, Дикон умер.

– Совершенно верно, милорд. К этому я и веду. Вот как все случилось. Миссис Уилбрахам проснулась среди ночи и увидела мужчину, стоявшего у окна ее спальни. Когда она подняла крик, мужчина выпрыгнул в сад и скрылся в кустах. Она закричала снова и зазвонила в колокольчик. В общем, подняла такой шум, что сбежались все, кто находился в доме: сэр Чарльз и еще несколько джентльменов, у одного из которых оказался дробовик. Когда они спустились вниз, в дверь черного хода как раз вбегал Дикон в пальто и брюках, а также лакей в пижаме. Примчались даже шофер, который спал в гараже, и садовник. Ведь сэр Чарльз позвонил в колокольчик, созывая слуг. За садовником последовал и я, поскольку в то время служил его помощником. Я бы никогда не покинул сэра Чарльза, если бы он не уволил половину слуг из-за войны. К тому же моему хозяину пришлось заплатить миссис Уилбрахам за ожерелье, что существенно подорвало его финансовое положение.

– Он заплатил за ожерелье?

– Да, милорд. Драгоценность не была застрахована, и хотя никто не считал сэра Чарльза ответственным за случившееся в его доме, он решил возместить своей гостье стоимость украшения. Если честно, я не понимаю, как женщина, называющая себя леди, могла взять у него деньги. Когда мы все выбежали из дома, один из джентльменов заметил мужчину, улепетывавшего через лужайку. Мистер Стэнли выстрелил и, как мы узнали впоследствии, попал в него. Но, несмотря на ранение, ему все же удалось перемахнуть через стену. Там его уже ждал приятель в машине. А потом из дома выбежала миссис Уилбрахам со служанкой. Обе заламывали руки и кричали, что драгоценное ожерелье пропало.

– Злоумышленника так и не поймали?

– Нет, милорд. Наш шофер прыгнул в автомобиль и помчался за грабителями, но пока выезжал из гаража, они успели уехать на приличное расстояние. Они миновали церковь, однако никто не мог сказать, куда направились дальше – в сторону церкви Святого Петра или вдоль берега реки. Впрочем, они могли двинуться куда угодно – в Дикси, Уоли или Уолбич. А могли пересечь нашу Тридцатифутовую дамбу и поехать в Лимхолт или Холпорт. В общем, шофер отправился за полицией. Видите ли, если не считать живущего в соседней деревне констебля, ближайший полицейский участок находится в Лимхолте. Но тогда у тамошних полицейских не было автомобиля, и сэр Чарльз решил послать за ними свой, сообразив, что так будет быстрее.

– А! – воскликнула миссис Венаблз, просовывая голову в дверь гаража. – Все-таки решили расспросить Джо о краже в семье Торп. Да, он действительно знает об этом больше меня. Вы не замерзли здесь?

Уимзи поблагодарил женщину за заботу, заверив, что ему совершенно не холодно, и выразил надежду, что святой отец чувствует себя не слишком плохо после того, что выпало на его долю.

– Он в порядке, – ответила миссис Венаблз. – Только очень расстроился. Но вы оставайтесь на обед: у нас картофельная запеканка с мясом. Надеюсь, вам понравится. Сегодня мясник к нам не заглядывал, но у меня всегда имеется в запасе холодная ветчина.

Она поспешила прочь, а Джо Хинкинс принялся протирать фары мягкой тряпочкой.

– Продолжайте, – попросил Уимзи.

