Читать книгу Кипрские рассказики - эд попов - Страница 2

– Ну что, ходил на ту сторону? – Интересуется Соня, не отрываясь от дороги.

На ней – большие солнцезащитные очки, жёлтый вязаный свитер и серое драповое пальто без рукавов.

– Ходил, – улыбаюсь.

– Как тебе рынок?

– Рынок – супер! – Вру и не краснею.

Соня удовлетворённо смеется.

– Там ещё отели классные!

– Да?

Соня замечает мой удивленный взгляд в зеркале заднего вида и снисходительно объясняет:

– Мы туда часто клиентов возим. Там есть классные пятизвёздочные гостиницы all-inclusive и не так дорого, как здесь. Вообще, гостиницы там очень классные! Лучше наших!

Соня знает об отелях не понаслышке: она работает в туристическом агентстве и устраивает заезжим толстосумам незабываемый отдых. Работой девушка пропитывается как тряпка дымом. По дороге в Никосию она полпути эмоционально обсуждала по телефону, кого, когда и каким боком отправить встретить какого-то уж очень важного богатея. Судя по разговору, человек деньги жевал жопой и не скупился отстегивать хорошенькие гонорары за любую, даже не слишком сложную, услугу. На этот раз ему нужно было устроить покатушки на квадроциклах. Соня кричала, вопила, смеялась, краснела, фыркала, злилась и походила на какую-то разъярённую греческую богиню, прознавшую об измене мужа. Только корни у этой богини были российские.

До Лимассола оставалось ещё минимум час, и я уткнулся в окно. По обе стороны от дороги раскинулись неровные поля выжженной солнцем травы. На Кипре зеленью наслаждаются недолго: к середине весны растительность уже сухая и безжизненная. В этих мёртвых зарослях обитают многочисленные ящерицы и ядовитые змеи, поэтому нас убедительно предостерегли по траве не бегать. В первый день я этого не знал и носился как дурачок в зарослях по колено вокруг первых в моей жизни роскошных толстых пальм. Как человек, выросший в вечной лозовской мерзлоте, я обожаю экзотическую природу! Вы же понимаете.

В диалоге возник перерыв, и я решил придумывать стихи. Неделю назад на съёмной квартире в Киеве мы с Юлей поругались, она вылетела, хлопнув дверью, а я раскрыл на полу блокнот и, упершись коленками в твердое паркетное покрытие, стал записывать всё, что хотел сказать.

мне даже нечего тебе сказать

когда ты смотришь на меня в свои четыре глаза

одета в чёрное как на картинках грач

одета в белое как чёрное два раза

Потом я подумал о Юле. Какая она?

в тебе есть только две первопричины

и каждая из них – по разным концам света

мне говорили твои прежние мужчины

что ты сжила пророка Мухаммеда

Отлично-отлично! Противоречивая и сложная. Эта женщина даже такого мощного пассионария, как пророк Мухаммед, довела бы до ручки. Она бы точно дала ему по лбу шваброй, а останки расчленила бы и навсегда утопила в ближайшей речке. Однозначно. Эта неудержимая женщина могла бы!

Но читатель обыкновенно дебил (не принимай на свой счёт: конкретно тебя я люблю, мой дорогой читатель), и поэтому ему нужно всё разжёвывать. Там же в Киеве, быстро чиркая ручкой по бумаге, чтобы ничего не забыть, я дописал:

мне говорили суфии шахиды и халифы

и рефлекторно прикрывали печень

я про тебя читал в афинских мифах

что нужно сторониться таких женщин

Вот-вот, предостерегали древние, а мы всё наступаем на старые грабли. Женщина должна быть покладистой, робкой и послушной – тогда с ней можно будет спокойно жить. А с этим стремительным колючим вихрем, зовущемся Юлей Шевченко, только сердечный приступ схватишь – что ж тут хорошего? Надо объяснить читателям, какая она могущественная и несносная.

я про тебя смотрел на арабесках

в заброшенных травой поросших храмах:

в один из дней ты небеса разверзла

в другой из дней ты потекла из кранов

Заглох.

