Читать книгу Еще темнее - Э. Л. Джеймс - Страница 4

Я сижу. Жду. Мое сердце громко стучит. Сейчас 5:36, и я смотрю сквозь тонированное стекло «Ауди» на дверь издательства SIP. Я знаю, что приехал рано, но я ждал этого целый день.

Сейчас я ее увижу.

Я беспокойно ерзаю на заднем сиденье. Мне душно, и хоть я стараюсь не терять спокойствия, ожидание и волнение сжимают мой желудок, сдавливают мне грудь. Тейлор сидит за рулем, молча глядит перед собой; как всегда, он собран. А вот я еле дышу. Мне это досадно.

Проклятье. Где же она?

Она в издательстве – в «Сиэтл индепендент паблишинг». Здание стоит за широким тротуаром, оно облезлое и нуждается в ремонте; название издательства как-то нелепо и неровно выгравировано на стекле, «морозный» узор на широком витринном окне помутнел и отслаивается. Издательство не выставляет в этой витрине свою продукцию, а ведь могло бы. Что сейчас в здании – мало кто понимает. Сокращение SIP вполне может быть страховой компанией или бухгалтерской фирмой. Что ж, я легко это исправлю, когда возьму дела под контроль. SIP принадлежит мне. Почти. Я уже подписал предварительный договор.

Тейлор кашляет и смотрит на меня в зеркало заднего вида.

– Сэр, я подожду снаружи, – к моему удивлению, говорит он и выходит из машины, прежде чем я успеваю его остановить.

Может, мое напряжение нервирует его больше, чем я думал? Неужели это так заметно? А может, это он напряжен? Но почему? Вероятно, из-за того, что на прошлой неделе ему пришлось испытывать на себе мои частые смены настроения. Да, я допускаю, что иногда меня тяжело выдерживать.

Но сегодня все изменилось. Надеюсь. Это первый плодотворный день с тех пор, как Анастейша ушла от меня. Во всяком случае, так мне кажется. Я бодро провел все совещания и переговоры, разве что постоянно поглядывал на часы. Через десять часов я ее увижу. Через девять. Восемь. Семь… Часы испытывали мое терпение, неторопливо тикая и приближая меня к примирению с мисс Стил.

И вот теперь я сижу здесь один и жду. Решительность и уверенность в себе, которыми я наслаждался весь день, постепенно тают и испаряются.

Возможно, она передумала.

Сможем ли мы помириться? Или для нее это просто шанс бесплатно прокатиться в Портленд?

Я снова смотрю на часы.

5:38.

Черт. Почему стрелки ползут так медленно?

Я уже прикидываю, не послать ли ей сообщение, чтобы она знала, что я жду возле издательства, но, когда лезу за телефоном, понимаю, что не хочу отрывать взгляд от двери. Откинувшись на спинку кресла, перебираю в мыслях ее недавние послания. Я знаю их наизусть; все они дружеские и лаконичные, но без всякого намека на то, что она скучает без меня.

Возможно, для нее это действительно лишь возможность прокатиться.

Я прогоняю эту мысль и гляжу на здание. Скорее бы она вышла.

Анастейша Стил. Я жду.

Дверь открывается, и мое сердце взлетает куда-то к горлу, но тут же разочарованно возвращается на место. Это не Ана.

Проклятье.

Она всегда заставляла меня ждать. Невеселая улыбка растягивает мои губы: я ждал ее в «Клейтонсе», в отеле «Хитман» после фотосессии, а еще в тот раз, когда я послал ей книги Томаса Харди.

Да-а…

Интересно, где сейчас эти книги? Она хотела вернуть их мне; хотела отдать в благотворительный фонд.

«Я не хочу оставлять ничего, что напоминало бы о тебе».

Перед моим мысленным взором появляется лицо Аны, печальное, пепельно-бледное; на нем написаны обида и удивление. Неприятное воспоминание. Болезненное.

Я сделал ее такой несчастной. Я зашел слишком далеко, слишком быстро. И теперь жалею об этом. После ее ухода в моей душе поселилось отчаяние. Закрыв глаза, я пытаюсь сосредоточиться, но вместо этого испытываю глубочайший, темнейший страх. Вдруг она встретила кого-то другого? Делит свою маленькую белую кровать и свое прекрасное тело с каким-нибудь чертовым незнакомцем?

Проклятье. Не теряй позитива, Грей.

Не думай об этом. Ничего еще не потеряно. Скоро ты ее увидишь. Твои планы никто не отменял. Ты намерен вернуть ее. Я открываю глаза и гляжу на дверь издательства сквозь темное стекло, которое теперь соответствует моему настроению. Из здания снова появляются люди, но Аны среди них нет.

Где же она?

Тейлор ходит взад-вперед по тротуару и часто поглядывает на дверь издательства. Господи, кажется, он нервничает не меньше моего. Но ему-то какое дело до этого, черт побери?

На моих часах – 5:43. Через минуту она выйдет. Набираю полную грудь воздуха и поправляю манжеты, потом пытаюсь поправить галстук, но тут же обнаруживаю, что на мне его нет. Черт. Запускаю пальцы в волосы, поправляю прическу и одновременно гоню от себя сомнения. Но те продолжают меня терзать. Неужели я для нее всего лишь возможность бесплатно прокатиться? Скучала ли она без меня? Захочет ли она вернуться ко мне? Или у нее есть кто-то другой? У меня нет ответа на эти вопросы. Это даже хуже, чем ждать ее в Мраморном баре, подумал я и решил, что это даже забавно. Это была самая большая сделка, какую я когда-либо совершал с ней. Я хмурюсь: все складывается не так, как я рассчитывал. С мисс Анастейшей Стил все получается не так, как я ожидаю. Паника снова скручивает мой желудок. Сегодня мне предстоит еще более важное дело.

Я хочу вернуть ее.

Она говорила, что любит меня.

При мысли об этом сердце бешено стучит, наполняя тело адреналином.

Нет. Нет. Даже не думай. Она не может меня любить. Успокойся. Грей. Сосредоточься.

Я снова направляю взгляд на дверь SIP. Из нее выходит Ана. Идет ко мне.

Черт побери.

Ана.

Шок перекрывает мне дыхание, словно от удара в солнечное сплетение. Под черной курткой на ней мое любимое платье сливового цвета и черные ботильоны на высоком каблуке. Ее волосы, рыжеватые в лучах вечернего солнца, развеваются от быстрой ходьбы. Но мое внимание привлекают не платье и не волосы. У нее бледное лицо, почти прозрачное. Под глазами темные круги. Она сильно похудела.

Похудела.

Меня пронзают боль и вина.

Господи.

Она страдала, тоже страдала, как и я.

Моя тревога за нее перерастает в гнев.

Нет. В ярость.

Она ничего не ела. За последние дни она похудела на пять или шесть фунтов! Она глядит на какого-то парня, вышедшего следом за ней, и он широко улыбается. Смазливый сукин сын, самодовольный. Говнюк. Их непринужденное общение лишь разжигает мою злость. Он глядит ей вслед откровенным мужским взглядом, когда она идет к машине, и моя злость возрастает с каждым ее шагом.

Тейлор открывает перед ней дверцу и подает руку, помогая сесть. И вот она уже рядом со мной.

– Когда ты ела в последний раз? – рявкаю я, стараясь сохранить хладнокровие. Ее голубые глаза глядят на меня, и вся моя шелуха мгновенно спадает, я остаюсь таким же незащищенным, как в тот первый раз, когда увидел ее.

– Привет, Кристиан. Да, я тоже рада тебя видеть, – говорит она.

Какого. Черта.

– Ты мне зубы не заговаривай, – рычу я. – Отвечай.

Она смотрит на свои руки, лежащие на коленях, и я не могу понять, что она думает. Потом лепечет какие-то слабые оправдания, что съела йогурт и банан.

Это не еда!

Я стараюсь, честно стараюсь, не злиться.

– Ну? Твоя последняя нормальная еда? – допытываюсь я, но она не отвечает и смотрит в окно.

Тейлор отъезжает от бордюра, и Ана машет рукой говнюку, который вышел с ней из здания.

– Кто это?

– Мой босс.

Значит, тот самый Джек Хайд. Я вспоминаю подробности его анкеты, которую пролистал утром: из Детройта, окончил Принстон и работал в одном нью-йоркском издательстве, но потом переехал в другой город, снова переехал и так менял города через каждые несколько лет. Помощники не задерживались у него больше трех месяцев. Он уже у меня в особом списке. Надо сказать моему секьюрити Уэлчу, чтобы нарыл на него побольше.

Не отвлекайся, Грей.

– Ну? Твоя последняя нормальная еда?

– Кристиан, это тебя не касается, честное слово, – бормочет она.

– Меня касается все, что ты делаешь. Отвечай. – Не списывай меня со счетов, Анастейша. Пожалуйста.

Значит, все-таки для нее это лишь возможность бесплатно прокатиться.

Она разочарованно вздыхает и закатывает глаза. И я вижу: в уголках ее губ заиграла улыбка. Она прячет ее, старается мне не улыбаться. После всех страданий это так приятно, что мой гнев испаряется. Это так похоже на Ану. Я ловлю себя на том, что мои губы тоже невольно растягиваются в улыбке.

– Ну? – настаиваю я, уже гораздо мягче.

– В прошлую пятницу, пасту с ракушками, – отвечает она вполголоса.

Господи боже мой, это была наша последняя совместная трапеза! И с тех пор она ничего не ела! Мне хочется посадить ее на колени, прямо сейчас, вот тут, в «Ауди SUV» – но я понимаю, что не могу даже дотронуться до нее так, как делал это раньше.

Что же мне с ней делать?

Она опускает глаза и разглядывает свои сцепленные пальцы; ее лицо стало бледнее и печальнее прежнего. А я жадно гляжу на нее и пытаюсь понять, что же мне делать. В груди расцветают непрошеные эмоции и грозят захватить меня всего. Я гоню их прочь. Я пристально вглядываюсь в нее, и мне становится до боли ясно, что худшие страхи были напрасными. Я знаю, что она не напивалась и ни с кем не встречалась. Я вижу, что она была одна, лежала на кровати и рыдала. Эта мысль меня одновременно утешает и расстраивает. Ведь это я – виновник ее горя.

Я.

Я чудовище. Я причинил ей боль. Как теперь вернуть ее доверие?

– Вот я и вижу, – бормочу я.

Мои слова внезапно кажутся мне пустыми, а мои на-дежды беспочвенными. Нет, она никогда не захочет вернуться ко мне.

Не сдавайся, Грей.

Я гоню от себя страх и с мольбой гляжу на Ану.

– Ты выглядишь похудевшей на несколько фунтов, а то и больше. Пожалуйста, ешь, Анастейша. – Я не знаю, что делать. Что еще могу я сказать?

Она тихо сидит, погруженная в свои мысли, и у меня есть время, чтобы рассмотреть ее профиль. Она все такая же милая, прелестная и красивая, какой я ее запомнил. Мне хочется протянуть руку, погладить по щеке. Почувствовать ее нежную кожу… убедиться, что это не сон, что она рядом. Я поворачиваюсь к ней. Ах, как я хочу прикоснуться к ней.

– Как дела? – спрашиваю я, чтобы услышать ее голос.

– Если я скажу, что все хорошо, то совру.

