Читать книгу Феникс и ковер - Эдит Несбит - Страница 1

Всё началось совсем незадолго до пятого ноября. У кого-то зародилось сомнение, достаточно ли хороши их ракеты, приготовленные для фейерверка в день Гая Фокса.[1] Праздник этот, как известно, как раз и бывает пятого ноября.

– Они довольно-таки дешёвенькие, – заметил кто-то, кажется, Роберт. – Что, если они не взлетят и не загорятся? Поглумятся тогда над нами проссеровские ребята! Уж они-то случая не упустят!

– Те, что я купила, точно хорошие, – сказала Джейн. – Продавец мне сказал, что они на самом деле жуть как дороже стоят.

– Нельзя сказать «жуть как», – оборвала её Антея.

– Отдельно сказать «жуть как» точно нельзя, – вмешался Сирил, – но ведь она и не сказала просто «жуть как», и вообще, ты бы поменьше умничала.

Антея пошарила в своей памяти, пытаясь найти достойный ответ, чтобы поставить Сирила на место. Но тут она вспомнила, что мальчикам была обещана поездка на верхней площадке трамвая чуть ли не через весь Лондон за то, что они шесть дней подряд не забывали хорошенько вытереть ноги у дверей. И вот теперь из-за дождя их поездка срывалась. Она их пожалела и поэтому не стала говорить резкостей, только произнесла:

– Сам не умничай. А с нашим фейерверком всё будет в порядке. А коли ты не потратился на трамвай, так у тебя останется ещё в запасе восемь пенсов. Можно как раз за восемь пенсов купить отличное огненное колесо.

– Послушайте-ка, – продолжал гнуть своё Роберт, – так как же всё-таки насчёт наших ракет? Неохота осрамиться перед соседскими мальчишками. Они и так всех презирают, потому что по воскресеньям их одевают в красные бархатные костюмчики.

– Я ни за что бы не напялила на себя красный бархат, – сказала Антея. – Чёрный – это другое дело. И то, я бы в него облачилась, только если бы меня, как королеву Марию Стюарт, повели бы на казнь.

Но Роберт продолжал всё о своём. Роберт вообще отличался тем, что уж если что ему втемяшится в голову, он ни в коем случае не отстанет.

– Я думаю, их надо бы заранее испробовать.

– Боже, какой болван! – воскликнул Сирил. – Тебе невдомёк, что ракету можно использовать всё равно как почтовую марку, – только один раз?

– Ну а что, по-твоему, значит реклама: «Испытанные семена Картера»?

Все вдруг замолчали. Потом Сирил покрутил пальцем у виска:

– Готово! Братец свихнулся! – воскликнул он. – Вот к чему приводят все эти пятёрки по алгебре и по другим предметам. Я всегда опасался, что он сделается слегка того… Так что…

– Заткнись, – рявкнул на него Роберт. – Разве не ясно, что испробовать семена – значит посеять одно-другое из каждого пакетика? Если они взойдут, то и все остальные тоже окажутся всхожими. Не обязательно высевать их все! Давайте-ка зажмуримся и вытащим по одной ракете каждый, их и испробуем.

– Но на дворе ливень, – заметила Джейн.

– И волк в лесу сдох, – парировал Роберт. – Зачем нам тащиться на улицу? Мы просто отодвинем стол и на старом подносе, ну на том, на котором мы катаемся зимой с горки, запалим их. Тогда мы уж не станем гадать, а точно будем уверены, что умоем этих Проссеров.

– Да вообще-то хорошо бы, – задумчиво произнёс Сирил.

Так что стол отодвинули к окну, а Антея на цыпочках прокралась на кухню и, когда кухарка отвернулась к плите, схватив поднос, вернулась с ним в комнату. После этого все фейерверочные принадлежности были выложены на стол, и каждый из четверых, крепко зажмурившись, вытащил из кучи кто что сумел. Роберт добыл хлопушку, Сирил и Антея схватили по бенгальскому огню, а Джейн своей пухленькой ручкой выхватила аж жемчужину всего этого фейерверочного запаса, так называемый «Джек-из-коробочки»: такая ракета, которая рассыпалась разноцветными пляшущими огнями и которая стоила целых два шиллинга. Кое-кто из всей компании (не скажу кто, потому что потом ему было очень даже стыдно) заявил, что Джейн сделала это специально.

– Неправда, – расплакалась Джейн. – Я не подсматривала! Ну, давайте я вытащу что-нибудь другое.

