Читать книгу Саппалит - Эд Хок - Страница 4

Несмотря на запреты отца, некоторые из племени побывали в городе. Видимо, чувствовали, что предстоит уходить. Появились новые предметы, новая одежда. Новые пустые бутылки. И вряд ли все они принадлежали Рапу. Я спросил, не нашел ли кто сахара, нормального, не почерневшего, не вонючего. Сказали, нет. Наверняка, просто забыли или нарочно не искали.

Нетерпения на лицах не скрывали. Многих вопросы просто разжигали изнутри. Но они молчали. Ждали вечера, когда отец сам объявит о решении. Ко мне подходили только мужчины, да и то без особого энтузиазма. Как будто их подослали старшие женщины, а сами они чувствовали себя не совсем хорошо, не в своей тарелке. Я же переводил все вопросы на отца: вечером узнаете, тем более, что солнце клонилось к горизонту. Наверное, я бы мог рассказать что-то Рапу. Он единственный казался мне открытым, честным, без задней мысли. Но Рапу наше возвращение не интересовало. Его ничего не интересовало, кроме выпивки и дуракаваляния. Жаль, ведь я надеялся на его инициативу, а там перевел бы разговор к Саппалиту. Что ж, придется начинать общение самому.

Аули кинулась нам навстречу лишь завидев два силуэта вдали. Ее, как и Рапу, мало волновало наше путешествие, наше открытие, за которым последуют перемены для всего племени. Она была сосредоточена на мне, и если мне было хорошо, то и ей тоже.

Аули пыталась вырвать мой рюкзак, тащить его остаток пути. Я не позволил. Усталость и размытый поток мыслей после разговоров с отцом рождали бессильную злобу, агрессию. Я чуть не накричал на нее, но сдержался. Взял Аули за руку, за запястье, грубо, заставил идти рядом. Она прочла мой настрой, присмирела, попыталась погладить меня по голове. Я отмахнулся и фыркнул. Отец посмотрел на нас черствым взглядом. Он тоже устал. Смертельно устал.

* * *

Племя подготовилось. Наловило рыбы вдоволь, поймало какого-то зверя, похожего на маленькую собаку.

Нам с отцом наложили большие порции, больше, чем у остальных раза в два. Я был крайне голоден, тем не менее чувствовал, что не съем много. Чем меньше ешь, тем меньше влезает.

Все ждали, пока отец возьмет слово. Кто-то держался за руки, кто-то закрывал рот кулаком, кто-то смотрел в сторону. Даже дети притихли. Костер освещал наши худые изможденные лица, отражался в глазах, сквозивших призрачной надеждой.

– Мы уходим, – сказал отец. Он никогда не церемонился, не подбирал высоких слов. Не боялся никого обидеть. Говорил сухо, громко, отрешенно. – Джанат близко.

Племя понимало.

– Завтра утром собираем вещи, после идем в город за недостающим. Идут только мужчины. Возвращаемся и в путь.

– Вы нашли что-то, отец?

Никто не знал имени отца. Не знал и я. Может, он и сам забыл о нем. Мы звали его отец, но кровным родственником являлся лишь я.

Отец обвел взглядом племя, остановился на мне. Я почувствовал, как Аули сжалась, придвинулась ближе, точно хотела спрятаться внутри моего тела. Отец продолжал смотреть на меня, наверное, в очередной раз проверял, не сошла ли моя защита. Я начал подумывать, будто он предоставляет мне слово, хочет, чтобы я кратко рассказал о путешествии. Я открыл рот, но он заговорил сам.

– Мы нашли комплекс. Он окружен горами, плотной грядой. Джанат не сможет легко проникнуть. Скорее всего, ветер разнесет его вдоль, – он замолчал. Кажется, хотел добавить «я надеюсь». Сумел сдержаться. – И мы останемся невредимы.

– И что это за комплекс? – встрял Рапу. Его голос, как всегда, пропитался валяжностью, или просто сказывалось действие алкоголя.

Отец не любил, когда его перебивали. Вдвойне не любил, если это делал Рапу. Случалось такое не часто. Сейчас же отец оставался спокойным, разве что ноздри его на вдохе стали расширяться чуть сильнее.

– Это комплекс из нескольких зданий. Там есть постель, одеяла, подушки. Кровати.

Кто-то ахнул. Кто-то из старших.

