Читать книгу Регуляция эмоций. Клинико-психологический аспект - Е. И. Первичко - Страница 5

Ограниченность доклассических теорий эмоций была подробно проанализирована У Джеймсом, который с целью ее преодоления сформулировал периферическую теорию эмоций – одну из первых классических теорий эмоций.

Классические системы психологии появились в конце XIX века и активно развивались до 1950—1960-х годов. В психологии классическая рациональность представлена достаточно большим разнообразием подходов и концепций, большинство из них имеет выраженную ориентацию на естествознание. Классическая наука, как известно, изучает объекты, организованные как простые системы. Классическая психология также предстает аналитической дисциплиной, которая сводит сложные явления к простым и «психическое» определяется «внешним». На момент своего признания психология была уникальной областью знания в том смысле, что ее институционализация предшествовала оформлению предметного содержания, а получение эмпирических данных с помощью заимствованных из других наук методов предшествовало формулированию собственно психологической проблематики (Психологическая наука…, 1997).

В методологических рамках классической психологии проблема эмоций и их регуляции изучалась (и продолжает до сих пор изучаться) в рамках следующих подходов.

– Физиологические и эволюционные теории эмоций (Дарвин, 2001;

Джемс, 1984; Ланге, 1896; Damasio, 1998, 2004, 2005; Damasio, Damasio, 1994; Cannon, 1915, 1932, 1969; Pauli, Rau Birbaumer, 1996).

– Теории лицевой обратной экспрессии и теории базовых эмоций (McDougall, 1928; Izard, 1977, 1990; Tourangeau, Ellsworth, 1979; Johnson-Laird, Oatley, 1989, 1992; Tomkins, 1963; Изард, 2008; Экман, 2010; и др.).

– Бихевиоризм и необихевиоризм (Хегенхан, Олсон, 2006; Bregman, 1934; Jones, 1924; Holland, 1977; Siegel, 1978; Watson, 1919, 1930; Watson, Rayner. 1920; и др.); в том числе исследования феномена выученной беспомощности (Зелигман, 1997; Хегенхан, Олсон, 2006; Seligman, 1971; и др.).

Рассмотрим выделенные подходы более подробно.

Периферическая теория эмоций У. Джемса в числе первых представила четкий образец соответствия идеалам классической рациональности и вместе с тем обсуждение проблемы РЭ.

Хорошо известно, что согласно положениям этой теории, не эмоциональное состояние вызывает телесные изменения (например, когда человеку грустно, он плачет), а наоборот. Телесное возбуждение следует за «восприятием вызвавшего его факта, и осознание нами этого возбуждения в то время, как оно совершается, и есть эмоция» (Джемс, 1984; James, 1884). В данном случае «человек плачет, поэтому ему грустно». Близкие взгляды на происхождение эмоций высказал К. Г. Ланге в своей «Сосудисто-двигательной теории эмоций». Согласно его представлениям, эмоции возникают вследствие осознания сосудисто-двигательных изменений в организме. К. Г. Ланге в своих теоретических построениях исходит из тех же посылок, что и У Джемс, но на более ограниченной физиологической основе. В определенной мере ее можно считать частным случаем теории У Джемса. Однако поскольку обе теории появились практически в одно время, обычно их объединяют и говорят о единой теории эмоций Джемса-Ланге.

Необходимо отметить, что в своем подходе к пониманию проблемы эмоций У. Джемс обсуждал проблему управления эмоциями. Постулировалось, что существует прямая связь между интенсивностью эмоционального переживания и интенсивностью всех составляющих его телесных процессов. Следовательно, каждой эмоции соответствует определенный и уникальный, соответствующий только ей набор экспрессивных проявлений. Периферическая теория эмоций со всей присущей ей категоричностью классических теорий дает четкий ответ на то, как человек может управлять своими эмоциями: необходимо просто подавить в себе внешнее проявление эмоции, и она исчезнет (James, 1884). Предполагается, что экспрессивный компонент эмоций может быть изменен легко и произвольно без изменения внутреннего качества переживания, в отличие от телесных проявлений. И внешнее выражение эмоции и/или ее ослабление служит усилению/ослаблению переживания, а в ряде случаев и его полному исчезновению (Джеймс, 1913; Джемс, 1984, 1991; James, 1884, 1894).

