Читать книгу Петр Великий и Военно-Морской Флот России - Эдуард Максимович Чухраев - Страница 4

Морские корни Петра Великого

Как бы ни были велики заслуги Петра Великого, однако нельзя считать, что российский флот не имел корней в истории и был созданием только одного гениального человека. Мореплавание и судостроение в России зародилось задолго до создания Петром регулярного Военно-Морского Флота. И совершенно ошибаются те, кто утверждает, что вообще история российского флота начинается с Петра, а все, что было до него, порой даже не упоминают. Нет. Морские корни у Петра Великого достаточно глубокие и крепкие. Прежде всего, это морская идея, которая формировалась и утверждалась в России еще с древних времен.

Парад кораблей на Кронштадтском рейде. 1723 год. Художник Пен С.В., 2007

Морская идея в России

Петр природными своими качествами еще в молодые годы почувствовал ее, воспринял, глубоко осознал, и она стала его собственной и доминирующей в деятельности.

К пониманию значения моря приходили все великие исторические народы. Из-за доступа к морю происходили между ними ожесточенные и долгие войны. Наиболее яркими их образцами служат свирепая борьба Рима с Карфагеном или Англии с Голландией, а потом с Францией в XVII–XVIII веках, или колоссальная борьба Германии и Англии в начале XX века.

В чем же суть морской идеи? Она состоит в том, что объективно, по своему географическому положению, Россия всегда была и остается морским государством, которому также объективно необходим Военно-Морской Флот. На западе и востоке, на севере и юге ее территорию омывают воды двенадцати морей, принадлежащих бассейнам трех океанов и двух внутренних морей. Вот почему русские люди (их предки – славяне) были всегда «охочи» к морю, то есть привычны к нему самым естественным образом. Потому что селились и жили они по берегам рек, озер и морей. И постоянно совершали по ним плавания и морские походы, которые были для них необходимым источником жизни. Водный путь был главным средством общения и связи. Для пользования им нужны были специальные мореходные силы и средства, в том числе военный флот. Славяне являются народом морским. Они известны и как искусные судостроители, и как моряки.

Прочная морская традиция, то есть понимание нашими предками и современниками значения моря и морской силы вообще, в России складывалась с древних времен, но очень сложно.

Славянские племена исстари расселились на обширном пространстве от Урала до Эльбы и Адриатического моря. Это пространство охватывало Восточную Европу на 2/3 всей ее территории, на юге – до Архипелага и Черного моря, на севере – от Балтийского до Белого моря.

Времена сарматского нашествия (сарматы – племена, обитавшие на просторах от устья Дуная до Забайкалья) еще в III веке до н.э. вынудили консолидироваться племена восточных славян – кривичей (верховья Днепра) и вятичей (по реке Оке). Древним славянам пришлось защищать свою территорию, охранять и оборонять ее. Славянские племена выдержали упорную борьбу с вторжениями германских (готов – IV век н.э.) и тюркоязычных племен (гуннов – V в.н.э.), других кочевых и полукочевых народов (аваров, хазар – VI–VII вв.). В VI–VIII вв. славянам пришлось отражать нападения армии Византийской империи, унаследовавшей богатый опыт военного искусства полководцев древности.

Борьба с многочисленными врагами, освоение новых территорий способствовали образованию могучих племенных союзов. Из всех славянских союзов самым могучим и самостоятельным сделалось государство в окрестностях города Новгорода (на северо-западе Европы), которое было основано славянами – ругами или русскими варягами, то есть славяно-прибалтийскими поморами (не варягами-скандинавами, голландцами, англами и не немцами). В VII–VIII вв. варяжский (по-русски) или ганзейский (по-немецки) торговый союз имел по поморью много славянских городов: Любич, Росток, Гданск (Данциг), Штеттин, Кольберг. Все они, кроме того, вели борьбу со скандинавами (будущими шведами).

Славяне уже тогда были известны как искусные судостроители и моряки. Их флот состоял из ладей (лодок), на которых они плавали не только по рекам, но и осуществляли морские походы. Ладья изготовлялась из выдолбленных стволов осины, липы или дуба, иногда на ее основу нашивались три или четыре доски высотой до 30 см каждая. Подобный челн (долбленка, однодеревка) легко преодолевал мелководье, без особого труда перетаскивался через опасные речные пороги.

Нет оснований считать, что русские славяне заимствовали искусство мореплавания и строительство судов у скандинавов. Суда скандинавов (шнеки и драккары) обладали очень высокими мореходными качествами, оснащались парусами, после 1020 года на них появилось рулевое управление, что позволяло ходить даже против ветра. Уже в Х веке скандинавы викинги пересекли Атлантический океан и поселились в Северной Америке.

Но из своих северных морей скандинавские купеческие корабли могли беспрепятственно дойти лишь до славянских городов Ладоги или Новгорода. Далее купцы-викинги вынуждены были использовать местные речные суда славян, более приспособленные для преодоления многочисленных между речных волоков, когда приходилось, подкладывая круглые бревна, перетаскивать по суше ладьи из одной реки в другую. Славянские однодеревки с нашитыми бортами легко разбирались, а в случае необходимости без всяких затруднений восстанавливали высоту борта.

В начале IX века земли вокруг реки Ладога находились во власти норманов – варягов, но вскоре местные племена их изгнали. В это время все активнее русские варяги на своих ладьях ходят теперь за пушным зверем на восток, проникают на реки Западная Двина, Нарова, Луга, Нева, Волхов, Вытегра и далее. Они заводят свои фактории на Ладожском озере и озере Ильмень, а у своих соплеменников – славян в Новгороде – образуют центральные склады восточных товаров. Более того, они на ладьях ходили в пределы будущих Вологодской, Архангельской, Пермской губерний, переправлялись волоком в Волгу и по Каме достигали Уральского хребта. По Волге они спускались до Каспийского моря, а по рекам Ловати, Дону, Западной Двине и Днепру они выходили на моря Азовское и Черное и достигали греческой Оливии, Херрониса и Константинополя. Это был расцвет русско-варяжского или славяно-ганзейского союза (XII–XIII века). Основа владычества славянских варягов была в том, что они умели строить суда и могли ими искусно управлять. Они хорошо знали речной и морской промысел и торговлю.

В 862 году в земли славян прибывает Рюрик. Рюрик (умер в 879) – согласно русским летописям – русский варяг, правитель Северо-Западной Руси, новгородский князь и родоначальник русской княжеской, ставшей впоследствии царской, династии Рюриковичей.

Из Новгорода русские варяги продолжили свое дело поморов, спустившись по рекам на юг и дав жизнь Киеву, утвердились в Суроже и Тмутаракани (древнерусское княжество на Таманском полуострове, возникло в конце X века), на Дунае.

В IX веке создается мощное образование восточных славян – Древнерусское государство с центром в Киеве. Оно возникло исключительно при помощи мореходной силы или мореходных средств.

Произошло так, что к IX веку главная масса восточных славян (современные русские, украинцы, белорусы) осела по великому водному пути из Балтийского моря в Черное – торговому пути «из варяг в греки». Они и создали два центра: Новгород и Киев, на северном и южном концах этого пути. Главное было – удобство торговых связей с Западной Европой для Новгорода и относительная близость к Византийской империи для Киева. Эффективное общение с Западной и Восточной Европой, великий речной путь, замыкавший эти два полюса европейской культуры, и создал первоначальное русское самоопределение.

Древнерусское государство, занимавшее территорию от берегов Балтики до Черного моря, служило важнейшим звеном в экономических связях Скандинавии, Западной и Южной Европы со странами Востока (Ширваном, Дербентом, Багдадским халифатом) и Византийской империей. Мощные речные артерии – Нева, Волхов, Днепр и Волга – являлись наиболее оживленными торговыми коммуникациями как для Руси, так и для стран Европы. В Х веке морским и водным путем на русскую землю из Византии пришло христианство, ставшее доминирующей религией в России.

Стремясь определить свою государственность и ограничить зависимость от Византии, Древне русское государство развивало свою военную силу, и уже в первое столетие существования Киева оно имело собственный достаточно сильный флот. Это позволило Руси нанести в 965 году успешный удар по Хазарии (хазары в Х веке контролировали почти всю волжскую речную дорогу) и открыть для русскихкупцов волжский путь на Каспий. Древняя Русь с помощью флота обрушилась даже на Византию. Раз- горелась война с мощной империей (968–971). Де- вять раз русский флот ходил на Константинополь и добился того, что греки стали называть Черное море – Русским, и Византия окончательно отказа- лась от нарушения торгово-экономических догово- ров с Русью. Русский ладейный флот смело и успеш- но противостоял византийцам, имевшим в то время уже сильный галерный флот.

Славяне умело организовывали взаимодей- ствие между флотом и сухопутными силами. В ряде случаев, умело начав сражение на суше, они сковывали основные силы противника и одновре- менно на ладьях высаживали часть войск в его тылу,

«действуя согласно… с помощью бесчисленного ко- личества вырезанного из одного ствола (однодере- вок) кораблей».

Кроме Черного моря русские с помощью свое- го флота активно пытались осваивать и Хвалынское (Каспийское) море и его побережье. Они на ладьях шли по рекам Днепр и Дон, затем перетаскивали их по сухому пути на реку Волга и спускались потом в Каспийское море. По свидетельству персидских историков, около 880 года русские приходили к их городу Абескуну, но были там истреблены. В 910 году на 16 судах они снова пришли к этому городу. А в 914 году несколько тысяч русских на 500 судах вышли с Волги и основали свой порт на одном из островов Каспийского моря, недалеко от Баку, от куда они делали набеги на западный и южный берега Каспийского моря. В 944 году было еще одно значительное нападение русских на побережье Каспийского моря. Около 1175 года они вновь опустошили некоторые места на южном и западном берегах. Но их флот (72 судна) был разбит персами.

О плаваниях древних руссов можно найти описание в сочинениях византийского императора Константина (Багрянородного), царствовавшего в Х веке. Военный флот в то время действовал на тех же купеческих кораблях. Отличие флота, идущего в военный набег, от купеческого каравана было только в том, что вместо товаров и невольников на кораблях были воины и их оружие. Суда того времени были достаточно велики и могли выходить в море со значительным числом людей. И одновременно так легки, что переносились на реках на значительные расстояния.

Прикаспийский регион с выделенной областью, ставшей целью набегов руссов

(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)

К сожалению, документальных источников о действиях флота Древней Руси очень мало. Но тем не менее совершенно достоверно известно, что у древних русских был свой морской флот.

Все это и позволило известному английскому военно-морскому историку Джейну Фреду Томасу (1865–1916 гг., создатель ежегодного справочника по корабельному составу военно-морских флотов стран мира, ныне известного среди моряков и судостроителей как «Справочник Джейна») в своей работе «Российский императорский флот, его прошлое, настоящее и будущее» справедливо заметить: «Русский флот, начало которого хотя обыкновенно относят к сравнительно позднему учреждению, основанному Петром Великим, имеет в действительности большие права на древность, чем флот британский. За столетие до того, как Альфред построил британские корабли, русские суда сражались в отчаянных морских боях и тысячу лет тому назад первейшими моряками того времени были они – русские».

Иначе обстояло дело с флотом в Новгороде. Новгородцы имели свой большой, но только речной флот. Перевозка русских товаров в Новгород осуществлялась большей частью по рекам. А морского флота, тем более военного, в Новгороде не было. Хотя все материальные условия для этого были: высокое интеллектуальное развитие, большая внешняя торговля, привычность к воде, владение морским берегом, денежная стадия хозяйства, транспортный характер торговли. Казалось бы, все это должно было наталкивать Новгород хотя бы на создание собственного коммерческого флота. Но он нанимал чужие морские корабли под свои товары. Почему?

