Читать книгу Интимные тайны Советского Союза - Эдуард Макаревич - Страница 4

В 1923 году, когда она зажгла над советской Россией идею крылатого эроса, ее первой поддержала творческая интеллигенция. Та быстро переложила ее теоретические постулаты в жизненные правила:

«Жены, дружите с возлюбленными своего мужа»,

«Хорошая жена сама подбирает подходящую подругу своему мужу, а муж рекомендует жене своих товарищей».

Россия после Октябрьской революции стала страной, где секс не знал границ, а половая мораль превратилась в условное понятие. Походов к проституткам, правда, не было. Но появились иные формы вольного секса, по рецептам Коллонтай. Среди молодых ленинградцев особенно популярны стали «вечерки». Журнал «Смена» о нравах: «У нас распространены вечерки, где идет проба девушек, это, конечно, безобразие, но что же делать, раз публичных домов нет». По мнению молодого рабочего, девушки на такие «вечерки» приходят сами, – и ничего зазорного в этом нет, хотя может быть и похоже на публичные дома[5].

Прокурор Ленинграда М. Л. Першин приехал как-то на завод «Красный путиловец» рассказать молодежи о сексуальных преступлениях. Потом в ряду записок получил такую: «А если у ребят невыдержка, нетерпежка, что делать?»[6]. Ничего прокурор не ответил. А в 1929 году в Ленинград пожаловала комиссия ЦК ВКП(б) по расследованию случаев так называемого «нетоварищеского обращения с девушками»[7]. Были тому большие причины. Тогдашние исследователи поизучали ситуацию в Выборгском районе Ленинграда. Картина впечатляла. Половую жизнь до 18 лет начали 77,5 процента мужчин и 68 процентов женщин, а 16 процентов юношей вступили в половую связь в 14 лет. Многие молодые люди одновременно имели по два-три интимных партнера, особенно здесь выделялись комсомольские активисты. А в целом 56 процентов активной молодежи относилось к группе легкомысленной и распущенной[8].

Количество внебрачных детей довольно-таки весомый показатель бесконтрольных половых связей. Здесь рабочий класс был в авангарде. В Ленинграде в 1927 году на 100 мужчин-рабочих родилось 3,3 внебрачных ребенка, а на 100 служащих – 1,5, а на 100 хозяев – 0,7[9].

В 1923 году на совещании агитаторов по вопросам рабочего быта звучали такие речи.

Председатель губернского союза текстильщиков Марков: «Я предупреждаю, что на нас надвигается колоссальное бедствие… „свободная любовь“. От этой свободной любви коммунисты натворили ребятишек. Коммунистов потом мобилизовали, и на иждивении завкома остались чуть ли не две тысячи ребятишек. И если война дала нам массу инвалидов, то неправильное понимание свободной любви наградит нас еще большими уродами».

Секретарь Московского совета Дорофеев: «Революция внесла разложение в семью. Многие рабочие озорничают и не так понимают свободу, расходятся со своими женами».

Заведующая женотделом Московского комитета партии Цейтлина: «В литературе недостаточно освещаются вопросы отношений мужчины и женщины… Я знаю агитаторов, которые отвечают по тезисам товарищ Коллонтай. И на этой почве растет подбрасывание ребят».

И Троцкий, подводя итоги: «Надо признать, что семья, в том числе пролетарская, расшаталась».

Так было у рабочих. А что в студенчестве, самой отзывчивой части интеллигенции? Все тот же эрос без границ.

Только в России, в той атмосфере сексуальной суперсвободы, могло возникнуть летом 1925 года общество под призывным названием «Долой стыд!». Энтузиасты из студентов-гуманитариев, основавшие его, вдохновленные призывом Коллонтай, решили бороться со стыдом как с буржуазным предрассудком. Устраивая рекламные акции, они голыми маршировали по улицам. На желтых лентах, пересекавших наискось их потные тела, теснились слова «Долой стыд – буржуазный предрассудок». Особенно эффектно выглядели девушки: в одних туфельках, и с сумочкой в руке. Хождением по улицам дело не ограничилось, самые смелые активисты голышом ездили в трамвае, ходили в кино, обедали в общественных столовых. «У, нечистая сила», – шипели им вслед старушки, а дети бросали в них камни. Старшее поколение возмущалось, а молодое забавлялось такими сексуальными инновациями от «питерских» и московских студентов.

Студенты того времени были весьма охочи до секса. Некто Д. Ласс исследовал сексуальную жизнь студентов одесских вузов в 1926 году и написал книжку «Современное студенчество». Оттуда мы узнаем, что каждый пятый студент начал половую жизнь до 15 лет, половина между 17 и 19 годами. 63 процента юношей и 49 процентов девушек имели постоянные сексуальные контакты, как правило, случайные. Внебрачные связи были у 25 процентов женатых и замужних. И при этом 23,6 процента опрошенных вступали в связь с одним лицом, а 60,7 процента – с несколькими. Верили в любовь более 56 процентов. Но 85 процентов опрошенных в своем стремлении к сексу видят лишь способ удовлетворения физического влечения. Вслед за Лассом московский социолог Гельман выявил, что в начале двадцатых среди студенчества более 80,8 процента мужчин и более 50 процентов женщин имели кратковременные половые связи. И только лишь 4 процента парней объяснили свое половое сближение с девушкой любовью к ней[10]