– Ты отлично знаешь, что мы никогда не переигрываем, – отрезал Сирил. – Что сделано, то сделано.

У ребят было давно решено: что бы ни возникало – никаких склок и споров, результаты жеребьёвки сразу же считать окончательными. Они вычитали в книжке, что так всегда поступали древние мидяне и персы.

– Раз уж так получилось, этого «Джека» запалим последним и хорошо повеселимся. А ты, когда получишь карманные к празднику, купишь на них такой же – для фейерверка, – предложил Сирил.

Что ж, и хлопушки и бенгальские огни вполне оправдали затраченные на них деньги. Но когда дело дошло до «Джека-из-коробочки», то, как выразился Сирил, он просто сидел на подносе и издевательски над ними подсмеивался. Они пробовали поджечь его спичками, потом зажжённой бумагой, потом специальными охотничьими спичками, которые они обнаружили в карманах папиного старого пальто.

Ничего не помогало. Тогда Антея тихонечко пробралась в кладовочку под лестницей, где хранились веники, щётки и половые тряпки, сосновые лучины для растопки печей (они ещё так здорово пахнут, прямо как в сосновом лесу), а ещё туда складывали старые газеты, и там лежал пчелиный воск для натирки полов, и скипидар, и ко всему прочему – керосин, которым заправляли лампы. Антея вернулась, держа в руках маленький горшочек. Когда-то, когда в нём был смородиновый джем, он стоил аж семь с половиной пенсов. Но джем давно съели, а в горшочек Антея отлила из бутыли немного керосина. Войдя в комнату, она с ходу плеснула керосином на поднос как раз в ту минуту, когда Сирил в двадцать третий раз пытался поджечь «Джека-из-коробочки». На спичку «Джек» в очередной раз не выдал никакой реакции. А вот керосин… В одно мгновение вверх рванулся столб пламени, опалив при этом Сириловы ресницы и покрыв копотью лица всех четверых, не успевших отскочить подальше. Они отпрянули от огня, ударившись о стенки комнаты. Огненный столб уже доставал от пола до самого потолка.

– Смотрите-ка! – воскликнул Сирил. – На этот раз тебе удалось, Антея!

Под потолком пламя расцветало розой, как было описано мистером Райдером Хаггардом в его волнующей повести про Аллана Квотермейна. Сирил и Роберт поняли, что нельзя было терять ни минуты. Они завернули края ковра и придавили их к подносу. Огненный столб погас, а комнату наполнил удушливый запах гари. Все четверо кинулись затаптывать остатки огня. Теперь перед ними лежал только испорченный обгоревший ковёр самого жалкого вида.

Все в ужасе примолкли. Но вдруг они услышали какой-то странный треск. Он напугал любителей-пиротехников: они отскочили в сторону, опасаясь сами не зная чего. Но треск повторился, а ковёр вдруг зашевелился, точно из него пытался выпутаться завёрнутый в него котёнок или пресловутый «Джек» выскочил-таки из своей коробочки и ворочался там под остатками ковра. Роберт кинулся к окну и широко его распахнул. Антея взвизгнула, а Джейн ударилась в слезы. Сирил решительно перевернул стол ножками вверх и придавил им то, что могло оказаться под ковром. Но это не помогло. Из-под ковра вылетали искры и что-то там шипело и взрывалось.

На крики Антеи в комнату вбежала мама. Через несколько минут остатки фейерверка были ликвидированы. Воцарилась мёртвая тишина. Все искоса поглядывали на маму и ждали грозы.

– Так, – сказала мама. – Всем немедленно отправляться в постель.

Говорят, что все дороги ведут в Рим. Может, оно и так, но в детстве все дороги чаще всего ведут в постель и кончаются именно там, а вовсе не в Риме.

Все до единой ракеты, приготовленные для праздничного фейерверка, были конфискованы, и папа собственноручно запустил их в небо на заднем дворе. Маме это не сильно понравилось, но папа успокоил её, сказав:

– А как же от них ещё отделаешься, дорогая?

Папа забыл, что окошки детской как раз выходят на задний двор, так что все четверо поджигателей вместе с ним полюбовались фейерверком, который он устроил, и пришли в восторг от того, как ловко это у папы получается.

На следующий день всё было прощено и забыто. Только в их комнате пришлось сделать генеральную уборку, а потолок побелить.

