Читать книгу Русские цари - Эдвард Радзинский - Страница 26

Идею величия власти олицетворял сам облик императора.

«Николай был красив, но красота его обдавала холодом; нет лица, которое бы так беспощадно обличало характер человека, как его лицо. Черты выражали непреклонную волю и слабую мысль, больше жестокости, нежели чувственности. Но главное— глаза…» (Герцен).

Царственный взгляд Николая I, который до смерти не могли забыть его придворные. Беспощадный взгляд самодержца, которому тщетно пытался подражать наш герой – его сын. И император постоянно пробовал этот взгляд, «имевший свойство гремучей змеи – останавливать кровь в жилах…»

Не наделенный глубоким умом и образованием, отец Александра был наделен чудовищной волей и работоспособностью. В своем кабинете на первом этаже Зимнего дворца он работал до позднего вечера. Спал он здесь же, по-спартански – на железной солдатской кровати, укрытый солдатской шинелью. И, засыпая в кабинете на своей походной постели, он видел мраморный лик верного пса Бенкендорфа.

Николай занимался решительно всем. Но прежде всего он занимался идеологией.

Кроме создания тайной полиции, Николай сделал еще один великий вклад в создание тоталитарного государства. При нем была создана идеологическая формула, которая переживет империю: «Самодержавие, Православие и Народность – вот три кита, на которых должна стоять Россия». Формула была придумана все тем же министром просвещения Уваровым.

И его сыну Александру не раз напомнят об этой бессмертной формуле.

«Народность». Это казалось смешным в империи, где все высшее общество говорило по-французски и самую влиятельную часть двора составляли исключительно немецкие фамилии, где в самих царях было больше 90 процентов немецкой крови.

На самом деле – это было великое изобретение. Рабскому, покорному обществу была дана необходимая игрушка – великая гордость. Страна крестьян-рабов, которых можно было продать, купить, проиграть в карты, была объявлена светочем цивилизации. В многочисленных сочинениях писалось о неминуемом крахе гнилой, устаревшей Европы, в которую только Россия сможет и должна влить свежую кровь. Причем рассуждения рождались совершенно комические— Надеждин, редактор либерального журнала «Телескоп», славил, к примеру, «могущество нашего русского кулака», несравнимого с хилым кулаком европейца. И кулак действительно был могуч – миллионы крепостных ежедневно убеждались в величии отечественного мордобития.

И конечно, славили любимое детище царей – русскую армию – опять же самую великую в мире армию, состоявшую из бесправных крепостных рекрутов, где процветали все те же мордобитие, жесточайшие телесные наказания.

И царь, и полунемецкий двор, говоривший по-французски, высоко поднимают это знамя русского национализма – знамя самодержавия.

Самодержавие объявлено главной причиной несравненного величия России. Русский народ – народ великих царей, русский царь – наследник царей библейских. «Только самодержавие соответствует духу русского народа», – объявил Николай.

Величие самодержавия и народности дополняется идеей величия и незыблемости православия, неразрывно связанного с самодержавием.

На самом деле связаны были пережитки язычества. Как римский кесарь был религиозным главой, так и русский царь, взяв его титул, стал главой церкви. Как и кесарь, царь – языческий бог. И солдаты, отвечая на приветствие Николая I, истово крестились, как перед иконой. Железнодорожные сторожа, встречая поезд нашего героя Александра II, будут осенять себя крестом и класть земные поклоны. Придворные не отличались от простолюдинов, воспринимали царя как живое божество.

«Никто лучше него (Николая I) не был создан для роли самодержца. Его внушительная красота, величавая осанка, строгая правильность олимпийского профиля – все, кончая его улыбкой снисходящего Юпитера, дышало в нем земным божеством… В воздухе дворца было что-то торжественное, благоговейное. Люди во дворце говорили вполголоса, ходили немножко горбясь… чтобы казаться услужливее… все было наполнено присутствием Владыки» (фрейлина Анна Тютчева).

Эта триада – самодержавие, православие и народность – окажется бессмертной в России.

И создавая империю большевиков, Сталин скажет: «Русскому народу нужен Бог и царь». И, сделав себя царем и богом, Сталин превратит марксизм-ленинизм в новую религию.

И состоится великий парадокс – созданная русскими радикалами, империя большевиков станет удивительно напоминать империю ненавистного им Николая I!

И слова Герцена, произнесенные им в середине далекого XIX века: «Коммунизм – это всего лишь преобразованная николаевская казарма», окажутся страшноватым пророчеством.

Ну а что же наш герой Александр? Все эти три десятилетия тень железного отца совершенно заслоняет его.