– Рядом растут ягоды, а прямо впереди озеро. Большое озеро и чайки. Есть медицинский центр. И рядом растут ягоды, – зачем-то повторил он. – Желтые, кисловатые.

– Облепиха… – промолвил кто-то отчетливо.

– Земля должна плодоносить.

– Ты думаешь, нам удастся остаться там надолго? – Рапу всегда обращался к отцу на «ты».

– Я надеюсь, – не сдержался. Голос его дрогнул, подбородок опустился.

– Мы надеемся, – вставил я. – И найдем что выращивать на земле.

Отец уперся в меня взглядом. Уголок его рта подернулся.

Но я сделал это не для него.

Я так устал перебираться с места на место.

* * *

– Рапу! Рапу!

Рапу направлялся к пригорку в дали берега. В руке его булькала початанная бутылка коньяка. Он любил уединяться вечерами, смотрел на темный океан. Не знаю, что он там пытался разглядеть.

Мне еле удалось оставить Аули в лагере. Подчас ее зависимость действовала на нервы. Я продолжал надеяться, что это пройдет.

– Чего тебе?

Рапу остановился, обернулся. Понял, кто его окликает и повеселел.

– А, это ты, сын верховного главнокомандующего.

Мне нравился язык Рапу – острый, заковырвистый, приятный.

– Давай только быстро. У меня еще работы будь здоров.

Он потряс бутылкой, засмеялся.

– Я хочу поговорить о Саппалите.

Рапу опустил бутылку, поджал губы. Толстый кадык на шее сократился и встал на место. Он рассматривал меня, пытался проглядеть насквозь. О чем-то думал, сомневался. Пытался понять, можно ли мне доверять, и не пришел ли я насмехаться, а то и вовсе по приказу отца.

– Иди за мной.

Мы продолжили двигаться вдоль берега. Увядающие волны омывали разбухшие ступни Рапу, доставали до щиколоток и иногда до подвернутых штанов. Я шел по сухому песку в кроссовках (наконец-то стянул ботинки, предварительно вытащив из ребристой подошвы все камешки), кутался в куртку. Поглядывал назад. Боялся, что отец увидит меня.

На пригорке нас никто не заметит. Я узнал о нем недавно, когда мы с Аули пытались остаться одни. Чуть не налетели на Рапу. Потом неделю старались не попадаться ему на глаза. Глупо, конечно, но так и было.

Он нашел этот холмик сразу, как мы пришли сюда. Пропал разок на ночь, и после оставался здесь надолго, может, до самого утра. Наверное, сегодня он шел проститься с местом, которое полюбил.

Никто не следил за Рапу. Он ни к кому не лез и предпочитал, чтобы не лезли к нему. Все считали его «слегка не в себе», человеком, чей разум помутился под действием джаната.

Рапу уселся на холодную землю. Вероятно, он всегда так делал, при этом ни разу не заболел. Я примостился рядом на заранее припасенное покрывало. Нес его в рюкзаке.

Со звучным «бум» Рапу откупорил бутылку. Сделал пять-семь мощных глотков. Как же это называется? Что-то связанное с глоткой и лужами. Он обтер рот рукавом, подмигнул мне, протянул бутылку. Я отказался. Хотел сохранить рассудок, чтобы не пропустить ничего важного. Кто бы услышал – засмеял, ведь все знали, что Рапу не в себе. И я знал. Но продолжал надеяться.

– Что ты хотел?

Я посмотрел на Рапу. Он глядел вдаль. Взгляд его растворялся в темной воде океана. Вдыхая, он слегка прикрывал глаза, приподнимал подбородок – наслаждался прохладным свежим воздухом. Он не дал мне сказать, продолжил сам.

– В Саппалите было одно местечко. Самая высокая точка. С нее облака казались досягаемыми. Протяни руку – и вот оно, легкое белое ничто. А под ногами блестящая вода, сверкает, переливается. С этой точки видно далеко вперед, белоснежные шапки гор созерцают твое присутствие, а тебе хочется смотреть только на облака да на воду.

Стоит ли попытаться направить Рапу в нужное русло? Или лучше пустить все на самотек и выхватывать из его слов необходимое? Да и как знать, не врет ли он, не бредит?

– Не верь им. Саппалит существует. Они говорят, его нет, потому что им никогда не попасть туда. И они понимают это, чувствуют свою негодность. Недостойность.

