Читать книгу Детективное агентство Дирка Джентли (сборник) - Дуглас Адамс, Натан Дуглас - Страница 10

Гордон Вэй лежал на земле, не зная, что предпринять дальше.

Он умер. В этом сомнений почти не было. В груди – чудовищная дыра, однако кровь из нее сейчас уже стекала тоненькой струйкой. Ни грудная клетка, ни остальные части тела не шевелились.

Гордон посмотрел вверх и по сторонам, и ему стало ясно: чем бы он сейчас ни двигал, это не было частью его тела.

Медленно наполз туман, но понятнее ничего не стало. В некотором отдалении в траве дымился его дробовик.

Он так и продолжал лежать, будто мучимый бессонницей в четыре часа утра: заснуть невозможно, но и заняться тоже нечем. Неспособность отчетливо мыслить скорее всего объяснялась тем, что он только что испытал потрясение. Непонятно, впрочем, почему он совсем не потерял способность мыслить.

В извечном споре о том, что ждет человека после смерти – рай, ад, страдание или полное исчезновение, – несомненен лишь один тезис: каждый узнает ответ, как только умрет.

Гордон Вэй умер, но не имел ни малейшего представления, что делать дальше. Ему никогда не доводилось сталкиваться с такой ситуацией.

Он сел. Сидящее тело казалось ему таким же реально существующим, как и то, которое остывало на земле, отдавая тепло своей крови прохладному ночному воздуху.

Продолжая эксперимент, Гордон медленно и неуверенно попробовал подняться на ноги. Земля будто поддерживала его, взяла на себя его вес. Но затем вдруг обнаружилось, что веса в нем нет. Он нагнулся, чтобы потрогать почву, и почувствовал некое упругое сопротивление, подобное ощущению, когда пытаешься взять что-то онемевшими пальцами. Рука затекла. Ноги тоже, и вторая рука, и все тело, и голова.

Тело умерло. Почему не умер мозг, Гордон не знал.

Он застыл, охваченный ужасом; клубы тумана медленно плыли сквозь него.

Позади в нелепой позе неподвижно распростерлось мертвенно-бледное тело, и ему невыносимо хотелось содрогнуться. Или скорее хотелось, чтобы содрогнулось тело. Которого у него больше не было.

Внезапно он вскрикнул, однако не услышал ни звука. Он дрожал, но не ощущал дрожи.

В машине играла музыка и горел свет. Он пошел к ней. Попытался сделать это уверенно, но походка была нетвердой, слабой, неустойчивой и – да чего уж там! – призрачной. Земля едва ощущалась под ногами.

Дверца со стороны водительского кресла все еще была открыта: он вышел всего лишь на пару секунд – захлопнуть багажник.

Каких-то две минуты назад он жил. Был человеком. Рассчитывал быстро вернуться в машину и ехать дальше. Две минуты – и позади целая жизнь.

«Разве это не безумие?» – думал Гордон.

Он обошел дверь и посмотрел в зеркало.

Выглядел он в точности как и всегда. Только сильно напуганным, что неудивительно. Но это без сомнений был он. Наверное, все происшедшее ему привиделось, какой-то кошмар наяву. Его неожиданно посетила мысль: нужно подышать на зеркало.

Ничего. Ни единой капельки. Веский аргумент для докторов. По телевизору показывали: нет на зеркале пара – значит, нет дыхания. А может, с волнением подумал он, все дело в подогреве зеркал? Продавец так нахваливал машину: подогрев, электроника, сервопривод… А может, зеркала цифровые? И в этом все дело? Цифровые, подогреваемые зеркала с сервоприводом, с компьютерным управлением. Незапотевающие…

В голову лезет всякий вздор. Он медленно повернулся и опять с опаской глянул на тело с разверзнутой грудью. Действительно, веский аргумент для докторов. Даже если бы это тело принадлежало другому человеку, смотреть было бы страшно, а оно принадлежит ему самому…

Он мертв. Мертв… мертв…

Гордон хотел, чтобы слово прозвучало погребальным звоном, но не вышло. Это не фонограмма к фильму, он просто мертв – и все.

Не в силах оторвать потрясенного взгляда от собственного трупа, он вдруг пришел в ужас от застывшего на лице глупого выражения.