"Понятия не имею, что писать дальше", – грустно подумал я и закрыл блокнотик.

Вечером Юля вернулась, с горем пополам мы с нею помирились, объяснились друг другу в чувствах. Я заверил её в который раз, что сильно её люблю и ценю, и что мне не нужны другие женщины, хотя порой другие женщины очень даже привлекательны. Но я же не какой-то безоглядный самец с писюном наперевес. Мне важны чувства, слияние душ, взаимопонимание, уважение, дружба, взаимопомощь, общие цели и всё такое прочее.

Юля утёрла слёзки и пообещала меня больше не ревновать. Я, в свою очередь, пообещал чаще её обнимать и целовать, показывать ей свою любовь. На том и сошлись. Ещё несколько дней у Юли оставался осадочек – она вымывала его положительными эмоциями, я же после примирения расстроился, потому что потерял такой шикарный шанс дописать стих! Ведь всё было! Чувства бурлили, мысли метались, воспалённый мозг бился стихами как провод – электричеством! А теперь внутри ровно и пусто. Вновь наступило скучное счастье. «Прощайте стихи», – сначала подумал я, а потом решил во что бы то ни стало закончить произведение.

Бережно упаковав блокнот со стихами в полинялый от времени рюкзак, я вызвал такси, и мы отправились с Юлей в аэропорт. Не сразу в аэропорт – у нас бы на это не хватило денег – а до вокзала, откуда задешево ходит поезд до Борисполя.

Так я впервые оказался в самолете и впервые вырвался за пределы СНГ. Раньше карта моих путешествий ограничивалась родным и прекрасным бермудским треугольничком Украина-Россия-Беларусь.

Вернёмся в машину.

Соня рулит, Юля по левую руку от меня уснула, я же уставился в окно и придумываю стихи. Отворачиваю лицо, чтобы не видно было, как я двигаю губами, проговаривая строчки, а руки удерживаю на коленях, потому что они вот-вот взметнутся и начнут выписывать пируэты в такт внутренней песне. Этого допустить нельзя, поэтому я намертво пригвоздил себя к сиденью и стараюсь ничем не выдавать душевной своей активности. Со стороны я похож, наверно, на засыпающего пса. Или на сумасшедшего, то сидящего спокойно, то дёргающегося и шепчущего какие-то рваные бессвязные молитвы. В общем-то, неважно, на кого я похож. Важно только, что именно сейчас, именно сейчас стихи прут! Нужно написать про чудеса, которые она творит, и про наказание, которое за это наступит.

ещё был день когда ты стала птицей

и повернула землю против ветра

тебя ругала мама и полиция

а ты смеялась тихо незаметно

Да, не самое справедливое наказание за факт верчения земли, но смертной казни в Украине нет, а уголовный кодекс не знает еще, как на это реагировать. Прецедент! Срочно внести в юридическую практику!

Что дальше, не знаю. Возвращаюсь ментально в салон автомобиля. Девушки обсуждают взаимоотношения между мужчинами и женщинами.

– В совместной жизни бывает несколько кризисов, – со знанием дела говорит Соня, – но восьмой год самый сложный.

Стекло у водительского сиденья приспущено, и шумящий ветерок игриво развевает ее красивые чёрные волосы.

– А как вы справились? – Юлю как никогда интересуют такие вопросы в связи с нашей неумолимо надвигающейся семейной жизнью.

Настраиваю эхолокаторы в сторону переднего сиденья.

– Нуууу, – задумчиво тянет Соня, – Просто пережили. Это надо просто пережить, знаешь? Спокойно.

Юля пару раз вскидывает подбородок, типа поняла, а на самом деле – неизвестно. Лично я ничего не понял. Более того, приближающиеся кризисы невидимой рукой сжимают мои яйца, и мне хочется выть и бежать. Мы, одинокие волки, часто себя так ведём, когда нас приручают.