Он оценивающе посмотрел на меня. Рапу был молод, вероятно, чуть старше меня самого. Он единственный, кто выглядел полноватым. И это ли не доказательство существования Саппалита? Глядя на нас, тощих, угловатых, обреченных, он действительно казался не от мира сего: такой легкий, такой спокойный, такой недоступный.

– Рапу, где находится Саппалит? Как его найти? – не выдержал я.

– Ха!

Рука Рапу рыскала по земле, как если бы он что-то потерял.

– Ага! – возликовал он, подкинул на ладони камешек и швырнул в воду. – Саппалит там.

Его пронзил смех, невесомый, но все же истеричный смех.

– Где там? Под водой?

Возбуждение нарастало. Хотелось стучать ногой или теребить в руках какую-нибудь безделушку. Выковыривать камни из подошвы или рисовать. Я отыскал пуговицу на куртке и принялся крутить. Закралось чувство: теряю нить, едва ощутив ее легкое касание.

– Рапу?! Саппалит под водой? – вскрикнул я, тут же закрыл рот рукой, сгорбился. Казалось, он дурачит меня. Или в нем говорил джанат.

Рапу оставался спокоен. От него пахло коньяком и меланхолией. Он повернулся ко мне, тоскливо улыбнулся и пожал плечами.

– Я не знаю.

– То есть как? – внутри меня зародился шар, стремившийся разрастись и превратить тело в ледышку.

– Я не знаю, где он, – Рапу отхлебнул из бутылки. – Если бы знал, все коленки стер у входа, лишь бы меня пустили обратно.

– Но ты же как-то должен был отыскать его? – не унимался я. Пуговица на куртке расшаталась, грозилась оторваться, если я не прекращу, не успокою нервоз в руках.

– Ни черта не помню. И с каждым днем помню все меньше. Воспоминания утекают, растворяются.

Остаются на дне бутылки, – добавил бы я, если бы терпение изменило мне.

– Ты случайно набрел на Саппалит? – я пытался натолкнуть его, швырял в темноту, чтобы среди углов в кромешной тьме он смог обнаружить ручку двери в собственную память.

И я по-прежнему надеялся, что он не выдумывает.

Кажется, мне удалось.

Бутылка с коньяком застыла на полпути. Рапу смотрел немигающим взглядом. Голова его слегка склонилась набок.

– Они сами найдут тебя, – сказал он, закрыв глаза. – Но ты должен подать знак.

– Знак? О чем ты?

В голову лезли глупые мысли. Например, сигнальные ракеты. Выпусти я такую, и отец живого места от меня не оставит. Потом я подумал об огромном костре. Это ничуть не безопаснее сигнальной ракеты с теми же последствиями от отца.

– Они должны узнать тебя.

– Да как же они узнают меня, если мы даже не знакомы. Да и кто – они?

– Прокси, – ответил Рапу и дернул головой.

Прокси, – повторил я про себя.

– Кто они такие?

– Прокси рядом с Дивой, – как считалку произнес Рапу. – Я бы хотел быть Прокси. Потому что я их ненавижу.

Наверное, безумие Рапу стало передаваться и мне. А может, всему виной усталость. Я не понимал его слов, не видел в них сути, но вел себя так, будто прекрасно осознавал происходящее.

– Прокси выгнали тебя?

Рапу дернулся, окаменел. Бутылка выпала из рук, покатилась по склону. Рапу так и не шелохнулся.

– Джанат, – только и ответил он. – У них есть джанат.

Не знаю как, но я ощутил уходящее тепло из тела и разума Рапу. Он больше не хотел разговаривать, не мог. Внимание покидало его вместе с дыханием, вместе с катящейся по склону бутылкой. Скоро он примется бормотать под нос бессвязные истории, смеяться над ними, хлопать себя по коленке.

Я сел перед ним, обхватил за плечи и принялся трясти.

– Рапу! Не отключайся, Рапу! Прошу! Расскажи еще про Саппалит! Про Диву и Прокси! Ну же, Рапу!

Ледяной шар в моей груди трещал. Все потому, что в самой его сердцевине возникло пламя.

– Что здесь происходит?

Я вздрогнул, убрал руки от Рапу как от накалившегося на солнце металла.

– Почему ты здесь?

Отец стоял в нескольких метрах от нас. В черной одежде он сливался с ночью, если бы не его светловолосая голова и борода.

– Аули ищет тебя.

Ложь. Я предупредил ее, куда иду. И она прекрасно понимала, что это должно остаться тайной. Я сидел напротив Рапу, медлил. Отец хотел поговорить с ним. И смысл разговора для меня был прозрачнее воды горного озера.