Потом мама ушла по своим делам. А ближе к вечеру дома появился какой-то дяденька и притащил свёрнутый ковёр. Папа с ним расплатился, а мама сказала дяденьке:

– Если в ковре обнаружится хоть малейший изъян, вы будете обязаны его заменить.

– Да в нём ни одной ниточки нет повреждённой, уверяю вас, мэм! В жизни ещё никому не доставался такой ковёр за такую цену! Я уже даже начинаю жалеть, что продал его так дёшево. Да ведь как нам, мужчинам, устоять, когда нас просит леди, не правда ли, сэр? – Он подмигнул папе и с тем и удалился.

Потом ковёр расстелили в детской. На нём и правда не было ни единой, даже самой малюсенькой дырочки.

Когда на ковре, расстилая, отогнули последний уголочек, оттуда выкатилось что-то твёрдое, стукнулось об пол и покатилось к стене. Дети все разом кинулись, чтобы схватить эту неожиданную находку. Первым оказался Сирил. Он поднёс её к лампочке, чтобы получше рассмотреть. Предмет имел форму яйца, жёлтого и блестящего. Яйцо было полупрозрачным, изнутри оно мерцало каким-то меняющим цвет огоньком, в зависимости от того, как его поворачивали к свету. Казалось, что это яйцо с огненным желтком внутри.

– Мам, я возьму его себе, можно? – спросил Сирил.

– Ни в коем случае, – сказала мама. – Сейчас же отнесите его обратно в магазин. Мы заплатили только за ковёр, а вовсе не за каменное яйцо вдобавок.

Она объяснила им, где находится магазин: на улице Кентиш Таун, неподалёку от гостиницы «Бык и Калитка».

Дети разыскали занюханную лавчонку, где хозяин рядом с входом в неё на тротуаре выставлял для продажи подержанную мебель, стараясь расставить её так, чтобы не были заметны вмятины, царапины или сломанные ножки.

Как только ребята приблизились к нему, он их тут же узнал и с ходу принялся орать, не дав им раскрыть рта:

– Даже и не рассчитывайте, что я заберу ковёр назад! Нетушки, и не надейтесь! Что продано, то продано, и весь сказ.

– Мы не хотим, чтобы вы забрали его обратно, – сказал Сирил. – Просто в нём кое-что обнаружилось.

– Если что и обнаружилось, то оно попало туда в вашем доме, а я продаю вещи чистенькими и ничего в них не заворачиваю.

– Да я и не сказал, что ковёр не чистый, – сказал Сирил, – только вот…

– А что, моль, что ли, в нём попалась? Так эта какая-нибудь приблудная. Возьмите «Боракс», и любая моль немедленно сдохнет. Только откуда бы ей взяться? Ковёр был чистый, там не только моли, но и малейшего её яичка не было.

– А вот и нет! – вступила в разговор Джейн. – Яйцо-то там как раз и обнаружилось.

Хозяин лавки замахнулся на них и топнул ногой.

– Вон отсюда! – закричал он. – А не то я кликну полицию. Не хватало ещё, чтобы мои покупатели услышали, что я подкладываю всякие яйца в товары, которыми торгую. Чтоб духу вашего тут не было! Эй, констебль…

Дети кинулись прочь. Они сделали что могли. И папа тоже так подумал. Мама, правда, была другого мнения. Но папа разрешил оставить яйцо у себя.

Яйцо положили на каминную полку в детской, и оно освещало комнату, что твоя лампочка!

Пятого ноября мама с папой отправились в театр, дети остались дома. Проссеровские ребята запускали ракеты, а у них ничегошеньки не было. Им даже не разрешили разжечь костёр на заднем дворе.

– Хватит, наигрались, – сказал папа в ответ на их просьбу.

Когда маленького братика уложили спать, все четверо уселись в детской вокруг камина.

– Вот тощища! – сказал Роберт.

– Давайте повспоминаем Саммиэда, – предложила Антея, которая всегда старалась всех ободрить.

– Какой смысл разводить разговоры, – откликнулся Сирил. – Хочется же, чтоб что-нибудь происходило. А тут – посадили взаперти на весь вечер. Ну, выучили уроки. А дальше-то что?

Джейн как раз дочитала до конца странички, заданные по истории, и с шумом захлопнула книжку.

– У нас масса прекрасных воспоминаний, – сказала она. – Стоит только оживить в памяти прошлые каникулы.