– Так вот. Вскоре приехали полицейские и начали обшаривать все вокруг. Нам оставалось лишь мысленно проклинать их, глядя на то, как они топчут тюльпаны на клумбах в поисках следов. Им удалось вычислить машину и разыскать раненного в ногу парня. Он оказался известным лондонским вором, специализировавшимся на краже драгоценностей. Только вот они сказали, что нужно искать среди слуг, потому что это не он выпрыгивал из окна спальни. Вскоре выяснилось, что тем человеком был Дикон. Судя по всему, тот вор из Лондона давно присматривался к ожерелью, поэтому и вступил в сговор с Диконом: уговорил его украсть драгоценность и выбросить ее из окна. Полицейские, абсолютно уверенные в своей правоте, арестовали Дикона. Думаю, они нашли отпечатки пальцев или нечто подобное. Я отчетливо помню, как это происходило. Его взяли рано утром в воскресенье на выходе из церкви. Однако далось это непросто. Дикон чуть не убил костебля. Кража случилась в четверг. Так что, как видите, полицейские вычислили нечистого на руку слугу довольно быстро.

– Да. А откуда Дикон узнал, где лежит украшение?

– Все очень просто. Выяснилось, что служанка леди Уилбрахам по глупости сболтнула что-то Мэри Рассел. А та без всяких задних мыслей рассказала все мужу, то есть Дикону. Полицейские допросили и женщин. Мы всей деревней переживали за Мэри. Ведь знали ее как честную и порядочную девушку из уважаемой семьи. Ее отец прислуживал в церкви. Ни в одной деревне нет более достойной семьи, чем Расселы. А вот Дикон не местный, он родом из Кента. Сэр Чарльз привез его из Лондона. Однако его оправдать не удалось. Вор из Лондона – он назвался Крэнтоном, хотя у него были и другие имена, – выдал Дикона с потрохами.

– Грязный пес!

– Только вот этот самый Крэнтон заявил полицейским, что Дикон его обманул. Сказал, что будто бы Дикон сбросил ему пустой футляр, а ожерелье оставил себе. Крэнтон потом едва не задушил своего сообщника, выпытывая, куда тот дел ожерелье. Но Дикон, конечно же, все отрицал. Утверждал, будто услышал какой-то шум и пошел посмотреть, в чем дело. А когда миссис Уилбрахам увидела его в своей спальне, он как раз собирался пуститься вдогонку за Крэнтоном. Дикон даже не отрицал, что бывал в спальне этой леди, поскольку полицейские обнаружили отпечатки его пальцев. Однако вначале он выдал совсем другую версию: сказал, что вышел из дома, услышав какой-то шум в саду. И это свидетельствовало не в его пользу. Мэри подтвердила его первоначальный рассказ. И действительно – задняя дверь была не заперта, когда из нее выходил один из лакеев. Однако прокурор объяснил данное обстоятельство тем, что Дикон заранее открыл дверь, чтобы, выпрыгнув через окно, иметь возможность вернуться в дом. Что же касается ожерелья, то его так и не нашли. То ли ожерелье забрал Крэнтон, а потом побоялся от него избавиться, то ли его спрятал Дикон. Никто не знает. Украшения больше никто не видел, как и денег, которые якобы Крэнтон передал Дикону. Правда, полиция перевернула все вокруг. В конце концов Мэри и служанку оправдали, поскольку те были виновны лишь в том, что мели языками, как это делают большинство женщин. А вот Крэнтона и Дикона посадили в тюрьму на длительный срок. После того случая старик Рассел не смог смотреть людям в глаза, продал дом и уехал из этих мест, забрав Мэри с собой. А когда умер Дикон…

– Как это случилось?

– Он сбежал из тюрьмы, убив при этом охранника. Скверный человек. Это случилось в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Однако погулять на свободе ему не довелось. Он свалился в каменоломню неподалеку от Мейдстона, и его тело в тюремной робе нашли лишь через два года. Узнав об этом, Уильям Тодей, которому всегда нравилась Мэри, женился на ней и привез обратно. Никто в наших краях не верит, что девушка была каким-то образом замешана в краже. Поженились они десять лет назад. У них двое детей, и живут они очень дружно. Выйдя из тюрьмы, Крэнтон снова попал в какую-то историю и получил новый срок, однако, как я слышал, он снова на свободе. А Джек Прист – констебль из соседней деревни – говорит, что совсем не удивится, если опять услышит о пропавшем ожерелье. Ведь до сих пор неизвестно, у Крэнтона оно или нет.