Проклятье. Я был прав. Она страдала – по моей вине. Но ее слова дарят мне капельку надежды. Возможно, она тосковала по мне. Возможно ли? Я отчаянно хватаюсь за эту мысль.

– Вот и у меня тоже. Я скучал без тебя, – признаюсь я и сжимаю ее руку, потому что не могу больше ждать ни минуты. Ее маленькая, холодная как лед рука прячется в тепле моей ладони.

– Кристиан, я… – Она замолкает, голос дрожит, но она не убирает руку.

– Ана, пожалуйста. Нам надо поговорить.

– Кристиан, я… не надо… я так много плакала, – шепчет она, и ее слова, ее борьба со слезами пронзают то, что осталось от моего сердца.

– Не надо, малышка… – Я тяну ее за руку и, прежде чем она успевает что-то сказать, сажаю на колени и обнимаю.

Ох, какое блаженство!

– Я так скучал без тебя, Анастейша!

Какая Ана легонькая, хрупкая! Мне хочется кричать от тоски, но вместо этого я утыкаюсь носом в ее волосы и пьянею от ее обворожительного запаха. В памяти сразу всплывают счастливые дни, осенний сад. Веселый смех. Блеск в глазах, полных веселья и озорства… а еще желание. Моя милая, милая Ана.

Моя.

Сначала она напряжена, но вскоре смягчается и кладет голову мне на плечо. Осмелев, иду на риск и, закрыв глаза, осыпаю поцелуями ее волосы. Она не сопротивляется, не вырывается, и это уже облегчение. Я так тосковал по этой маленькой женщине. Но я должен быть осторожным. Я не хочу, чтобы она снова убежала от меня. Я держу ее в своих объятьях, наслаждаясь нежным теплом ее тела и покоем в своей душе.

Но блаженство длится недолго – Тейлор в рекордный срок приезжает на вертолетную площадку Сиэтла.

– Пойдем. – Я с сожалением отпускаю ее. – Мы приехали.

На меня устремляются ее удивленные глаза.

– Там вертолетная площадка – на крыше здания, – объясняю я.

А что она думала? Как иначе мы могли добраться до Портленда? На машине ехать не меньше трех часов. Тейлор распахивает перед Аной дверцу, а я вылезаю из машины с другой стороны.

– Я должна вернуть вам носовой платок, – говорит она Тейлору с застенчивой улыбкой.

– Оставьте его у себя, мисс Стил, с моими лучшими пожеланиями.

Какого черта? У них какие-то особые отношения?

– В девять? – перебиваю его я. Не только для того чтобы напомнить ему, когда он должен забрать нас в Портленде. Я не хочу, чтобы он говорил с Аной.

– Да, сэр, – спокойно отвечает он.

Проклятье. Она моя девчонка. Носовые платки – моя забота. Не его.

В моей голове вспыхивают картинки – ее тошнит, я убираю назад ее волосы, чтобы не испачкались, даю ей носовой платок. Назад я его не получил. А позже, той ночью, я смотрел на нее, спящую, когда она лежала рядом со мной. Наверное, платок у нее. Наверное, она пользуется им.

Перестань. Грей. Немедленно перестань.

Взяв ее за руку – ладонь уже не ледяная, но и не теплая – я веду ее в здание. Мы подходим к лифту, и я вспоминаю нашу встречу в «Хитмане». Тот первый поцелуй.

Да. Тот первый поцелуй.

При мысли об этом моя плоть пробуждается.

Но тут раскрываются створки, я отвлекаюсь и с не-охотой отпускаю ее руку.

Лифт тесный, но мы больше не касаемся друг друга. Хотя я все равно ее чувствую.

Всю. Здесь. Сейчас.

Черт. Я сглатываю комок в горле.

Это все оттого, что она так близко? Ее темные зрачки смотрят на меня.

Ох, Ана.

Ее близость меня возбуждает. Она прерывисто вздыхает и опускает голову.

– Я тоже это чувствую, – шепчу я, беру ее за руку и ласкаю большим пальцем сгиб ее мизинца.

Она поднимает ко мне лицо; ее бездонные синие глаза затуманены желанием.

Черт. Я хочу ее.

Она кусает губы.

– Анастейша, не надо кусать губу.

Мой голос звучит хрипло, он полон желания. Неужели у меня с ней будет так всегда? Я хочу поцеловать ее, прижать к стенке лифта, как во время нашего первого поцелуя. Я хочу взять ее прямо здесь, снова сделать моей. Она моргает, ее губы слегка раскрыты, и я подавляю стон. Как она это делает? Как ухитряется сводить меня с ума одним лишь видом? Я привык контролировать ситуацию – а тут я буквально млею и пускаю слюни, когда ее зубки вонзаются в губу.

– Ты знаешь сама, что ты для меня значишь, – бормочу я и мысленно добавляю, что готов заняться с ней любовью прямо тут, вот только едва ли она позволит мне.

Створки лифта раздвигаются, холодный воздух устремляется в кабину и возвращает меня к реальности. Мы выходим на крышу. Хотя день сравнительно теплый, тут ветрено. Замечаю, что Анастейша дрожит от холода, и обнимаю ее за плечи. Она прижимается ко мне; ее нежная и хрупкая фигурка идеально умещается у меня под рукой.

Видишь, Ана, как мы подходим друг другу?

Мы идем через вертолетную площадку к «Чарли Танго». Его лопасти медленно вращаются – вертолет готов к полету. Стивен, мой пилот, бежит к нам. Мы обмениваемся рукопожатием; я по-прежнему обнимаю Анастейшу.

– Машина готова, сэр. В вашем распоряжении! – кричит он сквозь шум двигателя.

– Все проверил?

– Да, сэр.

– Заберешь ее примерно в восемь тридцать?

– Да, сэр.

– Тейлор ждет тебя у входа.

– Благодарю вас, мистер Грей. Счастливо долететь до Портленда. Мэм… – Он вежливо улыбается Анастейше и идет к ждущему его лифту.

Мы пригибаемся под винтом, я открываю дверцу и, взяв Ану за руку, помогаю ей залезть в кабину.

Когда я застегиваю на ней ремни безопасности, ее дыхание становится хриплым. Звук этот отдается у меня в паху. Я крепко затягиваю ремни, старательно игнорируя реакцию своего тела.

– Вот теперь ты никуда не убежишь. – Мысль мелькает в моей голове, и я понимаю, что сказал ее вслух. – Должен признаться, мне нравится на тебе этот бондаж. Да, ни к чему не прикасайся.

Она смущается и краснеет. Наконец-то на ее бледном лице появляется немного краски – и я не могу противиться искушению. Я провожу указательным пальцем по щеке, по границе ее румянца.

Боже, я хочу эту женщину.

Она хмурится, и я знаю почему – она не может пошевелиться. Я протягиваю ей наушники, сажусь в кресло пилота и пристегиваюсь.

Я выполняю предполетную проверку. Все огни на пульте зеленые, лампы подсвета не горят. Переключаю дроссели на режим полета, устанавливаю код приемоответчика и подтверждаю, что бортовой маяк включен. Все нормально. Я надеваю наушники, включаю радиосвязь и проверяю обороты винта.

Поворачиваюсь к Ане; она пристально смотрит на меня, широко раскрыв глаза.

– Готова, малышка?

– Угу.

Кажется, она в восторге. Я не могу сдержать волчьей ухмылки, когда выхожу на связь с вышкой, чтобы убедиться, что они там не спят и поддерживают со мной связь.

Получаю разрешение на полет, проверяю температуру масла и остальные приборы. Везде нормальный рабочий режим, и я отжимаю рычаг общего шага. «Чарли Танго», элегантная птица, плавно взлетает в вечернее небо.

Ох, как я люблю эти минуты!

Мы постепенно набираем высоту. Я чувствую себя немного увереннее и поворачиваю голову к мисс Стил, сидящей рядом.

Пора немного покрасоваться перед ней.

Начинай свое шоу, Грей.

– Когда-то мы гнались за зарей, а она убегала от нас, Анастейша. Теперь мы прогоняем тьму.

Я улыбаюсь, и меня вознаграждает застенчивая улыбка, озаряющая ее лицо. В груди пробуждается надежда. Ана здесь, со мной, а ведь я думал, что все потеряно. Ей вроде нравится полет, и она кажется веселее, чем когда вышла из издательства. Пусть для нее это лишь возможность прокатиться в Портленд, но я, черт побери, намерен наслаждаться каждой минутой полета, когда рядом сидит она.

Доктор Флинн может мной гордиться. Я следую его рекомендациям.

Я живу настоящим моментом. И я полон оптимизма.

Я могу это сделать. Я могу ее вернуть.

Осторожнее, Грей, не торопись. Действуй осмотрительно.

– На этот раз, при вечернем солнце, все будет выглядеть гораздо красивее, – говорю я, нарушая молчание. – Вон там моя «Эскала». «Боинг» там, а теперь приближается и «Спейс Нидл».

Она вытягивает свою красивую шею; в глазах любопытство.

– Еще ни разу не была там. – Она вздыхает.

– Я свожу тебя. Мы там поужинаем.

– Кристиан, мы расстались, – восклицает она и недовольно хмурится.

Мне хотелось бы услышать не это, но я стараюсь не нервничать.

– Знаю. Но я все-таки свожу тебя туда и накормлю. – Строго смотрю на нее, и на ее щеках снова появляется прелестный бледно-розовый румянец от смущения.

– Тут очень красиво, спасибо, – говорит она, стараясь сменить тему.

– Впечатляет, не правда ли? – Она права: сам я готов смотреть на эту картину сколько угодно.

– Впечатляет то, что ты можешь показать мне все это.

Ее комплимент меня удивляет.

– Грубая лесть, да, мисс Стил? Но я действительно наделен многими талантами, – шучу я.

– Я прекрасно знаю это, мистер Грей, – ехидно парирует она, и я догадываюсь, на что она намекает.

Прячу усмешку. Вот чего мне так не хватало – ее дерзости, всякий раз обезоруживающей меня.

Ты должен ее разговорить, Грей.

– Как тебе новая работа?

– Спасибо, хорошо. Интересная.

– А что представляет собой новый босс?

– Ну, нормальный.

Она говорит о Джеке Хайде без энтузиазма, и у меня шевелятся смутные опасения. Может, он к ней приставал?

– Что-то не так? – спрашиваю я.

Я хочу знать: неужели этот прохвост сделал что-то неподобающее? Да я тогда ему задницу поджарю.

– Нет, все нормально, не считая очевидного.

– Очевидного?

– Ох, Кристиан, честное слово, ты меня иногда просто достаешь. – Она глядит на меня с наигранным неодобрением.

– Достаю? Я? Мне что-то не нравится ваш тон, мисс Стил.

– Не нравится – и ладно, – огрызается она, довольная собой.

Я тихонько улыбаюсь. Мне нравится, когда она меня дразнит. Взглядом или улыбкой она способна заставить меня почувствовать себя выше на два, нет, на девять футов – и это так здорово; я не знал прежде ничего подобного.

– Я скучал без твоего милого дерзкого ротика, Анастейша. – Неожиданно вспоминаю, как она стояла передо мной на коленях, и ерзаю на сиденье.

Черт! Сосредоточься, Грей, ради бога!

Она отворачивается, пряча улыбку, и разглядывает проплывающие внизу предместья, а я сверяю курс – все нормально. Мы держим курс на Портленд.

