Читать книгу Александр Македонский. Его жизнь и военная деятельность - Е. Н. Орлов - Страница 2

Фигура Александра. – Родители и воспитатели. – Духовные и физические особенности. – Разногласия с отцом. – Восшествие на престол. – Первые шаги. – Усмирение Греции и поход за Дунай. – Второе восстание Греции. – Встреча с Диогеном. – Миссия Александра. – Состояние Персии и Дарий Кодоман. – Выступление Александра в поход. – Его силы. – Посещение Трои. – Битва при Гранике. – Подчинение Малой Азии. – Взятие Милета. – Дальнейшие движения. – Падение Галикарнасса и рассечение гордиева узла. – Подчинение малоазиатских сатрапов. – Болезнь Александра и его великодушие. – Дарий при Иссе. – Сражение при Иссе. – Падение Дамаска и судьба военнопленных. – Александр в Финикии и первое письмо Дария. – Штурм Тира. – Второе письмо Дария. – Подчинение Палестины и взятие Гацы. – Поход в Египет. – Празднества и основание Александрии. – Поворот в карьере Александра

Романтическая фигура Александра Македонского представляет едва ли не высший тип завоевателя, какой когда-либо видела история. В противоположность Ганнибалу, Цезарю, Фридриху Великому и даже Наполеону, Александр был истый, если можно так выразиться, художник своего дела, у которого конечный момент, даже практический результат отступали на задний план перед внутренним импульсом творчества. Не ища ничего, не руководствуясь никакими соображениями материального или идеального характера, он во все продолжение своей карьеры не знал иного мотива к деятельности, креме безмерной жажды завоевания, и не видел удовлетворения нигде, кроме как в самом завоевательном процессе, в самом упражнении своих способностей. Оттого было бы некстати сравнивать его с гением разрушения, как это принято иногда делать: уничтожать так же мало входило в его расчеты, как и строить; он просто отдавался войне, как поэт отдается своему созданию, – всецело и беззаветно, не внося никаких сознательных тенденций и повинуясь исключительно инстинкту своей натуры. Увлекаться им в конце XIX века было бы, конечно, невозможно: дело ведь в последнем счете сводится не к чему иному, как к ужасной охоте на людей; но те глубокие следы, которые его личность и деятельность оставили в умах и жизни человечества, дают ему право на наше внимание, несмотря на все зло, причиненное миру.

Александр принадлежал к героическому роду, восходившему к Гераклу, с одной стороны, и к Эаку, судье Аида и деду Ахилла, – с другой. Его отец был Филипп, царь Македонский, который силою оружия столько же, сколько и дипломатией, сумел в короткое время сделаться господином всего эллинского мира. Его мать была Олимпиада, дочь эпирского царя, натура огненная и полудикая, с особенною страстностью предававшаяся таинственным учениям Дионисия и Деметры. Никто бешенее ее не носился в вакхическом исступлении по горам и долинам, никто безумнее ее не размахивал зажженным факелом и священными змеями и никто с таким неукротимым пылом не отдавался ночным оргиям, заставляя говорить о себе весь север Греции. Филипп встретился с нею на Самофракийских таинствах и, прельщенный ее красотою, женился на ней в 357 году до н. э. Спустя год, в бурную октябрьскую ночь, когда в Эфесе пылал знаменитый храм Дианы, зажженный кощунственной рукою Герострата, родился Александр, и Филипп, только что взявший Потидею, получил известие об этом одновременно с известием о великой победе, одержанной его полководцем Парменионом над иллирийцами, и о присуждении приза его лошади на олимпийских состязаниях. Появление на свет Александра сопровождалось, таким образом, рядом знаменательных событий. Недаром, говорят, Олимпиада впоследствии утверждала, что в ночь перед свадьбою ей снилось, будто молния ударила ей в чрево и зажгла огонь, быстро распространившийся во все стороны: младенцу предстояло покорить мир, и сам Зевс-громовержец давал этому знамение!