– Запутанное дело. Так вы говорите, сэр Чарльз выплатил потерпевшей даме стоимость украшения?

– Не сэр Чарльз, милорд. Это сделал сэр Генри. Он, бедняга, тотчас же прервал свадебное путешествие и вернулся домой, где обнаружил, что сэр Чарльз серьезно болен. Когда взяли Дикона, у старика случился удар. Ведь он считал себя ответственным за то, что произошло. К тому же ему уже перевалило за семьдесят. После того как присяжные вынесли вердикт, сэр Генри пообещал отцу, что все уладит. А вскоре началась война, до конца которой сэр Чарльз, увы, не дожил. У него случился еще один удар, и он умер. Но сэр Генри не забыл о своем обещании. Как только полицейские признали, что оставили надежду отыскать пропажу, он выплатил леди Уилбрахам стоимость ожерелья. Однако это ударило по финансам семьи. К тому же сэр Генри получил серьезное ранение и вернулся домой инвалидом. С тех пор он уже не был прежним, да и сейчас выглядит не слишком хорошо. Думаю, смерть леди Торп доконает его. Эту славную женщину любили все.

– Есть ли у них дети?

– Да, милорд, дочь – мисс Хилари. В этом месяце ей исполнится пятнадцать лет. Она приехала навестить родителей. Печальные получатся каникулы.

– Вы правы, – кивнул лорд Питер. – Какую интересную историю вы мне рассказали, Хинкинс. Пожалуй, разузнаю все об изумрудах леди Уилбрахам. А вот и мой друг Уайлдерспин. Полагаю, он пришел сообщить, что мою машину вытащили из кювета.

Уимзи оказался прав. Его огромный «даймлер» стоял перед воротами дома священника. При этом он был привязан к телеге, которую тянула пара крепких лошадей, с превосходством поглядывавших на весьма жалко выглядевший автомобиль. Однако отец и сын Уайлдерспины были настроены оптимистично: собирались выправить переднюю ось, погнувшуюся в результате удара о дорожный указатель. Если же сделать своими силами не удастся, они пошлют за мистером Браунлоу из прихода Святого Петра, который отбуксирует автомобиль в свой гараж. Мистер Браунлоу слывет в здешних местах настоящим мастером. Хотя его вполне может не оказаться дома. В приходе Святого Стефана праздновали свадьбу, и мистер Браунлоу наверняка вызвался поработать на ней шофером. Однако всегда можно попросить начальницу почтового отделения позвонить и все разузнать. Ведь единственный в деревне телефон находится на почте, если не считать телефона в доме сэра Генри. Только вот обращаться к нему в сложившихся обстоятельствах не слишком удобно.

С сомнением оглядев ось своего автомобиля, Уимзи предположил, что будет разумнее сразу обратиться к мистеру Браунлоу, и вызвался самолично попросить начальницу почтового отделения об услуге, если мистер Уайлдерспин подкинет его до деревни. Его светлость уселся на телегу мистера Эштона, и процессия двинулась в деревню.

Приходская церковь Святого Павла, как и большинство других в этой части Англии, находилась на приличном расстоянии от деревни и соседствовала лишь с домом священника. Сама же деревня располагалась на перекрестке двух дорог, одна из которых вела на юг, в сторону прихода церкви Святого Стефана, и на север, в сторону прихода церкви Святого Петра, недалеко от Тридцатифутовой дамбы. Другая же тянулась вдоль деревни. Здесь она становилась все более ухабистой и грязной, но возле Фрогс-Бриджа снова выравнивалась, пересекая дамбу. Таким образом, три прихода образовывали своеобразный треугольник, в северной оконечности которого была церковь Святого Павла, в южной – церковь Святого Петра, и в западной – церковь Святого Стефана. Приходы Святого Петра и Святого Стефана соединяла железнодорожная ветка, уходившая дальше на север, в Лимхолт, и пересекавшая канал по виадуку Дикси.