Положение о том, что изменение экспрессивного компонента эмоций способно приводить к прекращению переживания, является важным для этой теории и определяет ее практическую применимость. У. Джемс полагал, что управление эмоциями – их усиление или ослабление – возможно посредством сознательного, в частности волевого, изменения телесных проявлений эмоций. Он не ставил перед собой задачи эмпирической проверки этой теории. Однако попытки, предпринятые другими исследователями, привели, как известно, к опровержению ее основных постулатов.

Вместе с тем периферическая теория эмоций и предлагаемые У Джемсом приемы РЭ имеют вплоть до сегодняшнего дня применение. К. Изард, П. Паули, Дж. Гросс и ряд других авторитетных исследователей проблемы РЭ считают, что возможности управления эмоциями, определенные Джемсом, имеют не только исторический, но и конкретный прикладной смысл и могут использоваться в терапии эмоциональных расстройств. В современных исследованиях, выполненных в рамках общего класса теорий лицевой обратной связи и дифференциальных эмоций (Изард, 2008; Экман, 2010; Ekman, 1989, 1992, 1999, 2003; Ekman, Cordaro, 2011; Laird, 1974; Pauli, Rau, Birbaumer, 1996; Strack, Martin, Stepper, 1988; Tomkins, 1963; Tourangeau, Ellsworth, 1979) акцентируется положение, согласно которому специфическая экспрессия является обязательным компонентом эмоционального переживания и каждой эмоции соответствует свой особый паттерн экспрессивных реакций.

В рамках данного подхода получило экспериментальное подтверждение то, что изменение или, напротив, произвольное сдерживание экспрессивного компонента эмоции способно привести к изменению эмоции во всех ее аспектах, включая субъективное переживание. В исследованиях последних лет показано, что тренировка и усиление мимического выражения позитивных эмоций в ряде случаев приводит к уменьшению негативных переживаний и даже к ослаблению депрессивных состояний (Pauli, Rau, Birbaumer, 1996).

Резюмируя сказанное, следует отметить, что теория У. Джемса не получила широкого распространения и практического применения, а попытки использования предлагаемых им приемов РЭ в психотерапии хотя и существуют, но не имеют доказанной эффективности.

Другая большая группа теорий эмоций и подходов к пониманию возможности эмоциональной регуляции, представляющая классическую рациональность, – бихевиоризм и необихевиоризм.

В рамках этого направления, хотя и не столь однородного на современном этапе, но по-прежнему содержащего общую идею, что психические феномены – это, по сути, особые наборы реакций, частично врожденных, частично приобретенных и формирующихся по принципу условно-рефлекторной связи, в фокус внимания исследователей, по определению, попадают механизмы научения, то есть формирования определенных реакций в ответ на определенные стимулы.

Эти принципы были реализованы бихевиористами и при исследовании эмоций. Постановка вопроса о РЭ в рамках бихевиористского подхода осуществляется в специфическом ключе: речь идет о возможности научения. Причем позитивные и негативные связи можно формировать с одинаковой успешностью, поскольку возможность и скорость их формирования определяется не особенностями стимула, а физиологическими особенностями субъекта, задающими скорость формирования условно-рефлекторных связей (Jones, 1924; Watson, 1919, 1930; Watson, Rayner, 1920).

В классическом бихевиоризме Дж. Уотсона под эмоциями понимались врожденные паттерны реагирования, вызываемыми однозначно соотносимыми с ними стимулами окружающей среды (Толмен, 1980; Уотсон, 1980; Watson, 1919). Эмоции в отличие от инстинктов включают общее возбуждение организма, ориентировку и экспрессию. В сравнении с инстинктами они имеют меньшее приспособительное значение (Watson, 1919, 1930). Врожденными являются три эмоции: страх, гнев и любовь, на основе которых формируются все остальные эмоциональные реакции.

С целью проверки гипотезы о возможности формирования новых эмоций Дж. Уотсоном и его сотрудниками были предприняты попытки формирования и «угашения» реакции страха (случаи маленького Альберта и маленького Петера (Watson, Rayner, 1920; Jones, 1924). В этих исследованиях было показано, что и положительное подкрепление в виде сладостей (метод разобусловливания), и подражание конструктивным действиям других людей (метод подражания) при наличии позитивной эмоциональной поддержки выступили теми факторами, которые помогли Петеру справиться со страхом. Описывая функции эмоций, Дж. Уотсон отмечал, что современному человеку эмоции в известном смысле больше мешают, чем помогают, вмешиваясь в нормальное протекание других психических процессов. И все же они добавляют красок жизни, а переживание эмоциональных кризисов способствует тому, что человек начинает ставить перед собой новые цели, стремится к достижениям (Watson, 1919).