Она притихла. Украдкой поглядываю на нее. Она глядит на опаловое небо, на приближающуюся гряду облаков, и на ее лице я вижу смесь любопытства и восторга. В вечернем свете нежная кожа сияет. Несмотря на бледность и темные круги под глазами – свидетельство причиненных мною страданий – Ана поразительно красива. Как я мог допустить, чтобы она выпала из моей жизни?

О чем я думал?

Пока мы мчимся в нашей стрекозе над облаками, высоко в небе, мой оптимизм растет, а смятение последней недели тает. Я постепенно успокаиваюсь и наслаждаюсь покоем, которого был лишен после того, как она ушла. А ведь я мог со временем забыть, как мне хорошо в ее обществе. И как это прекрасно – видеть мой мир ее глазами.

Но вот мы приближаемся к пункту назначения, и уверенность в себе сразу дает крен. Надеюсь на бога, что план удастся. Мне нужно пригласить ее куда-то, где нам никто не станет мешать. Скажем, на ужин в ресторан. Проклятье! Надо было сообразить и зарезервировать где-нибудь столик. Ей нужно поесть. Прежде всего я заставлю ее поужинать, а потом попробую найти правильные слова. Последние дни показали, что мне трудно остаться одному, что мне кто-то нужен – мне нужна она. Я хочу, чтобы она была рядом. Но хочет ли этого она? Удастся ли мне убедить ее, чтобы она дала мне второй шанс?

Время покажет, Грей, – не волнуйся. Только не отпугни ее и на этот раз.

Через пятнадцать минут мы садимся на вертолетную площадку в центре Портленда. Я глушу двигатель «Чарли Танго» и выключаю бортовой передатчик, подачу топлива и радиосвязь. Ко мне тут же возвращается неуверенность, которую я испытываю с тех пор, как решил вернуть себе Ану. Я должен рассказать ей о своих чувствах, и это будет трудно – потому что я сам не понимаю своих чувств к ней. Я знаю, что скучал без нее, что мне было очень плохо и что я готов общаться с ней на ее условиях. Но устроит ли это ее? И устроит ли меня?

Поговори с ней, Грей.

Расстегнув ремни, я поворачиваюсь, чтобы высвободить ее, и ловлю ее сладкий аромат. Ах, как она пахнет. У нее всегда такой приятный запах. Она украдкой бросает на меня быстрый взгляд, словно ей в голову пришла неприличная мысль. Интересно, какая? Как всегда, очень хочется узнать, о чем она думает.

– Понравился полет, мисс Стил?

– Да, благодарю вас, мистер Грей.

– Ну, теперь пойдем смотреть фотографии твоего приятеля.

Я открываю дверцу кабины, спрыгиваю вниз и подаю руку Ане.

Джой, менеджер вертолетной площадки, приветственно машет нам рукой. Он уникум: ветеран Корейской войны, но по-прежнему подвижный и быстрый, словно молодой. От его зоркого взгляда ничто не укроется. Его глаза загораются, и он одаривает меня скупой улыбкой.

– Джой, присмотри за машиной. Стивен заберет ее после восьми.

– Будет сделано, мистер Грей. Мэм, – он вежливо кивает Ане. – Ваш автомобиль ждет внизу, сэр. А, да, лифт не работает; вам придется идти пешком.

– Благодарю, Джой.

Мы идем к пожарной лестнице. Я гляжу на высокие каблуки Анастейши и вспоминаю, как она некрасиво шлепнулась в дверях моего кабинета.

– Хорошо еще, что тут всего три этажа. Ты на таких каблуках. – Я прячу улыбку.

– Тебе не нравятся эти ботильоны? – спрашивает она, глядя на свои ноги.

Услужливая память тут же подсовывает мне приятную картину – как они лежали на моих плечах.

– Очень нравятся, Анастейша, – бормочу я, надеясь, что по моему лицу она не догадается о сладострастных мыслях. – Ладно. Пойдем не спеша. Еще не хватало, чтобы ты споткнулась и сломала себе шею.

Обнимая ее за талию, радуюсь, что лифт сломался, – ведь я получил законный повод для того, чтобы прижимать ее к себе, пока мы спускаемся по ступенькам.

По пути в галерею мои опасения удваиваются. Нам предстоит посетить вернисаж ее так называемого друга. Парня, который, когда я видел его в последний раз, пытался засунуть язык ей в рот. Возможно, в последнюю неделю они общались, и сейчас им предстоит долгожданное свидание.

Черт. Я как-то не подумал об этом раньше. Хотя на-деюсь, это не так.

– Хосе – просто мой друг, – тихо говорит Ана.

Что? Она читает мои мысли? Неужели у меня все на лице написано? С каких это пор?

С тех пор как она содрала с меня всю мою броню. С тех пор как я понял, что она мне нужна.

Она глядит на меня, и у меня сжимается сердце.

– Твои красивые глаза теперь занимают половину лица, Анастейша. Пожалуйста, обещай мне, что ты будешь есть.

– Да, Кристиан, я буду есть, – отвечает она, и я слышу разочарование.

– Я говорю серьезно.

– Да ну? – В ее голосе звучит откровенный сарказм, и я с трудом сдерживаю злость.

Черт побери. Пора мне заявить о своих намерениях.

– Я не хочу воевать с тобой, Анастейша. Я хочу, чтоб ты вернулась, и хочу, чтоб ты была здоровой.

Она смотрит на меня, широко раскрыв глаза, почти с испугом.

– Но ведь ничего не изменилось, – возражает она и хмурится.

Ох, Ана, изменилось – во мне произошел тектонический сдвиг…

Тут мы подъезжаем к галерее, и у меня не остается времени на объяснения.

– Давай поговорим об этом на обратном пути. Уже приехали.

Чтобы она не успела сказать, что ей это неинтересно, я торопливо выскакиваю из машины, обхожу вокруг и открываю дверцу. Замечаю, что Ана страшно злится.

– Зачем ты так делаешь? – сердито шипит она.

– Что я делаю? – Черт возьми – что это такое?

– Говоришь такие вещи, а потом…

Так вот оно что, вот почему ты злишься?

– Анастейша, мы приехали туда, куда ты хотела. Давай пойдем в галерею. Потом поговорим. Я не хочу устраивать сцены на улице.

Она недовольно, даже обиженно поджимает губы, потом угрюмо бурчит:

– Ладно.

Сжав ее руку, быстро иду к галерее. Она семенит за мной.

Галерея просторная, ярко освещена. Прежде здесь был какой-то склад, а потом его переделали в стильное помещение с деревянными полами и кирпичными стенами. Портлендские интеллектуалы потягивают дешевое вино и вполголоса обмениваются впечатлениями, осматривая экспозицию.

Нас встречает молодая женщина.

– Добрый вечер! Милости просим на вернисаж Хосе Родригеса. – Внезапно она впивается в меня взглядом.

На мне узоров нет, милая. Не надо так таращиться.

Женщина заливается краской, но быстро берет себя в руки и обращается к Ане:

– А, это ты, Ана. Мы хотим, чтобы ты тоже поучаствовала во всем этом…

Она вручает ей брошюру и направляет нас к импровизированному бару. Ана хмурит брови, и над ее переносицей появляется маленькая галочка, похожая на букву «v». Мне хочется поцеловать ее, как я делал это прежде.

– Ты ее знаешь? – спрашиваю я. Ана мотает головой и хмурится еще сильнее. Я пожимаю плечами. Что ж, это Портленд. – Что ты будешь пить?

– Пожалуй, бокал белого вина.

Я направляюсь к бару и слышу за спиной радостный возглас:

– Ана!

Оборачиваюсь и вижу, как этот парень обхватил своими лапами мою девчонку.

Проклятье.

Я не слышу, о чем они говорят, но Ана закрывает глаза, и на один ужасный миг мне кажется, что она сейчас заплачет. Но нет, она сдерживается, а парень берет ее за плечи и окидывает взглядом с ног до головы.

Да-да, она так похудела из-за меня.

Меня снова захлестывает ощущение вины – впрочем, она вроде бы пытается заверить его, что все в порядке. А его, кажется, ужасно интересуют ее дела, черт побери. Слишком сильно интересуют. В моей груди закипает злость. Она ведь уверяла меня, что он просто один из ее друзей, но теперь мне совершенно очевидно, что он так не считает. Он рассчитывает на большее.

Отвали, приятель, она моя.

– Выставка классная, она впечатляет, вы согласны? – спрашивает меня лысеющий парень в толстовке с кричащим принтом.

– Я только пришел и еще ничего не видел, – отвечаю я и поворачиваюсь к бармену: – Это все, что вы можете предложить?

– Угу. Красное или белое? – равнодушно отвечает он.

– Два бокала белого, – цежу я сквозь зубы.

– Уверен, что выставка произведет на вас впечатление. У Родригеса уникальный глаз, – бубнит мне этот назойливый хмырь в отвратительной толстовке.

Игнорируя его, я отыскиваю среди толпы Ану. Она смотрит на меня; ее глаза сияют. Я тону в них. Тело цепенеет, не могу оторвать от нее взгляд. Она поразительно, невозможно прекрасна. Волосы обрамляют ее личико и падают густым блестящим каскадом на грудь. Платье, хотя и слегка болтается на ней, все же подчеркивает нежные изгибы фигуры. По-моему, она надела его специально для меня. Она знает, что оно мое любимое. Или я ошибаюсь? Классное платье, классные ботильоны…

Проклятье – держи себя в руках, Грей.

Родригес что-то спрашивает, и Ана вынуждена пре-рвать наш диалог взглядов. Чувствую, что она делает это с неохотой, и мне приятно. Но черт побери, у этого парня превосходные зубы, широкие плечи и отличный костюм. Должен признать, что сукин сын хорош собой, хоть и курит травку. Она слушает его, кивает; на ее лице появляется добрая, беззаботная улыбка.

Как бы мне хотелось, чтобы она так же улыбалась, разговаривая со мной. Он наклоняется и целует ее в щечку. Мерзавец!

Злобно гляжу на бармена.

Эй, приятель, поторопись. Он наливает вино целую вечность, неуклюжий кретин.

Наконец бармен ставит передо мной два бокала. Я с нетерпением хватаю их, поворачиваюсь спиной к парню в толстовке, который что-то бубнит про еще одного фотографа, и спешу к Ане.

Родригес оставил ее одну – уже хорошо. Ана задумчиво смотрит на одну из пейзажных работ, озеро, между прочим, неплохую. Протягиваю ей бокал, она с настороженным видом его берет. Я делаю глоток. Боже, какая гадость, это тепловатое, слишком терпкое шардоне.

– Что, кончается? – спрашивает она, кажется, с удивлением. Я не могу взять в толк, о чем она: о выставке, о чем-нибудь еще? – Я говорю про вино, – поясняет она.

– Нет. На таких тусовках такое случается редко. – Я меняю тему: – А этот парень и вправду талантлив.

– Конечно. Как ты думаешь, почему я попросила его сделать твой портрет?

Ее гордость за его работы очевидна. Она восхищается им, желает ему успехов, потому что хорошо к нему относится. Слишком хорошо. Безобразные эмоции, словно горькое вино, бурлят в моей груди. Это ревность, новое для меня чувство – и оно мне не нравится.