Если говорить о Соне, то она девятый год в браке за Юлиным братом Валей, и что-то с их союзом не так. Со стороны они приветливы, общительны и гостеприимны, но стоит оставить их одних, как атмосфера тут же электризуется. Валя хмурится и огрызается, Соня молчит и непонимающе тупит взгляд. Несколько дней им удавалось играть в прилежную пару, но потом дамбу прорвало. Девушка предложила свозить нас в Лимассол и Никосию, и мы радостно согласились. Валя же осклабился:

– А что это мы такие покладистые? – злобно спросил он жену.

Соня промолчала.

Электрические разряды ощущались кожей, и хотелось провалиться сквозь землю от неловкости. Но разговор происходил в горах, куда они вдвоём нас привезли, и мы решили лучше наведаться в православный монастырь на скале, чем вытворять трюки с расступающимися земельными плитами. Тем более, мы не Моисеи: мы ничего такого не умеем.

С тех пор подколки и замечания часто проскальзывают в разговорах между Валей и Соней и всегда исходят от мужа. От жены психологической агрессии я не замечал. Либо Соня искусно маскируется, либо и в самом деле является прекрасной во всех отношениях женщиной. Хм.

Она высадила нас у площади на набережной в Лимассоле, а сама поехала на работу, пообещав подхватить нас вечером. Мы попрощались с водительницей и оказались перед рядами дорогущих снежно-белых яхт, облепивших берег и пирсы. За нами полукругом расположились многочисленные кафешки. Сразу же мы взобрались на вьющийся пешеходный мост, который привёл нас к огромным рыжим обтёсанным валунам, отделяющим набережную от моря. Рискуя жизнью, мы вскарабкались на скользкие камни и наконец-то смогли увидеть большую воду. Красииииво!

Ветер дул с невероятной силой и в любой момент мог опрокинуть нас назад, головой о булыжники. Мы совсем недолго понаслаждались видом, осторожно спустились с камней и прогулялись до набережной здорового человека.

– Представляешь, Юля, – говорю, вышагивая по щиколотки в воде, – а твои сотрудники сейчас в офисе в мониторы уткнулись.

– Ага, – счастливо выдыхает Юля и щурится в сторону ватерлинии.

Она идёт в кедах по песку.

– Не холодно? – спрашивает.

– Помнишь, я говорил тебе, как купался в Крыму в марте? Вот тогда было холодно! Я чувствовал себя как курица в морозилке.

Юля смеется.

– Давай, заходи в воду, хотя бы ощути её! – Призываю, театрально размахивая дерматиновыми сандалиями в левой руке.

Эстетика вонючих летающих сандалий убеждает Юлю, и она снимает обувь на ближайших камнях. Садится широкой мясистой попой на нагретую поверхность булыжника и опускает стопы в прохладную воду Средиземного моря.

– Уф! – Вскрикивает и отрывает ножки как от горячего чайника. – Холодно! – по-детски кривится она.

– Ну и шо! Ты быстро привыкнешь.

Юля улыбается. Она опускает ноги с твёрдым намерением на этот раз задержать их в воде надолго и, спустя несколько проб, у неё получается.

– Классно! – Удовлетворенно издаёт Юля.

– Скажи!

Захожу в воду по колени в надежде, что девушка оценит мой героизм, но Юля вперилась в ватерлинию и молча наслаждается. Не отвлекаю.

За нами вдоль всего побережья тянется прекрасная набережная. Целый бульвар с пальмами, детскими площадками, спортивными снарядами, киосками с мороженым и рекламными щитами на трех языках: греческом, английском и русском. Согласно одному из них, на следующей неделе деток можно будет сводить в Лимассоле на шоу «Ну, погоди». У меня ёкает сердце.

– Блин, тут, по ходу, до фига русских! – Говорю восхищенно, уставившись в афишу.

– Да, тут их вообще полно! – Подтверждает Юля.

– Не, ну если даже представление такое устраивают, то их тут точно дофигища!

Последнее слово вывожу громко и пышно. Юля улыбается.

– Но гражданство стоит 2 миллиона евро.

– Угу, одни миллионеры, – отзываюсь угрюмо. Мне тоже хочется жить на Кипре. Тут классно: пальмы, море, свои люди.