Видимо потому, что у новгородцев отсутствовало осознание необходимости флота как важной государственной задачи, то есть отсутствовало самосознание у правящей элиты и тем более у горожан, что было следствием узости и эгоизма новгородской культуры. Они не осознали морскую идею. А может быть, ее у них даже не было. И еще: Великий Новгород ведь не был собственно приморской страной. Участие новгородцев в морской торговле заключалось лишь в том, что они помещали свои товары на немецкие корабли и иногда сопровождали их за море. Как бы там ни было, своего морского флота у новгородцев не было, несмотря на то что им до самого падения Новгорода принадлежали на Балтике берега Финского залива от рек Наровы до Невы.

Необходимость удобного доступа с моря в Новгород создала в нем целые организации для проводки кораблей через волховские пороги, для перегрузки товаров с морского иностранного флота на Новгородский каботажный (артели лоцманов и лодочников).

Великий Новгород на побережье Финского залива и на реке Нева имел даже усиленную сторожевую службу – «морскую стражу». Правда, ее несли не сами новгородцы, а воины из союзного племени ижора. Именно ижоряне в июле 1240 года первыми известили Новгород о появлении в водах Финского залива пятитысячного войска шведов на 100 судах (шнеках). Это позволило великому князю Новгородскому и Владимирскому Александру Ярославовичу (Невскому) собрать русское войско (пешую рать) и на речных судах доставить его по Неве к месту битвы, в ходе которой шведы вынуждены были покинуть Неву. Шведский план состоял в том, чтобы создать форпост на реке Ладога для оккупации новгородских земель. Этот план потерпел крах. Древний водный путь по Неве остался под контролем Новгорода, который с ранних пор стал посредником между Европой и будущей Россией – ее купцом. Он принял веру Византийскую от Киева. Но был всегда вольным городом.

Продвигаясь на северо-восток, новгородцы подчинили себе финские племена севера и, дойдя до Урала и берегов Белого моря, основали по берегам рек поселки – центры для сбора дани, мехов, меновой торговли. Вся дань и все товары из них стекались в Новгород, а из него за море. Внешняя торговля здесь развивалась активно. В 1195 году она была засвидетельствована рядом договоров, в том числе и с ганзейскими городами. В начале XIII века Новгород распространил свою торговлю с возникшими на берегах Балтийского моря городами: Нарва, Ревель, Данциг, Любек, Або, Стокгольм, Выборг. Города по южному берегу Финского залива, в землях Чуди и Ливии (это Дерпт-Юрьев, Ревель – Колывань, по-эстонски означает «Черный Иван», Рига-Волынь, Нарва-Ругодив), были основаны славянами и входили сначала все в состав Новгородского княжества. Но в конце XII века они отошли к немцам.

Основные торговые пути Ганзейского союза

(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)

В XII веке Ганза – этот торговый союз поморских городов на Балтийском море, в котором Новгород владел ключом главных торговых путей, идущих с востока на юг, – получила на европейских рынках особенно важное значение и признала новгородскую контору источником, из которого произошли все прочие конторы союза. В XII веке Ганза получила всемирную известность.

Но новгородцы вынуждены были защищать свои земли от грозных северных соседей. Однако делали это далеко не всегда удачно. В том числе и по той причине, что у них не было своего морского флота. Так, во время Емьской войны (со шведами) новгородцы на речных судах (учанах) вместе с эстонцами и корелами, то есть подчиненными им финскими племенами, два раза (в 1187 и в 1191 годах) совершали морские набеги на Емь, главным образом против баз шведского флота и опорных пунктов противника. Причем речной флот играл роль транспортного каравана для военного ополчения. Первый раз, совершив трудный переход морем, флот новгородцев достиг шведского города Сигтуна (район нижнего Стокгольма), высадил десант и штурмом овладел им. Разрушив город и захватив богатые военные трофеи, новгородцы благополучно вернулись в Новгород. Второй поход новгородцы предприняли в союзе с корелами против шведских владений в Финляндии. Главным объектом нападения был избран город Або (ныне – Турку), который также был разрушен.

Решительные действия новгородцев вынудили шведов в 1201 году заключить мир с Новгородом, по которому Емь, занимавшая всю Финляндию (а именно: южную часть ее, прилегающую к Финскому заливу, всю западную, прилегающую к Ботническому заливу, Каянию или Сумь – землю финских лопарей и Корелию – вокруг Ладожского озера), осталась за Новгородом.

Но мир был недолгим. В 1240 году шведы нарушили его и вместе с немецкими рыцарями начали новое наступление против Новгорода. Несмотря на то что новгородцы нанесли сокрушительное поражение немецко-шведским захватчикам на берегу Невы, позже под натиском шведов они оставили в XIV веке побережье Финского залива, завоеванное ими в XII веке, и отступили на Ладожское озеро. Единственным морем, на котором новгородцы продолжали свободное плавание, стало Белое море и Северный Ледовитый океан.

Относительно спокойно новгородцы отдали шведам северный берег Финского залива и допустили немцев пробиться на его южный берег, в результате чего от Рюриковской державы отошли Чудь и Ливь. Дело в том, что Новгород во многом зависел от Запада. По своей природе, по рождению, он не был западным государством. Но его культура и хозяйство во многом были заимствованы от Запада. Новгород действовал во многом в интересах Ганзы, у него была задача – извлекать для Запада природные богатства Востока, главным образом Руси. Потому новгородское правление было лишено некоторых важных прав самостоятельно защищать себя, иметь свою полицию и др. Зависимость Новгорода от Запада отразилась и в отсутствии в нем крепкой государственной идеи, направленной к удержанию своих морских берегов.

А это, в свою очередь, помогало шведам проводить завоевательную политику на новгородской земле. После того как Новгород отдал шведам свой берег Финского залива, они отстроили Або и построили под носом у Новгорода Выборг в Новгородской Еми. Опираясь на Выборг и владея военным флотом, шведы построили Ландскрону (Венец) у истоков Невы, на пути Новгорода в море. Вот только тут новгородцы попытались сопротивляться шведам. В начале XIV века они совершили два набега на берега Финляндии. В первый раз разграбили

Свеаборг, а во второй – дошли до Або. Дважды разрушили Ландскрону и при выходе Невы из Ладожского озера, на острове Орехов, основали там свою крепость Орешек.

Но уже в 1323 году по мирному договору новгородцы окончательно потеряли Емь, установив границу со Швецией по реке Сестре (вблизи нынешнего Санкт-Петербурга). Через 25 лет шведы снова нарушили мир и, войдя флотом в Неву, взяли крепость Орешек. Только через 60 лет (в 1411 году) Новгород вернул его себе. Но в этот период шведы построили в устье Невы еще и крепость Ниеншанц, на месте новгородского села Канцы, чем было уничтожено значение Орешка. Упорная борьба за Неву велась новгородцами до потери самостоятельности Великого Новгорода, а после этого продолжалась уже усилиями России.

Новгородцы пытались бороться также за Ливонию, как это делали и литовские князья. Но это они делали не сами, а под влиянием князей Центральной Руси, временно подчинявших Новгород своей силе. Позже Новгород вообще оторвался от ослабленного кочевниками Киева (после долгой борьбы с дикими монгольскими ордами Древнерусское государство было постепенно оттеснено от южных морей и затем вообще перестало существовать), от Византийской веры и в значительной степени потерял и чувство народной связи с восточными славянами, и чувство государственной независимости, переходя поочередно к Москве или польскому королю.

Однако в XII–XIII веках Новгород, не подчинившийся монголо-татарам и менее терпевший от междоусобиц русских князей, сохранил свои владения и продолжал развивать свою торговую деятельность. Новгородские товары везли по Ладожскому озеру, Финскому заливу и Балтийскому морю. Их везли в Швецию, Данию и на балтийское южнославянское поморье. А на острове Гогланд у новгородцев был даже свой гостиный двор.

Новгородцы постепенно заняли земли по рекам Печоре и Северной Двине, прилегающие к Белому морю, которые славились своими богатствами и ценными пушными товарами. Морской путь к устью Северной Двины открыл еще в IX веке норвежский мореход Оттер, а уже в XI веке здесь был богатый торговый пункт, куда приходили морем скандинавские купцы. Норвежцы до XIII века ходили сюда на своих судах океаном и Белым морем. Отсюда и названия – Мурманский берег (то есть норманский), а Белое море в старину называлось тоже Мурманским.

Новгородцы, занявшие северное поморье, тоже были хорошими мореходами. От устья Северной Двины, где в XII веке был ими построен монастырь св. Михаила Архангела, они скоро проникли в Печору, на Новую Землю, Карское море и далее на восток. Они утвердились на Охотском море, до- были первые сведения о Сахалине и Шантарских островах, первыми прошли в 1648 году Беринговым проливом.

В XIV веке появилась так называемая новгородская вольница (прообраз будущих казаков). Это вольные дружины новгородцев, которые на речных судах делали разбойничьи набеги на различные территории и жили за счет добычи трофеев. Они грабили берега подчинявшейся шведам Корелы (1339) и Норвегии (1340 и 1349). Даже грабили и жгли русские города: Устюжну (1340), Кострому и Ярославль (1370). А в 1375 году ушкуйники (так стали называть этих вольников по названию судов, на которых они плавали, – ушкуи) сожгли Нижний Новгород и дошли даже до Астрахани, где были истреблены татарами. Так новгородцы приобретали своеобразный «морской опыт».

Таким образом, Новгород, несмотря на его славянскую природу, не выполнял общерусские государственные задачи и прежде всего по защите исконно русских земель. Он не имел морского и вообще военного флота, а его речной флот был бессилен выполнять задачи по защите южного берега Финского залива от немцев и по удержанию северного берега и обороне от шведов устья Невы. Именно наличие морского флота могло бы решать эти задачи. И Рига, и Ревель были завоеваны у эстов немцами только с помощью флота. Вряд ли бы это случилось, будь у Новгорода военный флот. Но существование флота, с помощью которого народ распространяет свое влияние далеко за пределы своего государства и защищает свою территорию от нашествий с моря, немыслимо при наличии духовной и экономической зависимости страны. Что и произошло в Новгороде.

Как видим, прочная морская традиция, то есть понимание нашими предками и современниками значения моря и морской силы вообще, в России складывалась с древних времен, но с большим трудом. Россия обязана рождением своей государственности внешней морской торговле на великом пути «из варяг в греки» в то время, когда русские господствовали на море.

Затем наступил трудный период, когда морская сила в России долго как бы дремала. В середине XI века наступил период феодальной раздробленности на землях Руси, которая усилилась во времена изнурительных войн с половецкими полчищами, продолжавшимися более 150 лет. Древнерусское государство распалось на отдельные княжества – «земли». А с XIII века каждая «земля» некогда могущественной Руси превратилась в самостоятельное государство со своим «великим князем». В это же время из-за отсутствия единства среди русских князей произошло завоевание многих русских «земель» степными монголами, которые основали на этих «землях» свои орды (ханства).

Памятный знак на острове Гогланд. XXI век

(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)

Но уже с XIV века русская морская идея вновь стала пробуждаться. Для России наступила необходимость развивать свою морскую торговлю, морскую силу, вообще различные морские свойства. Окончательное «пробуждение» наступило только при Петре Великом, в первой четверти XVIII века.

С XIV века на земле центра России (пока еще в удельных княжествах распавшейся Древней Руси) вновь появилась торговля, главным образом хлебом. На западе – с Новгородом, на юге – с Крымом (Сурож, Судак, Кафа) и даже с Грецией, Венецией и Генуей. Завязалась некоторая торговля с Литвой и Польшей. Новгород по-прежнему играл большую роль в этой торговле. Он занимал верховья рек, по которым подвозились на западный рынок восточные товары, а из Руси – воск, медь, кожи, сало, пенька, лен, лес, конский волос. Новгород был и главным скупщиком русского хлеба. Балтийский торговый путь шел из Москвы через Тверь и Торжок на Вышний Волочек и Новгород. Москва стала тем центром, который, прежде всего экономически, привлекал к себе остальные русские княжества.

В XVI веке окончательно сложилось Московское (Русское) государство, которое поглотило и Новгород, и Псков, и другие торговые центры, то есть посредников между ним и Западом. Сложилась и государственность страны, то есть умение народа жить независимо своим трудом, способность отстоять свою самобытность, готовность применить свой личный труд на общую пользу (чего не было в прошлом в Новгородском княжестве).