– Кристиан Грей? – Парень, одетый как бездомный, сует мне в лицо камеру и прерывает поток мрачных мыслей. – Можно вас сфотографировать, сэр?

Чертов папарацци! Хочу рявкнуть на него, чтобы он отвалил, но выбираю вежливость. Не буду доставлять лишних хлопот Сэму, моему пиарщику. Иначе ему придется отвечать на жалобы прессы.

– Конечно.

Я хватаю Ану за руку и тяну к себе. Хочу, чтобы все знали, что она моя. Если она мне позволит.

Не торопи события, Грей.

Фотограф щелкает несколько раз затвором.

– Благодарю вас, мистер Грей. – Что ж, по крайней мере я слышу признательность в его голосе. – Мисс?.. – спрашивает он, желая узнать ее имя.

– Ана Стил, – робко отвечает она.

– Благодарю вас, мисс Стил.

Он уносится прочь, и Ана выскальзывает из моей хватки. Я разочарованно позволяю ей это и сжимаю кулаки, борясь с желанием снова дотронуться до нее.

Она смотрит на меня с подозрением.

– В Интернете я искала твои снимки с подружками. Ни одного не нашла. Вот почему Кейт и подумала, что ты гей.

– Теперь мне понятен твой нелепый вопрос.

Я невольно усмехаюсь, вспомнив ее неловкость при нашей первой встрече, полное неумение делать интервью, вопросы. «Вы гей, мистер Грей?» И мое раздражение. Теперь мне кажется, что все это было давным-давно. Я качаю головой и продолжаю:

– Нет, я никому не назначаю свидания, Анастейша, только тебе. Но ты и сама это знаешь.

И мне хочется гораздо, гораздо большего.

– Так, значит, ты нигде не появлялся со своими… – Она понижает голос и оглядывается через плечо, чтобы убедиться, что ее никто не слышит: – …сабами? – Последнее слово она произносит еле слышно и смущается.

– Иногда появлялся. Но не назначал свидания. Ну, шопинг там… – Те поездки я устраивал для развлечения или в награду за послушное поведение и терпение. Единственная женщина, с которой мне хочется делить не только забавы, – это Ана. – Только с тобой, Анастейша, – шепчу я и хочу объясниться с ней, спросить, что она думает о моем предложении, увидеть ее реакцию. Примет ли она меня?

Однако в галерее слишком многолюдно. На ее щеках вспыхивает тот восхитительный розовый румянец, который так мне нравится, и она глядит на свои руки. Я надеюсь, что ей понравилось то, что я сказал, но точно определить не могу. Надо увести ее отсюда, одну, без Хосе. Тогда мы сможем серьезно поговорить и поесть. Чем раньше мы осмотрим экспозицию, тем скорее уйдем.

– Твой друг, похоже, больше любит снимать пейзажи, а не портреты. Давай поглядим его работы. – Я протягиваю ей руку, и, к моему восторгу, она берется за нее.

Мы ходим по галерее, ненадолго останавливаемся перед каждой фотографией. Хотя я ненавижу этого парня и чувства, которые испытывает к нему Ана, мне приходится признать, что он вполне талантлив. Мы поворачиваем за угол – и останавливаемся.

Там я вижу ее. Анастейшу Стил. Семь ее огромных портретов. Она обалденно красивая и абсолютно естественная – весело хохочет, лукаво улыбается, хмурится, надувает губы, задумчиво куда-то глядит. На одной фотографии она печальная. Пристально разглядывая каждый фотопортрет, я понимаю – без всяких сомнений, что ЕМУ нужна не только ее дружба, но что-то гораздо большее.

– Похоже, не только я один… – бормочу я с досадой.

Фотографии – это его послания к ней, любовные письма. Они висят на всех стенах галереи, на них таращат глаза случайные мудаки.

Ана молча их разглядывает. Кажется, она изумлена не меньше моего. Нет уж, я не допущу, чтобы их при-обрел еще кто-нибудь. Я куплю их. Надеюсь, они продаются.

– Извини. – Я ненадолго оставляю Ану и направляюсь к столику администратора.

– Чем я могу вам помочь? – спрашивает женщина, первой встретившая нас в галерее.

Игнорируя трепещущие ресницы и завлекающую ярко-красную улыбку, спрашиваю:

– Те семь портретов, которые вы повесили на задней стене, – их можно купить?

На лице администратора мелькает разочарование, которое тотчас же превращается в широкую улыбку.

– Ту коллекцию с Анастейшей? Потрясающие фотопортреты.

Потрясающая модель.

– Конечно, они продаются. Сейчас посмотрю их стоимость, – поет женщина.

– Я хочу купить все семь. – И лезу за бумажником.

– Все? – удивляется она.

– Да. – Как она меня раздражает.

– Эта серия фотопортретов стоит четырнадцать тысяч долларов.

– Мне нужно, чтобы их доставили как можно скорее.

– Но они должны висеть в галерее до конца выставки, – предупредила она.

Нет, это неприемлемо.

Я одариваю ее своей фирменной улыбкой на миллион киловатт, и администратор смущенно добавляет:

– Но уверена, что мы можем что-нибудь придумать. – Она возится с моей кредитной карточкой.

Потом я возвращаюсь к Ане и обнаруживаю рядом с ней парня с копной светлых волос. Тот что-то бубнит про фотографии Хосе.

Я властно кладу руку на локоть Аны и пронзаю парня ледяным взглядом.

– Ты счастливчик, – говорит он мне и отходит в сторону.

– Конечно, счастливчик, – отвечаю я и отвожу Ану к стене.

– Ты купил один из портретов? – Ана кивает на работы.

– Один? – фыркаю я. Один? Ты шутишь?

– Ты купил не один, а больше?

– Я приобрел все, Анастейша. – Понимаю, что говорю снисходительно, но не допущу, чтобы всякие там типы таращились на эти портреты. От удивления она раскрывает рот, и я изо всех сил стараюсь не глядеть на него. – Я не хочу, чтобы всякие там типы таращились на тебя, если купят эти снимки и повесят их у себя дома.

– Ты предпочитаешь делать это сам? – ехидно улыбается она.

Ее неожиданная дерзость меня забавляет.

– Честно говоря, да, – отвечаю я.

– Извращенец, – еле слышно произносит она и прикусывает губу. Вероятно, чтобы не рассмеяться.

Боже, какая она забавная и остроумная!

Ничего не могу возразить против такой оценки, Анастейша.

– Я бы поговорила с тобой на эту тему, но я подписала соглашение о конфиденциальности. – Она отворачивается с высокомерным видом и снова разглядывает фотографии.

К ней снова вернулась ее манера смеяться надо мной и подшучивать над моими привычками. Господи, как мне хочется поставить ее на место – желательно подо мной или на коленях. Наклоняюсь к ней ближе и шепчу на ушко:

– И о том, что я сделал бы с твоим милым, дерзким ротиком.

– Ты очень груб. – Она в ужасе, ее лицо сразу делается строгим, а кончики ушей розовеют.

Ой, детка, разве это для тебя новость?

Я оглядываюсь на фотопортреты.

– На этих фото ты держишься очень непринужденно. Я нечасто вижу тебя такой.

Она снова смотрит на свои пальцы и колеблется, словно обдумывает, что сказать. Я не могу отгадать ее мысли, поэтому беру ее за подбородок и заставляю поднять голову. Она взволнованно ахает и даже, кажется, учащенно дышит.

Опять этот звук отдается у меня в паху.

– Я хочу, чтобы ты со мной была такой же непринужденной, – шепчу я с надеждой.

Проклятье. Кажется, даже не с надеждой, а с мольбой.

– Если ты хочешь этого, тогда перестань меня пугать, – заявляет она, удивив меня взрывом эмоций.

– А ты научись общаться и говорить мне, что ты чувствуешь, – огрызаюсь я в ответ.

Черт возьми, зачем мы обсуждаем это здесь, сейчас? Лучше это делать где-то в другом месте, более приватном. Она выпрямляется в полный рост.

– Кристиан, ты хочешь видеть меня своей покорной рабыней, сабой, – говорит она, понизив голос. – Вот в чем проблема. Вот определение прилагательного «сабмиссивная» – ты как-то прислал мне его по почте. – Она замолчала, сверкнув на меня глазами. – Кажется, синонимами были, цитирую: «мягкая, покладистая, податливая, уступчивая, сговорчивая, смиренная, терпеливая, кроткая, безвольная, робкая…». Я не должна поднимать на тебя глаза. Не должна говорить без твоего разрешения. Чего же ты ожидал?

Нет, нам надо обсудить это в другом месте. Зачем она делает это здесь?

– Я вообще не понимаю, чего ты хочешь, – сердито продолжает она. – То тебе не нравится, что я спорю с тобой, то ты хвалишь мой «дерзкий ротик». Ты ждешь от меня повиновения, чтобы при непослушании меня можно было бы наказать. Я просто не знаю, куда тебя занесет, когда я буду с тобой.

Ладно, согласен. Я понимаю, что иногда понять меня нелегко. Однако я не хочу обсуждать это здесь. Нам пора.

– Что ж, мисс Стил, в логике вам, как всегда, не откажешь. – В моем голосе звучит арктический лед. – Пошли, сейчас мы поужинаем.

– Но ведь мы тут пробыли всего полчаса.

– Ты посмотрела фотографии; ты поговорила с парнем.

– Его зовут Хосе, – заявляет она на этот раз громче.

– Ты поговорила с Хосе. Между прочим, когда я видел его в прошлый раз, ты была пьяная и он пытался засунуть свой язык в твой рот. – Я скрипнул зубами от злости.

– Он ни разу не ударил меня, – парирует она, сердито сверкнув глазами.

Какого черта? Она все-таки хочет выяснять отношения сейчас.

Мне просто не верится. Черт побери! На что она намекает? В моей груди закипает гнев, бурный, словно калифорнийский стратовулкан Сент-Хеленс.

– Это запрещенный удар, Анастейша, – рычу я.

У нее бледнеет лицо то ли от смущения, то ли от злости – не понимаю. Я провожу ладонью по волосам, заставляя себя сдержаться, не вытащить ее сию же минуту из галереи, чтобы продолжить разговор без свидетелей. Вздыхаю.

– Ты срочно должна что-то съесть. Ты вянешь на глазах. Найди парня и попрощайся с ним. – Мой голос звучит отрывисто, я стараюсь держать гнев под контролем. Она не двигается с места.

– Пожалуйста, давай побудем здесь еще немного.

– Нет. Иди. Немедленно. Попрощайся.

С трудом сдерживаюсь, стараюсь не кричать. Ее губы плотно сжаты. Я узнаю эту упрямую складку. Не девчонка, а мул. Сейчас она злая как черт, но, несмотря на все свои муки последних дней, я не намерен ей уступать. Мы немедленно уходим, даже если мне придется тащить ее под мышкой. Она прожигает меня ненавидящим взглядом и резко поворачивается; ее волосы взлетают кверху и задевают мое плечо. Уходит искать его.

Я кое-как беру себя в руки. Ну и дела. Что же в ней такого, что нажимает на все мои кнопки? Мне хочется отругать ее, отшлепать и трахнуть. Прямо тут. Немедленно. Именно в такой последовательности.