Ещё бы! Чего только ни происходило в прошлые каникулы! Они жили в деревне, в белом домике между меловым и песчаным карьерами. Если вы хотите узнать обо всём подробно, прочтите книжку «Пятеро детей и Оно» (Оно – как раз и есть Саммиэд).

Если вы не читали этой книжки, то мне тогда надо поставить вас в известность, что пятым ребёнком был их маленький братишка, которого все называли Ягнёнком, потому что его самое первое слово было «Бе-е-е». А все остальные ребята были и не особенно умными, и не выдающимися красавцами, и не чересчур благонравными, а просто обыкновенными, и вполне неплохими ребятишками.

– Не хочу я никаких «прекрасных воспоминаний», – ворчливо сказал Сирил. – Пусть бы что-нибудь «прекрасное» случилось прямо сейчас!

– Но всё-таки мы счастливчики, – заметила Джейн. – Ведь это только нам посчастливилось обнаружить Саммиэда. Уже за одно это мы должны быть благодарны.

– Ну ладно, будем благодарны за прошлое. Но сейчас-то ничего не происходит, – настаивал Сирил.

– Что-нибудь обязательно произойдёт, – сказала Антея. – Знаете, мне иногда кажется, что мы такие люди, с кем обязательно что-нибудь случается.

– Это как в учебнике по истории, – сказала Джейн. – Есть короли, чья жизнь сплошные события и приключения, а встречаются и такие, про которых написано, что они родились, короновались, умерли и их похоронили.

– Думаю, Антея права, – сказал Сирил. – С нами обязательно что-нибудь приключится. Только надо как-то это что-нибудь подтолкнуть. Как-нибудь его завести.

– Как жаль, что в школе не учат магии и ворожбе, – сказала Джейн. – Вот если бы мы умели немного колдовать, то, может, что-то интересное и случилось бы.

– Можно бы попробовать, – сказала Антея. – Я много чего читала о магии. Только вот Библия не очень-то одобряет колдовство.

– Ну, это такое колдовство, которое вредит людям. Но мы-то ведь никому не собираемся навредить, правда?

– Надо взять книжку Инголдсби «Легенды». Там много чего говорится про абракадабру и всякие магические дела, – предложил Сирил.

– Я схожу, принесу Инголдсби, – сказала Антея. – А вы пока сверните каминный коврик.

Пол под ковриком был чистый-чистый. И вот весь вечер они чертили на линолеуме разные магические фигуры, для чего весьма пригодился кусочек мела, который Роберт накануне свистнул прямо с учительского стола.

Вы, наверное, знаете, что если стащить целый кусок мела, то это называется воровство, а если остаток исписанного – то это вовсе и не грех.

Вдобавок ко всему они ещё хором исполнили все самые мрачные песнопения, какие знали. Но решительно ничего не произошло.

– Я знаю, – сказала Антея. – Надо зажечь лучины какого-нибудь душистого дерева и окропить огонь какими-нибудь магическими маслами и эссенциями.

– Мне известно только одно душистое дерево – кедр, – сказал Роберт. – У меня есть парочка карандашных огрызков, на них было написано, что они – из древесины кедра.

Карандашные огрызки предали огню. Но и после этого ничего не случилось.

– Давайте подожжём эвкалиптовое масло, которым нас лечат от простуды, – предложила Антея.

Сказано – сделано. Эвкалиптовое масло пахло очень сильно. Потом они сожгли кусочки камфоры, которые извлекли из сундука. Камфора горела ярко и испускала по-настоящему волшебные клубы чёрного дыма. Но и это ни к чему не привело. Затем они с отчаяния притащили из кухонного буфета накрахмаленные салфетки и стали ими махать как сумасшедшие. Робертова салфетка задела яйцо, которое лежало на каминной полке, смахнула его оттуда, оно покатилось, ударилось о каминную решётку и рикошетом полетело прямо в камин.

– Ой! – завопили все в один голос.

Дети тут же ничком плюхнулись на пол и с тревогой уставились в глубину камина. Яйцо лежало там, как в гнёздышке, на подёрнутых золой, догорающих угольях.

– Слава богу, не разбилось, – сказал Роберт, просовывая руку под решётку и пытаясь достать яйцо. Но яйцо оказалось таким горячим, что Роберт, обжёгшись и чертыхнувшись, выронил его, и оно, ударившись о решётку, прыгнуло обратно в самую серёдку горячего камина.

– Щипцы! – крикнула Антея.

