Читать книгу Звездолет с перебитым крылом - Эдуард Веркин - Страница 5

– Она хотела купить «Яву»!

Я выглянул из зелени. Дюшка, кто еще. С утра мне вручили топор и отправили вырубать черемуху. Само дерево уже давно спилили, но вокруг пня разросся трехметровый куст, а теперь его поверху жрала тля. Выглядело ужасно, велели мне вырубать.

– Она хотела купить «Яву»!

Дюшка был взволнован. Не то что взволнован, а взорван как-то. Волосы в разные стороны, глаза безумные и красные, точно у костра сидел всю ночь, руки исцарапаны, видимо, хорошенько побродил по терновым кустам.

– Она хотела купить «Яву»! Представляешь?!

Я сразу догадался, кто пытался купить «Яву». Она. Девушка с ножом и с братом.

– Я как увидел, чуть не провалился!

Дюшка принялся рассказывать про это выдающееся событие. У нас сам начальник товарной базы себе «Яву» купить не может, а, уж кажется, человек не бедный, а тут девчонка в драном свитере…

– Я гулял. То есть за хлебом послали, но его не было. Смотрю – опять они. Только теперь куртка на девчонке, а не на пацане. Они что-то ели, но я не увидел издали…

– Ты следил, что ли?

– Я?! – возмутился Дюшка. – Что мне, делать нечего? Нет, я гулял, а они опять попались. Нам по дороге было. А что, мне на другую улицу переходить?

Я пожал плечами.

– Они как-то медленно шагали, – рассказывал Дюшка. – И прямо по центру улицы, хорошо, что машин не попалось. Мне или обгонять…

– Или в кусты, – перебил я.

– Там акации много. Но это неважно. Они возле «Хозтоваров» остановились, посовещались и внутрь заглянули. А мне как раз…

Дюшке как раз давно требовался клин для педали, и он зашел в магазин. Пацан и девчонка купили что-то там для рыбалки, леску и крючки, а потом увидели «Яву». Стояли смотрели, как будто там не «Ява», а космолет продавался. А потом девчонка раз – и на мотоцикл уселась.

– Что? – не поверил я.

– Да! – Дюшка выпучил глаза. – Взяла – и села!

Садиться на «Яву» не позволял себе в нашем городе никто. Из пацанов точно. Хотя многие рассказывали, как они запрыгивали на мотоцикл, а некоторые похвалялись, что им удавалось дернуть заводягу. Конечно же, это было неправдой. В «Хозтоварах» работали такие свирепые продавщицы, что даже подойти к «Яве» слишком близко мало кто осмеливался. Вроде бы один парень из-за линии рискнул, но немедленно получил по шее и был вытолкан на улицу.

А тут… Да еще девчонка…

– Знаешь, что самое странное? – спросил Дюшка.

– Что?

– Продавщицы не орали.

– Как?

– Так. Ты же знаешь, какие они дурновые. А тут…

Дюшка с уважением помотал головой.

– Там продавщица такая, с фиолетовыми волосами, самая злобная которая. Так вот, она подошла к мотику и спросила – просто так сидят или покупать собираются? А эта девчонка в полный серьез брякнула, что покупать. И деньги достала!

Так. Деньги. «Ява» стоит тысячу с лишним. Я таких денег и в глаза не видел, вот, наверное, Кот да, у них «Жигули».

– Я сам все видел, – с гордостью сообщил Дюшка. – Пацан этот снял рюкзак и достал вот такую пачку!

Дюшка показал пальцами, какой толщины.

– Эта продавщица аж позеленела! А пацан деньги ей вручил! И они давай с девчонкой «Яву» выкатывать!

Дюшка рассмеялся так счастливо, словно это он вручал в «Хозтоварах» пачку денег и выкатывал мотоцикл.

– Тут продавщица в себя пришла!

Понятно. Мотоцикл с восемнадцати лет покупать можно, хотя ездить с шестнадцати разрешают.

– Деньги пацану вернула и стала уговаривать девчонку с мотоцикла слезть. Не орала на нее, руками не размахивала, а уговаривала! Девушка, вам лучше слезть, вам ведь нет восемнадцати. Пожалуйста, мы не имеем права продать вам мотоцикл, приходите, пожалуйста, с родителями…

Дюшка хлопнул по коленям.

– Первый раз такое видел, – сказал он. – Первый раз… Я потом все-таки решил клин купить, дайте говорю клин за пятнадцать копеек – так она на меня как заорет!

– А деньги куда? – зачем-то спросил я.