Приход церкви Святого Петра самый большой и важный, поскольку только в нем есть железнодорожная станция и протекает река, берега которой соединяют два моста. Однако церковь тут ничем не примечательная. Строительство ее началось не в самые лучшие для страны времена, поэтому крышу покрыли обычным шифером, а о колоколах и вовсе забыли.

В приходе церкви Святого Стефана тоже имеется железнодорожная станция, но появилась она там лишь потому, что сам приход находится в непосредственной близости от железнодорожной ветки, соединяющей приход Святого Петра и Лимхолт. В деревне также есть церковь постройки XIV века с весьма примечательной крестной перегородкой, норманнской апсидой[9] и колокольней с восемью колоколами. Приход церкви Святого Павла – самый маленький из трех. Здесь нет ни реки, ни железнодорожной станции. И все же он самый старый и по праву гордится своей величественной церковью и обладающими безупречным звуком колоколами. Объясняется это тем, что церковь выросла на месте аббатства. Даже сейчас близ существующего храма можно увидеть руины норманнской церкви и монастыря. Нынешняя церковь расположена на небольшом холме и возвышается над деревней на десять–двенадцать футов. Здесь, на болотах, такое возвышение считается весьма значительным, а в древние времена выгодное положение позволяло защитить церковь и аббатство от паводков. А вот реку Вейл приход церкви Святого Петра не может считать своим достоянием, поскольку раньше она несла свои воды неподалеку от церкви Святого Павла. Только вот направление ее русла было изменено во времена короля Якова I. Забравшись на колокольню церкви Святого Павла, можно разглядеть старое пересохшее русло, огибающее широкие луга и плодородные земли. Издалека оно выглядит словно лук, тетивой которого является прямая, поросшая зеленью дамба Поттерс-Лоуд. Окружающие приходы земли давно уже осушили с помощью многочисленных дренажных рвов, напитав водой реку Вейл.

Проследив, как снимают с «даймлера» переднюю ось, и решив, что мистер Браунлоу и мистер Уайлдерспин разберутся без его помощи, лорд Питер Уимзи отправил телеграмму своим друзьям, ожидающим его в Уолбиче, и теперь размышлял, чем бы ему заняться. Деревня не представляла для него никакого интереса, поэтому он решил осмотреть церковь. Колокольный звон стих, и Эзекайя Лавендер отправился домой. Однако дверь южного входа была открытой, и, войдя внутрь, Уимзи увидел миссис Венаблз, наполнявшую свежей водой обрамлявшие алтарь вазы. Заметив, что гость рассматривает резные узоры на изящной дубовой крестной перегородке, женщина подошла его поприветствовать.

