Читать книгу Повесть о Шурочке - Е. И. Вощинина - Страница 18

Кованый сундучок, в котором мы спали, время от времени открывался. Что-то из него брали, что-то другое на смену положат, но нас не трогали и не вынимали. А мы ждали… И ждали мы в Петербурге, у тети Лили. Туда ведь отвезли наш сундучок.

Мяка что-то считал, соображал, раздумывал, прикидывал и вдруг объявил, что прошло ни много ни мало, а двадцать лет нашей спячки. Я не поняла, что это значит, да мне все равно спится хорошо. Когда откроют сундучок, проснемся, поболтаем и опять уснем… «А годы идут», – скажет Мяка. И я опять не понимаю, что такое «годы», и куда они идут. Надо подумать: ведь поняла (потому что сама видела), что дети растут, взрослые изменяются, а розочки вянут, а потом пропадают. Может быть, и это когда-нибудь пойму.

И вот наступили в жизни перемены.

Что нас в сундуке куда-то везут, мы, конечно, почувствовали, и что из одного экипажа в другой переносили. Потом по стуку колес Мяка определил, что в поезде едем. «А раз в поезде, значит, в другой город, – говорит Мяка. – Соображать надо».

А мне жаль, что из Петербурга уезжаем, может быть, без тети Лили – она, говорят, старенькая. «А кто же нам платья шить будет?» – захныкала я. А Мяка осуждает: «Да только бы тебе о платьях думать, модница-нарядница, и, подумав: «Да Наташа тебе сама не хуже сошьет». – «Наташа?! – воскликнула я. – Да разве девочки умеют шить?» – «Глупая! – перебил меня Мяка. – Опять забыла, что они шить не умеют, но зато расти быстро очень умеют».

Я постыдилась своей глупости, но расхохоталась, когда представила себе Наташу ростом с Шевченко. «Никогда таких больших девочек не видела!» И опять рассердила Мяку: «Да не только растут люди, но и изменяются. И об этом забыла? Учи тебя, учи, а ты все свое». И даже отвернулся.

Мне стало стыдно. Ну, посмотрю, какая же Наташа стала: неужели так изменилась, что не узнаю? Вдруг она теперь толстая, как няня, и лысая, как капитан. И опять рассмеялась. «А что смеёшься, хорошо, значит, выспалась», – сказал Мяка…

И вот приехали. Так мне было любопытно увидеть скорей Наташу, её маму, няню, Шевченко… Но опять та же история: открывают сундучок, достают что-то, а нас не вынимают… И я опять в слезах.

Но вот однажды плотно крышку не закрыли, и не прозвонил закрывающий её ключ. Можно слышать всё, что делается кругом. А услышали мы суматоху в доме, такую знакомую в Наташиной семье, когда гости или праздник.

«Ну, значит, наша семья, – заявил Мяка. – А я боялся, вдруг в чужой дом нас завезли». И только сказал, вдруг раздался громкий лай. «А вот это что-то новое, незнакомое, – удивился Мяка. Ничего не понимаю». – «Ой, как страшно!» – вскрикнула я. «Чего ты испугалась! – ведь не медведь же – собака…» – «Но это опасно для меня, – раздался голос Миши. – Знаешь, как собаки медведей травят, если охотничьи». И вдруг голос: «Райка, что ты лаешь! Ведь это папа пришёл». Это был детский голосок мальчика.

«Ну вот, девочки нет, а мальчики не умеют играть в куклы», – заскулила я. Мяка молчит, прислушивается. И ещё слышим мужской незнакомый голос: «Наташа, не пускай, пожалуйста, Райта в детскую, закрой дверь».

«Всё незнакомое в этом доме», – продолжаю хныкать. «Как незнакомое? А слышала: Наташу назвал голос? – значит, мы дома, дома, ура!» Но меня это ещё не успокоило. У няни тоже была сестра, Наташа – Наташ много. Может быть, и чужая», – «Нет, нет, наша, наша. Кто же может ещё открыть сундучок с секретом, ведь это знают только в нашем доме», – обрадовался Мяка, и я немного успокоилась, и Миша тоже: «Конечно!»…

Ждём. А суматоха продолжается. Слышим шаги нескольких людей, несущих что-то тяжелое. И женский голос: «Сюда, сюда несите и в гостиную, в угол, поставьте и закрепите, пожалуйста, чтобы не упала на детей. – Няня, когда ёлка обсохнет, дня через два, приведите детей, будем её украшать. А пока не надо их сюда пускать…»

Вот что, принесли ёлку! Как интересно! Значит, мы приехали как раз к Рождеству. К празднику весёлому уж нас обязательно вынут! «Ура, ура!» ликуют Мяка и Миша. «А сказали «дети», значит, может быть и девочка есть», – сообразила я и даже похвастала своей сообразительностью друзьям. «Молодец! за твой великий ум ты получишь даже награду от великого князя». Вечно он смеется надо мной. Но я не обиделась. Мне было интересно, что будет дальше.

А дальше было все то же. Няня не идёт, и нашему терпению пришёл конец. Мы с Надей стали приставать к Мяке с вопросами (он же всё знает): почему нас так долго держат взаперти? Что с нами будет? Как же дети без игрушек? Почему не идёт няня? А Мяка: «Вот расхныкались. Двадцать лет спали – ничего, а тут трёх дней подождать не можете!» Мы оправдывались: «Так нас не будили, вот мы и спали, а теперь…» Но меньше всего терпения у маленькой Тамары. Она просто всё время плачет. И стали мы просить Мяку, чтобы он рассказал ей какую-нибудь сказку, чтобы её успокоить. «Ладно, подумаю, – говорит. – А про что?»

Тамара оживилась: «Сочини сказку про зайчика, как был зайчик и пропал». У нас, и правда, был зайчик и потерялся, а она его очень любила. Задумался наш Мяка, лежит, сочиняет. И придумал он такую сказку.

Слушайте, говорит. Сказка называется «Зайчик-убегайчик» или просто «Ты бы».

У одной зайчихи было два зайчика. Один послушный: лежит себе возле мамы, никуда не убегает, а другой… Что ни день… прыг… и убежит. Но возвращался. А тут вернулся к маме, ушко ободрано, шерстка на спинке повыдергана. Спрашивает его мама-зайчиха: «Где ж ты был, мой Заинька?» И слышит в ответ:

(Он всё в рифму говорил. Помните? Нас в Кронштадте учили, он и запомнил.) А мама его всё расспрашивает: «Тебя, видно, поймали и избили?» А он:

«Ты бы, – говорит мама-зайчиха, – за кустик спрятался». А зайка:

Мама опять ему: «Ты бы на елочку, Заинька, залез». А он:

Жалеет его мама: «А ты бы в бороздку присел, и не видно Заиньку». А тот опять:

Мама всё старается его научить на будущее, чтоб опять не попался Зайка: «Ты бы в деревню, да в сарай спрятался, и не нашли бы тебя». А он:

Уж не знает мама, что ещё придумать, как от людей спастись: «А ты бы…»

И вдруг рассказ Мяки прерывает звонкий поворот ключа. Мы вздрогнули. Тут уж теперь нам не до Зайчика, потому что слышим голос: «Няня, помоги мне вынуть всё из сундука и достать кукол, они на дне лежат».

Ура! Ура! Освобождение!

А что дальше было, завтра расскажу.