Читать книгу Записки Ночного Ангела - Эдвард Скай - Страница 13

Владимир Павлович, восьмидесяти четырех лет отроду, пропал в Подольском районе, пойдя в лес за грибами. Слух и зрение, со слов родственников, у грибника ослаблены, и общее состояние таково, что передвигаться он может только с тростью.

Заявка на поиск пришла ближе к вечеру. Я точно хотел поехать, а вот у Володи на утро были запланированы дела, поэтому он решил, что в ночь смысла выезжать ему нет, дорога дальняя, и времени на выполнение задач у него толком не останется, чтобы вернуться утром на работу. Но одновременно со мной на поиск решила ехать Лена (Кипяток), правда, сказала, что за рулем она уже не сможет, по причине лютой усталости, поэтому, если я соглашусь ехать с ней за рулем, она меня подхватит. На том и порешили. Она приехала уже через час, и я сходу запрыгнул за руль ее видавшего виды Галоппера. До места мы добрались довольно быстро, несмотря на то, что в те годы Малое бетонное кольцо было серьезно загружено и перекрыто кучей железнодорожных переездов.

Поиск на месте координировала Нюра. К тому времени Нюра чуть меньше года была в отряде, но, по причине своей въедливости и дотошности, довольно быстро перешла из разряда пехоты в координатора лесных поисков. Что, надо признать, получалось у нее вполне толково. Она умела находить язык со всеми, кто приезжал на поиск и довольно быстро завоевала доверие многих, начиная от простых волонтеров и заканчивая суровыми ребятами в погонах с большими звездами. До нашего приезда она отправила на задачи примерно пятнадцать групп, и, поскольку весь лес был уже относительно неплохо закрыт, нам достался совершенно бестолковый кусок, что называется, «а вдруг»… а вдруг пропавший просто пошел вдоль дороги по лесу и не вышел по какой-либо причине.

Врубаюсь метров на пятьдесят вглубь леса и иду вдоль дороги. Кипяток идет по самой дороге, так как нужно одновременно просмотреть и обочину – нередко пожилые люди при попытке взобраться или спуститься падают в канаву вдоль дорог и уже не могут подняться. Несколько раз влажу в болото… стоячая вода с ряской. Все остальное время иду по щиколотку в воде. Сверху льет дождь. Довольно быстро становится понятно, что в болоте грибы не растут, и вероятность нахождения здесь нашего грибника бесконечно стремится к нулю.

Возвращаемся в штаб, берем новую задачу по оконтуриванию поля и кромки леса рядом с СНТ. Закрываем все это довольно быстро, по дороге встречаем «Лису-6», снявшуюся с маршрута. Типичная ошибка тех, кто приезжает на поиск в первый раз, – дернулись в лес в прогулочной одежде в ливень. Сами такими же поначалу были. Не страшно – лес научит быстро. Мы, по счастью, свою задачу уже закрыли, поэтому в штаб вернулись все вместе. Холод и очень жуткий ветер. Ветер просто выдувает из тебя тепло вместе с жизнью. Ты физически чувствуешь, как он пробирается внутрь одежды и утаскивает твое тепло наружу, унося его в даль.

Теплая машина только у Кипятка, так как дизель молотит, не выключаясь принципиально. Остальные тачки заглушены, поисковики экономят топливо, и температура там немногим выше, чем на улице. Нюра выбивает зубами барабанную дробь, окоченевшими руками пытаясь записывать в блокнот состав групп, ушедших на задачу. Нам наоборот жарко, так как несколько километров, пройденных по двум задачам, серьезно подняли нам температуру тела. Глядя на общее уныние, на замерзших и вымокших поисковиков, мы с Кипятком съездили на ближайшую заправку и привезли горячий чай на всех. Чай быстро раздербанили по кружкам, и общее настроение штаба несколько улучшилось.

До рассвета осталось совсем чуть-чуть, и мы решили лечь в машине поспать пару часов, чтобы продолжить поиск уже при дневном свете.

Через час нас разбудила Нюра, сказав, что нашли… живого.

Нашла пострадавшего Стрекоза. Мне кажется, я тогда увидел ее впервые. Точнее, мне еще не раз так покажется, я годами упорно не буду помнить ни ее лица, ни имени, ни голоса. И она терпеливо, год за годом, зная мой диагноз, подходя ко мне и здороваясь, будет представляться полным именем с позывным:

– Привет! Я Аня… Стрекоза.

Я подолгу буду вглядываться в ее лицо, пытаясь сопоставить полученную информацию с базой данных в своей голове, а она будет терпеливо смотреть мне в глаза, пока я, наконец, не сложу два плюс два и не улыбнусь в ответ.

Но все это будет потом. А сейчас она просто нашла грибника, остановившись со всей группой на привал. Группа сидела, замерзая под ветром, а Стрекоза тем временем в силу своей неуемной энергии, нарезала круги вокруг места стоянки и неизменно курила. Зайдя на очередной круг, она и наткнулась сначала на оранжевый пакет, а потом уже и на лежащего в траве грибника. Дед лежал под кустами, вытянувшись в струну как оловянный солдатик. Стрекоза отметила наличие дыхания, глаза пострадавшего были открыты, но ни на какие раздражители он не реагировал.

Состояние деда определить никто в нашедшей группе не смог… “вроде спит”.

Понятно, что пострадавший без сознания. Мы с Кипятком выдвигаемся на эвакуацию. Нюра упорно просит всех оставаться на месте обнаружения, до подхода нашей группы, для организации эвакуации. Нашедшие обычно не совсем адекватны по причине адреналиновой бури и довольно часто пытаются вынести пострадавшего в другую сторону от штаба. И такие случаи были не единожды.

