Читать книгу Долгое безумное чаепитие души - Дуглас Адамс, Натан Дуглас - Страница 7

Покрытие ступеней напоминало простую, но элегантную циновку. Дирк бесшумно прошел наверх мимо каких-то элегантных засушенных штуковин в вазоне и заглянул в комнаты на втором этаже. Обставлены они были тоже сухо, но элегантно.

Признаки жизни бросались в глаза только в большей из двух спален. Ее интерьер явно продумывали с тем расчетом, чтобы дать лучам утреннего солнца поиграть на изысканных букетах цветов и стеганых одеялах, набитых чем-то вроде сена, однако разбросанные всюду носки и бритвенные лезвия будто вели стратегический захват территории. Здесь четко ощущалось отсутствие женского начала – так ощущается отсутствие картины, еще недавно украшавшей стену. В комнате царил дух тоски и уныния, а скопившийся под кроватью хлам просился на помойку.

В примыкавшей к спальне ванной перед умывальником висел золотой диск за продажу пятисот тысяч пластинок «Горячая картошка» группы «Кулачный бой и третье тихое помешательство». Дирк припомнил, что вроде бы читал кусок интервью с лидером группы (музыкантов в ней было двое, один из них – лидер) в воскресной газете. На вопрос о названии группы лидер ответил, что с ним связана одна интересная история, которая на поверку оказалась не такой уж интересной. «Оно может означать все, что душе угодно», – пожал он плечами, сидя на диване в офисе своего менеджера где-то на задворках Оксфорд-стрит.

Дирк тогда еще представил, как журналист вежливо кивает и строчит в блокноте, и желудок свернулся отвратительным узлом, который удалось развязать только с помощью джина.

Горячая картошка… Вид золотого диска в красной рамке натолкнул Дирка на мысль: не на этой ли пластинке вертелась голова покойного мистера Энсти? Горячая картошка. Ты ее не подбирай.

Что бы это значило?

Все, что душе угодно, с тяжелым сердцем подумал Дирк.

Еще он вспомнил, что в интервью Пейн (так звали лидера группы «Кулачный бой и третье тихое помешательство») утверждал, будто основой для стихов к этой песне послужил разговор, подслушанный в каком-то кафе или сауне, или самолете, или еще где-то, – он переписал его почти дословно. Интересно, подумал Дирк, что почувствовали бы участники того разговора, если бы услышали, как их слова раз за разом перепевают при сегодняшних обстоятельствах?

Он присмотрелся к ярлыку в центре золотого диска. Сверху было выведено: «АРРГХ», а ниже имена авторов – «Пейнтон, Мэлвилл, Энсти».

Мэлвилл, по-видимому, был вторым участником группы, не лидером. А поскольку среди авторов столь популярного сингла было указано имя Джеффа Энсти, становилось понятно, откуда у него взялись деньги на такой дом. Когда Энсти говорил о контракте, связанном с «картошкой», он предполагал, что Дирк знает, о чем идет речь. Дирк же не колеблясь предположил, что Энсти бредит. Если кто-то несет вздор о зеленоглазых чудищах с косами в руках, очень легко прийти к выводу, что картошка – тоже вздор.

Дирк беспокойно вздохнул. Награда висела на стене до неприличия ровно и торжественно, и он слегка сдвинул рамку, чтобы придать ей более живой вид. Из-за рамки выпал конверт и спланировал вниз. Дирк попытался его поймать, но безуспешно. Чертыхаясь, он нагнулся и поднял конверт с пола.

Это был довольно большой конверт из качественной плотной бумаги кремового цвета, с одной стороны разорванный и заклеенный липкой лентой. Вообще он выглядел так, будто его вскрывали, а потом запечатывали много раз: на нем стояли несколько имен получателей – каждое зачеркивали и вместо него писали новое.

Последним значился Джефф Энсти. Во всяком случае, так решил Дирк – это имя единственное не было перечеркнуто жирной линией. Дирк пригляделся к другим именам, пытаясь их разобрать.

Что-то шевельнулось в памяти при виде пары фамилий, однако необходимо было тщательнее осмотреть конверт. Он давно хотел обзавестись лупой – с тех самых пор, когда стал детективом, – да все не подворачивался случай. Перочинного ножика под рукой тоже не оказалось, поэтому он с неохотой решил, что сейчас благоразумнее всего спрятать конверт в одном из потайных карманов пальто и изучить позднее, в одиночестве.

Дирк мельком проверил, не завалялось ли за рамкой еще что-нибудь ценное, но тщетно. Он вышел из ванной и продолжил исследовать дом.

