Читать книгу 1917. Российская империя. Падение - Эдвард Радзинский - Страница 32

Черногорские принцессы нашли наконец подходящего чудотворца. Милица, коллекционирующая слухи о сверхъестественном, узнала о чудесах некоего месье Филиппа из Парижа.

Филиппа позвали в Россию. Этот чудотворец оказался привычней для Аликс – он был из европейского мира, который она лишь недавно покинула. И речь Филиппа не утомляла ее, как косноязычие Мити и бессвязные выкрики Матрены.

«Там (во дворце Милицы. – Э.Р.)… царская семья встречалась с прибывшим из Парижа христианским оккультистом Филиппом…» – показала на допросе Вырубова.

Его настоящее имя – Назьер Вашоль, уроженец Лиона. Он был предсказателем и врачевателем, объявлял, что ему дано беседовать с умершими и что живет он как бы на границе миров…

«Человек около 50 лет, маленький, черноволосый и черноусый, с ужасным южнофранцузским акцентом. Он толковал о падении религии во Франции, на Западе… Когда прощались, он попытался поцеловать мне руку, и я с трудом ее вырвал», – брезгливо отметил в дневнике великий князь Константин Константинович.

Филипп сразу почувствовал нервность, страх в душе царицы. Оценив ее религиозность, он попытался примирить свой колдовской мир со Святым Писанием, стал для нее «Божьим человеком, посланным помогать Божественной династии».

Он сумел удовлетворить и ее жажду чуда: щедро использовал полуцирковые аттракционы – весь тот потертый багаж, которым пользовались еще в ХVIII веке великие авантюристы Казанова и Калиостро. И то, над чем потешались в Париже, произвело неизгладимое впечатление в Петербурге.

Ники, подавленный страстной верой Аликс, разделял ее восторги. Двор насмешливо следил за парижским магом, понимал: это очередная игрушка, придуманная черногорками для царственной подруги. «Милица познакомила императрицу с Филиппом… который знает как лечить все болезни, включая сифилис, – с иронией писал в своем дневнике член Государственного Совета А. Половцев. – И этот Филипп… обещал ей, что она родит сына, а не дочь».

Насмешливые рассказы придворных встревожили «мама́»– вдовствующую императрицу Марию Федоровну. «Она была очень рассержена на Милицу и Стану… По ее просьбе департамент полиции через свою агентуру в Париже решил проверить прошлое Филиппа. Отзыв пришел ужасный – французы назвали Филиппа темным авантюристом. Русский агент в Париже прислал ироническую статью из французской газеты о публичном гипнотическом сеансе Филиппа», – писал Половцев. Но все это нисколько не повлияло на Аликс. Она умела верить, умела быть верной, и у нее была стальная воля.

Вообще у царицы было множество прекрасных качеств, отсутствовало лишь одно – умение прислушаться к мнению общества. К сожалению, без этого умения опасно находиться на троне – что доказывает история другой прекрасной женщины со столь же полным отсутствием этого умения – французской королевы Марии Антуанетты.

А двор роптал. Приняли меры. «Великий князь Сергей Михайлович сказал мне, что когда пришел из Парижа отчет от агента, неблагоприятный для Филиппа, император приказал прогнать этого агента в 24 часа», – писал Половцев.

Все это потом повторится в истории с Распутиным – и ненависть большой Романовской семьи, и слепая вера Аликс, и вздорные сплетни… Феликс Юсупов вспоминал рассказ отца: однажды, гуляя вдоль моря в Крыму, князь встретил Милицу, ехавшую с незнакомцем, поклонился, но та не ответила. Через несколько дней при встрече Юсупов-старший спросил: «Почему же вы мне не ответили?» «А вы не могли видеть меня, – сказала Милица, – ведь я была с доктором Филиппом. А когда он надевает свою шляпу, он становится невидимым, и те, кто с ним – тоже».

Или другая веселая сплетня: Филипп поселен в царской спальне – он там колдует, чтобы Аликс родила наследника…

Самое печальное, что эти небылицы (как и впоследствии, в истории с Распутиным) шли из дворцов великих князей, обиженных фавором Николаевичей… И (так же, как и в будущей истории с Распутиным) вдовствующая императрица решила серьезно поговорить с Ники. Царь конечно же обещал матери убрать Филиппа. И конечно же Аликс оказалась сильнее. Она умолила мужа не трогать «Божьего человека» – и все осталось неизменным (как будет не раз в истории с Распутиным)…

И Филиппа они звали так же, как впоследствии Распутина, – «Наш Друг».