Читать книгу Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 19. Часть 24. (окончание). Родные - Евгений Бажанов, Е. П. Бажанов - Страница 28

Ремонт в процессе, но дел еще непочатый край. Закончится он не раньше, чем через два месяца. Мы по-прежнему обитаем у мамульки в Теплом Стане. Район голый, грязный, неприятный, перенаселенный, но на это тоже не обращаем внимания.

Вернувшись на родину, мы общались не только с родственниками, хотя масштабы и интенсивность наших контактов с людьми по сравнению с тем, что было в США, резко сократились. Вот как я оценивал ситуацию на первых порах: «Наступила пустота, как будто на льдине: ни друзей, ни контактов, ни веселья бесшабашного. Новый этап жизни. Так всегда, когда за 30? 1. У всех свои дела, семьи. 2. Пресыщение впечатлениями, развлечениями. 3. Осознание, что жизнь не такая уж длинная штука. Отсюда – грусть, тревога, стремление не упускать время. 4. Ситуация в целом изменилась: страна накануне чего-то нехорошего.

Или же это – итог пребывания за границей? Семь лет словно вырвано из жизни. И сам не в своей тарелке, и другие не замечают, привыкли без тебя.

США вспоминаются как большой, яркий, сверкающий калейдоскоп впечатлений. Совсем другой мир. А ведь в нем столько недовольных. Среди них те, кто рвался в США, рассчитывая найти там работу. Но жизнь – борьба, а в США – больше, чем где бы то ни было. И не все ее выдерживают. А у нас и бороться бесполезно. Даже как подступиться, не знаешь. Или нет правил борьбы, или они просто слишком абсурдные».

Привожу еще ряд дневниковых записей о переживаниях той поры на тему контактов, общения с друзьями и знакомыми. Записи весьма противоречивы.

19 августа 1979 года, отдыхая у мамы в Сочи, я отмечал: «Так устал от людей в США в последний период времени, перед отъездом оттуда (знакомые американцы просто одолели звонками, визитами, разговорами, приглашениями), что просто боюсь здесь контактов. У мамы были до вчерашнего вечера квартиранты из Литвы, замучили (особенно один из них) разговорами так, что сейчас наслаждаюсь тишиной и одиночеством. Квартирант рассказал о страшной спекуляции здесь иностранными товарами».

Вместе с тем мы с удовольствием общались с друзьями-соседями по родительскому дому – Ариком и Лилей Прохоровыми, моим одноклассником Юрой Корзинкиным и его женой Людой. И, конечно, с семьей Саулянов. Глава семейства, Борис, был в прошлом папиным водителем в горисполкоме. Машину он водил аккуратно, спокойно, вежливо. Но главное, это был замечательный человек – порядочный, преданный, дисциплинированный, умный, дружелюбный, открытый, трудолюбивый. Вся наша семья тесно сдружилась с Борисом и его семьей – прекрасной супругой Анжелой, очаровательными дочерьми Джульеттой и Кариной. Вместе ездили на отдых за город, ходили друг к другу в гости. Мы всячески помогали Саулянам, они – нам. Дружба продолжалась и после выхода отца на пенсию.

А когда папа скончался, Борис и Анжела приняли участие в сооружении ему надгробия и все последующие годы, целую четверть века, ухаживали за могилой отца – очищали от сорняков, украшали свежими цветами. Борис продолжал встречать сестру с мужем и меня с Наташей в адлеровском аэропорту, принимая нас у себя дома. В 1999 году мы прожили у Саулянов целые две недели. Контакты продолжались вплоть до кончины самого Бориса в 2004 году.

Наши встречи с Саулянами всегда получались сердечными и интересными. Мы не только обсуждали семейные дела, но и говорили о Сочи, стране в целом, о футболе (который отец, Борис и я любили в одинаковой степени). После кончины папы Борис постоянно, из года в год, повторял: «Такого мэра, как Петр Игнатьевич, в Сочи больше нет и никогда не будет. Петр Игнатьевич досконально знал городские проблемы, болел душой за город, на износ трудился на его благо, проявлял заботу о людях, старался всем помогать. Это был мэр с Большой Буквы!»

После возвращения в Москву переживания из-за недостатка контактов возобновились.