Московское государство объективно и естественно вновь подошло к морской идее. При наличии глубокой государственности оно имело в себе все условия, необходимые для создания морской силы и господства на море.

Но Россия должна была еще потратить два века, чтобы вернуть себе потерянное Новгородом Балтийское море и вести дважды роковую борьбу за то, чтобы «прорубить окно в Европу», и для того, чтобы оказаться способной реализовать морскую идею, осуществить идею создания военно-морского флота в реальной действительности.

Непростая обстановка для Московской Руси сложилась и на юге. В XVI веке Османская империя (сильное турецкое государство, заменившее Византию) завладела устьем Дона, построила там мощную крепость Азов, окончательно отрезав русское государство от Черного моря. Все северное Причерноморье находилось в руках Османской империи и ее вассала – Крымского ханства (крымских татар).

Россия была также оттеснена от Каспийского моря татарскими царствами – Казанским и Астраханским.

На рубеже XVII–XVIII веков Петр I, став последним царем России, родившейся на основе Московского государства, получил в наследство и тяжелый груз морских проблем. Главной из них была проблема выхода к морю. Легендарный путь «из варяг в греки», исконно принадлежавший русским, был в руках Швеции. Шведы захватили крупные города Новгородской земли: Ивангород и Копорье. Россия потеряла побережье Финского залива. И только на северо-востоке Россия обладала побережьем отдаленного и сурового Белого моря. Закрыт был выход к морю и на юге.

Современное понимание морской идеи. Вопрос о морской идее, в сущности, по-прежнему совершенно ясен. Море, так же как и сухопутная территория, есть источник громадных богатств для народа, умеющего им пользоваться. Источник богатств, значение которого растет все больше по мере роста цивилизации. Морская торговля, особенно внешняя, дает возможность получать неисчислимые выгоды.

Между морской торговлей, морской силой вообще и экономическим развитием страны есть не только прямая зависимость, но и обратное соотношение. Не только второе обусловливается первым, но и наоборот. Однако и то и другое может обеспечить только современный и первоклассный военный флот.

Для того чтобы развивать у себя морские свойства, народу и государству необходимо владеть берегами моря, причем как можно более лучшими и как можно в большем количестве. А владея этими берегами, нужно суметь ими воспользоваться, нужно иметь морские торговые пути. Но чтобы и то и другое было реальным, государству, прежде всего и больше всего, необходим военный флот.

Морская идея и сегодня по-прежнему состоит в том, что Россия по своим важным характеристикам должна оставаться великой морской державой. Ее интересы простираются на акватории всех океанов мира. И чтобы защищать эти интересы, России объективно необходим современный Военно-Морской Флот.

В XXI веке началось глобальное противостояние между цивилизациями, которое и будет в ближайшие десятилетия определять всю мировую политику. Война вновь становится эффективным средством межгосударственных отношений.

Очень важно, что в этих условиях Россия по-прежнему остается одной из главных морских держав мира. Ее морская идея сохраняется и развивается. А Военно-Морской Флот России сохраняет позиции одного из ведущих флотов мира.

Решение морских проблем на севере России

Эти проблемы накапливались и одновременно как-то пытались разрешаться предшественниками Петра Великого – царями Всея Руси и России.

Еще в середине XV века, в годы правления великого князя Московского Ивана III (правил с 1462 по 1505 год и первым принял царский титул), произошло объединение Руси под властью Москвы.

В то время, когда осуществлялось объединение русских княжеств в Московское, Ганзейская организация (союз) на Балтийском море пошатнулась. Борьба датского короля с Ганзой осложнялась сепаратизмом Швеции, не желавшей признавать власть датчан. Швеция вступает в союз с Ганзой. В ответ Дания (единое Датское королевство образовалось в Х веке; в его состав входили Норвегия с 1397 до 1523 год и Швеция с Финляндией) заключает союз с Москвой. Швеция просит помощи у ливонцев и Великого князя Литовского. В то же время Дания заключает союз с Прусским гроссмейстером, не желавшим признавать над собой власть польского короля. В итоге к началу XVI века на Балтике сложилась непростая комбинация сил: королевство Датское, Московское княжество и Пруссия против Ганзы (Любека), Швеции, Польши и Ливонии.

Распри Москвы со Швецией усложнялись постоянными пограничными недоразумениями. Русские границы со Швецией и Норвегией никогда не были определены точно. Норвегия считала своим весь берег Ледовитого океана до Белого моря. Но и Москва считала его своим. Особенно часто у русских были пограничные недоразумения со Швецией в Южной Финляндии. Шведы периодически переступали русские границы в стремлении оторвать их от устья Невы.

Ивангородская крепость. XXI век

(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)

Но великий князь Литовский состоял в родстве с Иваном III, что ослабляло его участие в борьбе с Данией и поддерживало существующую политическую зависимость Ливонии от Москвы.

Это заставило царя Ивана III в 1492 году построить против Нарвы, на другом берегу реки Наровы, крепость Ивангород. А в 1493 году в Нарве Иван III заключил договор с Данией о нападении на Швецию. С этих пор долгая русская борьба со швецией вступает в более острый период, который выльется в результате в Северную войну (1700–1721), в ходе которой петр великий окончательно разобьет могущественную швецию и лишит ее господства на балтийском море.

Но в конце XV века Иван III, не имея флота, вел войну со шведами нерешительно. Поэтому они осадили с моря и смогли взять Ивангород, разрушив его. При Иване III Москва не могла еще реализовать своего равного права на Балтийское море. Не было создано тогда для этого необходимых условий. И все-таки морская идея продолжает постепенно пробуждаться в Московском государстве. Иван III выразил даже желание подчинить себе балтийских соседей – Ливонию и шведскую Финляндию и тем самым вывести Русь к Балтийскому морю. Более того, Иван III хотел распространить свое влияние и на Норвегию, граничившую с Москвой в Ледовитом океане. В 1524 году в Москву прибыл знаменитый датский адмирал Норбю – первый адмирал на Балтийском море, посланный королем Дании с просьбой о русской помощи для завоевания датчанами Норвегии. Иван III арестовал адмирала с ультиматумом, чтобы тот с русским войском (60– 100 тыс. чел.) завоевал для Москвы Норвегию. Но ничего из этих морских желаний первого русского царя не вышло…

Карта Московского княжества. Начало XVI века

(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)

А вот Дания в эти годы в результате борьбы с Ганзой и войны со Швецией превратилась в сильное государство и стала господствовать на Балтике. Копенгаген стал «королевой» Балтийского моря. Именно регулярный военно-морской флот Дании, основанный впервые на Балтийском море королем Христианом, сыграл в этом главную роль. В 1535 году этот флот разбил у Гогланда флот Любека, а в 1544 году соединенный датско-шведский флот разбил в Зунде флот Священной империи, подкрепленный английскими кораблями. Сам король Христиан был отличным моряком и лично участвовал в морских сражениях и походах своего флота. Петр Великий почитал в свои молодые годы, когда он увлекся морем и флотом, этого короля и во многом хотел ему подражать…

Сын Ивана III царь Василий III (правил с 1505 по 1533 год) продолжил политику своего отца по укреплению Руси. Но лишь при царе Иване IV (Грозном) Московское государство стало действительно сильным государством – Россией. Иван IV провел ряд удачных предприятий, что стало выдвигать Россию на берега морей и обещало возвысить ее морское значение. Пробиваясь к морю, Иван Грозный решительно начал войну против Ливонии вместе с Польшей и Швецией.

Его, пожалуй, можно считать самым «морским» царем России до Петра Великого. Не случайно последний из всех русских царей наиболее почитал именно Ивана Грозного, он благоговел перед ним. По этой причине шведы и немцы в начале XVIII века, переплетая имена обоих знаменитых русских царей, писали про них злобные пасквили и изображали их вдвоем на карикатурах.

Еще заключая мир со Швецией после победоносной двухлетней войны (1555–1557), Иван IV внес в мирный договор условия о преимуществе русских купцов в Швеции и о предоставлении в распоряжение русских купцов шведского торгового флота. Но это не обеспечивало самостоятельности русской торговли на Балтийском море, что можно было бы осуществить при условии создания русских портов на берегу этого моря и обеспечения для них широкого товарного оборота. Но тогда необходимо было бы подчинить своей политике ливонские торговые города или сделать их русскими. Ливония стояла на пути дороге России к морю.

Иван Грозный еще в 1537 году предпринял последнюю попытку мирным путем получить от Ливонии право русской торговли на Балтийском море. Он отправил князя Шестунова строить город и порт («корабельное пристанище») при устье реки Наровы, ниже Ивангорода. Для безопасности этих работ он у границ с Ливонией поставил 40-тысячную армию. Однако попытка эта была недостаточной, так как пропуск товаров в Нарову в огромной степени зависел от владетелей более крупных западных балтийских гаваней, прежде всего от находившейся рядом Нарвы. А это было владение Ливонии.

Васнецов В.М. Царь Иван Грозный, 1897 г.

Военная борьба с Ливонией для Ивана Грозного стала неминуемой. В 1558 году русские взяли Нарву. Благодаря этому царь получил надежду в близком будущем создать для России приморский торговый город, способный заменить павший Новгород. При Иване Грозном русская Нарва стала расцветать, она функционировала как русский порт, здесь оживилась морская торговля.

А 130-тысячное русское войско опустошило Ливонию от края до края. Через два года, к 1560 году, все ливонские города, за исключением Ревеля и Риги, были в руках русских. За три года Ливонской войны (1558–1561) именно русские победы привели к уничтожению Ливонского государства. Но насладиться Ивану Грозному этой победой не довелось. Пришлось несправедливо делить плоды победы между своими союзниками по Ливонской войне, а на самом деле давними врагами русских – Польшей и Швецией. Дело в том, что в 1561 году Ливонский магистр начал переговоры о присоединении Ливонии к Польше. В итоге почти вся бывшая Ливония в том же году отошла Польше с сохранением всех своих прав под видом герцогства Курляндского. В то же время Ревель присягнул шведскому королю, так как он находился в политической и стратегической зависимости от Швеции (при существовании у шведов сильного флота в Финляндии Ревель, лежащий в самой узкой части Финского залива, не имел речных путей в Польшу).

Присоединение Ливонии, знаменитой своим приморским положением, обилием гаваней давало польскому королю «владычество над морем». Кроме того, Польша этим решила поставить на место Москву, которая по итогам Ливонской войны владела теперь на Балтике только Нарвой.

Иван Грозный, безусловно, не хотел уступать Польше Ливонию. Вначале он пытался договориться мирно, даже для этого сватался к сестре польского короля. Но из этого ничего не вышло, и тогда началась война с Польшей, которая шла 22 года, до смерти царя. Первые 5 лет она шла удачно для русских. В 1562 году Иван Грозный взял Полоцк на Двине, тем самым разорвал Польшу с Ливонией. Начались переговоры о мире. Польша же, соглашаясь отдать русским всю Ливонию, не вела даже разговора о прибрежной ее части с портами и гаванями, т.е. о берегах Финского залива. Взять силой эти порты и гавани Иван Грозный не мог – у него не было для этого своего флота (например, Ревель был вооружен лучшей артиллерией и снабжался с моря во время осады под защитой шведских военных судов). В это время Иван Грозный по-настоящему понял, какое значение имеет для государства военный морской флот.

В этих условиях русский царь решил обратиться за помощью к Англии. В 1569 году он предложил английской королеве заключить с Россией союз против Польши. Но Англия отказалась участвовать вооруженной силой в войне с Польшей. Флот Англии только немного посодействовал защите русской торговли от польских крейсеров, охранявших торговые суда Данцига. В 1570 году этот флот взял и передал русскому царю 70 польских корсаров, которые были казнены в Нарве, за что англичане получили право беспошлинной торговли на Белом море на очередные 4 года. Еще в 1553 году один из трех английских кораблей, посланных в целях отыскания у берегов Сибири морского пути в Тихий океан, занесло в устье Северной Двины. После чего капитан этого судна, прибыв в Москву, получил разрешение на открытие беспошлинной торговли с Россией через Белое море. Это во многом способствовало тому, что в 1584 году здесь был основан русский торговый порт Архангельск.

