Читать книгу Четвертый эшелон - Эдуард Хруцкий - Страница 17

Никитина он встретил у кабинета.

– Товарищ подполковник, свидетель Калинин доставлен.

– Где он?

– А вон на скамейке. Пар выпускает.

– Опять?

– Что опять?

– За свои штучки взялся?

– Какие еще штучки? – непонимающе спросил Никитин.

– Смотри!

– А чего, взял его немножко на «понял – понял». И все дела.

– Когда я тебя научу, что свидетель – это одно, а… Ну ладно, позже поговорим. Через пять минут доставишь его ко мне.

Данилов вошел в кабинет, сел за стол. Черт его знает, этого Никитина, ну что за человек? Любить людей он его, конечно, не научит, а уважать заставит. Пусть хоть внешне ведет себя пристойно, как подобает работнику милиции.

В дверь постучали.

– Войдите.

На пороге вытянулся Никитин.

– Шофер Калинин по вашему приказанию доставлен. Разрешите ввести, товарищ подполковник?

– Введи.

Данилов рассматривал Калинина и думал: здорово же его скрутило. Шофер не сидел на стуле, а оплыл на нем, как квашня, безвольно и беззащитно.

– Ваша фамилия?

– Моя? – срывающимся голосом спросил свидетель. – Моя, что ли?

– Ваша.

– Калинин Владимир Данилович.

– Номер вашей машины?

– Моей, да? Моей?

– Вашей, естественно, да успокойтесь вы. – Данилов встал и увидел, как голова Калинина дернулась.

«Господи, – подумал он, – надо же быть таким трусом!»

Иван Александрович налил стакан воды из графина, протянул свидетелю.

– Выпейте и успокойтесь.

Калинин пил жадно, расплескивая воду трясущимися руками.

– Ну, успокоились?

Калинин кивнул головой.

– Читать можете?

– Могу, – еле выдавил он.

– Нате вам Уголовный кодекс. Вот статья девяносто пять[2]. Ознакомьтесь… Да нет, так у нас ничего не получится. Ну и развезло вас! Держите себя в руках, вы же мужчина, в конце концов. Слушайте. Статья девяносто пятая УК РСФСР гласит: «Заведомо ложный донос органу судебно-следственной власти или иным, имеющим право возбуждать уголовное преследование должностным лицам, а равно заведомо ложное показание, данное свидетелем экспертом или переводчиком при производстве дознания, следствия или судебного разбирательства по делу, – лишение свободы или исправительно-трудовые работы на срок до трех месяцев». Вы уяснили смысл статьи?

Калинин опять кивнул головой.

– Прекрасно. Прошу вас назвать номер машины.

– МТ 51–50, – выдавил из себя свидетель.

Данилову казалось, что говорил не Калинин. В этого обмякшего, потерявшего контроль над собой человека как будто кто-то вставил приспособление, похожее на сломанный старый фонограф со стертыми валиками. Нажимаешь кнопку, изношенная пружина начинает крутить валик, и в трубу сквозь шипение и треск доносится нечто похожее на человеческий голос.

– Подойдите к столу и посмотрите на эту фотографию, – резко не сказал, а скомандовал Данилов. Он по опыту знал, что жесткость заставляет таких людей собраться.

Калинин встал, взглянул на фотографию Судина и кивнул головой.

– Вы его знаете?

– Да, – опять послышались хрип и шипение.

– Успокойтесь. И расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились.

– Возил его пару раз, – голос Калинина окреп. – Я, товарищ подполковник, – он махнул рукой, – от жадности это все, от корысти моей. Еду по Арбату, они идут…

– Кто именно?

– Этот, что на фото, и полковник авиации. Руку подняли. Я остановился, довез их.

– Куда?

– Сначала в Зачатьевский, к этому, потом на Патриаршие пруды, там женщину взяли – и в коммерческий ресторан «Гранд-отель».

– Дальше что было?

– Его потом всего один раз видел. И все.

– А полковника? – Данилов напрягся внутренне.

– Его часто.

– Куда возили?

– В «Гранд-отель» и на Патриаршие, к этой, значит, женщине, она поет там.

– Где, на Патриарших?

– Нет, в ресторане. Артистка, значит.

– Кто такой этот полковник?

– Зовут Вадим Гаврилович, он здесь где-то на генерала учится.

– Это он вам сказал?

– И мне, и женщине. В машине рассказывал.

– Где он живет?

– Не знаю. За городом. В Салтыковке. Я его туда один раз подвозил.

– Куда именно?

– К станции. Поехали по Горьковскому шоссе, через Балашиху, к переезду. Там как раз эшелон стоял, не проехать. Он мне и говорит: ты, мол, давай домой, я пешком доберусь, мне здесь два шага.

– Как зовут эту женщину?

– Какую?

– Певицу из ресторана.

– Он ее Ларисой называл.

– А она его?

– Вадиком. Он меня предупреждал: «Ты говори, что это машина моя». Мол, с уважением ко мне, как к хозяину. А мне-то что, платил он хорошо.

– Сколько же?

– Две тысячи за поездку.

– Часто вы так ездили?

– Раз десять. Я готов, деньги могу сдать. Я…

– Не в деньгах дело, Калинин. Какая у вас была связь?

– Не понял я, вы о чем?

– Ну, как вы договаривались?

– Он мне на работу звонил. Я хозяина своего всегда к шести к его бабе отвожу.

– К жене?

– Да нет, к бабе, она у нас плановиком работает. И до пяти утра свободный.

– Прекрасно. Сейчас вас проводят в другую комнату, там все это напишете. Подробно, не упуская никаких деталей. Понятно?

– Ясно. Все как есть напишу. Спасибо вам.

Когда Калинина увели, Данилов срочно вызвал Муравьева, Самохина, Ковалева и Никитина.

– Муравьев, немедленно в Салтыковку, там разыщешь дом, где живет этот летчик. Бери людей, машину и – туда. Возьми постановление на арест и обыск у прокурора. Если его не будет дома, оставишь засаду, а сам с материалами сюда. Действуй. Самохин, звони в ресторан «Гранд-отель», уточни адрес певицы. Зовут Лариса, проживает на Патриарших прудах. Ковалев, ты едешь на автобазу, будешь сидеть и ждать звонка «полковника», возьми с собой техника, пусть он тебе отводной наушник приспособит. Никитин, в «Гранд-отель». У меня все. Выполняйте.

Через полчаса Самохин принес листок бумаги и положил его на стол перед Даниловым:

– Алфимова Лариса Евгеньевна. Патриаршие пруды, дом шесть, корпус А, квартира четыре.

Вот теперь начиналось самое главное. Все возможные контакты «полковника» были блокированы. На автобазе у телефона дежурил Ковалев, в «Гранд-отель» выслана группа во главе с Никитиным, в Салтыковке – Муравьев, к певице он поедет сам. Где-то «полковник» должен объявиться.

Данилов, сидя в машине, старался не думать о том, что вопреки логике этот человек просто может исчезнуть из Москвы.