Но, несмотря на все просьбы Нюры, за сто пятьдесят метров до точки обнаружения мы встречаем всю группу с пострадавшим на носилках. В петли вставлены две осиновые жерди, и носилки несут четверо. Вся процессия медленно двигалась навстречу нам.

Дед лежал во всей своей сырой одежде, накрытый пленкой “спасательного одеяла”. Глаза закрыты, дыхание медленное, руки согнуты в «позе боксера». Тело напряжено, как струна. Кожа синюшно-бледная. Пульс на лучевой артерии не определяется. На лицо все признаки гипотермии тяжелой степени. Впереди всего этого шествия Стрекоза и Булка, обе смотрят в навигаторы. В тот самый момент, когда мы подошли к группе вплотную, одна из жердей с громким треском переламывается пополам. Я каким-то чудом успеваю схватить лямки носилок и не даю упасть пострадавшему на землю. Произошедшее дало время уложить носилки в траву и быстро осмотреть пострадавшего. Кипяток идет в начало колонны, чтобы контролировать направление движения.

Мне достались две лямки в ногах. Смотря под ноги, дабы не упасть самому и не стать причиной падения для пострадавшего, я совершенно потерял счет времени. Наконец вся процессия уперлась в забор СНТ, в серых досках которого была проделана небольшая, но надежно закрытая дверь, в которую мы и постучали.

– Кто там еще?! – донеслось из-за забора.

– Спасатели! – после некоторой паузы ответил кто-то из головы колонны.

Естественно, никто с той стороны этому заявлению не поверил, и всем пришлось тащиться вдоль забора в поисках другой, уже незапертой, калитки. Таковая, впрочем, скоро нашлась и, перетоптав грядки с морковью и капустой, процессия вывалилась на дорогу, идущую внутри садового товарищества. Мы шли по ней не меньше километра, но так и не приблизились к штабу. Напротив, мы от него прилично отдалились.

Я попросил Кипятка позвонить Нюре и переориентировать скорую в это СНТ.

Выйдя к пожарному водоему, мы опустили носилки на деревянный помост. Все внезапно отошли от пострадавшего и закурили. Я грохнулся на мокрые доски помоста, и принялся за подробный осмотр и переодевание пострадавшего в сухую одежду из эвакуационной укладки, находившейся у меня в ранце за спиной. Сверху хлестал ливень, заливая мне глаза, холодный пронизывающий ветер выбивал из меня остатки тепла, заставляя мои пальцы скрючиваться на морозе. Пострадавший стремительно угасал. Я посчитал пульс – тяжелая брадикардия, менее тридцать ударов в минуту. Времени все меньше. Преодолевая гипертонус, который уже совсем походил на трупное окоченение, я сдергивал с пострадавшего мокрый, прилипший плащ. Зрелище со стороны выглядело жестоко. Распростертый на помосте пострадавший и склонившаяся над ним фигура с ножом, кромсающая рукава и пуговицы. Первыми из оцепенения вышли девушки.

– Ну что вы все стоите! Ну помогите же вы!

Пара бойцов, стряхнув с себя ступор, грохнулась на колени рядом со мной, и дело пошло быстрее. Стянув с пострадавшего мокрые тряпки, мы укутали его в сухие пледы и накрыли сверху спасодеялом, которое должно защитить его от ветра и дождя.

В тот момент, когда мы закончили, послышалась сирена скорой помощи. Машина влетела на перекресток рядом, развернулась и подъехала задним ходом прямо к нам. Из скорой вышел водитель и фельдшер.

– Вот черт… – сказал я про себя.

Неполная бригада. Пустая машина… не довезут. Пока мы грузили пострадавшего в нутро Газели, я успел заметить самое печальное. Несмотря на то, что мы изолировали пострадавшего от действия холода, его состояние продолжало ухудшаться. Кожа посинела, губы стали черными. Плохой признак, очень плохой. Организм сдается. Тело пострадавшего изгибается в одной чудовищной судороге. Двери скорой закрываются, и машина, включив сирену, уезжает по лесной дороге.

Мне грустно… я понимаю, что это конец.

Дочь пострадавшего, узнав, что деда нашла Стрекоза, сует ей незаметно для всех деньги в карманы куртки. Вовремя заметившая это Аня, достает их и возвращает дочери грибника со словами: «Мы денег не берем, а Вам еще пригодятся». Стрекоза еще не в курсе, но я уже знаю, что она, что называется, напророчила. Естественно, не со зла, и, естественно, вовсе не имея в виду ничего плохого. Никто, кроме меня, пока вообще не понимает сути происходящего. Вокруг веселье и рассуждения на тему «мы сделали все, что могли». Группы медленно движутся к штабу в соседнее СНТ, бурно обсуждая произошедшее.

Мне тяжело идти, я понимаю, что довольно сильно замерз. Придя последним, я вижу продолжающуюся в штабе бурную радость. Чтобы никого не огорчать, я тихо отзываю в сторону Нюру.

– Нюр, не выживет он. Там все совсем плохо.

– Ты уверен? – тревожно смотрит на меня Нюра и, встречаясь со мной взглядом, понимает, что это без сомнений.

– Точно, Нюр. Точно.

Нюра медленно идет к штабу, натужно улыбается разъезжающимся поисковикам и каждому говорит «спасибо».

Позже пришла информация что пострадавший скончался.

Этот случай заставил меня всерьез взяться за изучение гипотермии. Полгода я потратил на перевод статей и переписку с Принстонским Университетом, въедливо изучая их труд под названием «Борьба с гипотермией», принятый в качестве учебника по всему миру.

Так или иначе, события этого поиска очень сильно изменили наше отношение к холодовой смерти, и заставили нас всерьез задуматься о способах предотвращения подобного в дальнейшем.