Я обвожу взглядом помещение. Парень – нет, Родригес – стоит среди стайки поклонниц. Он замечает Ану и, забыв про всех, приветствует ее, словно она центр его вселенной. Проклятье. Внимательно выслушивает все, что она ему говорит, потом обнимает и кружится с ней.

Убери свои лапы от моей девчонки, мерзавец!

Краем глаза она смотрит на меня, запускает пальцы в его шевелюру, прижимается щекой к его щеке и что-то шепчет на ухо. Они снова о чем-то говорят. Обнявшись. И он купается в свете ее проклятой улыбки.

Даже не успев понять, что делаю, я направляюсь к ним, готовый вырвать ему ноги и руки. К счастью для него, Родригес в это время отпускает Ану.

– Не пропадай, Ана. О, мистер Грей, добрый вечер, – бормочет парень, кротко, даже с некоторой робостью.

– Мистер Родригес, я очень впечатлен. К сожалению, мы не можем остаться здесь, так как должны вернуться в Сиэтл. Анастейша? – Я беру ее за руку.

– Пока, Хосе. Еще раз поздравляю.

Вырвав руку, она нежно целует Родригеса в его покрасневшую щеку. Я уже на грани сердечного приступа. Призываю на помощь весь свой самоконтроль, чтобы не закинуть эту девчонку себе на плечо. Вместо этого просто тащу ее за собой к выходу.

Мы выскакиваем на улицу. Ана то и дело спотыкается на своих высоких каблуках, но мне плевать.

Прямо сейчас. Я просто хочу…

Я замечаю боковую улочку, мчусь туда и неожиданно для себя прижимаю Ану к стене. Беру в ладони ее лицо, заглядываю в глаза. Ярость и желание смешиваются внутри меня в головокружительный, взрывной коктейль. Я накрываю ее губы своими, наши зубы лязгают друг о друга, потом мой язык проникает в ее рот. Она пахнет дешевым вином и восхитительной, милой, милой Аной.

Ах, эти губы.

Я так скучал по ним.

В ней, словно взрыв, вспыхивает страсть. Вот она уже вцепилась мне в волосы, больно дергает за них. Она стонет, и ее стоны вибрируют на моих губах. Она жадно отвечает на мой поцелуй. Ее язык переплетается с моим, ласкает его, зовет проникнуть в горло. Наслаждается. Берет. Отдает.

Такой страсти я от нее не ожидал. Желание бушует во мне, словно лесной пожар, пожирающий сухие ветви деревьев. Я возбудился, я хочу ее тут, немедленно, в этом переулке. То, что я замыслил как наказание, мой поцелуй возмездия перерос в нечто иное.

Она тоже хочет этого.

Она тоже скучала без этого.

И это не просто плотское желание.

Мой стон звучит в ответ на стон Аны.

Одной рукой я придерживаю во время поцелуя ее затылок. Моя другая рука движется по ее телу, вспоминает его изгибы: груди, живот, попку, бедра. Она стонет, когда мои пальцы нащупывают подол ее платья и тянут его кверху. Моя цель – поднять его и трахнуть ее здесь. Снова сделать моей.

Я чувствую ее.

Это сладкий яд. Я хочу ее так, как не хотел никогда прежде.

Сквозь затуманенное страстью сознание пробивается далекое завывание полицейской сирены.

Нет! Нет! Грей!

Так не надо. Тормози.

Я выпрямляюсь, гляжу на нее, тяжело дышу.

– Ты. Моя. Ты. Моя, – рычу я, постепенно приходя в себя. – Клянусь богом, Ана.

Наклоняюсь, упираюсь руками в колени, пытаясь вернуть нормальное дыхание и успокоить разбушевавшееся тело. Я хочу ее до боли.

Вызывала ли во мне другая женщина такое же желание? Когда-нибудь?

Боже! Я чуть не трахнул ее в этом темном переулке.

Причиной всему ревность. Она просто сжигает меня изнутри, лишает самоконтроля. Мне это не нравится. Совершенно не нравится.

– Прости, – хрипло шепчет она.

– Ты должна быть моей. Я понимаю, что ты колеблешься. Ты хочешь быть с фотографом, Ана? Он явно неравнодушен к тебе.

– Нет. – Ее нежный голос звучит еле слышно. – Он просто друг. – Что ж, она хотя бы теперь воплощение кротости, и это меня немного успокаивает.

– Всю мою сознательную жизнь я старался избегать крайних эмоций. А ты… ты вытаскиваешь из меня чувства, совершенно мне чуждые. Это очень… – Я замолкаю, подыскивая нужное слово, чтобы описать свое состояние. Я растерян. – Тревожно. – Это самое точное из всего, что приходит мне в голову. – Я люблю все держать под контролем, Ана, а рядом с тобой это просто… – я замолкаю на миг и гляжу на нее, – невозможно.

Ее глаза широко раскрыты, в них я вижу страсть. Волосы растрепаны, словно после бурного секса. Я тру себе ладонью затылок, довольный, что вернул себе хотя бы частично способность владеть собой.

Видишь, Ана, как ты на меня действуешь? Видишь?

Я провожу рукой по волосам и вздыхаю полной грудью. Беру ее за руку.

– Ладно, пойдем. Нам нужно поговорить, а тебе – еще и поесть.

На углу улицы я вижу ресторан. Не такой, какой я выбрал бы для нашего серьезного разговора с последующим примирением, если оно состоится, но вполне приличный. Времени у меня немного, поскольку вскоре приедет Тейлор.

– Ладно, это нас устроит, – говорю я, распахивая перед Аной дверь. – У нас мало времени.

Похоже, ресторан рассчитан на посетителей галереи и, может, на студентов. Мне кажется забавным совпадением, что стены здесь того же цвета, что и в моей игровой комнате, но отбрасываю эту мысль.

Услужливый официант ведет нас к уединенному столику; он весь – сплошная улыбка, особенно когда глядит на Анастейшу. Вижу меню, написанное мелом на грифельной доске, и сразу делаю заказ, давая понять, что у нас мало времени.

– Пожалуйста, два стейка из вырезки средней прожаренности, под соусом беарнез, если есть, картофель фри и свежие овощи на выбор шефа. И принесите винную карту.

– Конечно, сэр. – Он уносится прочь.

Ана надувает губы, явно чем-то недовольная.

Что на этот раз?

– А если я не люблю стейк?

– Анастейша, опять ты за старое…

– Кристиан, я не ребенок.

– А ведешь себя как ребенок.

– Я ребенок, потому что не люблю стейк? – Она не скрывает своего недовольства.

Нет!

– Потому что нарочно заставляешь меня ревновать. Совершенно по-детски. Неужели тебе не жалко своего приятеля, когда ты так поступаешь?

У нее вспыхивают щеки. Она опускает глаза и разглядывает свои руки.

Да. Как тебе не стыдно? Ты морочишь ему голову. Даже я это вижу.

Может, она и со мной делает то же самое? Провоцирует?

За время нашей разлуки она, возможно, наконец поняла, что обладает властью. Властью надо мной.

Возвращается официант с винной картой; пользуюсь этой возможностью, чтобы вернуть свое хладнокровие. Выбор у них средненький: в меню я обнаруживаю только одно приличное вино. Я гляжу на Ану – она хмурится. Мне это знакомо. Вероятно, она сама хотела выбрать себе блюдо. Не удерживаюсь от искушения подразнить ее, зная, что она не разбирается в винах.

– Ты хочешь выбрать вино? – Я знаю, что от нее не укроется мой сарказм.

– Выбери ты. – Она сердито поджимает губы.

Вот так. Не играй со мной в игры, детка.

– Пожалуйста, два бокала «Баросса Вэлли Шираз», – говорю я официанту.

– Э-э, мы подаем это вино только бутылкой, сэр.

– Тогда бутылку. – Глупый болван.

– Хорошо, сэр. – Он убегает.

– Ты очень вздорный, – говорит она. Не сомневаюсь, ей жалко официанта.

– Интересно, с чего бы это? – Я сохраняю безразличие на лице, но даже на мой слух по-детски сейчас говорю именно я.

– Ладно, может, лучше найдем верный тон для честного и откровенного обсуждения нашего будущего? – Она заглядывает мне в глаза и сладко улыбается.

Да уж, зуб за зуб, мисс Стил. Она снова бросает мне вызов, и я невольно восхищаюсь ее стальными нервами. Я понимаю, что споры никуда нас не приведут.

И что веду себя как осел.

Грей, не испорти ваш хрупкий мир.

– Извини, – бормочу я, потому что она права.

– Извинения приняты. И с удовольствием сообщаю тебе, что за время, прошедшее с нашего последнего совместного ужина, я не перешла на вегетарианство.

– Тогда ты в последний раз ела что-то существенное, так что, по-моему, это умозрительный факт, далекий от практической реальности.

– Вот, опять это слово – «умозрительный».

– Да, умозрительный, не бесспорный, – повторяю я.

В самом деле это слово. Я вспоминаю, как использовал его, когда субботним утром мы обсуждали наш контракт. В тот день, когда мой мир разбился вдребезги.

Черт. Не думай об этом. Выше голову, Грей. Скажи ей, что тебе нужно.

– Ана, в последний раз, когда мы говорили с тобой о важных вещах, ты ушла от меня. Я немного нервничаю. Я уже сказал тебе, что хочу тебя вернуть, а ты… не ответила мне. – Она закусывает губу, а с ее лица исчезает вся краска.

Ох, не может быть.

– Я скучала по тебе… ужасно скучала, Кристиан. Последние дни были… очень тяжелыми.

Тяжелыми – это еще слабо сказано.

Она сглатывает и прерывисто вздыхает, чтобы успокоиться. Меня это пугает. Возможно, мое поведение в последний час окончательно ее оттолкнуло. Я напрягаюсь. К чему она клонит?

– Ничего не изменилось. Я не могу быть такой, как нужно тебе. – Сейчас ее лицо походит на маску.

Нет. Нет. Нет.

– Ты будешь такой, как нужно мне. – В тебе есть все, что я хочу, что мне нужно.

– Нет, Кристиан, не буду.

Ох, малышка, пожалуйста, поверь мне.

– Ты расстроена из-за того, что произошло в тот последний раз. Я вел себя глупо, а ты… Да и ты тоже. Почему ты не сказала стоп-слово, Анастейша?

Она удивлена, словно это даже не пришло ей в голову.

– Ответь мне, – настаиваю я.

Эта мысль постоянно терзала меня. Почему ты не сказала стоп-слово, Ана?

Она опускает голову. Сидит, поникшая. Печальная.

– Не знаю, – шепчет она.

Что?

ЧТО?

Я немею от возмущения. Я жил эти дни в аду, потому что она не сказала стоп-слово. Но прежде чем я пришел в себя, из ее рта посыпались слова. Негромкие, спокойные, словно она говорит их на исповеди, словно ей стыдно:

– Я была не в себе. Я старалась быть такой, какой тебе нужно, старалась перетерпеть боль. Поэтому я просто забыла, – пристыженно прошептала Ана и виновато пожала плечами. – Понимаешь… я забыла.

Какого черта?

– Ты забыла!

Я возмущен. Мы прошли через всю эту нервотрепку, потому что она забыла?

Просто не могу поверить. Я вцепился в край стола, чтобы хоть что-то связывало меня с реальностью, пока я обдумываю эту встревожившую меня информацию.