Карта Ливонские войны 1558–1583 г.

(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)

Потерпев неудачу в союзе с Англией, Иван Грозный попытался еще раз решить вопрос о Ливонии без кровопролития. У него появилась мысль восстановить Ливонское государство как русского вассала, посадив туда в качестве короля датчанина Магнуса (брата датского короля), с тем чтобы он принес русскому царю присягу верности и постепенно подчинил бы себе, а значит и Москве, Ревель, Ригу и другие города. Тем самым Иван Грозный хотел втянуть Данию в остывшую борьбу со Швецией.

Иван Грозный понимал, что без согласия со Швецией для России владение Ливонией вряд ли возможно. Швеция владела морем, у нее был сильный флот. Поэтому, пользуясь перемирием с Польшей (в 1570 году было заключено трехлетнее перемирие), Иван Грозный начал войну со Швецией. И хотя эта война велась на суше, но велась она за море. В 1579 году царь еще раз попытался взять Ревель и опять безуспешно.

Памятник Петру I в Архангельске. Автор монумента Антокольский М.М. Открыт в 1914 году. В 1920 году статуя была сброшена с постамента, а на ее месте сооружен обелиск жертвам интервенции. В 1948 году памятник восстановлен на нынешнем месте, примерно в 150 м севернее прежнего. Изображение памятника размещено на российских банкнотах 500-рублевого достоинства образца 1898 года и 500-рублевой банкноте образца 1997 года

(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)

К этому времени Польша возобновила войну с Россией. В 1577 году на польский престол взошел Стефан Баторий (ему тут же присягнул даже Данциг), и в 1579 году поляки вторглись в русские земли. Действия поляков и шведов против России стали едиными. Они действовали в Ливонии, в Новгородской области. А поляки проникли даже до верхнего течения Волги. Через два года, опустошив Северскую, Смоленскую земли и всю Ливонию (Магнус изменил русскому царю и действовал заодно с поляками), они стояли уже у Пскова. А шведы в это время взяли у русских Нарву, Ивангород, Емь и Копорье. Иван Грозный пытался вновь найти помощь у Англии, Дании, Австрии. Но и на этот раз он остался без союзников. Потому вынужден был заключить 10-летнее перемирие с Польшей с определением, что Россия не будет воевать в эти годы со шведами. Все закончилось тем, что России остался только Орешек. В 1583 году был заключен мир со Швецией, морской берег (Емь, Нарва, Ивангород и Копорье) остался у шведов, Москва снова была отторгнута от моря. У России оставался только путь европейской торговли – через Белое море. Именно белое море и Архангельск поддерживали в России культуру морской идеи, которую подхватил явившийся через 100 лет Петр великий.

После смерти Ивана Грозного (1584) обстановка складывалась вокруг Ливонии в пользу Москвы. Умер в Польше Стефан Баторий, и ей было не до войны с Россией. После 7-летнего перемирия в 1590 году началась очередная война России со Швецией, которая продолжалась до 1595 года. Через месяц после начала войны было заключено перемирие на год, и шведы уступили русским Емь, Ивангород и Копорье. В 1592 году русские опустошили Финляндию от Выборга до Або. Но в это время Польша и Швеция вновь объединились против России в лице единого короля Сигизмунда III. Эстония с Нарвой перешла к Польше. Но война продолжалась еще три года, пока в 1595 году не был заключен «вечный» (Тильзитский) мир со Швецией, по которому шведы возвратили русским Корелу, а те обещали отказаться от своих притязаний на Нарву. Эстония вновь возвращалась от польской к шведской короне. Мир обеспечивал условия взаимно-свободной торговли русских и шведов в Эстляндии, свободного плавания русских в Швеции, а шведов в Ладожском и Чудском озерах. Ревель и Емь были объявлены стапельными пунктами для иностранцев, Нарва оставалась закрытой для них.

И это было началом овладения шведами Балтийским морем, пока его северо-восточным углом. Вскоре началась борьба Польши со Швецией, борьба за балтийский доминант, перешедшая в 30-летнюю всеевропейскую войну и приведшая затем Европу к середине XVII века к той политической комбинации, которой воспользовался в начале XVIII века Петр Великий, чтобы вывести Россию к Балтийскому морю.

Надо сказать, что с начала XVII века и вплоть до царствования Петра I политика Москвы не может быть названа самостоятельной. Бесплодность одностороннего, вследствие отсутствия у России флота, и слабого технически военного потенциала во время борьбы за море приводят русское государство к полной беспомощности, чем и объясняются во многом дальнейшие тяжкие обстоятельства русской истории.

Карта Балтийского моря. Вторая половина XVII века

(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)

В начале XVII века в России наступило Смутное время как результат польско-шведской войны за Балтийское море. Временные цари Лжедмитрий и Василий Шуйский – оба они поддерживались поляками и шведами – правят в России. Первый из них отдал полякам несколько русских областей, второй купил шведскую поддержку отказом от всех прав на Ливонию и обещанием вечного союза Москвы со Швецией. При Лжедмитрии поляки, а при Шуйском шведы пытались завладеть Москвой и всей Россией. Для этого они держали на русской территории свои войска. Но слишком велика была внутренняя государственная связь в России, что даже в отсутствие правительства она справилась со Смутным временем (1613). С точки зрения внутренней политики (а не только военной) Петр Великий был прав, связав явление Смутного времени с зависимостью от отсутствия в России флота.

Первый царь из династии Романовых – Михаил Федорович заключил в 1617 году со Швецией мир (Столбовский). Шведы не могли вести одновременно войну против Москвы и против Польши при общем неодобрении Европы: царь Михаил заключил договор о союзе против Швеции с германским императором, Англией, Данией и Нидерландами. Но для России этот мир был невыгоден. Ей был возвращен Новгород, но главное – она отказалась от всякого права на Лифляндскую землю и Корелу в пользу шведского короля. Шведы же прочно укрепили свои позиции на Балтийском море и Финском побережье.

На торжественном сейме по случаю мира с Россией король Швеции Густав Адольф говорил:

«Мы, шведы, походили бы на безумных глупцов, если бы, имея возможность оградить себя от русских Ладожским озером, на 30 миль тянущимися болотами и рекою Наравой, допустили бы русских в наши форпосты – Эстляндию и Финляндию ради трех или четырех лет мира». Такое положение сохранялось, по сути, до начала Северной войны (1700).

В 1628 году Густав Адольф прямо заявил, что отсутствие флота у русских явилось главной причиной потери Россией Балтийских берегов. Должно было пройти еще немало лет, прежде чем это поняли в России и пока человек морской идеи не оказался на русском престоле и не решился сломать эту несправедливую и недостойную России позицию.

После Смутного времени до основания регулярного Военно-Морского Флота в России прошло почти 100 лет. Этот долгий срок можно разделить на два периода. Первый – до 1648 года – года окончательного установления шведского доминирования над Балтийским морем. В это время Россия, лишенная берегов Финского залива, не участвует как самостоятельная сила в борьбе за Балтийское море по слабости своей. Она искупает недальновидность правительства Бориса Годунова, восстанавливая сильную единую власть. Но за это время она теряет морскую идею. Второй период – с 1648 года, когда создалась внешняя благоприятная политическая обстановка для создания русского флота на Балтийском море и выступления России во главе коалиции стран против Швеции. Но российское правительство вновь медлит, чтобы утвердиться на Балтийском море, и вместо союза с Польшей против Швеции обращается к войне с ней.

В первый период в Европе шла тридцатилетняя война (до 1648), которая разделила Европу на две части: систему Германского (Австрийского) императора (южную) и систему Густава Адольфа (северную). Война велась из-за торговых интересов на море. Империя хотела защитить и укрепить испано-немецкую торговлю и ослабить посредническую торговлю на Немецком и Балтийском морях. Прежде всего, лишить балтийской торговли Голландию – «мать всех коммерций», для того чтобы уничтожить государство открытого моря, куда сходились все пути европейской торговли. Государство, основанное на не национальной самобытности, а на географическом положении центрального посредника между океаном и европейским материком, каким была Голландия. Центром европейской торговли хотела стать Испания, которая планировала Европу сделать своим тылом. Испания и Империя считали возможным победить не только Голландию, но и Англию, Данию. А Польша в их планах, главным образом, должна была связать Швецию. Южная воюющая сторона была представлена странами, исповедующими католическую веру, а северная – протестантскую. Все враги католического мира были сильны своими флотами, их можно было разбить только на море. Поэтому во время 30-летей войны возникают и действуют военные флоты – имперский (австрийский) и польский.

Россия не принадлежала по вероисповеданию ни к одной из воюющих сторон. Она волновала обе стороны только как страна природных богатств и земледельческого труда. Заключив унизительной для себя мир с Польшей и Швецией, Россия на некоторое время вообще выходит из европейской политики, чувствуя свое бессилие. Но она остается пассивной участницей в 30-летней войне, больше примыкая к системе Адольфа Густава. Враг Польши – Швеция – становится русским другом в начале XVII века.

Швеция, разбив Империю и Данию, по Вестфальскому миру (1648) прекращает 30-летнюю войну, получает в Европе переднюю Померанию и всеевропейское признание, устанавливает полное господство над Балтийским морем. Начав оккупацию Балтийских берегов с русских берегов Финского залива, за 30 лет она завладела большей частью южного берега и всем северным и захватила доминанту на Балтийском море у Дании. Россия же осталась оторванной от Балтийского моря и в полной зависимости от Швеции.

Но в XVII веке первенство в экономической эксплуатации России досталось голландцам, что во многом и определило содержание многих морских элементов, которые рождались уже при Петре Великом. После ряда морских побед над испанским и английским флотами, в том числе и в русских водах Ледовитого океана, Голландия существенно укрепила свою торговлю и морской промысел. С 1618 по 1635 год число голландских судов, приходивших летом в Ледовитый океан, доходило до 260 с экипажем до 18 тыс. человек. В год Голландия получала только с китового промысла более 2 млн рублей. В то же время с каждым годом росла торговля Голландии с Москвой через Архангельск. Испания хотела прекратить сношение Голландии и Англии с Москвой. Для этого готовилась эскадра из 15 кораблей с экипажем в 3,5 тыс. человек, и в 1628 году был разработан план уничтожения голландского флота в Белом море у Архангельска. Но он не был выполнен.

Второй период на последнем пути России к морю (с 1648) был, по выражению С. Соловьева, «предтечею Петра». Это было время царствования царя Алексея Михайловича – отца Петра Великого. Время, которое было «сочельником» русской славы. Но малый результат его военной политики указывает на ее несостоятельность.

Алексей Михайлович весной 1656 году предпринял попытку захватить у шведов все побережье Прибалтики – от Риги до Невы, а также берега Ладожского озера. Для этого одновременно на разные направления вышли 4 отряда с использованием плав средств. Сам царь возглавил лично один из этих отрядов и на стругах спустился по Двине, взял Борисоглебск, другие города. Но после неудачной осады Риги осенью вынужден был возвратиться в Москву.

Другой отряд русских занял в октябре 1656 года Юрьев (Дерпт), но брать Нарву не решился. Третий отряд стольника Потемкина вступил в Ингрию, откуда шведы при приближении русских ушли в Нарву. На нескольких судах этот отряд даже высаживался на остров Котлин. Более того, 22 июля он в бою взял в плен у Котлина шведское судно.

Четвертый отряд, перейдя на гребных судах Ладожское озеро, осадил город Корелы. Но подошедшие к исходу сентября 1656 года на помощь шведские войска вновь овладели Невою и стали полными хозяевами на Ладожском озере.