Что-то я не верил. Одно дело – горсть мятых рублевок, другое дело – тысяча.

– Деньги он обратно в рюкзак бросил. Но это еще не все, эта Анна…

– Кто? – перебил я.

– Анна. Девчонка эта.

– Ее Анной зовут?

– Ну да, – кивнул Дюшка. – Я услышал, что пацан ее называл Аней. Анна, значит.

Значит, Анна. У меня есть тетя Аня, в школе работает, хотя это тут совсем ни при чем.

– Так вот, Анна тогда стала злиться… – Дюшка прикрыл глаза, точно вспоминая, как это было. – Она слезла с «Явы» и стала злиться. Она ничего не говорила, но было ясно, что очень сердится. А потом она расстегнула куртку и полезла за пазуху.

– И что?

– У нее там пистолет, – сообщил Дюшка. – Она потеряла контроль и хотела запугать продавщицу пистолетом. А пацан этот у нее на руке повис.

Дюшка схватил меня за руку выше локтя и в глаза мне посмотрел – вот так вроде этот пацан повис.

– С чего ты решил, что пистолет? – спросил я. – А если ей чихнуть захотелось? Если она за носовым платком полезла?

Я продолжал не верить. Уже так, из упрямства скорее. Не мог я поверить, чтобы у девчонки пятнадцатилетней пистолет за пазухой. Нож – это ладно, ножи у многих есть. Двустволка – тоже ладно – у нас по дальним кордонам люди в лес без ружья не выходят, с десяти лет каждый стрелять умеет. Но пистолет…

– Да я видел, – продолжал Дюшка. – У нее под мышкой там явно кобура пристегнута для скрытого ношения.

Свихнулся окончательно, подумал я. Вот что бывает, если телевизор много смотреть. Про резидентов особенно. Нервное расстройство. И от книг похожее приключается, если их читать не отрываясь, одну за одной.

– Тебе, Дюшка, валерьянку надо пить, – посоветовал я. – Она успокаивает. Вот как у моей бабушки начинают по полу мыши красные бегать, так она сразу на валерьянку налегает. Три дня – и никаких мышей.

– Я точно видел…

– Что ты точно видел? – спросил я. – Ты пистолет видел?

– Нет, но она…

– Кобуру видел?

– Нет…

– Вот и хватит. Тебе что-то там примерещилось, а ты быстренько пистолетов нафантазировал. У нее там кошелек был, вот и все. А потом ты же говорил, что это пришельцы.

– Да… – Дюшка принялся растерянно озираться. – Пришельцы…

– Какой тогда пистолет, если пришельцы?

– Обычный, – тут же ответил Дюшка. – Обычный лазерный пистолет. Бластер то есть.

Даже злиться сил никаких. По нашему городку, где фонари зажигают в конце августа, где асфальт на двух улицах всего, где коровы и гуси у заборов пасутся, ходят пришельцы с бластером за пазухой. Несовершеннолетнего вида.

Терпение. Я собираюсь в стрелковую секцию записываться, мне терпение нужно.

– И они тебя не заметили? – поинтересовался я. – Не заметили, что ты за ними следишь? Ты полдня следил за пришельцами, а они тебя не видели?

– Не, – помотал головой Дюшка. – То есть заметили, но внимания не обратили.

– Хорошо, а дальше что?

– Дальше? Дальше интересно…

Мотоцикл Анне не продали, она расстроилась и купила гитару. Самую дорогую выбрала, какой наш завод делает, за двадцать семь рублей. А брат ее маску для подводного плавания купил и на физиономию натянул, как лягушка сделался. А Анна гитару настроила и заиграла печальную музыку.

– Такую хорошую музыку, что продавщицы успокоились и стали слушать. Вот такую примерно…

Дюшка пытался насвистеть, но не получилось. Но по его рассказу музыка, которую сыграла Анна на гитаре, была удивительная.

– Неземная!

И играла Анна удивительно, пальцы так по струнам и бегали. Так вот, продавщицы успокоились и уже не боялись за мотоцикл, просто слушали. Анна поиграла и еще взяла два комплекта струн про запас, а ее братан купил еще пластмассовую губную гармошку, она у всех у нас есть, но играть на ней нельзя, не хватает мощи легких.

Закупились и дальше отправились, а Дюшка опять за ними следить стал. После «Хозтоваров» они в пельменную заглянули и выпили чаю с песочными пирожными, потом опять купили хлеба и консервов, но есть не стали, за город отправились. Дюшка не отстал, шагал от парочки на отдалении, делал вид, что просто так слоняется. Да они не очень-то и сторожились, шли вдоль дороги, ириски грызли, а пацан то и дело дул в губную гармошку, добывая из нее жестяной рев.