Но щипцы куда-то задевались, и в суматохе никто не вспомнил, что последний раз каминными щипцами выуживали кукольный чайник со дна стоявшей в саду бочки для дождевой воды, куда его забросил расшалившийся Ягнёнок.

– Ладно, – сказал Роберт. – Попробуем достать его с помощью кочерги и совка.

– Ой, подожди! – воскликнула Антея. – Глядите, глядите! Да поглядите же вы! Кажется, что-то вот-вот должно произойти!

Яйцо к этому времени раскалилось докрасна, и там, внутри, что-то шевелилось. В следующий миг раздался треск, яйцо развалилось на две половинки, и из него вылупилась огненного цвета птица. Она помедлила среди вспыхнувшего вокруг неё огня, и дети увидели, как вскружённая пламенем птица всё увеличивается и увеличивается в размерах прямо у них на глазах. Челюсти у них отвисли, а глаза полезли на лоб. Птица понежилась в своём огненном гнезде, расправила крылья и выпорхнула из камина в комнату. Она несколько раз облетела комнату, распространяя в воздухе жар, а затем опустилась на каминную решётку.

Ребята с изумлением поглядели друг на друга. Сирил протянул было руку к птице. А она наклонила голову набок, как попугай, который собирается что-то сказать. Поэтому никто особенно и не удивился, когда птица произнесла:

– Осторожно! Я ещё не успел остыть.

Да, они не удивились. Но как же им было интересно!

Они во все глаза глядели на птицу. Да и было на что поглядеть! Её перья отливали золотом. Величиной она была со среднего размера курицу, только клюв её нисколько не напоминал куриный.

– Кажется, я знаю, кто это, – сказал Роберт. – Я видел на картинке.

Он торопливо выскочил из комнаты и, устроив тарарам на папином письменном столе и обретя, как сказано в учебнике арифметики, «желаемый результат», влетел обратно со словами:

– Я вам говорил…

Но на него зашикали, и он умолк, потому что птица продолжала говорить.

– Кто из вас поместил яйцо в огонь? – спросила птица.

Все ткнули пальцами в Роберта. Им показалось, что птица отвесила ему поклон.

– Я у тебя в неоплатном долгу, – торжественно произнесла она при этом.

Ребятам всё это показалось чрезвычайно удивительным. Всем, кроме Роберта. Он не удивлялся, потому что он знал. Что он и произнёс вслух:

– Я знаю, кто ты.

Он показал всем бумагу, которую он взял с папиного стола. Там в правом верхнем углу была изображена птица, поместившаяся в огненное гнездо. Это была реклама общества страхования от пожара.

– Ты – Феникс, – сказал Роберт.

Птица, вроде бы, осталась довольна.

– Так, значит, моя слава не погасла за последние два тысячелетия, – сказала она. – Дай мне взглянуть на мой портрет.

Она поглядела на страничку, которую развернул перед ней Роберт, и произнесла:

– М-да. Художник мне не польстил. А что это там за закорючки? – показала она на строчки, напечатанные на бумаге под картинкой.

– Да так, – сказал Роберт. – Там ничего интересного.

– Но о тебе написано во многих книгах, – любезно подсказал Сирил.

– С портретами? – поинтересовался Феникс.

– Да вроде бы нет, – засомневался Сирил, – но если хочешь, я прочитаю, что о тебе написано в энциклопедии.

Феникс кивнул, и Сирил принёс десятый том энциклопедии и на двести сорок шестой странице прочёл:

– «Феникс – в орнитологии сказочная птица античных времён».

– Античность – это правильно сказано, – согласился Феникс. – Но «сказочная»? Поглядите на меня, разве я сказочный?

Все отрицательно замотали головами.

Сирил продолжил чтение:

– «Древние считали, что эта птица – единственная в своём роде».

– Ну, в общем, верно, – подтвердил Феникс.

– «Они утверждали, что Феникс был величиной с орла…»

– Интересное дело. Орлы бывают самой разной величины. Это какое-то дурацкое утверждение, – продолжал комментировать Феникс.

Ребята опустились на коленки, стараясь оказаться поближе к золотой птице.

– Как бы у вас так близко к камину не закипели мозги, – сказал он. – Я уже почти остыл. – И, взмахнув крыльями, он перелетел на стол. Остыть-то он остыл, но всё-таки от скатерти слегка пахнуло палёным.