Напомнил ли я ей тогда стоп-слово? Господи. Не помню. Зато в памяти всплывает письмо, которое она прислала мне в тот первый раз, когда я ее отшлепал.

Тогда она не остановила меня.

Я идиот.

Надо было напомнить ей.

Постой-ка. Она знает, что у нее есть стоп-слова. Я совершенно точно не раз напоминал ей про них.

– Нам не обязательно подписывать контракт, Анастейша. Но мы обсудили границы. И я хочу убедиться, что у нас есть стоп-слова, хорошо?

Она несколько раз моргает, но молчит.

– Ну, назови их! – требую я.

Она колеблется.

– Анастейша, назови мне стоп-слова!

– Желтый.

– А еще?

– Красный.

– Запомни их.

Она поднимает брови с явной насмешкой и собирается что-то возразить.

– Не раскрывайте ваш язвительный ротик, мисс Стил. Или я сейчас поставлю вас на колени и оттрахаю. Понятно?

– Ну, как я могу доверять тебе? Как?

Если она не может быть честной со мной, на что тогда нам надеяться? Она не может сказать мне то, что думает, а я хочу это знать. О каких близких отношениях может тогда идти речь? У меня портится настроение. Когда имеешь дело с людьми, у которых другой стиль жизни, непременно сталкиваешься с такой проблемой. Она просто не понимает этого.

Не надо мне было вообще все начинать.

Официант принес вино, а мы мрачно глядим друг на друга.

Может, мне надо доходчивее объяснить ей мою позицию.

Черт побери, Грей. Избавляйся от негатива.

Да. Теперь это уже не имеет значения. Я попытаюсь наладить такие отношения, какие нравятся ей, если она мне позволит.

Этот назойливый болван слишком долго откупоривает бутылку. Господи. Неужели он пытается нас развлечь? Или просто хочет произвести впечатление на Ану? Наконец официант хлопает пробкой и наливает мне на пробу немного вина. Я делаю глоток. Вину нужно подышать, но в остальном оно сносное.

– Хорошо. – Теперь уходи. Пожалуйста.

Парень наполняет наши бокалы и уходит.

Мы с Аной смотрим друг другу в глаза. Каждый пытается отгадать, что думает визави. Она первая отводит взгляд в сторону и делает большой глоток вина, закрыв глаза, словно собираясь с силами. Когда снова открывает глаза, я вижу в них отчаяние.

– Извини, – шепчет она.

– За что? – Черт побери. Она ставит на мне крест? Нет никакой надежды?

– Что не сказала стоп-слово.

Ох, слава богу! Я думал, что у нас с ней все.

– Мы могли бы избежать всех этих страданий, – бормочу я в ответ и пытаюсь скрыть свое облегчение.

– Выглядишь ты тем не менее хорошо. – В ее голосе я слышу дрожь.

– Внешность обманчива. Мне было очень плохо, Ана. Пять дней я жил во мраке, без солнца. В вечной ночи.

Она еле слышно ахнула.

А что она думала? Как еще я мог себя чувствовать? Она меня бросила, хотя я буквально умолял ее остаться.

– Ты обещала, что никогда не уйдешь от меня, а сама из-за какого-то недоразумения – и сразу за дверь.

– Когда это я обещала тебе, что не уйду?

– Во сне. – Перед тем как мы парили в небе на планере. – Анастейша, это была самая приятная вещь, какую я в жизни слышал. Я так обрадовался.

Она прерывисто вздыхает и тянет руку к своему бокалу. На ее милом личике написано открытое и искреннее сочувствие. Это мой шанс.

Спроси у нее, Грей.

Задай ей всего один вопрос. Я даже не позволял себе думать о нем, потому что опасался ответа. Но мне любопытно. Мне нужно его узнать.

– Ты говорила, что любишь меня, – шепчу я, с трудом выговаривая слова. Ведь сейчас она не сможет сказать мне такие слова. Или сможет? – Что, теперь это в прошлом?

– Нет, Кристиан, нет. – Она опять говорит это, словно на исповеди.

Меня захлестывает волна облегчения, я даже не готов к ней. Но к облегчению примешивается страх. Сочетание сомнительное, потому что я-то знаю, что ей не следует любить монстра.

– Хорошо, – бормочу я в смятении. Сейчас мне совсем не хочется думать об этом, и тут, к моему облегчению, возвращается официант с нашим заказом.

– Ешь, – строго приказываю я. Эту женщину нужно заставлять есть.

Она недовольно смотрит на содержимое тарелки.

– Клянусь богом, Анастейша, если ты не будешь есть, я прямо тут, в ресторане, положу тебя к себе на колени и отшлепаю. И это никак не будет связано с моими сексуальными пристрастиями. Ешь!

– Ладно, я поем. Пожалуйста, уйми зуд в твоей доминантной ладони.

Она пытается шутить – но я не смеюсь. С неохотой берет в руки нож и вилку, но съедает всего один кусочек, закрывает глаза и удовлетворенно облизывает губы. При виде ее языка опять пробуждается реакция моего тела – и без того разогретого поцелуем в переулке.

Черт, только не сейчас! Усилием воли я останавливаю себя. Потом у нас будет время, если она скажет мне «да». Она съедает еще кусочек и еще. Вижу, что она продолжает есть. Я радуюсь, что благодаря еде мы отвлеклись от тяжелой темы. Тоже отрезаю себе кусочек стейка. Неплохой.

Мы молча ужинаем. Глядим друг на друга, но ничего не говорим.

Она не сказала мне, чтобы я отвалил. Это хорошо. Сейчас я смотрю на нее и понимаю, какое удовольствие просто быть с ней рядом. Ладно, я запутался во всевозможных конфликтующих эмоциях… но ведь она здесь. Она со мной, и она ест стейк с картофелем фри. Я полон надежды, что мы сможем реализовать мое предложение. Реакция ее тела на поцелуй в переулке меня обнадежила. Ана все еще хочет меня. Я знаю, что мог бы взять ее там, и она не стала бы меня останавливать.

Она нарушает мои раздумья.

– Ты знаешь, кто это поет?

В глубине ресторана звучит нежный женский голос. Я не знаю, кто это, но мы с Аной соглашаемся, что поет она хорошо.

Я слушаю эту певицу и вспоминаю, что у меня лежит айпад для Аны. Я надеюсь, что она позволит отдать его ей и что он ей понравится. В дополнение к музыке, которую я поставил вчера, сегодня утром я добавил еще и фотографии – планера на моем письменном столе, нас с ней на выпускной вечеринке – и несколько приложений. Это мое извинение, и я надеюсь, что простая надпись, которую я выгравировал на задней стенке, расскажет о моих чувствах. Только бы она не сочла надпись слишком попсовой. Мне просто нужно отдать ей айпад, но не знаю, дойдет ли до этого дело. Подавляю вздох, потому что ей всегда невозможно было делать подарки, она категорически отказывалась их брать.

– Что? – спрашивает Ана. Откуда-то она догадывается, что я что-то задумал, и я не в первый раз поражаюсь, как она умеет читать мои мысли.

Я качаю головой.

– Доедай.

На меня смотрят ее яркие голубые глаза.

– Все, я сыта. Сэр, как, на ваш взгляд, я съела достаточно?

Она что, нарочно пытается дразнить меня? Я впиваюсь взглядом в ее лицо. Но она вроде говорит искренне, да и съела больше половины того, что было на тарелке. Раз она почти ничего не ела в последние дни, сегодня с нее хватит.

– Я в самом деле наелась, – говорит она.

Как по заказу, в кармане завибрировал мобильный. Пришло сообщение. Наверняка от Тейлора. Сейчас он где-то рядом с галереей. Я гляжу на часы.

– Нам пора идти. Тейлор уже здесь, а тебе утром на работу.

Я совсем забыл об этом. Ведь она работает – ей нужно выспаться. Пожалуй, придется пересмотреть мои планы. Мое тело разочаровано. Мне не нравится мысль, что все отложится.

Ана напоминает, что завтра мне тоже предстоит работа.

– Мне требуется гораздо меньше сна, чем тебе, Анастейша. Что ж, по крайней мере ты поела.

– Мы снова полетим на «Чарли Танго»?

– Нет, я ведь пил вино. Нас отвезет Тейлор. К тому же так ты побудешь со мной в машине пару часов. Угадай, чем мы еще сможем заняться, помимо разговоров? – И я смогу сделать ей предложение.

Я беспокойно ерзаю на стуле. Третий этап моей кампании прошел не так гладко, как я ожидал.

Она заставила меня ревновать.

Я потерял над собой контроль.

Да. Как обычно, она выбила меня из колеи. Но в машине я все смогу исправить.

Держись, Грей, не сдавайся.

Подозвав официанта, прошу чек, потом звоню Тейлору. Он отвечает после второго гудка.

– Мистер Грей.

– Мы в ресторане «Ле Пикотен», Юго-Запад, Третья авеню.

– Ты очень резок с Тейлором, да и с другими людьми тоже.

– Просто я быстро излагаю суть, Анастейша, и быстро ее схватываю.

– Сегодня вечером ты не добрался до сути. Ничего не изменилось, Кристиан.

Туше, мисс Стил.

Скажи ей. Скажи ей сейчас, Грей.

– У меня к тебе предложение.

– Я уже слышала твои предложения.

– Это другое предложение, – поясняю я.

Она смотрит на меня с легким скепсисом, но, может, ей будет любопытно.

Возвращается официант, и я протягиваю ему кредитную карточку, но все мое внимание обращено на Ану. Что ж, по крайней мере я ее заинтриговал.

Это хорошо.

У меня учащается сердцебиение. Я надеюсь, что она пойдет на это… или я в самом деле потерплю фиаско. Официант протягивает мне чек для подписи. Даю ему щедрые чаевые и размашисто пишу свою фамилию. Официант невероятно рад. Но все равно он меня раздражает.

Мобильный жужжит, и я читаю эсэмэс. Прибыл Тейлор. Официант возвращает мне карточку и исчезает.

– Пошли. Тейлор приехал.

Мы встаем, и я беру ее за руку.

– Я не хочу терять тебя, Анастейша, – бормочу я, подношу к губам ее руку и слегка щекочу ими сгибы ее пальцев. Слышу ее участившееся дыхание.

Ох, этот звук.

Гляжу на ее лицо. Ее губы приоткрылись, щеки порозовели, глаза широко раскрыты. Меня переполняют надежды и желание. Подавляю порывы и веду ее через ресторан на улицу. Тейлор ждет нас в «Ауди Q7». Мне приходит в голову, что Ана, вероятно, не решится говорить со мной при нем.

Тут меня осеняет. Открыв заднюю дверцу, я сажаю Ану на сиденье и подхожу к дверце водителя. Тейлор выходит из машины.

– Добрый вечер, Тейлор. У тебя с собой айпод и наушники?

– Да, сэр. Я никогда не выхожу без них из дома.

– Отлично. И ты пользуешься ими, когда едешь домой.

– Конечно, сэр.

– Что ты слушаешь?

– Пуччини, сэр.

– «Тоску»?

– «Богему».

– Прекрасный вкус.

Улыбаюсь. Как всегда, он меня удивляет. Я всегда думал, что его музыкальные пристрастия ограничиваются роком и кантри. Набрав полную грудь воздуха, сажусь рядом с Аной. Сейчас мне предстоят деловые переговоры, возможно, самые важные в моей жизни.