Внешняя политика царя Алексея Михайловича все время была разбита на две части: север и юг, Балтийское и Черное море (эту же ошибку своего отца повторит Петр Великий, когда он в начале XVIII века будет метаться между Азовским и Балтийским морями). Вначале он хотел брать на юге турецкую крепость Азов и для борьбы с турками вступить в союз с Польшей. Но реально вскоре началась война именно с Польшей.

Бой у острова Котлин (русских со шведами)

22 июля (1 августа) 1656 года. Художник Кочергин Н.М.

(1897–1974)

В 1651 году было объявлено о присоединении к России польской провинции Малороссии, что и вызвало войну с Польшей. Король Швеции, после того как русские заняли Смоленск, потом Витебск и Полоцк, а затем всю Литву, потребовал прекратить польско-русскую войну. В ответ русские захватили Великую Польшу (Краков и Варшаву). Война со Швецией для России в этих условиях стала неизбежной. В 1656 году она началась. Планы России состояли в том, чтобы одновременно занять берега Рижского залива, южного побережья Финского залива с устьем Невы, а также очистить от шведов Ладожское озеро. Но Алексей Михайлович воевал именно за Малороссию, это не была война сама по себе со Швецией. Царь хотел заключить союз с Польшей и даже планировал на датских и голландских кораблях пойти вместе на шведов Балтийским морем. В 1657 году Дания объявила войну Швеции, но в союзе не с Россией, а с Польшей. А Россия как раз в это время прекратила боевые действия со шведами и снова начала войну с Польшей за Малороссию (так как поляки отклонили избрание русского царя в польские короли). В итоге русские были выведены из Ливонии, а Дания прекратила войну со Швецией.

В 1661 году был заключен очередной мир со Швецией, а война с Польшей продолжалась еще 6 лет, когда в 1667 году удалось заключить Андрусовское перемирие, которое стало «вечным» миром с Россией. Границей между государствами теперь стала река Днепр.

последние 50 лет XVII века стремление на юг так проникло в московскую политику, что и Петр I в первую очередь бросился на юг.

Зубов Алексей. Заглавный лист из «Книга Марсова или воинских дел от войск царского величества российских» с портретом Петра I. 1713 г

Решение морских проблем на юге

Еще царь Иван III пытался решать морские проблемы на юге России, желая бороться с Казанским ханством, появившимся на Волге в начале XV века. Весной 1469 года он направил

«судовую рать» под Казань. Такие походы он повторил летом 1469 года и весной 1487 года. Пытался это делать и его сын Василий III в начале XVI века, но удалось решить эту проблему лишь Ивану Грозному.

В январе 1547 года он принял титул русского царя Ивана IV. Его царство тогда имело площадь 2,8 млн км2 с населением 5–6 млн человек. В Москве проживало тогда около 100 тысяч человек. Он осуществляет мощные и результативные меры по укреплению и расширению русского государства и обеспечению его водными путями. Решать эти проблемы он начал с юга России, где в XVI веке Османская империя завладела устьем реки Дон, окончательно отрезав русское государство от Черного моря.

Иван Грозный сначала решил пробиться к каспийскому морю и сам возглавил эту борьбу. Сокрушив Казанское и Астраханское ханства, освободив русскую реку Волгу, он проложил тем самым путь к Каспийскому морю. В итоге боевых действий русской армии при содействии кораблей созданной речной флотилии московский царь, лично руководивший наступлением войска и флотилии, в 1552 году взял Казань (мусульманское ханство), а в 1556 году – Астрахань.

«Осада русскими войсками Казани, 1552 год». Художник Петров-Маслаков Михаил Всеволодович

(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)

Завоевание Иваном Грозным Казани и Астрахани снова открыло для русских путь в свободное от соперников Каспийское море. Возобновление древнего водного пути через Каспийское море и Россию могло в случае успеха доставлять огромные выгоды. В 1558 году появился первый корабль, который через Каспийское море вез товары в Мангышлак. С согласия русского правительства англичанин Джен Кинсон, купив в Астрахани судно, нагрузил его товарами и пошел в Мангышлак. В 1562 году он вновь отправился в морской путь, но уже в Персию. В течение 10 лет англичане ходили в Персию через Каспийское море с намерением пробраться в Индию, но без успеха. Все это привело к тому, что англичане не развили свою торговлю с Востоком через Каспийское море. Они ходили-таки в Персию, но только через Персидский залив.

Во второй половине XVI века возобновляется также борьба России с Турцией за выход к Черному морю. При Иване Грозном, благодаря содействию казаков, русские снова утвердились в низовьях рек Днепра и Дона. Казаки жили именно в низовьях этих двух рек. Сначала здесь появилась военная община запорожских казаков (на берегах Днепра), а потом на Дону – донских казаков. Казаки были всегда естественными союзниками русских (общая связь – православная вера). Они были отважными моряками, так как постоянно ходили в морские походы (это было главное, с помощью чего они добывали себе возможности к жизни) по Черному, Азовскому и Каспийскому морям. Их флот насчитывал до 100 и более судов. Ходили в море они на казацких челнах или, как тогда их называли, чайках, которые вмещали от 50 до 70 человек. Несмотря на бдительность турецких галер, стороживших устья рек и построенные турками крепости (на Дону – Азов, а на Днепре – Очаков), казаки успевали всегда прорываться в море. Особенно казаки наводили ужас в прибрежье Черного моря в начале XVII века. Дерзость казаков дошла до того, что они на 100 челнах появились в проливе Босфор (в июле 1624) и в течение 6 часов в виду столицы Константинополя грабили и жгли окрестности. Турецкий султан вынужден был заключить с казаками, как с самостоятельным государством, мирный договор.

Виды Босфора. Картина Томаса Аллома. 1838 г.

В течение столетия, с середины XVI века и до середины XVII века, русские войска совместно с казаками неоднократно выступали против крымских татар и турок. В каждом таком походе принимали участие от нескольких сот человек и десятков кораблей до нескольких тысяч человек и сотен судов.

Особого успеха достигли казаки в июле 1637 года. Они захватили сильнейшую турецкую крепость Азов и сделали ее своей столицей. Почти 5 лет, до мая 1642 года, турки неоднократно предпринимали попытки отвоевать крепость. Силы, конечно, были не равны. При этом Россия не могла помочь казакам своими войсками, так как их ввод в Азов неизбежно привел бы к войне с Османской империей, к чему Россия тогда еще не была готова. Казаки вынуждены были освободить Азов, предварительно разрушив его укрепления.

Царь Петр в своих Азовских походах (1695 и 1696 годов) тоже активно и умело использовал морскую силу и опыт казаков.

А Иван Грозный понял и оценил очевидную пользу флота еще в походах против Крымских татар и турок. Ведь уже в 1554 году царские дозоры на речных казацких судах по Дону доходили до Азова. А князь Ржевский М.И. ходил даже к Очакову и перебил там турецкий гарнизон. В 1555 году по царскому указу Вышневецкий Д.И. с казаками взял у крымцев крепость Ислам-Кермен (Аслан-Кермен, ныне Каховка – город в Херсонской области Украины). В 1556 году, после того как очередной набег крымского хана на Москву не удался, Вышневецкий разбил крымцев у Азова. А царский воевода Адашев Д.Ф., пройдя на речных судах с восемью тысячами войска через реки Псел и Днепр, пленил в Черном море два турецких военных корабля, высадился в Крыму, опустошил его и освободил там русских пленников.

После набега Адашева крымский хан предложил мир. Иван Грозный сурово ответил, что теперь «русские люди узнали дорогу в Крым и полем и морем». Хан воззвал за помощью к туркам. Вот тогда-то Россия вошла впервые в непосредственное соприкосновение с Турецкой империей, и с тех пор янычары всегда сопровождали крымцев в их набегах на русскую оборонительную линию.

Кириллов Сергей. Думы о России (Петр I). 1984 г.

Борьба с турками и крымскими татарами за выход России к Черному морю, начавшись при Иване Грозном, продолжалась более 200 лет. В ней участвовали все русские цари, а потом императоры России. Но успешно решить эту проблему никто из них не смог, в том числе и Петр Великий. Хотя некоторые успехи на этом пути периодически появлялись. Так, в 1649 году был подписан договор с Турцией, по которому русским купцам разрешалось свободно плавать по Черному и Эгейскому морям и заходить в турецкие порты.

Во второй половине XVII века и до конца его Россия вместе с европейскими союзниками (Польшей, Австрией и Венгрией) участвовала в войне против Турции, считая своей основной задачей разгромить крымских татар. Два довольно больших, но неуспешных похода на Крым были предприняты во время правления царевны Софьи (1678 и 1688). С тех пор Россия в этом направлении не предпринимала ничего серьезного.

Приступив к самостоятельному управлению (1695 год), Петр I как раз и застал Россию в состоянии затянувшейся войны с Турцией. Поэтому вполне естественно он первые свои военные предприятия пытается тоже осуществить на юге, где и начинаются его действия за выход к морю.

Дрождин П.С. Портрет Петра I. 1795

Попытки строительства военных кораблей и создания военного флота

Попытку строить военные корабли и даже создать свой отечественный военный флот после образования русского Московского государства предпринимал не один царь. Однако никому из них не удалось это сделать. Тем не менее каждый из них вносил свою лепту в реализацию морской идеи в России и укреплял русские морские корни, которые дали силы Петру Великому на рубеже XVII и XVIII веков. Ближе были к созданию военного флота в России в допетровский период цари Иван Грозный и Алексей Михайлович Романов.

Первую реальную попытку создать в России флот осуществил Иван Грозный во время Ливонской войны, которую он вел за выход к Балтийскому морю (1558–1583). На стороне Ливонии выступали тогда Литва, Польша и Швеция. Это были сильные государства, которые имели и свои морские силы. А у Ивана Грозного своего флота не было. Перед ним в этих условиях объективно встал вопрос о создании русского флота на Балтийском море.

Однако для реализации этого замысла в России еще не было достаточных условий. Небольшие морские суда строились только на побережье Белого моря поморами, потомками новгородцев. Здесь на верфях Соловецкого и Печенгского монастырей появлялись в небольшом количестве гребне парусные суда, предназначенные для рыбного и зверобойного промысла. Опыта строительства специальных военных судов вообще не было.

И тогда у Ивана Грозного родилась оригинальная идея – создать наемный флот. В 1570 году он нанял на русскую службу опытного датского моряка Карстена Роде, с которым заключил соглашение о формировании на Балтийском море каперской флотилии, главными задачами которой были бы защита русской торговли в Нарве и нарушение морской торговли противника. Этим соглашением предусматривалось: захваченные призы делить в долях, часть из них Карстен Роде мог оставлять себе, а остальное – отдавать в московскую казну.

Флотилия Карстена Роде, состоявшая из семи вооруженных парусных судов, базировалась в портах дружественной Дании – Копенгаген, остров Борнхольм и Аренсбург на острове Эзель. Опираясь на эти базы, флотилия развернула уже в 1570 году боевые действия. Она действовала от имени царя Ивана Грозного и под его покровительством. За сравнительно короткий срок (всего несколько месяцев) флотилия захватила 17 военных судов противника. Польша и Швеция вынуждены были создать специальные отряды для борьбы с московскими каперами.

И вот тут прибалтийские страны выступили с демаршем и потребовали от датского короля, чтобы он запретил русской флотилии базироваться в портах его страны. Король вынужден был выполнить эти требования. Его распоряжением флотилию Карстена Роде ликвидировали, суда ее конфисковали. А самого флагмана арестовали и посадили в тюрьму. Первая русская попытка иметь свой флот не увенчалась успехом.

Карта действий Карстена Роде

(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)

При Иване Грозном предпринимались также попытки строить и собственные корабли на территории России. Так, воевода Адашев Д.Ф. построил на Днепре, близ Кременчуга, суда и вышел на них в море к берегам Крыма. В течение двух недель он разорял с их помощью побережье и даже взял в плен два вражеских судна.

А на севере частные лица – братья Аникий и Яков Строгоновы, владевшие обширными землями по рекам Кама и Чусовая, заказали немецким мастерам построить на Северной Двине два корабля, предположительно для организации морской торговли по реке Обь. Но, к сожалению, об итогах этого замысла ничего не известно.