– Ничего, это отстирается, – сказал Феникс, слегка смутившись. – Пожалуйста, читай дальше.

– «…величиной с орла. Его голову венчает красивый хохолок, шея покрыта золотистыми перьями, а всё остальное туловище – пурпурное. Только хвост остаётся белым, а глаза сверкают, как звёзды. Говорят, что он живёт пятьсот лет в пустыне, а когда почувствует приближение конца, то складывает костёр из душистых пород древесины, кропит их ароматными смолами и поджигает, высекая огонь с помощью частых взмахов крыльями. Он сгорает в огне, и из его пепла образуется червь, который впоследствии превращается в птицу Феникс. Древние финикийцы утверждали…»

– Не важно, что они там утверждали, – перебил Сирила Феникс. – Эту книжку надо бы вообще выбросить вон. Начать с того, что моё туловище никогда не было пурпурным, а уж хвост… Поглядите, разве он белый?

Он повернулся и продемонстрировал детям свой хвост. Хвост оказался золотым.

– Нет, он не белый, – подтвердили хором все четверо.

– Никогда белым и не был. А что касается червя, то это просто оскорбительно! Феникс, как и все уважающие себя птицы, имеет яйцо. Когда приходит время, Феникс раскладывает костёр. Это верно. Но он откладывает яйцо, сжигает себя и отправляется спать, а потом просыпается – в яйце, и вылупляется оттуда, и снова делается живым. И так до бесконечности. Должен сказать, что я безумно устал от всей этой круговерти. Ну, прямо никакого покоя!

– Но как твоё яйцо к нам-то попало?

– А вот это моя сокровенная тайна. Я могу открыть её только тому, кто самым искренним образом мне сочувствует. Меня всегда не достаточно хорошо понимали. Посудите сами: как в этой мерзкой книжке меня изобразили червём! Возможно, я решился бы открыть тайну тебе, – взглянул он на Роберта блестящими, как звёздочки, глазами.

На Роберта напало смущение.

– Но мы тоже старались, – сказал Сирил. – Душистые лучинки и ароматные смолы мы ведь все вместе жгли.

– Но я положил яйцо в огонь случайно, – с некоторой заминкой признался Роберт. Он опасался, не примет ли Феникс это себе в обиду.

Но Феникс отреагировал самым неожиданным образом.

– Твоё открытое признание рассеяло мои последние сомнения, – сказал он. – Я поделюсь с вами моей сокровенной тайной.

– А ты часом после этого не исчезнешь? – забеспокоилась Антея. – Не растворишься в воздухе или ещё что-нибудь в этом роде?

– Почему ты спрашиваешь? Вы что, хотите, чтобы я навсегда остался с вами?

– Очень, очень хотим, – закричали все разом с самой искренней интонацией, на какую были способны.

– А почему? – спросил Феникс, смущённо поглядев на слегка испорченную скатерть.

– Потому что, – сказали все разом и все сразу же замолкли, не зная, какие бы им привести аргументы. Первой нашлась Джейн:

– Потому что ты самое прекрасное существо из тех, что встречались нам в жизни.

– А ты – разумное дитя, – ответил Феникс. – Нет, я не исчезну и не растворюсь в воздухе. И я поведаю вам мою историю. Слушайте. Я действительно, как сказано в вашей книжке, много тысяч лет обитал в пустыне.

Это такое огромное пространство, тихое и спокойное, но там решительно не с кем пообщаться. Я стал как-то уставать от монотонности своего существования. Однако я уже привык каждые пятьсот лет откладывать яйцо, сжигать себя и снова возрождаться. А вы, должно быть, знаете, как трудно бывает отделаться от дурных привычек.

– Да, – согласился Сирил. – Вот, например, у Джейн была привычка грызть ногти…

– Но я отучила себя, – оскорбилась Джейн, – и тебе это прекрасно известно.

– Да, – не унимался Сирил, – только маме пришлось мазать их горьким соком алоэ.

– Боюсь, что даже горький сок алоэ (кстати, это растение, прежде чем наставлять других, должно бы избавиться от своей дурной привычки – я имею в виду его дурацкую манеру цвести всего один раз в столетие), так я говорю, что вряд ли горький сок алоэ мог бы избавить меня от моей привычки. Но как это ни удивительно, мне помогли излечиться.