– Красиво, правда? Эта церковь – гордость моего Теодора. И он много делает для того, чтобы она оставалась столь же прекрасной. К счастью, до него здесь служил очень добросовестный человек, старавшийся вовремя делать необходимый ремонт. Однако из-за недостатка образования он допускал просто возмутительные вещи, которые повергли нас с Теодором в шок. Взять хотя бы нашу прекрасную часовню. Вы не поверите, но он позволил устроить в ней угольный склад. Разумеется, мы ее очистили. Теодор хотел устроить там придел Богоматери и поставить еще один алтарь, однако побоялся, что прихожане не поймут такого почитания Римско-католической церкви. Окно великолепное, правда? Оно относительно новое, но нам посчастливилось сохранить оригинальные стекла. Мы так за них боялись, когда налетели дирижабли и сбросили бомбу на Уолбич. А ведь это всего в двадцати милях отсюда. Так что они вполне могли добраться и до нас. Смотрите, какая чудесная решетка. Как кружево. В спрятанных за ней могилах покоятся члены семейства Гауди. Они жили тут во времена королевы Елизаветы. На самом маленьком колоколе вы можете обнаружить надпись на латыни: «Радуйтесь, Гауди, Господу во славу!» С северной стороны была когда-то построенная на пожертвования часовня аббата Томаса. Там же он и похоронен. Колокол Бетти Томас назвали в его честь. Искаженное от слова «аббат». Какой-то вандал разрушил перегородку за хорами, чтобы поставить туда орган. Ужасное варварство, верно? Несколько лет назад мы заменили трубы в этом органе. А теперь нужно заменить мехи. Они слишком маленькие и не успевают заполнять трубы. Бедному Дурачку приходится постоянно надувать мехи, и мисс Снут вынуждена играть в одиночку. Нашего органиста все называют Дурачком Пиком. Но он не такой уж и дурачок. Просто не слишком умный. Но самое примечательное в нашей церкви – расписанный ангелами купол. Такого нет даже в Марче и Нидеме. Ведь в нашей церкви сохранилась оригинальная роспись. Правда, лет двенадцать назад мы кое-где подкрасили купол, но ничего нового не добавляли. Целых десять лет убеждали церковного старосту, что немного свежей позолоты ангелам не повредит, хоть он и утверждал, что это будет выглядеть как дань католической церкви. Но наша взяла и мы этим гордимся. Мы с мужем не теряем надежды когда-нибудь переделать крышу. Балки необходимо покрасить, поскольку старая краска облупилась. Да и покрывающие их рельефные украшения не мешало бы позолотить. А вот восточное окно – это просто bete noir[10] моего Теодора. Ему ужасно не нравится грубое толстое стекло. Насколько я помню, его вставили в тысяча восемьсот сороковом году – в самый плохой период в истории нашей церкви, как говорит мой Теодор. Окна нефа полностью лишились стекол. Люди Кромвеля похозяйничали. Слава богу, верхние окна сохранились хотя бы частично. Ведь на такую высоту взобраться непросто. Теодор полностью заменил скамьи десять лет назад. Он бы предпочел стулья, но пастве это не понравилось бы. Люди привыкли к скамьям. Теодор заказал почти такие же, как были. Вы бы ужаснулись, увидев старые. А еще по обе стороны церкви тянулись уродливые балконы. Они полностью закрывали окна приделов и портили вид наших прекрасных колонн. От них мы избавились примерно тогда же. Совершенно бесполезная деталь интерьера. К тому же школьники частенько роняли на головы сидящих внизу прихожан молитвенники и другие предметы. А вот хоры – совсем другое дело. Их возвели монахи аббатства, и они сохранились до наших дней. Правда, чудесная резьба? Чаша со святой водой самая простая. Ничего выдающегося.

Уимзи заметил, что никогда не питал особой страсти к изучению чаш.

– Решетка перед алтарем совсем обветшала. Самый настоящий викторианский ужас. Мечтаем заменить ее на что-нибудь более изящное, когда появятся деньги. Прошу прощения, но у меня нет ключей от колокольни. А вам, наверное, хотелось бы подняться наверх. Оттуда открывается великолепный вид, хотя над комнатой звонарей колокольня сплошь состоит из лестниц. У меня всегда начинает кружиться голова, особенно если подняться к колоколам. Меня они почему-то пугают. Ах да, я едва не забыла про купель! Вы непременно должны на нее взглянуть. Хотя я не помню, что в ней такого примечательного. Теодор мог бы рассказать, но его вызвали в срочном порядке, чтобы отвезти в больницу заболевшую женщину. Она живет за каналом у Торпс-Бриджа. Едва позавтракать успел.

«А еще говорят, – подумал Уимзи, – что приходские священники ничего не делают за свои деньги».