После смерти Ивана Грозного в России наступили такие «лютейшие времена», что, как писал Петр Великий, о флоте «и помыслить стало невозможно». Тем не менее даже в то Смутное время, в годы царствования Бориса Годунова, морская идея продолжала своеобразно жить.

Когда в 1595 году был заключен очередной «вечный» мир (Тильзитский) России со Швецией, Годунов в 1599 году пытается заиметь свои корабли на море, чтобы обеспечить равноценные условия для России в отношении морской торговли на Балтийском море. По его указанию русский ганзейский посланник купил в Любеке два корабля, которые были переведены в Нарву. Но из этой затеи ничего не получилось, попытка создать московский флот на Балтийском море снова не удалась.

Между тем король Польши Сигизмунд III уже летом 1594 года имел свой флот, построенный ему Данцигом (Святой Престол поставил ему задачу окатоличить не только всю свою державу, но водворить католицизм в Пруссии, Померании, Великороссии и Дании), который должен был мешать морской торговле протестантских купцов. Борьба за католичество выражалась, по сути, в борьбе за господство на Балтийском море. Швеция пыталась отмежеваться в этом от Сигизмунда. А тот на первых порах предполагал подчинить ее своей идее с помощью России. С этой целью он в 1600 году предложил Борису Годунову создать союзный «общий» флот России и Польши в Балтийском и Черном морях. Он предлагал Нарву и Ивангород иметь в общем владении. Даже предполагал разделить действия сторон в этом деле: король набирает экипажи судов, а царь поставляет необходимые материалы для постройки и снаряжения судов; содержание флота и обеспечение команд решать совместными усилиями.

Но Годунов отклонил такой союз, считая, что это всего лишь попытка поляков укрепить свой собственный флот за счет средств и сил России. После отказа Москвы испанский король прислал в распоряжение Сигизмунда 18 кораблей, чтобы этим флотом он от- резал всякое сообщение России и Швеции с Западом и захватил в свои руки всю Балтийскую торговлю.

Вряд ли можно считать серьезным морским делом то, что делал Годунов. Он не мог создать морской флот по той же причине, что в свое время и Новгород, – у него отсутствовала самостоятельная политика. Правительство Годунова в связи с непрочностью своей и несамостоятельностью оказалось глухим к требованиям времени и обстановки.

Морская идея в сознании Годунова выражалась довольно необычно. Он мечтал о своеобразной морской стране в России. Хотел сделать новую, великую и свободную страну, подальше от Москвы, независимую от других стран. Назвал он эту страну – Мангазея. В Северной Сибири, на реке Таза, Годунов приказал построить город Мангазею, который должен был служить центральным местом для торговых сношений севера европейской России с Западной и Восточной Сибирью. Еще при жизни царя Федора Ивановича, в 1598 году, Годунов отправил в устье Енисея Тобольского воеводу, прослышав, что туда ходят русские купцы морем, и приказал приготовить морские лодки для двух один за другим посланных отрядов в 100 и 200 человек, которые в 1601 году добрались до реки Таза и построили там острог. Оказалось, что «прежь сего приходили в Мангазею и Енисею (так называлась страна вниз по одноименной реке) многие торговые люди: пермичи, вятичане, вымичи, пустозерцы, устюжане, усольцы, каргапольцы, воложане и всех московских городов торговые люди с всякими (т.е. немецкими и своими) товарами и меняли свои товары на соболи, бобры и на всякую мягкую рухлядь; при этом они не платили никакой пошлины».

Портрет Петра I работы сэра Готфрида Кнеллера (1648–1723), придворного живописца английского короля. 1697 год.

Портрет находится в Англии

Борис Годунов решил организовать морское сообщение между Мангазеей и Архангельском. Этот путь занимал всего 4 недели. Тогда же царь начал переселять в устье Енисея хлебопашцев, чтобы обеспечить новую провинцию местным хлебом. Торговых людей он обложил пошлиной. Для этого в Мангазею были посланы чиновники и военный отряд. В Енисейской губе имелось несколько легких морских судов – кочей – для полицейской службы. Для плавания в Ледовитый океан по велению Бориса было построено15 «морянок», для которых «судовая снасть», якоря и железо высылались через Верхотурье из Ярославля и Вологды. Морской путь в Мангазею из Архангельска шел в Карскую губу, по реке Мутной, затем волоком в реку Зеленую и по ней в Карское море. Для иностранцев этот путь был закрыт, о нем под страхом смертной казни было запрещено сообщать кому-либо из иноземцев. В царствование Годунова ежегодно в Мангазее бывало до тысячи купцов, а годовые обороты ее превышали полмиллиона рублей, что по деньгам времен царя Алексея Михайловича составляло годовой оборот Архангельска в начале XVIII века. Но после Годунова постепенно Мангазея – его морская мечта – сошла на нет, растаяла, как в тумане, и прекратила свое существование.

А вот уже при царе Михаиле Федоровиче случилось важное событие – был по- строен в России первый военный корабль. Как это было?

В 1633 году Шлезвиг-Гольштинский герцог (немецкое герцогство) Фридрих пожелал завести у себя в городе Фридрихштат торговлю шелком, войдя в торговые сношения с Персией при согласии России, через которую планировалось провозить товары. В 1634 году царь Михаил Федорович принял нарочное посольство от герцога. Он разрешил в течение 10 лет производить через его владения торговлю с Персией, а оттуда и с Индией. И для этого он разрешил построить в Нижнем Новгороде 10 кораблей, вооруженных пушками.

В январе 1635 года в Нижний Новгород прибыли иноземные корабельные мастера: немец Анц Берк и с ним еще 5 мастеров, в том числе один швед. С участием русских мастеровых они приступили к работам. Пока было решено ограничиться постройкой только одного корабля, на котором планировалось отправить посланников к персидскому шаху через Каспийское море.

В июне 1636 года корабль был спущен на воду, но еще более трех недель его доводили до нормы. Построен он был из елового леса, плоскодонный, без киля, с тремя мачтами. Его длина 35 м, ширина 12 м, осадка 2 м. Он мог идти и на веслах (предстояло пройти множество мелей). В составе экипажа было пятеро русских. Капитаном корабля назначили любекского моряка Кордеса, под надзором которого он и строился. В честь своего герцога гольштинцы назвали корабль «Фредерик».

30 июля 1636 года корабль с посланниками под парусами вышел из Нижнего Новгорода, но тут же сел на мель. Снялся с мели с трудом и продолжил путь. Повторяя эту сложную процедуру еще не один раз, только 15 сентября он прибыл в Астрахань (полтора месяца шел по мелководью Волги). Через месяц корабль «Фредерик» вышел в открытое море, держа курс на юг в Персию, в порт Дербент. Но на переходе он попал в сильный шторм, получил течь и сел на мель, а 14 ноября его вообще разбило. Пассажиры и экипаж судна успели спастись на лодках. Учитывая эти обстоятельства, строить остальные 9 кораблей не стали.

Такова была участь первого военного судна, построенного на русской земле, русскими руками и из русского леса. Правда, строился он по заказу иностранцев. Есть основание полагать, что царь Михаил Федорович в то время имел мысль о заведении в России флота. Когда в 1647 году был издан воинский устав, то уже тогда планировалось издать и особую книгу «О корабельной ратной науке».

Через 30 лет строение в России судов для Каспийского моря возобновилось. Но это уже было при другом царе – Алексее Михайловиче и уже не по желанию иностранцев, а по непосредственному распоряжению русского правительства.

С точки зрения истории Военно-Морского Флота в период царствования Алексея Михайловича, большое значение имели взгляды близкого к царю человека – боярина Ордин-Нащокина А.Л. По его инициативе была предпринята вторая попытка создать в России морской флот на Балтийском море. Делалось это в ходе очередной русско-шведской войны (1656–1661).

Наступление русских вдоль Западной Двины требовало содействия со стороны флота. Для этой цели на берегах реки было построено 1400 барок и стругов, на которых перевозились войска, вооружение, боеприпасы и продовольствие. С занятием города Кокенгаузена (русское название – Царевич-Дмитриев), расположенного на Западной Двине, назначенный царским наместником вновь приобретенного края Ордин-Нащокин, преследуя мысль открыть для русских свободный путь к Балтийскому морю, приступил к построению там военных кораблей. Под его руководством были созданы верфи, на которых началась постройка парусно-гребных кораблей. Строить было очень сложно, поскольку город находился в окружении шведов, не было почти никаких возможностей. Но строительство продолжалось. Однако успешного результата не получилось, Россия начала войну с Польшей и, чтобы не вести боевые действия на два фронта, решила пойти на мир со Швецией.

По заключенному 1 июля 1661 года мирному договору (Кардисскому) русские обязаны были оставить ряд городов, в том числе и город Кокенгаузен. Поэтому Ордин-Нащокин вынужден был сжечь все суда, построенные им на Двине, разрушить верфь и портовые сооружения. И на этот раз судьба не пошла навстречу морской идее в России, морской флот по-прежнему не появился.

При царе Алексее Михайловиче быстро возрождалась торговля на Каспийском море. Русским купцам, ходившим в Персию, царь дал льготы, освободил их от пошлины. А в 1664 году персидский шах попросил Алексея Михайловича о создании особой компании персидских подданных для перевозки через Россию шелка и других товаров. Чтобы защитить эту торговлю, на Каспийском море нужны были вооруженные военные суда. Они же могли и возить русские товары в Персию.

31 мая 1667 года русский царь пожаловал грамоту персидской компании, а через две недели подписал указ о строительстве военных судов в селе Дединове, в 25 верстах от города Коломны, на левом берегу реки Оки при впадении в нее Москвы-реки. Строительство царь вновь поручил боярину Ордин-Нащокину, который на этот момент уже руководил Посольским приказом, что существенно отвлекало его от корабельного дела.

Для реализации задуманного плана в Голландии были наняты 5 корабельных мастеров, закуплены инструменты и прочее необходимое для кораблестроения. Капитаном и кормщиком первого корабля наняли голландца Бутлера Д., служившего много лет в России, который уже побывал в Индии и умел водить корабли. Ему назначили по тем временам большое жалованье – 100 рублей в месяц. Он сам в Амстердаме набирал экипаж для первого корабля (20 человек, русских среди команды не было).

Несмотря на то что лично Алексей Михайлович давал распоряжения по постройке судов, строительство первого корабля шло очень трудно – отсутствие опыта, неурядицы, общая распущенность. Надо сказать, что отношение всех правительственных учреждений и различных слоев русского общества к постройке первого русского военного корабля было в основном отрицательным. На казенных заводах не нашлось плотников, а те, которые были, строили

60 малых речных судов для дворцовых нужд. Царь лично приказал взять лес насильно, а плотников обязательно выделить. Но все равно целый год шла трудная переписка по строительству корабля с самыми различными правительственными организациями, чинившими препятствия новому делу. Вот тут поневоле вспоминаешь Петра Великого с его «железной хваткой и жесткой волей» ко всему, что касалось морского дела, чего совершенно не было у его отца – царя Алексея Михайловича.