Однажды утром я проснулся от кошмарного сна – дело в том, что уже приближалось время, когда мне надо было разводить надоевший мне до смерти костёр и откладывать это осточертевшее яйцо. И вдруг я увидел двоих – мужчину и женщину. Они сидели на ковре, и после того, как я вежливо их поприветствовал, поведали мне свою историю. Вам она, конечно, неизвестна, так что я собираюсь подробно её изложить. Они оказались принцем и принцессой, и история жизни их родителей столь примечательна, что я имею намерение ею тоже с вами поделиться. В юности матери принцессы довелось услышать о некоем чародее. Так вот, этот чародей…

– Ой, не надо, – с мольбой перебила его Антея. – Я уже совершенно запуталась во всех этих историях. Расскажи нам лучше о себе. Это нам будет действительно интересно.

– Ну ладно, – отозвался Феникс, явно польщённый их интересом к своей особе. – Я опущу в своём рассказе те семьдесят историй, которые мне рассказали принц и принцесса (времени-то у нас было много, в пустыне ведь некуда спешить). Так вот, принц и принцесса так полюбили друг друга, что никто другой им не был нужен, и тогда чародей (не бойтесь, никаких историй больше не будет) подарил им волшебный ковёр, на котором они и улетели ото всех и приземлились в пустыне. Они решили навсегда там поселиться, так что ковёр был им больше не нужен и они подарили его мне. Это был шанс всей моей жизни!

– Не понимаю, зачем тебе понадобился ковёр? – спросила Джейн. – У тебя такие прекрасные крылья!

– Правда ведь? – подхватил довольным голосом Феникс. – Я попросил принца расстелить ковёр и положил на него своё яйцо. И тогда я обратился к ковру: «Послушай, мой замечательный ковёр. Отнеси это яйцо туда, где оно спокойно пролежит две тысячи лет и где по прошествии этого срока найдётся тот, кто разожжёт костёр из душистой древесины и ароматных смол и догадается положить яйцо в огонь. Вы теперь видите, что всё получилось именно так, как я сказал. И, доложу я вам, не успел я тогда произнести свои слова, как и ковёр и яйцо скрылись из виду. Их высочества помогли мне разложить костёр и скрасили своей добротой мои последние часы. Я сжёг себя и погрузился в небытие, пока не проснулся на этом вот алтаре, – и он показал лапой на каминную решётку.

– Ну а что с ковром? – спросил Роберт. – Куда девался волшебный ковёр, который переносит туда, куда ему скажешь?

– А что ковёр? – небрежно заметил Феникс. – Мне думается, вот он, этот ковёр и есть. Да-да. Я вспоминаю. На нём был именно такой узор. – И он поглядел на ковёр, который лежал на полу и который мама купила на улице Кентиш Таун за двадцать два шиллинга и девять пенсов.

В это время в прихожей щёлкнул замок. Это папа и мама возвращались из театра.

– Ой, – прошептал Сирил. – Сейчас нам попадёт, что мы до сих пор не отправились спать.

– Быстренько пожелайте оказаться в постели и чтобы ковёр оказался расстеленным, как был.

Не успели они и глазом моргнуть, как оказались в постели. И даже лампы погасли сами собой. В темноте они расслышали голос Феникса:

– Я буду спать на оконном карнизе. И, пожалуйста, обо мне никому ни слова.

– Нет никакого смысла им рассказывать, – заметил Сирил. – Они нам всё равно не поверили бы.

– Эй, послушайте-ка, – прошептал он. – Надо будет что-нибудь придумать и воспользоваться волшебным ковром, да и Фениксом.

– Обязательно! – отозвались девчонки.

– Дети, – строго сказал папа. – Что это за манера разговаривать по ночам? Что всё это значит?

Папа, конечно же, не ждал на этот вопрос никакого ответа, однако нырнувший под одеяло Сирил пробормотал:

– Не знаю, что это значит. И вообще непонятно, что значит всё происходящее…

– Но у нас есть волшебный ковёр и Феникс, – прошептал Роберт.

– У тебя будет и ещё кое-что другое, если папа войдёт сюда. Лучше заткнись и помалкивай, – окоротил его Сирил.

Роберт умолк. Но ему было ясно, так же как это ясно и вам, что приключения с волшебным ковром и Фениксом только начинаются.

Папа и мама и не представляли себе, что произошло в их отсутствие. Так часто бывает даже когда в доме не оказывается никаких Фениксов и волшебных ковров.

На следующее утро… Впрочем, дождитесь начала следующей главы, чтобы узнать, что случилось на следующее утро.