Читать книгу Стратегия. Логика войны и мира - Эдвард Люттвак - Страница 6

Представьте себе обычное тактическое решение из тех, что часто принимаются на войне. Чтобы продвинуться к цели, наступающее войско должно выбрать одну из двух дорог. Первая широка, пряма и хорошо вымощена, а вторая узка, извилиста и находится в плохом состоянии. Только в парадоксальной области стратегии может вообще возникнуть такой выбор, ибо лишь на войне плохая дорога может оказаться хорошей именно потому, что она плоха: противник, возможно, не будет особенно заботиться об ее защите или вовсе оставит ее без охраны. Равным образом хорошая дорога может быть плоха именно потому, что она гораздо лучше, а значит, куда естественнее предположить, что вы пойдете именно по ней, и поэтому неприятель выставит заслоны именно там. В этом случае парадоксальная логика стратегии достигает своей крайности, то есть полного взаимообращения противоположностей: А, вместо того, чтобы двигаться к В, своей противоположности (подобно тому как подготовка к войне предположительно готовит мир), на деле становится им, а В становится А.

И этот пример – не выдумка. Напротив, парадоксальная готовность к выбору «неэффективных» методов действия или к принятию решений, которые кажутся слишком опасными, например, сражаться ночью либо в плохую погоду, – вполне обычное проявление тактической изобретательности, причем по причине, проистекающей из самой природы войны. Каждый отдельный элемент стратегии, взятый сам по себе, может быть достаточно простым для хорошо обученного войска (передислокация, использование оружия способами, уже отработанными сотни раз, передача и принятие ясно сформулированных приказов). Но выполнение всех этих простых действий в совокупности может превратиться в предельно сложную задачу, когда перед тобой оказывается живой враг, стремящийся свести на нет все предпринятые тобою усилия, пользуясь своими силами и возможностями в соответствии с собственным умом.

Во-первых, есть сугубо механические сложности, возникающие, когда действие наталкивается на противодействие неприятеля, как бывало в морских сражениях эпохи парусных судов, когда каждая сторона старалась навести бортовые пушки на непрочный нос или корпус корабля противника; как в классической воздушной битве самолетов-истребителей, где каждый пилот стремится «сесть на хвост» врагу; и как постоянно происходит в наземной войне, когда налицо сильные фронты, слабые фланги и еще более слабые тылы, что обусловливает взаимные попытки обойти врага с фланга и проникнуть за линию его фронтов. Думать быстрее врага, оказаться умнее в планировании действий – все это может быть весьма ценным (хотя, как мы увидим, хорошая тактика может оказаться плохой и привести к негативным последствиям). Но само по себе все это не позволит справиться с элементарной сложностью, возникающей из-за того, что враг пользуется собственными силами, собственным смертоносным оружием, собственными умом и волей. При смертельной угрозе даже простейшее действие, повышающее опасность, не будет выполнено, если комплекс таких «неосязаемых составляющих», как личный боевой дух, сплоченность и лидерство, не сможет преодолеть инстинкта выживания отдельных индивидов. Несли должным образом осознать решающее значение всех этих неосязаемых составляющих в том, что происходит или не происходит на поле боя перед лицом живого и реагирующего врага, – никакой простоте уже не остается места, даже в случае самых элементарных тактических действий.

Чтобы добиться преимущества над врагом, не способным реагировать потому, что он захвачен врасплох или не готов, либо хотя бы над таким врагом, который не может своевременно отреагировать в полную силу, годятся любые парадоксальные решения. Вопреки критериям здравого смысла, определяющим, что является наилучшим и самым эффективным (например: более короткий путь предпочтительнее более длинного, дневной свет предпочтительнее ночной неразберихи, тщательная подготовка предпочтительнее поспешной импровизации), может быть сознательно избрано «плохое» решение в надежде на то, что такой оборот дела будет неожиданным для врага и снизит его способность реагировать. Теперь мы можем признать внезапность на войне тем, чем она и является: не просто одним преимуществом из многих, как материальное превосходство или лучшая стартовая позиция, но скорее отменой (пусть краткой, пусть лишь частичной) всего предсказуемого содержания стратегии. Ведение войны против такого врага, который не способен реагировать (или, выражаясь более реалистично, – не способен реагировать в пространственных и временных пределах, в которые он загнан благодаря неожиданности нападения), становится всего лишь вопросом управления, столь же простым на практике, сколь простым предстает в теории каждый из его элементов.

Согласно одному из снискавших широкое признание тезисов о ведении войны[3] следует принимать парадоксальные решения всякий раз, когда это возможно, так, чтобы военные действия велись полинии наименее ожидаемой, но подобный совет обычно пропускают мимо ушей, причем вполне обоснованно (см. ниже).