Читать книгу Тайна желтых нарциссов. Синяя рука (сборник) - Эдгар Уоллес - Страница 14

Обратный путь в Лондон был одним из тех исключительных переживаний, которое с фотографической точностью осталось в памяти Тарлинга на всю жизнь. Одетта не разговаривала, и он сам был очень доволен тем, что мог не думать о всех странных обстоятельствах, касавшихся ее бегства.

Но если они не разговаривали, то все же оба были счастливы сидеть рядом. В этом молчании сказывалось невысказанное товарищеское чувство и взаимное понимание, которое трудно было объяснить. Разве он влюблен в нее? Он никак не мог освоиться с мыслью, что для него наступила эта катастрофа. Никогда еще в своей жизни он не влюблялся. Для него это было удивительным обстоятельством, о котором он еще никогда как следует не думал. Он знал людей, которые были влюблены. В его глазах это было то же самое, как если бы они болели малярией или желтой лихорадкой… Никогда ему даже в голову не приходила мысль, что и он когда-нибудь очутится в подобном состоянии. Он был робок и сдержан, под его твердой замкнутой внешностью скрывалась такая тонкость чувств, о которой не догадывались его друзья.

Уже одна мысль, что он, может быть, влюблен в Одетту, приводила его в смущение, потому что у него еще не выработалось доверие к себе в этих вещах и он опасался, что его симпатии к ней совершенно безнадежны.

Он не мог представить себе, что женщина вообще может полюбить его. И вот ее присутствие и сладкая близость успокаивали его, успокаивали и возбуждали в одно и то же время.

Он попытался разобраться в своем положении. Он был сыщиком, который должен был действовать против женщины, над которой тяготело обвинение в убийстве, и он боялся выполнить свою роль. В его кармане лежал приказ об аресте, и теперь он рад, что ему не пришлось привести его в исполнение. Для него являлось известным удовлетворением, что Скотланд-Ярд не возбудит против нее обвинения в убийстве, потому что, хотя главная полиция и допустила уже тяжелые ошибки, но в данном случае дело было настолько ясным, что Одетта никак не могла считаться непосредственным участником дела. Поездка казалась ему чересчур короткой, и только когда поезд уже вошел в полосу тумана, покрывавшего Лондон, он снова упомянул об убийстве, но это стоило ему большого напряжения.

– Я доставлю вас в гостиницу, в которой вы проведете ночь, – сказал он, – а завтра я отвезу вас в Скотланд-Ярд, где вам придется говорить с одним из высших чиновников.

– Значит, я арестована? – спросила она, улыбаясь.

– Нет, вы не арестованы, – он улыбнулся ей в ответ, – но боюсь, что вам будет поставлено много вопросов, которые вам будут весьма неприятны. Ведь вы должны же понять, мисс Райдер, что ваш образ действий навлек на вас подозрение. Вы под фальшивым именем поехали во Францию. И подумайте только, что убийство было совершено в вашей квартире!

Она задрожала.

– Пожалуйста, не говорите со мной больше об этом, – тихо попросила она.

Он почувствовал, что обращался с ней очень строго и сурово, но он знал людей, которые не станут считаться с ее чувствами.

– Мне только хотелось бы, чтобы вы удостоили меня вашим доверием. Я твердо убежден в том, что сумел бы рассеять все подозрения против вас.

– Мистер Лайн ненавидел меня. Полагаю, я угодила ему в самое больное место, задев его тщеславие. Вы сами знаете, что он послал этого преступника ко мне на квартиру, чтобы подбросить вещи для доказательства моей вины.

Он кивнул.

– Вы уже раньше видали Сэма Стэя?

– Нет, я только слыхала о нем. Я знала, что мистер Лайн очень интересуется каким-то преступником и что последний очень уважал его. Однажды мистер Лайн взял его даже к себе в фирму, чтобы дать ему должность. Но сам Стэй не захотел. Мистер Лайн сказал мне как-то, что этот человек сделал бы для него все, что в человеческих силах.