Известно, что в последующем ни в одном исследовании не удалось повторить этих экспериментов и подтвердить полученные в них результаты (Bregman, 1934; English, 1929; Valentine, 1956, 1991), что стало серьезным основанием для критики работ Дж. Уотсона и его последователей. Однако сторонники Дж. Уотсона отмечают, что ни в одном из последующих исследований не была точно воспроизведена процедура экспериментов с Альбертом и Петером (Delprato, 1980; Meyer, Chutzwohl, Reisenzein, 2001). Волна критики, как известно, была направлена также и на базовые положения классического бихевиоризма.

В более поздних исследованиях, выполняемых преимущественно в традициях так называемого методического бихевиоризма, естественно, были максимально учтены критические замечания, высказанные против классического бихевиоризма начала ХХ века.

Среди бихевиористских исследований проблемы эмоций и их регуляции, проведенных в последние 50 лет в контексте клинико-психологического дискурса, безусловно, заслуживают внимания работы Р. Ресколы и М. Селигмана по изучению выученной беспомощности и многолетнее исследование возникновения фобий, начало которому было положено также в работах М. Селигмана (Seligman, 1971).

В 1966 году Р. Рескола опубликовал результаты исследования, в котором показал, что в ситуации не прямого, а обратного обусловливания, в случае отсутствия связи между стимулом и сигналом формируется специфический феномен, связанный с негативным научением, характеризующийся также негативными эмоциональными последствиями – возникновением состояния беспомощности (Хегенхан, Олсон, 2006). В 1967 году М. Селигман и С. Майер опубликовали результаты эксперимента на животных, целью которого было проверить, можно ли сформировать опыт беспомощности экспериментально. Затем в многочисленных исследованиях было выявлено наличие и возможность экспериментального формирования этого феномена у людей (Hanusa, Shulz, 1977; Hiroto, Seligman, 1974; Maier, Seligman, 2016; Seligman, 1972, 1975, 2002; Seligman, Isaacowitz, 2000; и др.). В результате были получены данные, близкие данным первых экспериментов М. Селигмана (Hiroto, Seligman, 1974). Было показано, что выученная беспомощность возникает при переживании неподконтрольности человеку происходящего с ним и безрезультатности усилий, направленных на изменение этих событий (Maier, Seligman, 2016).

Довольно рано М. Селигман отходит от чисто бихевиористской трактовки феномена выученной беспомощности. Уже в его ранних исследованиях было показано, что формирование «беспомощности» у человека зависит не только от неконтролируемости ситуации, но и от его установок, субъективной оценки и интерпретации им стрессогенной ситуации (Hiroto, Seligman, 1975). Нетрудно заметить, что М. Селигман использует представления Р. Лазаруса о когнитивной оценке угрозы, а также работы Б. Вайнера, в которых еще в начале 1970-х годов было показано, что от интерпретации переживаемой неудачи зависит настойчивость субъекта по ее преодолению (Weiner et al., 1971). М. Селигман с соавт. использовали эти взгляды при объяснении того, почему у одних людей возникает беспомощность, а других не возникает. Это зависит от присущего субъекту стиля интерпретиции событий: у одних он оптимистический, а у других пессимистический (Зелигман, 1997; Abrahamson, Seligman, Teasdale, 1978).

Дальнейшие исследования показали, что опыт беспомощности всегда ассоциирован с изменениями в мотивационной, когнитивной и эмоциональной сферах. Мотивационные изменения проявляются в нежелании сопротивляться негативным событиям, в неспособности действовать, активно вмешиваясь в ситуацию. Когнитивные – в неспособности впоследствии обучаться тому, что затронуто опытом беспомощности, а также в пробелах в знаниях и нарушениях памяти на эти события. Испытуемые со сформированной выученной беспомощностью тратили больше времени на решение когнитивных задач и на поиск выхода из ситуации, ассоциированной с ситуацией беспомощности (Seligman, Schulman, 1986). Эмоциональные изменения выступают в виде тревоги, фрустрации и стойкой эмоциональной напряженности, а также в подавленном или даже депрессивном состоянии, возникающем из-за бесплодности собственных действий (Зелигман, 1997; Hiroto, 1974; Sullivan, Liu, Corwin, 2012; Varela et al., 2011; и др.).