Вторая спальня была чисто убранной, но бездушной. Нежилой. Кровать из сосны, стеганое одеяло да старый затрапезный комод, который явно пытались обновить, окунув в бак с кислотой, – вот и вся обстановка. Дирк закрыл дверь и стал подниматься по шаткой белой лестничке в мансарду, откуда доносились вопли Багза Банни.

Наверху, на крохотной лестничной площадке одна из дверей вела в ванную комнату, до такой степени тесную, что легче, наверное, было не заходить в нее, а засовывать туда поочередно нуждающиеся в мойке конечности. В полуотворенном состоянии дверь держалась благодаря зеленому шлангу, тянувшемуся от крана с холодной водой над умывальником через лестничную площадку в жилое чердачное помещение под сильно скошенной крышей – единственную на верхнем этаже комнату. Человек, рост которого хотя бы приближался к среднему, мог не пригибать голову лишь в нескольких ее точках.

Ссутулившись, Дирк стоял в дверном проеме и с беспокойством озирал ее содержимое. От комнаты веяло запущенностью. Сквозь задернутые шторы едва проникали лучи солнца; помимо них, освещение дополнял лишь мерцающий экран с мультяшным кроликом. Под самой пологой частью потолка стояла незаправленная кровать с влажными, сбитыми простынями. Кое-где на стенах и почти вертикальных поверхностях потолка висели журнальные картинки. Между ними не прослеживалось никакой единой темы или замысла: среди пары шикарных немецких автомобилей и весьма смелой рекламы бюстгальтеров красовалось вырезанное как попало изображение фруктового пирога, кусок объявления о страховании жизни и прочие беспорядочные фрагменты: выбирали и развешивали их явно наобум, ни на минуту не задумываясь о смысле и впечатлении, которое они производят.

Шланг завивался кольцом на полу и огибал придвинутое поближе к телевизору дряхлое кресло.

Кролик неистовствовал. Мерцающий свет от его метаний отражался на потертых ручках кресла. Багз отчаянно дергал рычаги управления самолета, несущегося с бешеной скоростью вертикально вниз. Внезапно он обнаружил кнопку «Автопилот» и нажал ее. Из шкафа вылез робот-пилот, оценил обстановку и спрыгнул с парашютом. Самолет со свистом летел к земле, но, к счастью, на полпути иссякло горючее, так что кролику удалось выжить.

Дирк заметил чью-то макушку.

Волосы на ней были темные, спутанные и жирные. Дирк долго колебался, прежде чем подойти к креслу и проверить, на чем держится голова. Чувство облегчения от того, что голова все-таки соединяется с живым телом, было слегка омрачено видом того самого тела.

В кресле, сгорбившись, сидел мальчик.

Лет примерно тринадцати-четырнадцати, он, хотя и не имел каких-то особых физических недостатков, выглядел все же не вполне здоровым. С обвисшими волосами и опущенной на плечо головой, свернувшись клубком, он лежал в кресле, словно его выбросило туда из проходившего мимо поезда. Из одежды на нем была лишь дешевая кожаная куртка да спальный мешок.

Дирк в изумлении смотрел на него.

Кто это? Как может мальчик просто сидеть перед телевизором в доме, где человек только что лишился головы? Знает ли он о случившемся? Знает ли о нем Джилкс? Удосужился ли Джилкс сюда подняться? Впрочем, несколько лестничных пролетов для почти распутавшего дело о хитроумном самоубийстве полицейского – это слишком.

Секунд через двадцать глаза мальчика нехотя поднялись на Дирка, совершенно ничего не выразили, вновь опустились и захватили цель – кролика.

Дирк не привык, чтобы его в упор не замечали окружающие. Он оглядел себя и лично удостоверился, что просторное кожаное пальто и вызывающая красная шляпа на месте, а его силуэт четко и выразительно очерчен в свете дверного проема.

На мгновение он ощутил неуверенность в себе и кашлянул, чтобы представиться, но так и не привлек внимания мальчика. Дирку это не понравилось. Парнишка нарочно и явно злонамеренно смотрел в телевизор, а не на него. Дирк нахмурил брови. Ему показалось, что в комнате растет напряжение – она будто наполнилась паром и тяжелым шипением. Дирк не знал, как на это реагировать. Шипение усиливалось, но вскоре после резкого щелчка внезапно смолкло.

Точно большая толстая змея, мальчишка медленно вытянулся, повис на подлокотнике и проделал ряд сложных, невидимых Дирку манипуляций – как оказалось, с электрочайником. Когда мальчишка вернулся в прежнее положение, в правой руке у него была пластмассовая чашка, откуда он стал подцеплять и закидывать в рот дымящуюся резиноподобную гадость.