Я хочу вернуть ее.

Тейлор нажимает на клавишу стереосистемы, и в салоне позади нас тихо звучат волнующие звуки Рахманинова. Секунду он смотрит на меня в зеркало заднего вида и выезжает на спокойную вечернюю магистраль.

Я поворачиваю лицо к Анастейше и встречаю ее взгляд. Она смотрела на меня.

– Как я уже сказал, Анастейша, у меня есть предложение.

Как я и думал, она нервно глядит на водителя.

– Тейлор нас не слышит.

– Как это? – Она удивлена.

– Тейлор, – зову я. Тейлор не реагирует. Я зову еще раз. Потом наклоняюсь вперед и хлопаю его по плечу. Тейлор вынимает из ушей маленький наушник.

– Да, сэр?

– Спасибо, Тейлор. Все в порядке, слушай дальше.

– Да, сэр.

– Теперь довольна? Он слушает музыку. Пуччини. Забудь о его присутствии. Я забыл.

– Ты нарочно попросил его это сделать?

– Да.

Она удивленно моргает.

– Ладно… Так твое предложение? – произносит она нерешительно и с опаской.

Я тоже нервничаю, детка. Ладно, была не была. Только смотри, Грей, не испорти.

С чего начать?

Я вздыхаю.

– Позволь мне сначала спросить: ты предпочитаешь правильный, «ванильный» секс? Без всякой эксцентрики?

– Эксцентрики? – недоверчиво пищит она.

– Эксцентрики, со всякой хренотенью.

– Не верю своим ушам, неужели это говоришь ты?

– Да, я. Ответь мне.

– Мне нравится твоя эксцентричная хренотень, – почти шепчет она.

Ох, малышка, мне тоже.

Какое облегчение. Первый шаг… О’кей. Спокойнее, Грей.

– Так я и думал. Тогда что же тебе не нравится?

Она молчит, и я знаю, что она разглядывает меня при свете и тени мелькающих за окном уличных фонарей.

– Мне не нравится угроза жестокого и необычного наказания, – отвечает она.

– Ты о чем?

– Ну… – Она замолкает, снова глядит на Тейлора и понижает голос. – Меня жутко пугают хлысты и плетки в твоей игровой комнате. Мне не хочется, чтобы ты опробовал их на мне.

Я и сам уже это понял.

– Ладно, договорились: никаких плеток и хлыстов, а также бондажа, – добавляю я, не в силах убрать иронию из своего голоса.

– Ты пытаешься заново определить жесткие рамки? – спрашивает она.

– Не совсем. Я просто пытаюсь понять, что тебе нравится, а что нет.

– Самое главное, Кристиан, мне трудно примириться с тем, что ты с удовольствием причиняешь мне боль. А еще мысль о том, что ты будешь это делать, если я выйду за какую-то условную случайную черту.

Проклятье. Она знает меня. Она уже видела монстра. Я не хочу говорить об этом, иначе все испорчу. Поэтому игнорирую ее первый довод и сразу отвечаю на второй.

– Но она не случайная; правила у нас записаны.

– Мне не нужен набор правил.

– Вообще? Никаких?

Черт побери, вдруг она захочет до меня дотронуться? Разве я смогу защититься от этого? А, допустим, если она сделает что-то глупое и подвергнет себя риску?

– Никаких, – заявляет она и, подчеркивая свои слова, решительно качает головой.

Ладно, вопрос на миллион долларов.

– А если я тебя отшлепаю? Не будешь возражать?

– Чем отшлепаешь?

– Вот чем. – Я показываю ей свою ладонь.

Она ерзает, пожимает плечами, а внутри меня разливается тихая, сладкая радость. Ах, малышка, как мне нравится, когда ты так молчишь!

– Пожалуй, не буду. Особенно если с теми серебряными шариками…

При мысли об этом мой орел мгновенно пробуждается. Черт. Кладу ногу на ногу.

– Что ж, тогда было забавно.

– Тогда было хорошо, – добавляет она.

– Так ты можешь вытерпеть чуточку боли? – Мне не удается убрать надежду из голоса.

– Да, пожалуй. – Она пожимает плечами.

Ладно. Тогда мы сможем построить вокруг этого наши отношения.

Дыши глубже, Грей. Поставь перед ней условия.

– Анастейша, я хочу начать все сначала. Остановимся пока на ванильных радостях. Может быть, потом, если ты начнешь больше мне доверять, мы научимся быть честными друг с другом. Тогда мы выйдем на более высокий уровень общения, шагнем вперед и станем делать кое-какие вещи, которые нравятся мне.

Вот так.

Черт. У меня бешено колотится сердце, кровь бурлит во всем теле и стучит в ушах, когда я жду ее реакции. Мне даже кажется, будто моя жизнь повисла на волоске. А она… молчит! Она глядит на меня, когда мы проезжаем под мачтой освещения, и я ясно вижу ее лицо. Она оценивает мои слова, меня самого. Глаза на ее прекрасном, похудевшем, грустном лице кажутся немыслимо огромными.

Ох, Ана.

– Как же наказания? – наконец спрашивает она.

Я закрываю глаза. Значит, она не говорит «нет».

– Никаких наказаний. Никаких.

– А правила?

– Никаких правил.

– Вообще никаких? Но тебе ведь нужны правила… – Ее голос обрывается.

– Ты нужна мне еще больше, чем они, Анастейша. Последние дни показались мне адом. Моя интуиция, мой здравый смысл убеждали меня, что я должен тебя отпустить, что я не заслуживаю твоего внимания. Те снимки, которые сделал парень… Мне стало ясно, какой он тебя видит. Ты выглядишь на них беззаботной и красивой. Ты и сейчас красивая, но я вижу твою боль. Мне грустно сознавать, что я стал виновником этой боли… – Это убивает меня, Ана. – Да, я эгоист. Я захотел тебя мгновенно, в тот момент, когда ты рухнула на пороге моего кабинета. Ты необыкновенная, честная, добрая, сильная, остроумная, соблазнительно невинная; твои достоинства можно перечислять бесконечно. Я обожаю тебя. Хочу тебя, и мысль о том, что ты будешь с кем-то другим, словно нож ранит мою темную душу.

Черт. Пафосно, Грей! Очень пафосно.

Я говорю как сумасшедший. Так я ее напугаю.

– Кристиан, почему ты считаешь, что у тебя темная душа? – горячо возражает она, не на шутку удивив этим меня. – Я никогда бы не сказала. Печальная, да, возможно… но ты хороший! Я вижу это… ты великодушный, щедрый, добрый, и ты никогда не лгал мне. А я и не очень сильно страдала в тот раз от боли. Просто минувшая суббота стала для меня шоком. Или пробуждением, моментом истины. Я поняла, что ты щадил меня, что я не смогла быть такой, какой ты хотел меня видеть. Потом я ушла и вскоре осознала, что физическая боль, которую ты мне причинил, не идет ни в какое сравнение с болью потери, если мы расстанемся. Я очень хочу тебе нравиться, но это трудно.

– Ты нравишься мне всегда. – Когда же она это поймет? – Сколько раз я должен повторять это?

– Я никогда не знаю, что ты думаешь.

Неужели не знаешь? Детка, ты читаешь меня как свои книжки; вот только я не герой. Я никогда не буду героем.

– Иногда ты такой замкнутый… как островное государство, – продолжает она. – Ты меня пугаешь. Вот почему я притихла. Потому что никогда не знаю, какое настроение будет у тебя в следующий момент. За наносекунду оно переносится с севера на юг и обратно. Это сбивает меня с толку. И еще ты не позволяешь до тебя дотрагиваться, а мне так хочется показать, как сильно я тебя люблю.

В моей груди взрывается тревога, сердце стучит как молот. Она опять сказала их, эти три слова, которые я не могу слышать. И хочет прикоснуться ко мне. Нет. Нет. Нет. Нельзя ко мне прикасаться. Но прежде чем я успеваю отреагировать, прежде чем на меня нахлынула тьма, она расстегивает ремень безопасности и перебирается ко мне на колени. Она берет в ладони мое лицо, заглядывает мне в глаза. У меня перехватывает дыхание.

– Я люблю тебя, Кристиан Грей, – шепчет она. – Ты готов пойти на это ради меня. Я не заслуживаю такой жертвы, и мне очень жаль, что я не могу делать все эти штуки. Ну, может, со временем, я не знаю… однако я принимаю твое предложение, да, принимаю. Где я должна поставить свою подпись?

Она обнимает меня за шею и прижимается своей теплой щекой к моей щеке.

Я не верю своим ушам.

Тревога перерастает в радость. Она растет в моей груди, наполняет меня светом с головы до ног, согревает душу. Ана готова попробовать. Я вернул ее. Я не заслуживаю этого, но вернул ее. Я тоже обхватываю ее руками, крепко прижимаю к себе и утыкаюсь носом в ее душистые волосы. Пустоту, которую я носил внутри после ее ухода, наполняют облегчение и калейдоскоп разноцветных эмоций.

– Ох, Ана! – шепчу я и держу ее в своих объятиях, слишком обалдевший и слишком… счастливый, чтобы что-то говорить. Она уютно устроилась у меня и положила голову мне на плечо, и мы слушаем Рахманинова. Я снова вспоминаю ее слова.

Она любит меня.

Я оцениваю эти три слова в голове и в том болезненном узелке, который остался от моего сердца. Сглатываю комок страха, выросший в горле после этих слов.

Я могу это сделать.

Я могу с этим жить.

Я должен. Я обязан защищать Ану и ее нежное, беззащитное сердечко.

Я набираю полную грудь воздуха.

Я могу это сделать.

Кроме прикосновений. Вот этого я не могу. Мне надо, чтобы она поняла – и не требовала от меня этого. Ласково глажу ее по спине.

– Я не переношу, когда ко мне прикасаются, Анастейша.

– Знаю. Только не понимаю почему. – Ее дыхание щекочет мне щеку.

Рассказать ей? Захочет ли она слушать про этот кошмар? Мой кошмар? Может, просто намекнуть ей? Дать подсказку?

– У меня было ужасное детство. Один из сутенеров матери…

– Вот ты где, маленький засранец.

Нет. Нет. Нет. Не надо. Только не ожог.

– Мама! Мама!

– Она не слышит тебя, чертов ублюдок. – Он хватает меня за волосы и выволакивает из-под кухонного стола.

– Оу. Оу. Оу.

Он курит. Вонь. Сигаретная. Грязная. Страшная. Он тоже грязный. Как мусорный бак. Как помойка. Он пьет коричневое пойло. Из бутылки.

– Да если бы и слышала, насрать ей на тебя, – орет он. Он всегда орет.

Он бьет меня по лицу. И еще. И еще. Нет. Нет.

Я бросаюсь на него с кулаками. Но он хохочет. И затягивается сигаретой. Ее конец разгорается, становится ярко-красным и оранжевым.

– Ожог, – говорит он.

Нет. Нет.

Боль. Боль. Боль. Запах.

Ожог. Ожог. Ожог.

Боль. Нет. Нет. Нет.

Я вою.

Вою.

– Мама! Мама!

Он хохочет, хохочет. У него нет двух зубов.

Я содрогаюсь. Мои воспоминания и кошмары наплывают на меня, словно дым от его выброшенной сигареты, затуманивают мое сознание, тащат назад, во времена страха и бессилия.