– Хотите остаться здесь и осмотреть все как следует? Потом запрете дверь и отнесете ключи мистеру Годфри. Это его связка. А куда Теодор подевал свою, ума не приложу. Вообще-то неправильно держать церковь запертой, но места здесь такие пустынные. А мы не можем присматривать за церковью из дома из-за кустов. Ведь сюда порой забредают всякие бродяги. Я сама видела, как на днях мимо прошел весьма неприятный человек. А недавно кто-то взломал ящик с пожертвованиями. Это, наверное, не так уж важно, поскольку денег там было совсем немного, но негодяи набедокурили в церкви. От досады. Нельзя позволять, чтобы подобное повторилось. Верно?

Уимзи согласился с тем, что позволять такое, конечно же, не следует, и выразил желание осмотреть церковь в одиночестве, пообещав не забыть о ключах. Сразу после того, как словоохотливая женщина вышла за дверь, он оставил в ящичке щедрое пожертвование, а затем изучил купель, лепные украшения на которой показались ему весьма любопытными и полными символизма, хотя и не слишком невинными. Чуть дальше Уимзи обнаружил тяжелый сундук, в котором не было ничего ценного – лишь потрепанные веревки для колоколов, – а потом прошел в северный придел. Здесь Уимзи заметил, что ступенчатые выступы колонн, поддерживающих расписанный ангелами купол, украшены лепными головами херувимов. Он постоял немного возле могилы аббата Томаса с возвышающейся на ней скульптурой в митре и парадном облачении. Судя по выражению лица скульптуры, этот родившийся в XIV веке церковник был суровым человеком. Для своих монахов и прихожан он был скорее правителем, чем пастырем. На плитах, обрамлявших могилу, были изображены сцены из жизни аббатства, в том числе и процесс изготовления колокола – Бетти Томаса. Было ясно, что аббат гордился своим колоколом, поскольку его ноги покоились именно на нем, а не на специальной подушечке. Колокол украшали выпуклые изречения. По его плечу тянулась надпись на латыни: «Noli esse incredulus sed fidelis»[11], по утолщенному краю – на древнеанглийском языке: «Меня создал аббат Томас. Звон мой громок и чист. 1380», а по туловищу – «O sancte Thoma»[12]. Эта последняя надпись, увенчанная митрой, оставляла посетителей в недоумении относительно того, о ком именно идет речь: апостоле или местном аббате. Хорошо, что аббат Томас умер задолго до того, как его хозяйство было разграблено королем Генрихом. Наверняка он стал бы защищать аббатство, и здание церкви непременно пострадало бы. Его преемник был слабохарактерным и смирился с действиями узурпаторов, отдав аббатство на разграбление. А вот церковь подверглась обряду очищения, совершенному реформаторами. Во всяком случае, именно такую историю поведал святой отец за картофельной запеканкой.

Супруги Венаблз расстались со своим гостем с большой неохотой. Однако мистер Браунлоу и мистер Уайлдерспин оказались настоящими мастерами своего дела, поэтому автомобиль Уимзи был готов уже к двум часам дня, и его светлость вознамерился попасть в Уолбич с наступлением темноты. Новые друзья сердечно пожали Уимзи руки, и тот пообещал приехать снова и в очередной раз исполнить роль звонаря. На прощание священник снабдил гостя одной из написанных им брошюр, а миссис Венаблз настояла на том, чтобы он выпил добрую порцию подогретого виски с содовой, который не даст ему замерзнуть в пути. Когда автомобиль свернул на берег Тридцатифутовой дамбы, Уимзи заметил, что ветер изменил направление и, несмотря на то что простиравшиеся вокруг болота по-прежнему ослепляли покрывавшим их снегом, воздух стал мягче.

– Грядет оттепель, Бантер.

– Да, милорд.

– Когда-нибудь видели паводок в этих краях?

– Нет, милорд.