Очевидно, что обозначенные тезисы имеют прямое отношение к проблеме саморегуляции и РЭ.

Дальнейшие исследования М. Селигмана были направлены на разработку методов оказания психологической помощи, которая должна быть направлена на изменение неадаптивных установок, сформированных опытом выученной беспомощности (Зелигман, 1997). Актуальность таких исследований Селигмана определялась тем, что вслед за работами З. Фрейда и Дж. Сандлера по проблеме депрессии и психической травме он видел в переживании беспомощности важнейший пред-испозиционный фактор развития депрессии.

Вторая большая линия исследований эмоций и возможности их регуляции в рамках бихевиоризма представлена в работах по изучению наличия врожденной готовности к формированию условных связей в эмоциональном реагировании и возникновении фобий.

Представители классического бихевиоризма придерживались точки зрения, что фобии могут интерпретироваться как выученные условно-рефлекторные формы поведения, которые могут возникать в отношении любого стимула, то есть любой нейтральный стимул, совмещенный по времени с событием, взывающим страх, в последующем сам может вызвать реакцию страха. Но эта связь должна закрепиться многократным повторением такого сочетания стимулов. В противном случае страх не возникнет (Толмен, 1980; Уотсон, 1980; Хегенхан, Олсон, 2004; Wolpe, Rachman, 1960).

Однако в работах М. Селигмана и И. Маркса эти представления были поставлены под сомнение. Был сформулирован тезис о том, что не все объекты вызывают страх и что существует некая врожденная готовность к формированию фобий в отношении определенных объектов. И, если эту врожденную склонность подкрепить реальной угрозой, она может перерасти в страх и даже фобию (Marks, 1969). Таким образом, для возникновения фобий необходимо взаимодействие двух факторов: 1) наличия врожденной готовности к образованию условно-рефлекторных связей между реакцией страха и «условно фобическими» объектами; 2) наличия «пусковой ситуации», когда человек сталкивается с такими объектами в небезопасных условиях (Хегенхан, Олсон, 2004).

Перечисленные выше положения легли в основу методов психологической работы в рамках бихевиористского подхода с негативными эмоциями, прежде всего со страхами и тревогой. Во всех этих методах в качестве определяющего используется представление о научении и об условно-рефлекторном обусловливании, а также о возможности изменения эмоциональных реакций человека путем трансформации неконструктивных связей между стимулами и реакциями.

В качестве методов РЭ (точнее, управления эмоциями) в поведенческом консультировании и терапии наиболее часто используются: 1) нервно-мышечная релаксация, 2) метод систематической десенсибилизации и 3) метод погружения (Нельсон-Джоунс, 2000; Эффективная терапия посттравматического стрессового расстройства, 2005; Sadock, Sadock, Ruiz, 2014).

1. Процедура прогрессирующей нервно-мышечной релаксации, предложенная Э. Джекобсоном, среди известных сегодня методов бихевиоральной терапии имеет наибольшую популярность. Метод основан на предположении, что наличие так называемой «нервно-мышечной гипертензии» связано с такими рефлекторными реакциями, как гипервозбуждение и гиперраздражение (Jacobson, 1938). Очевидно, что в данном методе в качестве базовых посылок использованы не только положения теорий И. П. Павлова и Дж. Уотсона, но и классической психологии У. Джемса. Согласно представлениям самого Джекобсона и современных специалистов по когнитивно-поведенческой терапии, метод показан при связанных с напряжением головных болях, бессоннице, эмоциональной напряженности, то есть имеет широкий спектр показаний. Он может использоваться самостоятельно и входит в качестве составной части в более сложные методы, например, в метод систематической десенсибилизации (Гулина, Зинченко, 2015; Незнанов, Карвасарский, 2008; Соколова, 2001, 2008; Шапиро, 1998; Kramer, Bernstein, Phares, 2009; Wolpe, 1964, 1990).

