Читать книгу Кремлевская жена - Эдуард Тополь - Страница 3

17.12

Они пришли через двадцать семь минут. Честно говоря, я ждала их раньше, но, наверное, у них были осложнения на пути Ларисы к аэропорту. Не исключено, что по дороге туда она пнула ногой не только свинью Розку…

Однако и я не теряла времени зря! За эти двадцать семь минут я не только спешно расставила по местам свою нехитрую мебель, но и, быстро умывшись, переоделась в свой парадный милицейский мундир, подпоясалась ремнем с кобурой, в которой лежал мой «ПМ» – пистолет Макарова, и самым тщательным образом навела марафет на лице – даже польские тени для век употребила, что делаю только в исключительных случаях, французская и финская косметика исчезли из продажи уже лет восемь назад, а теперь и польские тени для век стали появляться все реже – наверное, из-за «Солидарности».

Конечно, я понимала, что, занимаясь марафетом, я окончательно теряю нитки «мохер», но черт с ними, с этими нитками. Мне теперь не до мохера! Ни за что ни про что, вдруг, как подарок с неба, как выигрышный лотерейный билет, я получила редкий, да что там редкий – единственный в жизни шанс выскочить из этой украинской провинции, из ежедневной рутины разбора пьяных драк в очередях, охоты за подпольными абортами, самогонщиками, проститутками, наперсточниками, жуликами-кооперативщиками и прочим быдлом. А кроме этого шанса…

«Господи, Анька, только не загадывай!» – твердила я себе, лихорадочно вертясь перед маленьким зеркальцем, стоявшим на комоде. Но в глубине души я, конечно, загадывала и не меньше как на молодого московского принца с погонами полковника КГБ. Почему я считала, что за Ларисой следит именно КГБ – не знаю. Наверное, потому, что она сама назвала их своими врагами номер один. «Что ж, – думала я, – при любом раскладе – раз они разрешили Ларисе приехать ко мне и не мешали ей исповедаться в моей комнатухе, значит, у них будет какое-то предложение, и я могу себе представить какое… Но уж я поторгуюсь, уж я не продам себя задешево! А может быть, и вообще не продам – это мы еще посмотрим по обстоятельствам!»

Конечно, горячевская перестройка не прибавила мне зарплаты, а гласность нам, милиции, вообще поперек горла. Но, с другой стороны, если сорвать покушение и получить за это работу и квартиру в Москве, то я с удовольствием буду за перестройку – перестраивать других очень приятно, нет разве?..

Во всех случаях – я не упущу свой шанс! Где ты, мой принц с погонами полковника? Это Лариса поймала свой шанс и выжала из него все – даже покупает себе в Париже бриллианты за государственный счет! А теперь и я не упущу свой шанс, и никаких, пожалуйста, сантиментов, старлей Ковина! Первым делом – вырваться из этой украинской дыры! Там, в Москве, кипит жизнь, там мужчины, фестивали, театры и рестораны, а здесь – тоска! Сонное свиное царство, хлебающее самогон. Что касается мужчин, то с тех пор, как Петр Первый разбил здесь шведов, настоящие мужчины в Полтаве не появлялись – ну разве что африканцы и палестинцы в летном училище. Но меня эти арабы не интересуют, хотя я, конечно, за дружбу народов. Просто мне не понятно, почему мы все время выбираем в друзья не французов или красавцев шведов, а каких-то чучмеков. Короче, откровенно сказать, в постели я, наверное, расистка. Но и братья-славяне, то есть местные полтавские мужики – Господи! Выжрать бутыль самогона и закусить чесночной колбасой с галушками – вот романтические мечтания нынешнего полтавского мужчины. Так можно ли встретить отца своего ребенка среди этого сорта мужчин!..

Короче, ожидание резкого поворота личной судьбы кипятило мне кровь и красило горизонт золотой перспективой…

А сквозь окно, черт знает откуда – снизу от Оксаны, сбоку от Гринько или от соседей напротив, – влетал радиоголос:

«В еженедельнике „Московские новости“ историк Рой Медведев рассказывает, что в январе 1976 года кремлевским врачам с большим трудом удалось вывести Брежнева из состояния клинической смерти и с тех пор генсек постоянно находился в сенильном состоянии, с трудом осознавая происходящее вокруг. В еженедельнике „Аргументы и факты“ сообщается о дефиците советского государственного бюджета и о том, что 20 процентов советского населения живут ниже уровня бедности…»

Рехнуться можно, честное слово! С тех пор как началась гласность и наши перестали глушить «голоса из-за бугра», все слушают всё и все говорят про всё, и уже не поймешь, где «вражеские голоса», а где Московское радио… Но звук притормаживающей машины за углом я выдержала геройски, как Зоя Космодемьянская, – даже не сделала шага к окну. Пусть они не думают, что я жду их с таким уж трепетом!

Вот хлопнула дверца машины – интересно, это «Волга» или «Чайка»?

А вот и мужские шаги по лестнице. Легкие, быстрые шаги…

Я села на стул.

Кто-то быстро (но не бегом) поднялся по лестнице, остановился у моей двери и, даже не потратив секунды на то, чтобы прислушаться, постучал…

– Открыто! – крикнула я чуть громче, чем собиралась. И встала, хотя задумала встретить Его сидя.

Он толкнул дверь.