И тем не менее заложенный 14 ноября 1667 года корабль «Орел» 25 мая 1668 года был спущен на воду. Но зимовал он этот год еще в Дединове, так как шла его достройка. Только в начале марта 1669 года Бутлер донес, что корабль готов к походу. Кроме «Орла» к этому времени успели построить еще яхту, бот и две шлюпки. Все это обошлось в 9021 рубль. На борт «Орла» была посажена еще пехота в количестве 35 стрельцов, и весь отряд судов летом 1669 года прибыл благополучно по Волге в Астрахань. Здесь суда стояли в бездействии 9 месяцев. Когда в 1679 году началась осада Астрахани восставшими людьми Степана Разина (в 1667 году началось восстание донских казаков), князь Прозоровский приказал Бутлеру поддержать защиту города его отрядом судов. Но тот отказался и вместе с голландским экипажем на мелких судах бежал в Персию. Сам «Орел» захватили войска Разина. По одним источникам, они его сожгли, по другим – отвели его в один из притоков Волги, где он простоял много лет и сгнил. Вот такой печальной получилась и судьба первого русского военного корабля, и очередная попытка создать в России свой флот. Кроме «Орла» планировалось для Каспийского моря построить еще 36-весельное судно по типу венецианской галеры и 20-весельную баркотину или струг. Но все это осталось лишь в планах…

Овчинников В.И. Спуск на воду корабля «Орел», 1995 г

А 22 февраля 1671 года наступил финал карьеры «первого радетеля» морского дела в России – Ордин-Нащокина Афанасия Лаврентьевича. Заведовать Посольским приказом царь Алексей Михайлович назначил своего нового приближенного боярина Матвеева А., который устроил ему в качестве второй жены свою родственницу – Н. Нарышкину. Вскоре Ордин-Нащокин принял канонический чин под именем Антония. Еще через три месяца после этого родился Петр Алексеевич Романов, который мирскими делами и молитвами Афанасия (Антония) вырос в «первого главного делателя» морского дела и военного флота России.

В то время, когда на Оке возникло военное кораблестроение, в России произошло еще одно важное морское событие – появился первый русский морской устав – «статьи морские». Скорее всего, идею об уставе дал Ордин-Нащокин (еще в 1649 году Московское правительство обещало выпустить «Устав корабельной ратной науки»), но главным ее исполнителем был известный Бутлер, а вошел устав в историю, как морской устав царя Алексея Михайловича. Устав, состоящий из 34 статей, представлял некий экстракт голландского устава. Бутлер, по памяти и исправляя голландский устав на русскую стать, сделал эти «морские статьи», которые были вольно переведены на русский язык, рассмотрены в Посольском приказе и сделаны законом.

По уставу царя Алексея Михайловича вся команда корабля подчинялась капитану, который приносил особую присягу в верности царю и один обладал властью. Следующий чин на корабле был – корабельщик. В отсутствие капитана он замещал его и отвечал за плавание корабля и его оружие. На корабле был еще кормщик, то есть штурман. В помощь корабельщику назначался начальный боцман – для управления парусами, внутреннего морского порядка и исправления повреждений. В его заведовании находились «работные люди», то есть матросы корабля. Корабельщик, по сути, был помощником капитана. Капитан же имел еще двух помощников – пушкаря и корабельного поручика для выполнения специальных, боевых функций. Корабельный поручик был начальником корабельных солдат – морской пехоты. Кроме указанных высших начальных людей на корабле еще были низшие начальные люди, отдельно не поименованные, чины квартирмейстерского звания.

Петр весьма ценил морской устав своего отца и в 1706 году раздавал «морские статьи» царя Алексея Михайловича в виде инструкций командирам кораблей.

Как видно, Алексей Михайлович на царском троне совсем близко подошел к созданию в России морского флота. Но почему он при таком его серьезном отношении к морскому делу остановился и так и не создал флот?

Вопрос здесь, наверное, не только в том, что еще не хватало материальных средств и общей культуры народа в стране. В 1667 году Россия была не только материально сильной, она не только уже «подозревала свое собственное могущество», но и «оценила близость моря». В распоряжении царя были все идеи для создания Балтийского флота. Даже шведский король Густав Адольф подтверждал, что «Россия могла бы все Балтийское море покрыть своими кораблями, и Швеции оставалось бы только дрожать за свое существование».

Но именно Швеция сделала все возможное, чтобы отвести очи царя Алексея Михайловича от Балтийского моря и направить их на юг и на борьбу с Польшей. Царь поставил перед собой задачу – сначала покончить с польскими проблемами (отвоевать Малороссию) и только тогда решать вопросы со Швецией.

Вокруг Алексея Михайловича, к сожалению, не было сподвижников, заряженных морской идеей и идеей создания русского флота на Балтийском море, за исключением Ордин-Нащокина. Поэтому, ориентированный в основном на юг, царь до самой смерти продолжал свою малороссийскую политику. Даже его дети, правя Россией, тоже упрямо, по примеру отца, стремились на юг и ничего здесь не достигли (при Федоре были два Чигиринских похода с целью получить от турок Заднепровье, а при правительнице Софье – два похода на Крым). Кроме того, сознание русского народа не было готово к новому виду военной силы, каким был военный флот. Алексей Михайлович, пытаясь строить корабли в Дединове, как раз и пытался приучать народное сознание к необходимости морской силы для будущего своей страны.

И еще: у царя Алексея Михайловича не было необходимой воли и решительности, чтобы от желаний и идей о флоте перейти к его строительству и побороть все трудности и сопротивления на этом пути.

Гравюра Адриана Шхонебека с портрета работы неизвестного художника. Оригинал неизвестен (ок. 1700–1704)

Петр считал, что флот не только был нужен стране в царствование его отца, но и что он должен был быть создан еще царем Алексеем Михайловичем. Но он же и говорил, что воля Божья не была «быть флоту» в царствование Алексея Михайловича. И это бремя, волей Всевышнего Правителя, было возложено уже на его сына. Но Петр Великий не осуждал за это своего отца. В 1722 году он писал:

«И хотя намерение отеческое не приняло конца своего, но достойно оно есть вечного прославления, понеже довольно являет, какого духа был оный монарх и того, аки от доброго семени выросло нынешнее дело морское».

Прошло еще два десятка лет, до того как проросло «доброе семя» царя Алексея Михайловича.

Итак, во-первых, Россия – древнее морское государство, имевшее свой флот и накопившее богатый опыт и морские традиции.

Во-вторых, еще за 150 лет до Петра Великого в России начали появляться государственные «новые корни» морского дела и создания военного флота. Шло постепенное наращивание условий, облегчающих решение появляющихся морских проблем. иван Грозный первый подумал об отечественном флоте, первый употребил в военном деле речной флот. Б. Годунов первый купил два корабля для Балтийского моря. Михаил Федорович первый разрешил иностранцам строить военные корабли на русской земле. Алексей Михайлович построил первый русский военный корабль и широко использовал речной флот в боевых походах армии. При нем целый ряд дворцовых сел в Коломенском уезде занялся строением речных судов. Ордин-Нащокин по указанию Алексея Михайловича в 1658–1661 годах строил уже морские суда в Рижском заливе.

То есть в России, может быть и медленно, но непрерывно повышался уровень материальной культуры и созревала морская идея. Однако у власти и у главных правителей не находилось пока

«волевого центра» для создания военного флота, чтобы объединить различные объекты государства и направить их усилия на решение важнейшей госу- дарственной задачи – строительства военного флота.

Именно в лице Петра Великого появился такой «волевой центр», появилось «русское морское Я», которое определило, что надо делать, как надо делать, методы и способы. И началась напряженная деятельность России в течение 30-летнего царствования Петра по созданию флота. И то, что он сделал Военно-Морской Флот реальностью в отличие от своих предшественников, которые делали только попытки создания флота, – это явление не случайное, это накопленный временем человеческий замысел. Но если для самого Петра оно кажется инстинктивным, то все равно это общий национальный инстинкт поглощения пространства, инстинкт долгого стремления русского народа к морю, осознание морской идеи России.

Морская сила Петра

Конечно, у него были мощные исторические национальные морские корни. Но еще и сама природа наградила его какой-то необычной морской силой. Это – природная страсть к морю, любовь к флоту, привязанность к кораблю, ощущение удовлетворенности и даже радости во флотской службе. Однако это всего лишь важные необходимые потенциалы для морского гения. Морская сила Петра стала же органической составляющей всей его деятельности и как необычной личности, и как великого монарха еще и потому, что она формировалась и реализовывалась в благодатных специфических условиях детства, юности и молодых лет этого сверхсамобытного человека. И когда в нем произошло слияние исторических общероссийских морских корней с морскими корнями его личности, он начал бурно действовать для реализации морской идеи России – не всегда правильно, не всегда точно, с ошибками и просчетами, но настойчиво и целеустремленно, не отступая и не сдаваясь, пока не достиг желаемого результата.

Пробуждение и развитие морской силы у Петра началось в детстве. Чрезмерное влечение к военным забавам и играм было явным отличием этого ребенка. С военными упражнениями мальчик познакомился раньше, чем с букварем. Отец – царь Алексей Михайлович – всячески способствовал развитию такого увлечения, даря сыну разные военные игрушки (сабли, барабаны, солдатиков, деревянную лошадку и т.п.). Крекшин П.Н. (чиновник петровских времен и историк) писал, что Алексей Михайлович уже в три года от роду Петра велел создать для него потешный полк, который именовал Петровым, а самого трехлетнего царевича назначил полковником. Многие исследователи сомневаются, что так могло быть на самом деле.

Но то, что в Петре с детства стала проявляться «военная косточка», в этом расхождений нет. Чтобы доставить своему любимцу развлечения, Алексей Михайлович приказал приближенным и дворцовым людям посылать детей, по возрасту подходящих маленькому царевичу, на царский двор для участия в играх Петра. Для всех них было сделано деревянное оружие. Чтобы дети не баловались, к ним приставили иноземца, родом шотландца, Павла Менезиуса. В это же время в детской царевича Петра появляется «кораблик серебряной сканной с каменьи» ценой в 20 рублей. Кораблик был куплен у иноземца Андрея Миколаева и внесен царевичу окольничим Матвеевым А.С. «А росписи в том кораблике, – читаем в документе, – потому что изволил государь царевичу сделать сам».

Конечно, нельзя в этой игрушке видеть первый зародыш любви Петра к кораблю, которая в последствие проявится в нем с огромной силой. Но, скорее всего, эта любовь именно так стихийно и зарождалась в мальчике, а потом в юноше. Начал играть с корабликом, увидел яркие картинки с кораблями в потешных книгах, услышал рассказ о морских походах древних русских князей, обратил внимание впервые на лодку, идущую по реке. Так или иначе, но все это постепенно аккумулировалось и до поры до времени «дремало», накапливая силу, чтобы к 15–16 годам мощно взорваться уже в юном царе Петре I и навсегда «пришвартовывать его неимоверную страсть к морю и к кораблям, мореплаванию и кораблестроению».

Петр был действительно воином по природе, которая наделила его всем необходимым, чтобы он стал еще и славным моряком российского флота. Он был оригинален и самобытен как моряк, любил морское дело до самозабвения.

При всей его гениальности трудно допустить, чтобы колоссальная идея возвышения государства посредством морского его могущества могла явиться в голову юноши-царя вдруг, с полной отчетливостью и ясным сознанием бесчисленных полезных ей следствий. Конечно, эта идея развивалась и росла у Петра постепенно, под влиянием разных счастливых случайностей, которые для обыкновенного ума прошли бы бесследно, а для гения послужили материалом для создания стройного целого.

Действительно, первоначальный путь к заветной морской идее юноше Петру указало сердце, а затем уже пошла работа ума.

Но исключительный интерес к плаванию появился уже у 16-летнего Петра со случайной находки в Измайлово – того самого знаменитого ботика. Это побудило в нем охоту к «нептуновым» забавам. И уже тогда в нем стало еще неосознанно формироваться намерение искать море. Но пока он только страстно осваивает хождение под парусом на своих потешных судах. Летом 1688 и 1689 годов он ходит на дедовском боте по Яузе и по Измайловским прудам, а в 1690 году уже по Москве-реке. С его участием строится яхта в Коломенском, и в апреле 1691 году он ее опробовал в плавании по Москве-реке, скользя по ней вдоль и поперек. Но это было так, для развлечения и отдыха. Первые плавания царя по Яузе и озеру представляли для него только новую забаву, которой он предался со всем увлечением юности.

А мысль о серьезном значении моря для государства явилась только впоследствии, когда он лично ознакомился с выгодами торговой деятельности Архангельска и своими глазами увидел то великое море-океан, по волнам которого разбегаются широкие дороги во все концы света.