Филипп, в бытность свою в юности заложником в Фивах, испил из золотой чаши греческой культуры, и теперь, занятый мечтою объединить Грецию под своей властью и стать носителем ее назначений, решил дать своему сыну эллинское образование. Он удалил его в небольшой город Миезу и отдал на попечение Леонида из Эпира, родственника царицы, и Лизимаха из Акарнании, ученого, хотя и не особенно талантливого, ритора. Под их руководством Александр быстро изучил предметы тогдашнего образования и в 10 лет удивлял прибывших к Филиппу в качестве послов Демосфена и Эсхина знаниями по литературе и изящною декламацией монологов из греческих драм. Но еще шире развились его способности, когда, по достижении 13-летнего возраста, он поступил под руководство Аристотеля, величайшего мыслителя древности. Аристотель, как известно, был сын Никомаха, семейного врача и друга Филиппа, и последний, говорят, еще в 356 году до н. э. писал стагирийскому философу письмо, в котором извещал о рождении сына и изъявлял свою радость по поводу того, что это случилось в его, Аристотеля, жизнь. Это предание ныне дискредитируется, но совпадение, на которое оно указывает, было несомненно делом большого счастья. Мощный ум завоевателя мира пришел в соприкосновение с мощным умом “завоевателя мысли”, и результаты были таковы, что впоследствии Александр сам говаривал, что если отцу он обязан жизнью, то Аристотелю он обязан еще большим – осмысленною жизнью. Он проводит три года в занятиях высшими науками и приобретает такое уважение к знанию и просвещению, что, много лет спустя, среди жестокостей войны, его меч постоянно опускался перед созданием мысли и ее творцом. Он получает необычайную любовь к поэзии, и позднее, заброшенный в пустынный угол Азии, выписывает из Македонии кипу книг – драмы Эсхила, Софокла и др. Он особенно привязывается к “Илиаде”, воспевающей подвиги его предка Ахилла: носит экземпляр ее с собою повсюду во все экспедиции и кладет его на ночь вместе с оружием под подушку. Он изучает риторику, политику и вообще государственные науки и выносит из них тот своеобразный космополитизм, который старается провести в жизнь в последние свои годы. Словом, все те гуманитарные симпатии, которые он обнаружил в течение своей карьеры, он носит зародышами уже в отроческой своей душе, и нет сомнения, что они были вложены ему его гениальным учителем.

Параллельно развивались и другие стороны его натуры. Сильный и бесстрашный от природы, унаследовав от матери ее пылкий и энергичный характер, а от отца – его настойчивость и выдержку, он беспрерывными упражнениями довел свой организм до высшей степени выносливости и ловкости. Он с редким умением переносил голод, холод и усталость, метал копье и скакал верхом лучше всех своих сверстников и любил идти навстречу риску и опасностям. Однажды к Филиппу, страстному любителю лошадей, привели кровного фессалийского скакуна Буцефала. Царь пришел в восторг от его грации и силы, но когда стали пробовать его бег, то оказалось, что он решительно не поддается узде и никому не позволяет на себя сесть. Лучшие конюхи и жокеи ничего не могли поделать с ним, и раздосадованный царь приказал уже было увести его, когда наблюдавший всю сцену молодой Александр выступил вперед и попросил позволения попытать счастье. Придворные рассмеялись, но царевич продолжал настаивать, и Филипп уступил. Заметив, что Буцефал боится своей собственной тени, Александр повернул его лицом к солнцу и, успокоив ласками, легко вскочил ему на спину. Строптивый конь начал было свои прежние маневры, но Александр сидел, словно приросший, и потихоньку пустил его рысью. Мало-помалу рысь перешла в галоп, а потом в карьер, и Александр, обскакав несколько раз двор, подвел к Филиппу усмиренного коня. Все рассыпались в похвалах, и царь, обнимая сына, со слезами на глазах проговорил: “Ищи себе другого царства, сын мой: Македония для тебя мала”.

И, нужно признаться, мальчик вполне соглашался с ним. С раннего возраста он обнаруживал крайнее честолюбие и самоуверенность, отчасти унаследованные от матери, отчасти же благоприобретенные в атмосфере лести и поклонения. Спрошенный однажды, не примет ли он участия в состязаниях в беге на Олимпийских играх, он ответил, что да, но лишь в том случае, когда соперниками его будут цари. Всякий раз, когда гонцы привозили известие о новой победе Филиппа, он впадал в раздражительность и меланхолию, говоря, что отец покоряет и покоряет, пока ему, Александру, не останется ничего, что покорять. К счастью для репутации нашего героя, за этими выходками скрывался блестящий гений. Семнадцати лет он уже отличался при взятии города Перинта и тогда же был назначен регентом на время отсутствия Филиппа в Херсонесе. Он повел тогда свою первую армию против одного из соседних племен, основал свой первый город во Фракии и принял впервые иностранное посольство. Последнее прибыло от персидского царя, и Александр сыграл свою роль с таким достоинством и тактом, что окружающие были поражены. Сами послы не знали, что думать, когда, вместо обычных банальностей, он стал подробно расспрашивать их о маршрутах и путях сообщения Персии, о ее силах, политическом устройстве и пр. Они на все отвечали с охотою, не предчувствуя, что этот красивый юноша думает крепкую думу и через пять-шесть лет воспользуется сообщенными сведениями, чтобы разбить их монархию.