2. Систематическая десенсибилизация считается одним из наиболее ранних методов поведенческой психотерапии. Принято считать, что авторство метода принадлежит Дж. Вольпе, однако сам он отмечает приоритет М. Ковер (Wolpe, 1990; Wolpe, Lazarus, 1966) в описании десинсибилизации. Метод основан на систематическом постепенном уменьшении чувствительности человека к пугающим объектам. Основной принцип метода заключается в том, что антагонистическая по отношению к страху реакция, которая может быть сформирована во время действия стимулов, вызывающих страх, постепенно подавляет его реакции. В качестве такой реакции, как правило, выступает расслабление. Считается, что релаксация, выступая в качестве стимула, не вызывающего страх, возникая, способна привести к угасанию прежнего рефлекса – рефлекса страха. Метод может использоваться как со стимулами, реально присутствующими в психотерапевтической ситуации, так и на основе представлений (Kazdin, Wilson, 1978; Kramer, Bernstein, Phares, 2009; Wolpe, 1990). Метод систематической десенсибилизации причисляют к наиболее часто используемым в поведенческой психотерапии тревожных расстройств, включая ПТСР. По подсчетам, больше трети публикаций на темы поведенческой психотерапии так или иначе связаны с этим методом (Kramer, Bernstein, Phares, 2009; McGlynn, Smitherman, Gothard, 2004; Mischel, Shoda, Ayduk, 2008; Sadock, Sadock, Ruiz, 2014).

3. Метод погружения, лежащий в основе имплозивной терапии (Stampfl, 1970) и техник «наводнения» (Polin, 1959), предполагает намеренное «погружение» пациента в травмирующие воспоминания с целью реинтеграции подавленных эмоций. Пациент подвергается конфронтации с максимально неприятным стимулом. Соответственно он должен пережить максимально выраженную реакцию страха, гнева и т. д. в этот момент. Имплозивные методики основаны на двух феноменах: 1) феномене угасания условных рефлексов и 2) феномене привыкания. Предполагается, что после этого человек осознает непродуктивность своих эмоциональных реакций на пугающий объект, что он способен обрести хладнокровие в стрессовой ситуации, следствием чего будет угасание реакции страха и формирование более реалистических представлений об объекте (Эффективная терапия…, 2005; Kramer, Bernstein, Phares, 2009; Polin, 1959). Однако специалисты по поведенческой и когнитивно-бихевиоральной терапии сходятся во мнении, что, хотя данный метод является эффективным, но одновременно крайне стрессовым и имеет множество противопоказаний (Эффективная терапия., 2005; Jaeger et al., 2009; Sadock, Sadock, Ruiz, 2014; Solter, 2007). Вместе с тем, согласно опубликованным данным, в последние годы можно возрождается интерес к данному методу. Это связывают, с одной стороны, с приходом «новых технологий» в психологическую диагностику и психотерапию, например, технологий виртуальной реальности (Gorman, 2006; Price, Anderson, Rothbaum, 2008; Tortella-Feliu, Bornas, Llabres, 2008), а с другой – возрастанием числа публикаций, в которых обращается внимание на доказательства высокой эффективности метода (Эффективная терапия., 2005; Sa-dock, Sadock, Ruiz, 2014).

* * *

Итак, классические физиологические концепции эмоций и большинство форм бихевиоризма стали в настоящее время достоянием истории. Однако исследования последних десятилетий показали, что, несмотря на оправданную критику, целый ряд положений классического бихевиоризма относительно проблемы эмоций прошел проверку временем и обрел достаточно надежную доказательную базу. Например, положение о том, что существует набор относительно устойчивых врожденных эмоциональных реакций, на основе которых формируются в последующем более сложные эмоциональные паттерны, легло в основу абсолютно всех теорий базовых эмоций (Изард, 2008; Макдауголл, 1984; Экман, 2010; Izard, 1977, 1990; Johnson-laird, Oatley, 1989; McDougall, 1909; Tomkins, 1963; и др.).

Второе положение, важное в контексте обсуждаемой нами темы – о принципиальной возможности формирования новых, в том числе и противоположных эмоциональных реакций путем создания новых условно-рефлекторных связей и, наконец, третье положение – о возможности постепенного угасания прежних условных рефлексов. Эти положения активно используются в когнитивно-бихевиоральной терапии.