– Стэй убежден в том, что вы совершили убийство, – мрачно сказал Тарлинг. – Лайн, по-видимому, рассказывал ему всяческие истории про вас и про вашу ненависть к нему. По моему мнению, он для вас гораздо опаснее, чем полиция. По счастью, бедняга лишился рассудка.

Она изумленно поглядела на него.

– Разве он сошел с ума? – спросила она. – Это несчастье настолько поразило его?

Тарлинг кивнул.

– Сегодня утром его поместили в сумасшедший дом. В моем бюро он рухнул без сознания, и, когда он потом в больнице снова пришел в себя, было установлено, что он, по-видимому, лишился рассудка. Мисс Райдер, не откажите мне в вашем доверии и расскажите мне все.

Она снова поглядела на него и печально улыбнулась.

– Боюсь, что не сумею сообщить вам больше, чем сообщила до сих пор. Если вы будете допытываться, почему я выдавала себя за мисс Стэвенс, то я не сумею дать вам никакого ответа. У меня было достаточно оснований – и у меня, быть может, было бы больше оснований удрать…

Он напрасно ждал, что она снова заговорит, и положил свою руку на ее.

– Когда я рассказывал вам об убийстве, – серьезно сказал он, – я сейчас же понял по вашему изумлению и волнению, что вы невиновны. Потом доктор оказался в состоянии доказать ваше алиби; это доказательство вполне безупречно и неопровержимо. Но в своем возбуждении вы сказали многое такое, что заставляет сделать вывод, что вы знаете убийцу. Вы упомянули об одном человеке, и я убедительно прошу вас назвать мне его имя.

– Этого имени я ни в коем случае не могу назвать вам.

– Но разве вам не ясно, что вас могут обвинить в соучастии до или после преступления? Разве вы не понимаете, что это означает для вас и вашей матери?

Когда он упомянул о ее матери, она закрыла глаза.

– Пожалуйста, не говорите об этом, – прошептала она. – Делайте то, что вы должны делать. Предоставьте же полиции арестовать меня, предать суду или повесить, но не спрашивайте меня больше, потому что я не хочу и не могу вам отвечать.

Тарлинг, ошеломленный и обескураженный, тяжело опустился на мягкое сиденье вагона и не произнес больше ни слова. Уайтсайд ожидал их на платформе в сопровождении двух людей, которых уже издалека можно было признать за полицейских из Скотланд-Ярда. Тарлинг отвел его в сторону и в двух словах объяснил ему положение.

– При таких обстоятельствах я не произведу ареста.

Уайтсайд был того же мнения.

– Это совершенно невозможно, что она совершила убийство.

– Ее алиби вполне неопровержимо. Кроме того, данные, сообщенные врачом, были указаны начальником станции в Эшфорде, который занес в свой служебный дневник точное время катастрофы и сам помогал выносить девушку из поезда.

– Почему же тогда она назвалась мисс Стэвенс? И почему она так поспешно покинула Лондон? – спросил Уайтсайд.

Тарлинг пожал плечами:

– Это я тоже охотно узнал бы от нее, но мои старания не увенчались успехом, так как мисс Райдер отказалась дать по этому поводу показания. Теперь я ее отвезу в какую-нибудь гостиницу. Завтра я доставлю ее в Скотланд-Ярд, но сомневаюсь, чтобы шеф мог оказать на нее какое-либо влияние и чтобы она дала показания.

– Она была удивлена, когда вы ей рассказали об убийстве? Может быть, она назвала какое-нибудь имя в связи с этим? – спросил Уайтсайд.

Тарлинг замялся, а потом солгал, что очень редко случалось с ним:

– Нет, она была вне себя, но не назвала никого.

Он доставил Одетту в наемном автомобиле в маленькую гостиницу и был счастлив, что снова находится с ней наедине.

– У меня нет слов благодарности для вас, мистер Тарлинг, за то, что вы так любезны и добры ко мне, – сказала она на прощание, – и если я чем-нибудь могу облегчить вашу задачу, то я это охотно сделаю.

Он прочел болезненное выражение на ее лице.