Господи, почему мы всегда получаем крайнюю противоположность того, о чем мечтаем?! Ну, я понимаю, что выполнить все наши мечтания не может даже Всемогущий, но не нужно все! Хотя бы частично…

На пороге стоял маленький сутулый человечек с сигаретой во рту, в потертом летнем кримпленовом пиджаке стального цвета, в мятых и обсыпанных пеплом брюках и с таким носом-рубильником, что вопрос о возрасте и воинском звании этого «принца» меня уже не интересовал. Он мог быть даже генералом, но при таком носе это уже не имело значения. Я не могу сказать про себя, что я такая ярая антисемитка, как моя хозяйка Лидия, но просто – зачем мне еврей? Хотя последние пару лет каждое детское личико приводит меня в какое-то сентиментально-страдальческое состояние (все-таки мне 29 – пора рожать, пора), но даже в жутком сне я не могу представить себе, что смогла бы растить сына, сопливого, носатого и гнусавого, как все жидинята…

– Здравствуйте! – энергично сказал этот еврей. – Это хорошо, что вы нас ждете. У нас мало времени: последний рейс через двадцать минут, да и то через Харьков. Где ваш чемодан? – И он с недоумением огляделся по сторонам.

– Какой… чемодан? – спросила я врастяжку и с явным недоброжелательством к этому типу. Еще минуту назад я думала, что они будут меня уговаривать, а я, поломавшись, соглашусь, поставив ряд условий. И вдруг вместо приятной дипломатии с красавцем полковником – этот нахальный крохотный еврей, который даже не смотрит в мою сторону, а собирается взять меня, как какую-то вещь. – Какой рейс? – Я даже села. – Кто вы такой?

– Вы прекрасно знаете, кто я такой, вы же крикнули мне «открыто!» – усмехнулся он, глянув мне прямо в глаза своими карими глазками. И затянулся сигаретой. – Я начальник личной охраны семьи Горячевых, моя фамилия Гольдин. Через двадцать минут мы вылетаем в Москву, завтра утром там с вами поговорит кое-кто повыше меня, но я думаю, что вам и так ясно: вы завтра же примете предложение Ларисы Максимовны и станете ее персональным следователем. Ну, где ваш чемодан?! – вдруг сказал он раздраженно. – Какого черта вы сидите? Вы летите с чемоданом или без?

Это уже взбесило меня. Жиденек чертов!

– Извините, я никуда не лечу… – сказала я холодно.

Он взглянул на меня как-то иначе – по-птичьи скосив не только глаза, но и всю голову. Так смотрят на неожиданно возникшее препятствие, думая, как с ним быть: перепрыгнуть, обойти или разрушить? Я постаралась не отвести взгляда.

– Гм… – Он оглядел комнату, пройдя взглядом по Ларисиным туфлям так вскользь, словно они его и не интересовали. Загасил окурок о свой каблук, выбросил его в открытое окно и тут же вытащил из кармана пиджака пачку «Opal», выбил сигарету и чиркнул зажигалкой, закуривая. – И телефона у вас, конечно, нет? Ну, хорошо. Все равно я старше вас по званию, я майор. – Тут он сунул руку в задний карман брюк и достал помятые, словно изжеванные «корочки» – милицейское удостоверение. – Старший лейтенант Ковина, встать!

Мне пришлось подчиниться, хотя сделала я это с демонстративной небрежностью. Однако кое-что я все-таки выяснила: Горячеву ведут не гэбэшники, а мои коллеги – милиция. Но лучше это для меня или хуже?

– А теперь – шагом марш вниз, в машину!

– Приказывать мне может только мой начальник…

– Он и прикажет! Внизу, по телефону! Возьмите туфли Ларисы…

Внизу, у калитки, стояла не «Волга» и не «Чайка», а простой «козел» – задрипанный «газик»-пикап. И конечно, возле него уже крутились братья-палестинцы Василь и Руслан, а из открытых окон всех соседних домов под аккомпанемент московских, киевских, мюнхенских и вашингтонских дикторов на меня зырились соседи – Катька Гринько и прочие.

Я быстро села в машину. Внутри «газика» половину салона занимала какая-то обшарпанная радиоаппаратура, перед ней сидел оператор с наушниками на голове.

– Ну? – нетерпеливо спросил у него Гольдин, одной затяжкой выкурив чуть не треть сигареты.

– Все нормально, – доложил оператор. – Она уже летит в Москву прямым рейсом, и с ней все наши. Только Трофимов остался, держит нам харьковский рейс.

– Вызови министерство, дежурного. – Гольдин сел за руль, завел мотор. Затем взял у меня из рук левую Ларисину туфлю, сдвинул каблук, вытащил из него черную капсулу радиомикрофона и небрежным жестом сунул ее себе в карман.

Между тем оператор пощелкал какими-то рычажками, потом сказал в микрофон: «Ленуся, дай мне дежурного по конторе», – и еще через пару секунд Гольдин уже коротко сообщал этому дежурному по Министерству внутренних дел СССР о том, что ему нужна полтавский следователь Анна Ковина. После этого оператор тут же соединил того дежурного с домашним телефоном майора Тимощука, начальника следственного отдела Полтавской городской милиции. Не вдаваясь ни в какие разговоры, московский генерал сказал моему полтавскому боссу:

– Товарищ майор, с этой минуты следователь Ковина поступает в распоряжение майора Гольдина. Все. – И отключился.

Гольдин высунулся из кабины, шуганул от колес Василя и Русланчика, а потом отпустил сцепление и дал газ. Машина рванула с места на такой скорости, что меня откинуло в жестком сиденье. Но Гольдин, конечно, не извинился. Держа в зубах сигарету, он погнал так, что сонные полтавские гуси едва успевали выскакивать из-под колес, заполошенно крича и хлопая крыльями.