За мостом Анна и ее брат повернули и пошлепали вдоль реки вверх по течению. И тут Дюшка проявил находчивость и ум – вместо того чтобы перебираться за мост и тупо брести за Анной по тропке, он остался на берегу правом и продолжил сопровождать своих пришельцев на расстоянии. Река там хоть и широкая, но левый берег чистый, луга да пожни, так что видно хорошо безо всякого бинокля. А правый, наоборот, лесистый, заметить человека на нем сложно.

– Мне тут все понятно стало, – сказал Дюшка. – Что они где-то у воды остановились. Все на берегу останавливаются, у реки удобно. Правда, я думал…

Дюшка думал, что Анна и ее брат недалеко обосновались, в километре-другом от города, но оказалось, что он сильно ошибается. Анна с гитарой и рюкзаком и брат ее в маске и с губной гармошкой все шагали и шагали вдоль реки. Дюшка устал. Тропинки скоро кончились, и ему приходилось пробираться уже через настоящий лес и настоящий кустарник, что было не просто.

И Дюшку покусали слепни.

Он прошел уже никак не меньше пяти километров, он устал и проголодался, а еще предстояло возвращаться обратно, а возвращаться всегда тяжелее. Поразмыслив, Дюшка решил поворачивать.

И увидел Анну.

Поля на другом берегу кончились, теперь там был лес, подступавший к самому берегу, а под берегом пляж. Поперек желтого песка лежало сухое старое дерево. Его смыло где-то выше по течению, принесло сюда и здесь, на прогретом речном отливе, высушило и выбелило до сахарного цвета. В корнях, отвалившись, как в кресле, устроилась Анна с гитарой. Ее брат вытянулся рядом на песке, смотрел в небо сквозь плавательную маску.

Дюшка решил немного понаблюдать. Но немного не получилось, смотрел почти час. А они так и сидели. Анна перебирала струны, а парень валялся в маске, вроде бы спал.

– А потом они дальше пошли, – поморщился Дюшка. – А я дальше не стал смотреть. Мне кажется, они от пляжа недалеко остановились.

– Почему?

– Все туристы располагаются недалеко от пляжа. Но не на самом пляже – чтобы песок не лез. Так что они там рядом.

– Рядом, дальше что? Если «Яву» исключить, что-нибудь подозрительное видел?

– Загорали в одежде, – тут же ответил Дюшка. – И Анна… Анна на гитаре играла. Снова странно.

Кажется, это серьезно, подумал я. Зацепился Дюшка за эту девчонку. Влюбился, что ли?

А вообще Дюшка прав, странное это дело. Пришли в магазин, купили леску, купили поплавки, крючки, а потом раз – и решили купить «Яву». Заодно, чтобы уже два раза не заходить. И деньги на «Яву» есть в рюкзаке.

– И еще кое-что, – Дюшка огляделся. – Я тут посмотрел…

Дюшка достал из кармана карту, развернул.

– Вот смотри, – Дюшка стал показывать. – Вот тут подрывное поле, где мы были, вот где эта точка. А здесь крестиком пляж. Тут всего…

По карте между точкой и крестиком бежала тонкая пунктирная линия.

– Семь километров! – со значением произнес Дюшка.

– О, семь километров! Это да…

– Та черная яма на подрывном поле – это место высадки, – сказал Дюшка.

– Да. Место высадки. Как я раньше не догадался.

– Может, они и не пришельцы, не знаю. Но они тут явно высадились. Ты заметил там срезанные пеньки? Вокруг, по периметру?

– Да-да, пеньки по периметру…

Пеньки на самом деле по периметру ямы были. Сама яма не глубокая, не яма, а впадина, словно с высоты грохнулся огроменный такой каменный шар, отскочил, а след остался. И обгорел немного еще. Или вымерз. Не понять.

– Пеньки – это очень важно, – стал рассказывать Дюшка. – Понимаешь, при подпространственном переходе есть некоторый шанс оказаться внутри массы материи, поэтому, прежде чем завершить переброску, надо расчистить точку назначения. Обычно это делают с помощью плазмы, она похожа на шаровую молнию…

Я стал демонстративно не слушать, но Дюшку это не смутило, и он мне еще долго и вкрадчиво рассказывал. Про особенности нуль-транспортировки, искажения пространства, про глубинные сканеры материи, и квантовые эффекты, и какой-то миноносец американский, про который в «Уральском следопыте» писали, – не хотел ведь слушать – про одну старушку из Коткишева, которая пошла по грибы, а вернулась через тридцать лет ни на день не постаревшей, а нейтрино вообще на своем пути ничего не замечает.