– Возвращайся в лагерь, – стиснув зубы, процедил отец.

Я чувствовал себя виноватым. Из-за меня у Рапу возникнут проблемы. Из-за меня и Саппалита.

– Быстрее, – отец сделал шаг навстречу. От него пахло угрозой.

Я прошел мимо, поник головой, но следил за ним боковым зрением. Спустился с холмика, но ровно на столько, чтобы слышать их разговор.

– Еще раз заговоришь с ним, клянусь, я убью тебя.

Раздался звук удара, сдавленный выдох Рапу.

Я пустился со всех ног.

* * *

Аули спала. Вернее, делала вид, что спала. Когда я вошел в палатку, она приоткрыла один глаз, увидела меня и вскочила.

– Приходил твой отец!

– Ты говорила ему…

– Нет! – Аули схватила меня за руку. Она была не на шутку испугана. – Я притворилась спящей.

Догадки подтвердились: отец обманул меня. Не было причин не верить Аули.

– Я переживаю за Рапу.

Объятья Аули. В ее поведении было столько ненужного драматизма, что я начал заводиться.

– Он увидел нас. Возможно, подслушивал. Он знает, что я расспрашивал Рапу о Саппалите.

– Все будет хорошо? – спросила Аули, прижимаясь к моей груди.

– Рапу ничего не помнит. Почти ничего. Он говорил о Прокси. Это они выгнали его из Саппалита. А еще у них есть джанат.

Аули вжалась в меня с новой силой.

– Они умеют обращаться с джанатом. Это они дали джанат Рапу. Наверное, чтобы не раскрыть своего места… местоположения.

Аули принялась гладить меня по голове, как маленького мальчика. Я ощерился, и она тут же убрала руку.

– Рапу не знает, где находится Саппалит. Но сказал: нужно привлечь к себе внимание. Выделиться. Завтра…

– Давай оставим завтра на завтра.

Аули легла на спину, обвивая меня ногами. Подняла майку, новую, с рисунком – любила тряпки. Ее аккуратные соски набухли, а верх живота сокращался в такт ударам сердца. Я потянул ее цветастые штаны вниз, обнажая упругие бледные бедра с проступающими мышцами. Еще бы! Она единственная женщина, ходившая с нами в города за вещами. Она была готова идти куда угодно, лишь бы со мной. И сейчас ей хотелось моего тепла. По бледным ногам побежали мурашки, не то от холода, не то от прикосновений. Заскользив вдоль шеи, она положила ладони мне на затылок – так она управляла мной.

Я чертовски устал. Желал ленивых ласк, неспешных движений. Аули же любила уподобиться бурной воде, впивать короткие ноготки в мое тело, скрежетать зубами от удовольствия. Сказывалась ее бурная, но в то же время покорная натура.

И сегодня она флинигранно прочувствовала мое состояние.

Уложила меня на спину, скользила по лицу и шее горячим дыханием, шепча «мой Роддер», особенно выделяя «мой», как будто обладание было для нее наивысшим удовольствием.

Аули растирала меня своим телом, обрабатывала особые точки горячими поцелуями. Она уселась сверху резко, неподготовленно. И вскрикнула. Отклонив голову назад, она расслаблялась, а я ловил пульсации в низу живота. Когда пульсации совпали, Аули начала двигаться с болезненной осторожностью, поглаживая себя между грудей. Я положил руки ей на бедра, туда, где вздувались тонкие, отчетливые мышцы. Аули любила, когда я с силой сжимал их, но сегодня я был готов лишь обозначать усилия безвольными касаниями. Впрочем, этого оказалось достаточно.

Сейчас Аули была невероятно чувствительна. Мышцы между ее ног непроизвольно сжимались. Но каждый раз она расслаблялась, начинала новый танец, сопровождаемый щелканьем суставов, а я расслабленно прикрывал глаза, не столько от удовольствия, сколько от облегчения.

Она старалась до тех пор, пока в моих ногах не унялась дрожь. Эхо удовольствия еще заставляло мышцы подергиваться. Аули рухнула рядом. Обычно она отворачивалась и быстро засыпала, но сегодня уткнула меня лицом в прохладную грудь и обхватила ногами. Засыпая, я продолжал чувствовать постепенно сходящий жар у себя на животе.

Я обязательно возьму ее в Саппалит.