– Я все еще не могу осознать этого. Мне все это кажется дурным сновидением… – Она говорила отчасти обращаясь сама к себе. – Но вовсе не требуется, чтобы я понимала это. Мне хотелось бы забыть это. Забыть все.

– Что вы хотите забыть?

– Ах, прошу вас, не спрашивайте меня.

Озабоченный и с мрачными мыслями он сошел вниз по большой лестнице. Он оставил автомобиль дожидаться у дверей, но, к его великому изумлению, машина уже уехала. Он обратился к швейцару:

– Куда же девался мой автомобиль? Ведь я не заплатил шоферу.

– Я совсем не заметил вашего автомобиля, сэр, но я осведомлюсь об этом.

Стоявший у дверей швейцар рассказал странную историю. Какой-то незнакомый господин внезапно вынырнул из темноты, заплатил шоферу, который сейчас же уехал. Но швейцар не успел разглядеть лицо этого господина. Таинственный благотворитель ушел и исчез во мраке ночи.

Тарлинг наморщил лоб.

– Это очень странно. Достаньте мне другой автомобиль.

– Боюсь, что в данный момент это будет довольно затруднительно. – Швейцар покачал головой. – Вы видите, какой густой туман? В нашей местности он всегда очень густой, в этом году он держится дольше. Обычно в это время тумана не бывает.

Тарлинг прервал его рассуждения о погоде, застегнул свое пальто до подбородка и направился к ближайшей станции подземной железной дороги.

Гостиница, в которую он поместил молодую девушку, находилась в тихом районе, и в этот поздний час улицы были совершенно пусты.

Туманная погода заставляла всех сидеть дома.

Тарлинг не особенно хорошо разбирался в топографии Лондона, но он приблизительно знал, в каком направлении идти.

Он смутно различал уличные фонари и находился как раз на равном расстоянии между двумя фонарями, как вдруг услыхал позади себя тихие шаги. Шум шагов был очень слабый, но он сейчас же обернулся, как только разобрал шорох. Инстинктивно он отошел в сторону и поднял руки для защиты.

Мимо его головы пролетел какой-то тяжелый предмет, который ударился о тротуар.

Тарлинг сейчас же бросился на покушавшегося, который попытался было искать спасения в поспешном бегстве. Когда Тарлинг схватил злоумышленника, раздался оглушительный взрыв, и его ноги покрылись раскаленным кордитом. Ему на мгновенье пришлось выпустить из рук своего противника, который схватил его за горло. Он скорее почувствовал, чем увидел, что тот направил на него револьвер, и быстро прибегнул к военной хитрости, которой научился у японцев: он бросился наземь и стал кататься по земле, в то время как револьвер дважды выстрелил. Он с размаха хотел броситься своему противнику на колени. Это был хитрый и ловкий трюк, но таинственный незнакомец быстро исчез, и, когда Тарлинг снова вскочил на ноги, он уже был один.

Но он видел лицо противника – большое белое, искаженное местью лицо. Он видел его только один момент. Но с него было достаточно. Он знал своего противника. Он поспешил в том направлении, куда, по-видимому, исчез нападавший, но туман был очень густой, и он потерял своего противника из виду. Внезапно он услышал на улице шаги, пошел навстречу и увидел полицейского, привлеченного сюда выстрелами. Полицейский никого не видал.

– Тогда он, вероятно, бежал в другом направлении, – сказал Тарлинг и со всех ног поспешил туда, но и на сей раз без всякого успеха.

Медленным шагом он вернулся на место, где было совершено на него покушение. Полицейский тем временем при помощи своей карманной лампочки стал обыскивать тротуар, чтобы установить личность преступника.

– Ничего не найдешь. Я нашел только эту маленькую красную бумажку.

Тарлинг взял бумажку в руки и разглядел ее при свете уличного фонаря. Это была красная квадратная бумажка, на которой стояли четыре китайские буквы: «Он сам себе обязан этим».

Это была та же самая надпись, которая стояла на клочке бумаги, найденном в кармане Торнтона Лайна в то утро, когда его мертвого и застывшего нашли в Гайд-парке.