– Смотри, рубль олимпийский! Сегодня на сдачу дали, – ткнул меня Дюшка в бок.

Я очнулся от его галактических мечтаний. А Дюшка продемонстрировал рубль, действительно олимпийский.

– Повезло, – сказал я.

– У меня уже почти все есть, – сказал Дюшка. – Собираю потихоньку.

– Зачем?

– Пригодятся. Сейчас на сдачу дают, а потом подорожают.

Дюшка убрал рубль и спросил:

– Что делать-то будем?

– То есть?

– Они не туристы, они здесь уже живут. И ситуация не очень хорошая.

Тут я не спорил, Дюшка прав. Это уже не просто странно, это опасно. Конечно, про пистолет Дюшка завирает, про пришельцев я лучше молчу, но вот «Ява»…

В конце концов, это опасно. Для этих ребят в первую очередь опасно. Ладно, мы знаем, так и продавщицы тоже знают. И вот они наверняка разболтают про «Яву», слух-то пойдет, а у нас на Восьмом заводе две бригады химиков, между прочим. Они вполне могут посчитать эту парочку легкой добычей, прибьют, в старицу бросят, ищи потом.

– Надо все-таки сообщить Кондратьеву, – сказал я.

– Ты же сам говорил, что он нас на учет поставит, – напомнил Дюшка.

– Учет не учет, а положение нехорошее. А если химики их решат ограбить? Сейчас по городу болтовня про мотоцикл пойдет, кто-нибудь да решит их пощупать…

– Точно, – сказал Дюшка. – Это может быть, может. Папка говорил, что Бачурин как раз с зоны откинулся… Да я сам его видел, ходит как волк, зыркает по сторонам, весь в наколках…

– Вот я и говорю, надо Кондратьеву рассказать, пока не поздно.

– Как? Вот так просто прийти… Или по телефону? Можно из автомата позвонить, у меня звонилка как раз есть…

– Не знаю, как сообщить.

– Давай так, – начал Дюшка. – Давай мы сообщим Кондратьеву. Но не завтра, а послезавтра.

– Почему послезавтра?

– А завтра мы сами за ними посмотрим.

Дюшка подмигнул.

– Как это? – спросил я.

– Понаблюдаем, – пояснил Дюшка. – Не посмотрим, а понаблюдаем. Пойдем на реку, я возьму бинокль, чего сложного?

– Некрасиво, – возразил я. – Подглядывать.

– Подглядывать – некрасиво. А мы же не подглядывать собираемся, а оберегать их. Защищать.

– Защищать? От химиков, что ли? Или от Бачурина?

Дюшка голову почесал, посмотрел на черемуху, на топор.

– Топор возьму, – сказал он. – И винтовку. Ты же хорошо стреляешь.

– Из воздушки? Воздушка, конечно, Бачурина остановит. А ты его топором запугаешь…

Я сам Бачурина не видел, но про его подвиги в нашем городе все знали. Ограбил винно-водочный, потом «Запорожец» угнал и с моста свалился, восемь лет отсидел. А в первую ходку еще и избил кого-то до полусмерти. Человек, одним словом, выдающийся.

– В ухо ему стрельнешь, – посоветовал Дюшка. – А я крикну, что следующий раз в глаз пуля уйдет. А потом нас много будет, четверо, куча свидетелей, Бачурин не сунется. Да не бойся ты, Вадь, все продумано.

Вот уж не знал, что Дюшка такой авантюрист. Не, явно книжек перечитал. Я представил, как буду простреливать ухо рецидивисту Бачурину…

– Давай лучше все-таки Кондратьеву расскажем. Прямо сейчас.

Я закинул топор в гущу черемухового куста. Лучше участковому не звонить, а домой сходить, он тут за две улицы живет, на Пионерской в зеленом доме.

– Погоди, Вадь! – Дюшка схватил меня за руку.

– Что еще?

– Погоди! – Дюшка замотал головой. – Да успеем мы Кондратьеву все рассказать…

Я направился в сторону Пионерской.

– Это ведь тайна! – зашептал Дюшка. – Настоящая тайна, ты понимаешь? Ну, вот мы живем и живем, одно лето скучное, другое лето еще скучней, и тут вроде бы тайна. А ты собираешься Кондратьеву все разболтать?