Известно, что практика психологического консультирования постоянно развивается. И сегодня крайне редко можно встретить психологическое консультирование и тем более психотерапию, использующие «в чистом виде» методы бихевиоральной терапии и тем более техники, базирующиеся на физиологических концепциях эмоций. В последние годы все большее распространение получает тенденция сближения когнитивного и бихевиорального направлений психотерапии. Тем самым можно сказать, что классический принцип поведенческой терапии – «принцип минимального вторжения», постулирующий, что во внутреннюю жизнь пациента следует вмешиваться лишь в той степени, в которой это необходимо для решения его актуальных проблем (Kanfer, Kanfer, 1991), все больше отходит на второй план, так же как и директивная позиция психотерапевта (Нельсон-Джоунс, 2000; Холмогорова, 2006; Соколова, 2008) наряду с базовыми теоретическими посылками, характерными для бихевиоризма и классических физиологических концепций эмоций.

Необходимо признать, что исследования эмоций, выполненные в традициях бихевиоризма, по-прежнему, как и много лет назад, отличает чисто эмпирическая направленность (Gross, 2014). Надо отдать должное тщательности соблюдения в них принципов психологического эксперимента (в позитивистском понимании) и учета разнообразных переменных, определяющих поведение. Однако дать ответ на вопрос о факторах, определяющих эмоциональное поведение, и о том, чем, собственно, эмоциональное поведение будет отличаться от «неэмоционального», как и о факторах, определяющих выбор стратегий поведения по регуляции эмоций, исследования, выполненные в четком соответствии с традициями бихевиоризма и физиологической психологии, не могут в принципе.

В классических исследованиях по проблеме эмоций получен богатый набор эмпирических данных о физиологическом обеспечении эмоциональных реакций и состояний, а также о поведенческих проявлениях в разных эмоциональных состояниях; выделены так называемые «базовые» эмоции (Изард, 2008; Макдауголл, 1984; Экман, 2010; Izard, 1977, 1990; Johnson-laird, Oatley, 1989; McDougall, 1909; Tomkins, 1963; и др.).

Необходимо отметить, что в классических концепциях эмоций (в психологии У Джемса и классическом бихевиоризме) проблема регуляции эмоций как таковая в современном понимании данного термина, конечно, не ставилась. В исследованиях, выполненных в классических традициях, подходы к решению вопроса о РЭ базируются на идее возможности научения различным эмоциональным реакциям в ответ на новые стимулы по механизму образования условных связей и изменения эмоциональных реакций человека путем трансформации неконструктивных связей между стимулами и реакциями (Madden, 2013). В качестве методов регуляции эмоций предлагаются десенсибилизация, погружение и контробусловливание, имеющие терапевтическую эффективность, хотя, конечно, в пределах возможностей классической науки.

Логика развития психологии как науки в начале ХХ века такова, что постепенно при столкновении с изучением более сложных объектов начала обнаруживаться неадекватность применения по отношению к ним категориальной сетки, соответствующей простым системам; при попытках объяснения новых, более сложных фактов все чаще стали возникать парадоксы (Зинченко, 2011; Зинченко, Первичко, 2012).

Таким образом, постепенно создавались условия для смены господствующей научной парадигмы в психологии.

В центре внимания неклассической науки в качестве объектов исследования выступают сложные системы, фундаментальной характеристикой которых является наличие системных качеств целого, несводимых к свойствам образующих их элементов. Категории части и целого также обрели новые смыслы: целое не только не зависит от свойств составляющих частей, но и определяет эти свойства. Новые представления о причинности, изменении категориальных смыслов, не укладывающиеся в рамки представлений о простых системах, требовали нового объяснения и новых методов исследования. В предметное поле психологии как неклассической науки попадают саморегулирующиеся системы (Стёпин, 1989, 2003).

Становление неклассического типа рациональности в психологии связано с ее развитием как гуманитарной науки, с признанием уникальности человека и его сознания как предмета исследования. Психология стала превращаться в неклассическую науку, по мнению Д. А. Леонтьева, во многом благодаря открытиям К. Левина, Л. С. Выготского, М. М. Бахтина, А. Адлера и Л. Бинсвангера в 1920—1930-е годы (Леонтьев, 2005).

Становление научного интереса к проблеме РЭ связывают именно с разработкой концепции механизмов психологической защиты и позднее концепции психологической привязанности в психоанализе, а также с представлениями о саморегуляции, пришедшими из общей теории систем и активно вошедшими в когнитивно-психологический дискурс.