При гениальных способностях молодого Петра I его знания росли быстро во время его путешествий, практическим путем, посредством внимательного осмотра и изучения всего замечательного, в ходе беспрерывных расспросов и бесед с различными людьми. 14-летний Петр узнал о том, что существует прибор для определения расстояний между предметами – астролябия, и загорелся желанием получить ее. Через два года ему из-за границы привезли этот прибор. Но через заинтересованность астролябией он запоздало и ускоренно проходит курс изучения математики под руководством очередного учителя-самоучки.

Сохранились собственноручные записи Петра о том, как он учился работать с этим прибором: «Когда хочешь поло избрать (то есть когда хочешь найти высоту полюса. – Примеч. авт.) и когда будешь делать и сколько градусов… Солнце покажет на астролябиум, записать, потом взять того дня деклинацию (склонение Солнца. – Примеч. авт.) и вынять (вычесть. – Примеч. авт.) оною ис того числа, что Солнце покажет… и достальное, которое осталось за выемкою, вынять из 90, и что останет по тому месту, столько и градусоф широты. Деклинацию зимой убавить и летом прибавить».

(Взято из личного архива Э.М.Чухраева)

А вот серьезное дело, которое задумал юный Петр I с осени 1688 года, начало делаться на Плещеевом озере в Переславле. Здесь на верфи развернулось строительство настоящих военных кораблей для его потешной флотилии. В Петре бурно вспыхнула страсть построить свою флотилию кораблей и совершить на ней плавания по Плещееву озеру. В царском дворе это воспринимали просто как очередной каприз Петра I. На самом деле это уже в нем проснулось большое и долгое увлечение, которое было заложено природой, и теперь он ему подчинил свою волю и отдавал почти все свободное время.

В начале июля 1688 года шестнадцатилетний царь впервые посетил Плещеево озеро. Оно восхитило Петра своими размерами: по Писцовым книгам конца XVII века его площадь тогда составляла около 70 км2. Но Петра в это время уже одолевали мысли о настоящем море. Суда Переславской флотилии, как они ни радовали его, были все-таки еще «потешными». Им никогда не суждено было плавать по морю.

Россия в ту пору имела выход к трем морям: Каспийскому, Азовскому и Белому. Но ни на одном из них не имела боевых кораблей. Ближе к Москве было Белое море, и там было много иностранных торговых кораблей. Взор Петра I, страстно желавшего увидеть настоящее море, обратился именно к нему.

А опыт Переславской флотилии, проведение маневров на Плещеевом озере имели неоценимое значение для формирования у Петра I морской силы и качеств, благодаря которым он впоследствии сумел утвердить русский флаг на берегах Азовского моря, Балтики и Каспия.

После посещения Архангельска и первого плавания по морю, он заметно изменился в своих мыслях и действиях. У него появляется желание перейти от работы, которая для него имела вид потех, к настоящему морскому делу.

И Петр I принимает окончательное решение: свое первое серьезное дело начать на юге, биться с турками и пробиваться к Черному морю. Но не идти в степной поход (на Крым, как это было дважды при Софье), а идти на турецкую крепость Азов, закрывающую дорогу в Азовское море, через которое можно будет потом идти и в Черное море. В 1695 году он идет на Азов. В нем все еще бурлит азарт потешных игр в Преображенском. Кажется, все будет легко, он верит в свою победу. Но дело не сделалось. Азов не был взят. Петр в отчаянии. У него нет флота, без которого не покорить турок. Он возвращается в Москву, и начинается кипучая деятельность. Здесь русский народ впервые по-настоящему увидел своего великого царя. Петр решил для штурма Азова срочно построить морской флот. Решил в ноябре 1695 года, а корабли должны быть готовы уже к весне 1696-го. Возможно ли это?

Для такого человека, как Петр, возможно! В Москве (за тысячу километров от моря) строят галеры по образцу, привезенному из Голландии. А под Воронежем, в лесных местах ближайших к Дону,

26 тысяч работников рубят струги, лодки, плоты. Петр руководит сам этой небывалой стройкой и сам лично строит. И вот первая в жизни настоящая боевая победа, да еще впервые с участием военного флота. Первая слава!

Неудача первого и успех второго Азовских походов выявили те громадные силы, которыми обладал Петр I. Здесь произошло явление великого человека. Уже с этих пор его, пожалуй, можно называть Петром Великим.

После взятия Азова окрыленный успехом Петр твердо решает: надо с турками воевать морем, а для этого нужен регулярный Военно-Морской Флот. Решено было поднять общими усилиями страны великую небывалую «тягость». Но для этого нужны были средства, новые силы и, вообще, новая страна. И Петр в связи с этим начинает свои преобразования в России, постепенно реформирует ее всю. Да, именно стремление создать морской флот побудило его, дало импульс для реформирования России.

Но после посещения Западной Европы Петр I приходит к выводу, что воевать с турками ему сейчас будет трудно, поскольку Европа теперь не поддерживает его, а вот на Западе ситуация меняется в пользу России. И тогда он, не отбрасывая мечту о Черном море и не останавливая мощную работу по созданию Азовского флота, срочно перебрасывает свои основные усилия, чтобы вместе с новыми союзниками бить шведов и пробиваться к Балтийскому морю.

Вот так все начиналось, так рождалось его морское дело, и его морская идея обретала жизнь.

Морскую силу в Петре I развивали и его первые учителя и наставники. Их было немного. Они были разные. Среди них было мало профессиональных и опытных моряков. И тем не менее, как это ни покажется странным, они смогли помочь пробудить в Петре I природные задатки настоящего моряка, помогли ему поверить в свои силы и определиться со своими действиями в неясных и очень неопределенных условиях, в которых он принимал первые решения по организации морского дела в России.

Одним из первых учителей был дьяк Посольского приказа Зотов Никита Моисеевич, человек и сам-то не очень грамотный. Как бы то ни было, но Зотов Н. первым начал вводить своего царственного ученика в мир морской жизни. Все 80-е годы он находился рядом с Петром, и когда тот жил в Кремле, и когда в Преображенском. Когда закончились уроки Зотова Н. для Петра – неизвестно. Но, перестав быть учителем, Зотов сделался одним из ближайших к царю лиц, заняв даже место начальника Ближней канцелярии.

Когда Петр стал царем (1682 год), к нему приблизились и оказывали достаточно большое влияние на его развитие такие люди, как «отважный князь» Голицын Борис Алексеевич – двоюродный брат князя Голицына Василия Васильевича (фаворит Софьи и самый влиятельный человек в ее окружении), который передал много жизненного опыта молодому царю Петру; уже убеленный сединами любимец царя Алексея Михайловича князь Черкасский Михаил Алегукович, «муж чести и правды». В числе приверженцев Петра I были в это время боярин Шереметев Борис Петрович, князь Ромодановский Федор Юрьевич. Каждый из них в становление Петра I вложил свою долю, какую- то частицу, которая, может быть и незаметно, но по- степенно делала в нем того человека, которого потом история признает Петром Великим.

Недалеко от Преображенского располагалась Немецкая слобода (Кукуй) – средоточие иностранцев, приехавших в Россию из разных стран, мастеров всякого рода, военных специалистов. Кукуй был своеобразной моделью Европы в Москве. Юный Петр, с его ранней тягой к военному делу и ремеслам, не мог не заметить этот странный, непохожий на Москву мир с иностранцами – интересными, образованными людьми. И вообще, с того времени учителями молодого царя становятся в основном иностранцы. С их помощью Петр I усвоил основы артиллерийской и фортификационной наук, узнал правила возведения крепостей. Его научили вычислять полет пушечного ядра. Тяга к техническим, военным знаниям и практическим занятиям окрепла у Петра именно под влиянием деловых иностранцев. Потешные игры в Преображенском и его окрестностях становились все более серьезными. Штурмы потешной земляной крепости уже проводились с применением даже артиллерийских орудий. Эти военные забавы формировали у Петра I различные умения и укрепляли у него охоту к военному делу.

Первый иностранец из Немецкой слободы, которого Петр I избрал к себе в наставники, был Тиммерман Франц Федорович (1644–1702), родом из Голландии, лет 25 живший уже в Москве по делам торговым. Петру тогда было 15–16 лет. Тиммерман объяснил ему назначение и устройство астролябии, привезенной князем Долгоруким из Парижа. Тиммерман был при Петре I несколько лет безотлучно, учил его арифметике, геометрии, фортификации, составлял планы потешных крепостей, руководил при осаде их земляными работами, удовлетворял, сколько мог, пытливую любознательность державного ученика. Через Тиммермана Петр I узнал голландца Карштен Брандта, затем при его содействии познакомился с инженерным офицером Кортом. Оба они были первыми учителями Петра в кораблестроении, а Брандт научил его управлять парусами. Они вместе с Петром создавали Переславскую флотилию.

В 16–17 лет Петр I сблизился еще с двумя иностранцами, оставившими в его истории громкое имя для потомков: с полковником солдатского Елецкого полка, швейцарцем Лефортом Францем и полковником выборного Бутырского полка, генерал-поручиком царских войск Гордоном Патриком.

Лефорт Ф. (будущий первый адмирал российского флота, самый сухопутный российский адмирал) не отличался искусством в военном деле ни на море, ни на суше, едва ли он вообще любил труды военные. Он не прославился как флотоводец или кораблестроитель, хотя Петр I сделал его первым в истории России главнокомандующим Военно-Морским Флотом, то есть он занимал высшее положение в морской иерархии России. Он был старше Петра почти на 20 лет, с 14 лет его учили науке торговли. Но жизнь привела его на военную службу, он служил волонтером в Марселе, потом в армии Нидерландов (Голландии), с 1675 года он был на русской военной службе, участник Русско-турецкой войны (1676–1681) и Крымских походов 1687 и 1689 годов. Женат был на родственнице Гордона П. Жил в Немецкой слободе. Он сумел много дать Петру I – и хорошего, и, к сожалению, плохого.

Портрет Лефорта Франца Яковлевича (1655–1699)

в 1698 году, написан в Голландии во время Великого посольства Петра Великого. Женевский музей искусства и истории, Швейцария

Основная заслуга Лефорта Ф. в том, что он помог Петру понять свое предназначение, в том числе раскрыть свой морской талант и сделать первые шаги по созданию военного флота. Лефорт Ф. навел мысли Петра на строительство Переславской потешной флотилии и помог ее организовать. С ним Петр задумал и осуществил свои первые в жизни морские походы в 1693 и 1694 годах на Белом море. Лефорт Ф. закупил для Петра первый военный корабль за границей. Вместе с ним Петр планировал и осуществлял свои Азовские походы против турок в 1695 и 1996 годах. Именно Лефорт подсказал Петру идею первой поездки за границу, чтобы поучиться там кораблестроению и морскому делу, и он был главным советником Петра в период полутора лет его жизни и учебы там. С Лефортом Петр принимал непростое и не очень ясное решение о строительстве регулярного Военно-Морского Флота в России в 1696 году. Вместе с ним Петр шел, как в разведку, и делал первые неуверенные шаги по созданию этого флота. Лефорт набирал за границей первых флагманов и офицеров для рождающегося русского военного флота. Поэтому Петр справедливо считал Лефорта своим самым большим учителем и наставником.

Он любил Лефорта Ф. как друга, со всем жаром своей пламенной души, за его прекрасное сердце, за бескорыстную преданность его особе, за смелую и благородную откровенность и за горячее сочувствие ко всему и участие во всем, что замышлял и делал он своим гением. Так он оценил самого Лефорта: «Он был плохим адмиралом, но стоил целого флота». Петр любил в Лефорте свои сладкие думы о заморских прекрасных городах и гаванях с кораблями и отважными капитанами, пропахшими табаком и ромом.

2 марта 1699 года Лефорт Ф. скончался и был похоронен в Москве. Петр I примчался из Воронежа, чтобы проводить в последний путь умершего друга и наставника. Он сам вел первую роту Преображенского полка за гробом Лефорта. Надпись на его могиле, сделанная на латыни в переводе означала: «Все то, чему он наставил россиян собственным примером в честности, обходительности и мужестве, не помрачится никогда и не будет в забвении, но останется в сердцах человеческих в вечности времен; и такое имя, честь и слава мужества навсегда пребудет!»