Кролик завершил маневры и уступил место нахрапистому актеру, который напористо призывал телезрителей покупать какой-то сорт пива, не приведя в обоснование ничего лучшего, чем свое якобы незаинтересованное мнение.

Дирк почувствовал необходимость заявить о себе чуть настойчивее. Он прошел в комнату и встал между мальчишкой и телевизором.

– Малыш, – произнес Дирк, надеясь, что его голос звучит твердо и одновременно ласково, но ни в коем случае не снисходительно, неискренне или панибратски. – Я хочу знать, кто…

В это мгновение его отвлек вид с новой точки обзора. С другой стороны кресла стояли большая, наполовину пустая коробка с сублимированной лапшой, большая, наполовину пустая упаковка батончиков «Марс», наполовину уничтоженная пирамида из банок с газировкой. К болтавшемуся тут же концу шланга, который, по всей видимости, использовался для наполнения чайника, был приделан пластмассовый вентиль.

Дирк просто хотел спросить у мальчишки, кто он такой, но внезапно уловил очевидное семейное сходство. Вне всякого сомнения, мальчишка приходился сыном недавно обезглавленному Джеффри Энсти. Вероятно, его поведение объяснялось шоком. Либо он вообще ничего не знал о случившемся. Или, возможно…

Дирк не любил долго думать.

Он вообще не мог ясно мыслить, когда у него за спиной телевизионщики от лица производителя зубной пасты пытались вызвать его глубокую озабоченность процессами, которые, возможно, происходят у него во рту.

– Знаешь, – сказал он, – мне вовсе не хочется тревожить тебя в столь трудный и скорбный час, но все-таки скажи, ты сам понимаешь, что это время для тебя действительно трудное и скорбное?

Тишина.

Ладно, подумал Дирк, попробуем слегка затянуть гайки. Он прислонился спиной к стене, заложил руки в карманы и, словно говоря: «Значит, по-хорошему ты не согласен», несколько минут задумчиво изучал пол, затем резко вскинул голову и сурово посмотрел прямо в глаза мальчишке.

– Должен сообщить тебе, малыш, что твой отец умер! – выпалил он.

Возможно, его слова возымели бы действие, если бы в это время не включился очень популярный и продолжительный рекламный ролик – выдающийся образец в своем жанре.

Во вступительных кадрах ангел Люцифер падает с небес в преисподнюю, прямиком в горящее озеро, и преспокойно сидит там, пока проходящий мимо демон не вручает ему баночку газировки под названием «Сад». Осторожно попробовав, он жадно поглощает ее содержимое, поворачивается к камере, надевает крутые солнечные очки и восклицает: «А теперь поджаримся по-настоящему!» Снова ложится и блаженствует в куче горящих углей.

И тут до невозможности низкий, хриплый голос с американским акцентом (хозяин которого, судя по всему, сам только что выполз если не из преисподней, так уж точно из какого-нибудь питейного заведения в Сохо и жаждет поскорее заползти туда снова, чтобы замариноваться до следующей озвучки) рычит: «Сад! Напиток из-з-с-ада…» Баночка слегка поворачивается, чтобы скрыть букву «С».

«По-моему, богословы толкуют эту историю несколько иначе, – думал Дирк, – но что такое капля лжи в столь бурном потоке информации?»

Люцифер вновь осклабился в камеру и заявил: «Не зря я пал…» Затем, чтобы отполировать эффект, а заодно, если зритель окончательно отупел от всей этой мешанины и забыл, что значит «пал», напомнить ему значение этого слова, были еще раз прокручены начальные кадры, где Люцифера изгоняют с небес.

Действо полностью поглотило внимание мальчугана.

Дирк опустился на корточки между ним и телевизором.

– Послушай меня, – начал он.

Мальчик вытянул шею, чтобы увидеть из-за Дирка экран. Немного изменив положение, он продолжал смотреть телевизор и запихивать в рот лапшу.

– Слушай, – настаивал Дирк.

Он почувствовал, что может не справиться с ситуацией. И дело было даже не в том, что вниманием мальчика целиком завладел телевизор. Похоже, ничего на свете для него не имело значения и не существовало. Дирк в его глазах представлял собой бесполезный, загораживающий телевизор предмет. Мальчишка, по-видимому, не вредничал, а просто хотел смотреть сквозь Дирка.

– Послушай, давай выключим это на минутку? – Дирк пытался говорить спокойно.

Мальчик не ответил, лишь слегка напряглись плечи. Дирк обернулся и стал искать кнопку, чтобы выключить телевизор, но тщетно. Панель управления, казалось, служила единственной цели: чтобы телевизор работал всегда. На ней не обнаружилось ни одной кнопки «выкл.». В конце концов Дирк просто выдернул шнур из розетки и вновь посмотрел на мальчишку, который тут же со всей силы заехал лбом ему в нос.

