Читать книгу Элитарное безумие - Е.Ермак - Страница 1

Когда он впервые почувствовал себя Робин Гудом? Извращенным, конечно, никчемным, но все же Робином…

Он понимал, что в душе у него что-то неправильно, но зато голова его работала четко и слаженно. Никто его не поймает, потому что никто не поймет логику.

Помнится, было у них с матерью служебное жилье на первом этаже в доме медиков. В подъездах вечно пылища стояла, кошки делали свои дела, дурно пахло. А со второго этажа соседка, что врачом в лаборатории работала, на карачках мыла ступени до первого этажа и цедила сквозь зубы: "Я врач, должна полы мыть после работы, а эта медсестра – лентяйка палец о палец не ударит!". Ему было лет 12, и он очень хотел подойти к врачу и вырвать тряпку из рук, но не для того, чтобы полы домыть, а, чтобы отхлестать ту женщину со второго этажа.

На втором этаже квартиры были большие, докторские, с балконами и с широкими коридорами. Это у них с матерью – одна клетушка на двоих была.

Его мама приходила с ночной смены в таком состоянии, что не то что полы мыть не могла, погладить его по голове сил не находила. Она работала медсестрой в «оперблоке», стояла по 6 часов, не имея возможности присесть, и ее ноги, сколько он помнил, были испещрены синими венами.

Мама всегда говорила, что он далеко пойдет, что он способный и умный. Так и вышло. Он стал врачом. Сделал на шажок больше, чем мать. Когда он учился, вокруг него не вились девчонки. Не только из-за того, что он не подымал головы от учебников, а потому что Роман Петрович был с виду уж очень надежный и добрый. Ну, а какой "свистушке" с первого или со второго курса нужен хороший, положительный парень?

Роман Петрович был обычным, скучноватым, без огонька. Он носил очки в старомодной оправе, причесывался на пробор, одевался бедно. К нему можно было всегда подойти и списать курсовую. Роман Петрович не злился, а только брал со студентов обещание не сильно копировать.

Он слыл тихим и дружелюбным, да он таким и был. Большую часть дня. Только внутри его доброта постоянно подтачивалась и подтачивалась, пока со временем не превратилась во что-то иное, чем была раньше.