– Они выглядят такими пустынными. Особенно близ Велни и Мепал-Уошез, когда реки Старый и Новый Бедфорд выходят из берегов. Целые акры воды. И лишь кое-где из-под нее торчат островки земли да стволы ив. Во всяком случае, здесь болота осушили достаточно эффективно. А поглядите направо. Это, наверное, шлюз Ван-Лейден, с помощью которого талые воды стекают в Тридцатифутовую дамбу. Давайте посмотрим на карту. Да, он и есть. Видите место, где дамба соединяется с рекой Вейл? Если бы не шлюз, то вода из дамбы вернулась бы в реку и затопила все вокруг. Правда, расположение дамбы продумано не слишком хорошо. Впрочем, чего ожидать от инженеров семнадцатого века? Все тогда было совсем иначе. Исток Вейла находится где-то близ церкви Святого Петра и спускается вниз, минуя Поттерс-Лоуд. Не хотелось бы мне работать смотрителем шлюза. Уверен, ему ужасно одиноко.

Мужчины обратили свои взоры на уродливый кирпичный домишко, нелепо торчавший рядом с главным шлюзом. С одной стороны располагалась плотина, соединяющаяся с дамбой посредством еще одного шлюза, а с другой – собственно река Вейл, перегороженная пятиступенчатым шлюзом, препятствующим тому, чтобы русло повернуло вспять.

– И больше ни одного дома вокруг, и единственный коттедж в двух милях отсюда вверх по реке. От одиночества тут впору утопиться. Так… Посмотрим, как здесь проходит дорога. Тянется по мосту над дамбой, а затем резко сворачивает вправо и вдоль русла реки. Какое тут все угловатое. И повороты крутые. Глядите, а вот и смотритель шлюза. Думаю, хочет нас поприветствовать. Похоже, наше появление здесь – настоящее событие. Давайте помашем ему шляпами. Привет-привет! Как говаривал Стивенсон, «мы пройдем этим путем лишь однажды». И я всем сердцем верю, что так и будет. Кстати, что от нас нужно этому человеку?

Одиноко бредущий по дороге мужчина остановился и умоляюще протянул руки. Уимзи нажал на тормоз.

– Прошу прощения, сэр, – вежливо произнес незнакомец. – Не будете ли вы так любезны подсказать мне, правильной ли дорогой я иду в приход церкви Святого Павла?

– Да. Перейдите через мост, а затем следуйте вдоль дамбы до тех пор, пока не наткнетесь на указатель. Вы его никак не пропустите.

– Благодарю вас, сэр. Это далеко?

– Примерно пять с половиной миль до указателя и еще полмили до деревни.

– Большое спасибо.

– Вы замерзнете в дороге.

– Да, сэр. Зимой в этих местах ненастно. Но я надеюсь прибыть на место до наступления темноты, и мысль об этом согревает.

Мужчина говорил тихо, однако от слуха Уимзи не ускользнул лондонский выговор. Его серо-коричневое пальто было явно не из дешевых. Подбородок этого на вид пятидесятилетнего мужчины покрывала короткая темная борода, однако он постоянно опускал голову, словно боялся быть узнанным.

– Хотите закурить?

– Большое спасибо, сэр.

Уимзи достал из портсигара несколько сигарет и протянул незнакомцу. Кожа на ладони была загрубевшей и мозолистой, будто ее обладатель долгое время занимался тяжелой работой, однако ничто в его манерах и внешности не выдавало сельского жителя.

– Вы ведь не местный?

– Нет, сэр.

– Ищете работу?

– Да.

– Разнорабочий?

– Нет, механик.

– Понимаю. Ну что ж, удачи вам.

– Благодарю вас, сэр. Хорошего вам дня.

– И вам.

С полмили Уимзи ехал молча, а потом произнес:

– Может, он и механик, но в последнее время ремонтом моторов явно не занимался – скорее работал в каменоломнях. Бывшего заключенного выдают глаза, Бантер. Прекрасная идея – забыть о прошлом и начать с чистого листа. Остается надеяться, что этот парень не доставит хлопот нашему доброму святому отцу.