Дирк почувствовал, как от жуткого удара хрустит перегородка, когда они оба завалились назад, в сторону телевизора, однако звук ломающейся кости и его собственный крик от ужасной боли заглушил дикий, яростный вопль, вырвавшийся из глотки мальчишки. Дирк беспомощно размахивал руками, пытаясь защититься, но мальчишка уже сидел на нем верхом, давил локтем в глазницу, его колени молотили по Дирковым ребрам, потом по челюсти и, наконец, попали в уже сломанный нос. Мальчишка изо всех сил старался дотянуться до шнура и включить телевизор. Как только это ему удалось, он вновь сел в кресло и уставился на экран.

– Могли хотя бы дождаться новостей, – уныло произнес он.

Съежившись на полу и осторожно прикрыв ладонями разбитый нос, Дирк безотрывно смотрел на чудовищно бесчувственное существо.

– Уппфф… ффммм… ннггх! – возмутился он и ненадолго затих, чтобы проверить, насколько сильно поврежден нос.

Под пальцами явно ощущалось нечто шаткое и противно щелкающее, и вообще эта часть лица приобрела крайне незнакомую форму. Он вытянул из кармана платок и приложил к носу – платок тотчас пропитался кровью. Отмахнувшись от предложений о помощи, которых, впрочем, не поступало, Дирк с трудом встал и протопал в крохотную ванную. Там он со злостью сдернул с крана шланг, нашел полотенце, смочил его холодной водой и минуту-другую прижимал к лицу, пока кровь наконец не прекратила капать. Он посмотрел на себя в зеркало. Нос определенно приобрел несколько залихватский залом. Собравшись с духом, Дирк попытался было его поправить, но духу все-таки не хватило. Нестерпимую боль пришлось успокаивать прикладыванием мокрого полотенца и беззвучными ругательствами.

Он еще немного постоял перед зеркалом над раковиной, тяжело дыша и свирепо выговаривая: «Ну ладно!» Выходило не особо властно, нечто вроде «У гадно!». Несколько взбодрившись – по крайней мере настолько, чтобы не расклеиться в самом ближайшем будущем, – он решительно вошел обратно в логово зверя.

Зверь внимал рекламе каких-то увлекательных развивающих викторин, заготовленных на сегодняшний вечер для преданного каналу зрителя, и даже не взглянул на Дирка.

Тот быстро подошел к окну и резко раздвинул шторы, втайне надеясь, что зверь взревет от солнечного света, но тот лишь наморщил нос. За окном мелькнула черная тень, но угол обзора не позволял разглядеть, кому она принадлежит.

Дирк обернулся к зверенышу. По телевизору передавали дневной выпуск новостей, и теперь мальчишка казался чуть более восприимчивым к миру за пределами мерцающего цветного прямоугольника. Он смотрел на Дирка кислым, измученным взглядом.

– Чёвамнадо?

– Щас уднаешь, – ответил Дирк решительно, но без всякой надежды. – Я очу… адеялся… Черт, я ее днаю!

Внимание Дирка вдруг переключилось на экран: на нем появилась более-менее свежая фотография пропавшей из аэропорта регистраторши.

– Чёвамздесьнадо? – не унимался мальчишка.

– Ч-щ-щ-щ! – прошипел Дирк, взгромоздился на подлокотник и уставился в телевизор.

Фото сделали примерно год назад, когда девушка еще не знала о существовании блеска для губ, обязательного для сотрудниц авиакомпании. У нее были завитые волосы и довольно неуверенный вид.

– Выктотакой? Чёпроисходит? – продолжал возмущаться мальчишка.

– А ну, даткнись! – рявкнул Дирк. – Я тмотрю бередачу!

По словам диктора, полицейские признались, что озадачены тем, как бесследно исчезла Джанис Смит с места происшествия. Они заявили, что не могут без конца прочесывать одни и те же помещения, и выступили с призывом отозваться каждого, у кого есть хоть какая-то идея, где искать девушку.

– Эдо боя сегредарша! Эдо мисс Пирс! – изумленно воскликнул Дирк.

Мальчишку бывшая секретарша не интересовала. Он прекратил попытки привлечь внимание Дирка, выбрался из спального мешка и улизнул в ванную.

Дирк пялился в телевизор и удивлялся, как он раньше не узнал пропавшую девушку. Однако на это имелись причины: выйдя замуж, она сменила фамилию, а фотографию, по которой ее можно было опознать, сегодня показали впервые. Странное происшествие в аэропорту сначала не вызвало у него интереса, но отныне все изменилось.