Разумеется, это было вполне объяснимо. Любой, кого застанут врасплох выстрелом в упор из его же собственного ружья, когда он закрывает багажник собственной же машины, будет выглядеть именно так. Тем не менее мысль, что его увидят с такой нелепой миной, Гордону не понравилась.

Он опустился на колени рядом с трупом в надежде придать лицу выражение горделивое или хотя бы не столь безнадежно тупое.

Задача оказалась практически невыполнимой. Он попробовал потянуть свою до боли знакомую кожу, но не получалось как следует за нее ухватиться: все равно что затекшими руками лепить из пластилина, когда пальцы не соскальзывают, а утопают в нем. В данном случае пальцы утопали в лице.

Его захлестнули отвратительные чувства страха и злости на собственное жалкое бессилие, и внезапно он обнаружил, что душит и яростно трясет свое неподвижное тело. Гордон испуганно отшатнулся: теперь труп мало того что выглядел тупо, но вдобавок зловеще ухмылялся и косил глазами. А на шее багровыми цветами распустились синяки.

Гордон всхлипнул. На этот раз звук, отдаленно напоминающий стон, вырвался из глубин того, во что он внезапно превратился. Закрыв лицо руками, он попятился к машине и рухнул на сиденье. Машина приняла его сухо и холодно, как тетка, которая не одобряет последние пятнадцать лет жизни племянника, а потому, угощая его стаканчиком хереса, старательно отводит взгляд.

Может, стоит вызвать врача?

Выкинув из головы нелепую мысль, он остервенело вцепился в руль, но руки проскользнули мимо. Гордон попытался переключить передачи, однако все закончилось тем, что он забился в отчаянии, так и не сумев ни ухватиться за рукоятку, ни сдвинуть ее.

Легкую оркестровую музыку из стереосистемы терпеливо слушала по-прежнему брошенная на пассажирском сиденье телефонная трубка. До Гордона вдруг дошло, что он все еще соединен с телефоном Сьюзан – ее автоответчик не отключался, пока на другом конце не дадут отбой. Значит, у него все еще есть контакт с миром.

Гордон тщетно пытался схватить трубку, но все закончилось тем, что он сам склонился над микрофоном.

– Сьюзан! – кричал он хриплым, похожим на отдаленный вой голосом. – Сьюзан, помоги! Помоги мне ради всего святого. Сьюзан, я умер… умер… Я умер… и теперь не знаю, что делать…

В отчаянии он расплакался и прильнул к трубке, как ребенок, который, ища утешения, льнет к одеялу.

– Помоги мне, Сьюзан… – крикнул он еще раз.

– Пи-и-ип, – раздалось из телефона.

Гордон посмотрел на аппарат. Похоже, ему все-таки удалось нажать какую-то кнопку, после чего связь прервалась. Он принялся лихорадочно хватать трубку, но та неизменно проскальзывала сквозь пальцы и продолжала неподвижно лежать на сиденье. У него не получалось к ней притронуться. Не получалось надавить на кнопки. В порыве гнева он швырнул трубку в лобовое стекло. Как ни странно, это у него вышло прекрасно. Трубка ударилась о стекло, срикошетила обратно в кресло, отскочила, плюхнулась между сиденьями и осталась совершенно равнодушна к дальнейшим попыткам взять ее в руки.

Какое-то время Гордон просто сидел и медленно качал головой. Страх постепенно уступал место ощущению неизбывной тоски.

Мимо пронеслись несколько машин, но никто из водителей не обращал внимания на стоящий у обочины «мерседес». Труп лежал на траве немного поодаль, и свет фар просто не успевал выхватить его в ночи. Никто и подавно не заметил, как тихо плачет за рулем призрак.

Сколько он так просидел, неизвестно. Он не задумывался о времени, знал лишь, что идет оно не слишком быстро. У него было мало причин следить за его ходом. Холода он не чувствовал. В сущности, он уже даже не мог вспомнить это ощущение, просто понимал, что сейчас ему должно быть холодно.

Наконец он вышел из ступора. Надо что-то предпринимать, но что? Пожалуй, стоит попробовать добраться до коттеджа. Непонятно только – зачем. Ему просто необходимо чем-то себя занять. Чтобы преодолеть эту ночь.

Собравшись с силами, он выскользнул из машины, при этом ступня и колено легко прошли сквозь дверь. Он оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на тело. Оно исчезло.

Будто с него недостаточно потрясений. Он безотрывно смотрел на сырую, примятую траву.

Его тело исчезло.