Говорю Ане, что помню все, и она еще крепче меня обнимает. Ее щека касается моей. Я чувствую ее нежную, теплую кожу, и это возвращает меня в сегодняшний день.

– Она обижала тебя? Твоя мать? – Голос Аны дрожит.

– Нет, насколько я помню. Но она меня почти не замечала. Не защищала от своего дружка.

Она была слабая и бесхарактерная, а он сумасшедший урод.

– По-моему, это я заботился о ней, а не наоборот. Когда она в конце концов свела счеты с жизнью, прошло четыре дня, прежде чем кто-то забил тревогу и нашел нас… Я это помню. – Я закрываю глаза и вижу, словно в тумане, мать, безвольно лежащую на полу. Я укрываю ее своим одеялом и сворачиваюсь в клубочек рядом с ней.

– Хреново тебе пришлось! – ужасается Анастейша.

– На мою долю выпали все пятьдесят оттенков мрака.

Она прижимается губами к моей шее, они нежно давят на кожу. И я знаю, что это не только жалость. Это утешение, может быть, даже понимание. Моя милая, добрая Ана.

Я держу ее в объятиях и целую ее волосы. Она уютно устроилась у меня и, кажется, засыпает.

Малышка, это было очень давно.

Меня настигает усталость. Сказываются несколько бессонных ночей, полных кошмаров. Я устал. Хочу прогнать от себя все мрачные мысли. Она моя спасительница. Меня никогда не посещали кошмары, когда она спала рядом. Откинувшись назад, я закрываю глаза и молчу, потому что мне больше нечего сказать. Я слушаю музыку, а когда та заканчивается – нежное, ровное дыхание Аны. Она спит. Она устала. Как и я. Я понимаю, что не могу провести с ней ночь. Тогда она не выспится. Я держу ее, наслаждаясь ее теплом, польщенный тем, что она могла заснуть у меня на коленях. Я не могу удержаться от довольной усмешки. У меня все получилось. Я вернул ее. Теперь мне остается только удержать ее, и это будет довольно трудно.

Мои первые ванильные отношения – кто мог бы по-думать? Закрыв глаза, я представляю себе, каким будет выражение лица Элены, когда я расскажу ей об этом. Ей много чего найдется мне сказать, как всегда…

– По глазам вижу, ты хочешь мне что-то сообщить.

Я набираюсь смелости и быстро чмокаю Элену. Ее ярко-красные губы кривятся в улыбке, и она скрещивает руки. В одной из них она держит плетку.

– Да, мэм.

– Можешь говорить.

– Я поступил в Гарвард.

Ее глаза вспыхивают.

– Мэм, – поспешно добавляю я, глядя себе под ноги.

– Понятно.

Она обходит вокруг меня. Я стою голый в ее подвале. Прохладный весенний воздух ласкает мне кожу, но все волоски на моем теле встают дыбом от ожидания того, что сейчас последует. Это и запах ее дорогих духов. Мое тело начинает отзываться.

Она смеется.

– Контроль! – рявкает она, и плетка обжигает мои бедра. Я стараюсь, честно стараюсь справиться со своей реакцией. – Хотя, впрочем, тебя следует наградить за хорошее поведение, – мурлычет она. И бьет меня еще раз, теперь по грудной клетке, но бьет мягко, даже игриво. – Ведь это достижение – попасть в Гарвард, мой дорогой, дорогой питомец. – Плетка взлетает опять и обжигает мне задницу. У меня дрожат коленки.

– Стой спокойно, – предупреждает она. Я выпрямляюсь, жду следующего удара. – Так ты бросаешь меня, – шепчет она, и плетка бьет меня по спине.

Я вскидываю голову и в испуге гляжу на нее.

Нет. Никогда.

– Глаза вниз, – командует она.

И я гляжу на свои ноги, а в это время меня охватывает паника.

– Ты бросишь меня и найдешь какую-нибудь девчонку из колледжа.

Нет. Нет.

Она хватает меня за лицо, ее ногти впиваются мне в кожу.

– Бросишь. – Ее голубые льдинки глаз впиваются в меня, красные губы кривятся в оскале.

– Никогда, мэм.

Она хохочет, отталкивает меня прочь и заносит для удара руку с плеткой.

Но удара нет.

Я открываю глаза. Передо мной – Ана. Она гладит меня по щеке и улыбается. «Я люблю тебя», – говорит она.

Я просыпаюсь и не сразу понимаю, где я нахожусь. Мое сердце стучит, как барабан, и я не знаю, от страха или восторга. Я сижу на заднем сиденье «Q7», Ана спит у меня на коленях.

Ана.

Она снова моя. На мгновение меня захлестывает радость. Глупая усмешка расползается по моему лицу, и я трясу головой. Чувствовал ли я когда-нибудь такое? Я с восторгом гляжу в будущее. Я с восторгом жду, как будут развиваться наши отношения. Что нового мы придумаем. У нас так много возможностей.

Целую ее волосы и кладу подбородок на ее голову. Выглядываю в окно и вижу, что мы уже приехали в Сиэтл. Тейлор глядит на меня из зеркала заднего вида.

– Мы едем в «Эскалу», сэр?

– Нет. К мисс Стил.

В уголках его глаз появляются морщинки.

– Мы будем там через пять минут, – сообщает он.

Ого. Мы почти дома.

– Спасибо, Тейлор.

Я спал на заднем сиденье машины неожиданно долго. Интересно, который час? Я не хочу смотреть на часы, потому что этой рукой держу Ану. Я смотрю на свою спящую красавицу. Ее губы приоткрыты, темные ресницы веером лежат на щеках. Я вспоминаю, как смотрел на нее спящую в «Хитмане», в тот первый раз. Тогда она выглядела такой мирной и кроткой, да и сейчас тоже. Не хочется ее будить, но уже пора.

– Проснись, малышка. – Я целую ее волосы. Ресницы трепещут, и она открывает глаза. – Эй, – ласково воркую я.

– Прости, – бормочет она.

– Ана, я могу целую вечность смотреть, как ты спишь. – Зачем она извиняется?

– Я что-нибудь говорила? – У нее встревоженный вид.

– Нет, – успокаиваю я. – Мы уже подъезжаем к твоему дому.

– Мы не поедем к тебе? – Кажется, она удивилась.

– Нет.

Она выпрямляется и смотрит на меня.

– Почему нет?

– Потому что тебе завтра на работу.

– А-а-а. – Ее недовольно выпяченные губки говорят о ее разочаровании все, что мне требуется. Хочется громко рассмеяться.

– Ты что-то задумала? – дразню я.

Она ерзает у меня на коленях.

Оу. Я ласково останавливаю ее.

– Ну, может, – робко отвечает она, глядя куда-то в сторону.

Не могу удержаться от веселой усмешки. Она такая смелая в одном и очень робкая и стеснительная в другом. Наблюдая за ней, понимаю, что мне надо научить ее не бояться секса. Раз мы хотим быть честными друг с другом, она должна рассказывать мне, что чувствует, что ей нужно. Я хочу, чтобы у нее хватало уверенности в себе на то, чтобы выражать свои желания. Все желания.

– Анастейша, я не собираюсь прикасаться к тебе, пока ты не попросишь меня об этом.

– Как? Не понимаю. – Кажется, она немного огорчилась.

– Мне нужно, чтобы ты шла на контакт со мной. В следующий раз, когда мы займемся любовью, ты должна точно сказать мне, что ты хочешь. Точно и подробно.

Вам будет над чем подумать, мисс Стил.

Я пересаживаю ее со своих коленей на сиденье, когда Тейлор останавливает «Ауди» возле ее дома. Выхожу из машины и открываю перед ней дверцу.

– Я кое-что для тебя приготовил.

Захочет ли она принять мой подарок? Это финальный этап моей кампании по ее возвращению. Я открываю багажник и беру красиво упакованную коробку, в которой лежат ее «мак», телефон и айпад. Она подозрительно глядит на меня.

– Откроешь у себя дома.

– А ты не пойдешь со мной?

– Нет, Анастейша.

– Когда же я тебя увижу?

– Завтра.

– Мой босс хочет, чтобы я пошла с ним завтра в ресторан.

Какого черта хочет этот говнюк? Надо срочно дать задание Уэлчу, чтобы он занялся Хайдом. Наверняка есть что-то, что не отражено в личном деле. Я не доверяю ему ни на грош.

– В самом деле? Зачем? – Пытаюсь говорить спокойно.

– Чтобы отпраздновать окончание моей первой рабочей недели, – быстро говорит она.

– И куда же?

– Не знаю.

– Я могу забрать тебя оттуда.

– Хорошо, я сообщу тебе по почте или эсэмэской.

– Договорились.

Мы вместе доходим до входной двери, и я смотрю, как она выуживает из сумочки ключи и открывает дверь. Потом поворачивается ко мне, чтобы попрощаться – и тут я не выдерживаю, наклоняюсь и беру ее за подбородок. Мне хочется впиться в нее губами до боли, но останавливаю себя и лишь провожу дорожку из поцелуев от ее виска до уголка губ. Она стонет, и этот сладкий звук проникает прямо в мой пах.

– До завтра, – шепчу я, не в силах убрать страсть из голоса.

– Доброй ночи, Кристиан, – шепчет она, и ее страсть эхом повторяет мою.

Ох, малышка. Завтра. Не сейчас.

– Иди, – говорю я, и это одна из самых трудных вещей, какие я когда-либо делал: заставить ее уйти, зная, что она не хочет расставаться со мной.

Мое тело игнорирует этот благородный жест и застывает в предвкушении. Я встряхиваю головой, снова удивляясь, как сильно я хочу Ану.

– Пока, малышка, – кричу я вслед ей, поворачиваюсь и шагаю к машине, решив не оглядываться.

Позволяю себе обернуться только в машине. Она все еще там, стоит в дверях и смотрит.

Хорошо.

Иди спать, Ана, мысленно приказываю я. Словно услышав меня, она закрывает дверь, и Тейлор трогается с места. Мы мчимся домой в «Эскалу».

Я откидываюсь на спинку кресла.

Какие перемены за один день.

Я довольно усмехаюсь. Она моя, снова моя.

Я представляю, как она входит в квартирку, открывает коробку… Что дальше? Разочарование, недовольство? Или восторг?

Недовольство.

Она всегда отказывалась от моих подарков.

Черт побери. Неужели я поторопился?

Тейлор направляет машину в подземный гараж «Эскалы», и мы въезжаем на свободное место рядом с «А3» Анастейши.

– Тейлор, ты подгонишь завтра «Ауди» мисс Стил к ее дому? – Я надеюсь, что она не откажется и от машины.

– Да, мистер Грей.

Оставляю его в гараже и иду к лифту. В кабине смотрю на свой мобильный – нет ли чего-нибудь от Аны. Как только открываются створки лифта и я вхожу к себе, приходит письмо.

От кого: Анастейша Стил

Тема: iPad

Дата: 9 июня 2011 г. 23:56

Кому: Кристиан Грей

Ты опять заставил меня плакать.

Я люблю планшетник.

Я люблю песни.

Я люблю приложение «Британская библиотека».

Я люблю тебя.

Спасибо.

Доброй ночи.

Ана хх

Я гляжу на экран и усмехаюсь. Слезы счастья, отлично!

Она любит все, что я ей подарил.

Она любит меня.