Я спорить с Дюшкой не собирался, я все уже решил.

Вообще-то стоило родителям, наверное, рассказать, прежде чем к участковому идти, но родители разохались и распричитались бы. Мама стала бы по стенам бегать, отец по столу ладонью стучать и шептать, что это все из-за Дюшки, из-за его вредного влияния, он охламон, даром, что мать в школе работает. Начались бы разговоры, разговоры – что не надо водиться с Дюшкой, что это сомнительное знакомство, что ничему хорошему он не научит и так далее…

– Зря я тебе все рассказал, – бормотал Дюшка. – Надо было одному идти. Я думал, что ты нормальный, а ты как все, лишь бы чего не случилось…

Всю дорогу до дома Кондратьева Дюшка уговаривал меня. Опять бубнил про тайну, про то, что такое бывает раз в жизни, про то, что нельзя упускать возможность, вот он читал книжку – там один человек побоялся и упустил возможность, ему надо было встать во весь рост, а он остался сидеть, и с тех пор ничего в его жизни хорошего не случилось, только морось дождевая, да мокрицы по углам, Кондратьев подождет.

– Нельзя так жить, – продолжал Дюшка. – Ты как премудрый пескарь, все в норе сидишь…

Я ему напомнить хотел – про то, как нас на Новый год возле деревяшки пэтэушники остановили, мы с Ванькой Строговым копейки в кулаках зажали и по шее стали зарабатывать, а Дюшка тихом за угол, да и сбежал. Но не стал напоминать.

Дюшка даже попробовал меня постращать немного, сказал, что дружить со мной не станет, если я расскажу все Кондратьеву. Этого я особо не опасался, если я не стану с Дюшкой дружить, то и остальные не станут, так что меня этим не запугать.

Но тот день был Дюшкиным днем. Мы выбрались на улицу Пионерскую к зеленому дому участкового, но оказалось, что самого Кондратьева дома нет. А рассказывать о том, что случилось, его жене, было глупо. Поэтому мы отправились обратно.

На обратном пути Дюшка доказывал, что это неспроста. Вроде как судьба подсказывает нам, шепчет в ухо. Я ответил, что судьбе не доверяю, и вообще это предрассудки, Дюшка напирал, что не предрассудки.

– Об этом же все говорят! Во всех книгах героев ведет судьба! Это легко проверить!

– Как же?

– Давай загадаем – встанем на перекрестке и если первый встречный будет наш знакомый, то мы завтра идем на реку. А если незнакомый, то к Кондратьеву.

– Чушь, – сказал я.

– А чего ты боишься? – спросил Дюшка. – У нас в городе десять тысяч человек живет, шанс, что нам встретится именно знакомый, мал. Ты ничем не рискуешь. Соглашайся, Вадь!

Я согласился.

Мы установились на углу Пионерской и Кировской и стали ждать. Долго не пришлось, сегодня ведь был день Дюшки, через три минуты со стороны школы показался Котов.

– Я же говорил! – торжествующе сказал Дюшка. – Завтра с утра на реку.

Подошел Котов, посмотрел на нас со своим обычным пренебрежением и выплюнул:

– Заплесневело выглядите.

– Пойдем завтра на реку, – предложил Дюшка. – Есть одно важное дело.

Это мне в нем тоже не нравится. То есть больше всего не нравится. Я думаю, что это качество – самая отрицательная его черта. Вот мы с ним говорим о каких-то серьезных вещах, спорим, что-то сделать планируем. И вдруг появляется человек, к делу совсем не относящийся, и Дюшка в три секунды выкладывает ему все планы и приглашает немедленно идти в экспедицию вместе.

Так же случилось и сейчас. Стоило Котову так чуть-чуть презрительно улыбнуться, как Дюшка вывалил ему все. Про брата с сестрой, про «Яву», про шпионский нож и секретную кобуру, про то, что мы собираемся на реку выслеживать врагов, и про то, что нам остро необходим такой человек, как Котов, и его фотоаппарат «Зенит».

Я моргал и делал знаки лицом – что нам не нужен Котов и что без его фотоаппарата мы как-нибудь перетопчемся, но было поздно – Дюшка все быстро и обстоятельно выболтал.

– Не знаю… – поморщился Котов. – История бредовая…

Тут он поглядел на Дюшку.

– Но мне все равно завтра делать нечего, – добавил Котов. – Так что я с вами схожу.

– И фотоаппарат прихвати, – напомнил Дюшка. – Надо их наконец заснять.